В плену удовольствия

Глава 17

Когда Ева спустилась вниз, завтрак уже давно завершился. Она почувствовала себя немного неловко, когда, торопливо войдя в столовую, не обнаружила там Эша. За столом сидела только одна персона, и это была ее тетя, которой прислуживал лакей.

— А, Ева! — Мисс Клэверли прикоснулась к губам салфеткой. — В чайнике есть свежий чай, и я оставила для тебя один или два тоста. Надеюсь, ты не забыла, что этим утром мы отправляемся за покупками вместе с Лизой? Все уже наверху, собираются, кроме Лидии и Анны. Она не очень хорошо себя чувствует — я имею в виду Лидию, — а Анна останется, чтобы составить ей компанию.

Ева опустилась на соседний стул и поблагодарила лакея, налившего чай. Слабая улыбка тронула ее губы:

— Не перестаю удивляться, как тебе удается ответить на все мои вопросы, прежде чем я их задам.

Собеседница расплылась в ответной улыбке:

— Разумеется, потому что я Клэверли! — И, поставив чашку на блюдце, добавила: — Я кое-что вспомнила. Лорд Денисон перед отъездом в город попросил тебе кое-что передать. Как он там сказал? Сейчас вспомню. У него какие-то дела с управляющим в Ричмонде, но он собирается вернуться к ужину. — Она нахмурилась. — Он сказал, чтобы ты никуда не выходила, как бы тебя к этому ни подстрекали. И, знаешь, он прав. Нас всех предупредили никуда не выходить поодиночке после нападения на Лидию.

Ева понимала, что эти слова предназначались для ушей лакея. При нем они не решились открыто говорить о Нелл.

— Спасибо, Роджер, — кивнула слуге мисс Клэверли. — Вы можете идти.

Когда за ним закрылась дверь, тетка повернулась к племяннице и, понизив голос, произнесла:

— Этим утром Анна нашла Нелл. Все закончилось хорошо.

— Где была Нелл?

— С осликами, в их маленьком приюте.

Ева улыбнулась так широко, что шутливо подумала: «Как бы рот не разползся до самых ушей»:

— Я так рада! С Нелл все в порядке? Как ее лодыжка? Что она рассказала о прошлой ночи?

— Тебе лучше спросить об этом Анну. От меня требовалось лишь передать тебе это сообщение. Но у меня есть преимущество перед другими: не думаю, что Анна поделилась с ними. Полагаю, чем меньше людей знает о Нелл, тем лучше.

Ева вздохнула от всей души:

— Если бы случилась какая-то беда, Анна бы меня обязательно разбудила.

Потянувшись за ломтиком тоста и полной ложкой мармелада, Ева облегченно рассмеялась, почувствовав, что гора свалилась с плеч. Теперь у Нелл было целых три защитника. Нет, четыре, если считать Эша. И где только этого плута носит?

Она спустилась в столовую исполненная надежды, страха, ощущая легкую неловкость, гадая, что скажет, когда они окажутся лицом к лицу. Вчера ночью между ними произошло нечто чудесное. Чувствовал ли он то же самое?

— В чем дело? — спросила Ева.

— Ты смеешься, — ответила мисс Клэверли, — я уже давно не слышала от тебя такого беспечного смеха. В присутствии других ты можешь ломать комедию, но я знаю мою Еву. Что происходит, дорогая? Что беспокоило тебя последние несколько недель? Это имеет отношение к Антонии? Я знаю, ты надеялась найти ту каменоломню, где она погибла. Неужели нельзя со мной поделиться?

У Евы уже была наготове прекрасная отговорка. Она хотела упомянуть Нелл, но речь тети дала ей передышку, и мысли потекли в другом направлении.

Она отпила глоток чая, поставила чашку на стол и, повинуясь внезапному побуждению, призналась:

— Тетя Миллисента, у меня повторяется один и тот же сон, и я не знаю, как это расценить.

— Это кошмар?

— Нет, — Ева покачала головой, подбирая слова для описания. — Он пугает меня, но это не кошмар.

Мисс Клэверли тоже поставила чашку, пристально глядя на племянницу. Взгляд ее глаз, в которых всегда таились смешинки, превратился в настоящий взгляд Клэверли: приковывающий к месту, оценивающий, проницательный.

— Опиши свой сон, — негромко потребовала она.

Ева начала с рассказа о месте действия — о бальной зале, танцорах, стеклянных дверях, ведущих на террасу, о парке — и закончила описанием своего чувства страха. И хотя она иногда умолкала, чтобы подобрать слова, мисс Клэверли ее не прерывала. Закончив, Ева вопросительно взглянула на тетю.

Та, чуть помедлив, поинтересовалась:

— Как ты считаешь, что означает этот сон?

Ева вздохнула:

— Я считаю, что это было маминым предсмертным посланием мне. — Она покачала головой. — Нет. Я знаю: это было ее последнее сообщение. Думаю, она в тот момент заглянула в будущее и хотела предупредить меня об опасности. Более того… — она на мгновение задумалась, а потом продолжила: — Как бы я ни пыталась, все равно не смогу избежать того, что должно произойти. — Она вяло улыбнулась:

— Представь себе, что входя в любой дом, я первым делом украдкой осматриваю бальную комнату. И пока мне не встретилась зала из моих снов.

— А как насчет картинной галереи здесь, в Особняке? — улыбнулась Миллисента.

— К ней ведут целых три лестничных пролета, и в ней нет стеклянных дверей, выходящих на террасу.

Мисс Клэверли усмехнулась. И снова стало тихо, потому что она ненадолго погрузилась в раздумья, а затем произнесла:

— Я не могу истолковать твой сон. Могу лишь сказать, что ты права, всерьез воспринимая опасность, о которой он предупреждает. Позволь я поясню, о чем говорят детали твоего сна. Когда момент, который тебе снится, наступит наяву, все будет не совсем так, как тебе было показано. Если хочешь знать, ты видела лишь ориентиры, указатели, чтобы привлечь твое внимание и указать путь.

Ева поморщилась:

— И это всё, что ты можешь мне сказать?

Мисс Клэверли сдвинулась на край стула:

— У тебя немало информации, если поразмышлять над ней. Ты узнаешь момент, в который твой сон станет реальностью, если внимательно отнесешься ко всем имеющимся у тебя знакам. Антония наверняка хотела защитить свою дочь. Она дала тебе карту. Следуй ей.

Ева задумалась, стоит ли рассказать и про Анджело, но тут вошел лакей с чайником свежезаваренного чая. Едва слуга вышел, в тете произошла перемена: ее глаза утратили пристальный взгляд Клэверли, и теперь в них отражалось лишь беспокойство.

Она коснулась руки племянницы:

— Ты будешь осторожна?

Не желая умножать переживания тети, Ева пообещала:

— Буду.

Прежде чем отправиться одеваться для похода по магазинам, Ева, сделав крюк, заглянула в комнату Лидии. Та, наряженная для выхода, но, очевидно, передумавшая в последнюю минуту, тоскливо сидела в кресле перед зажженным камином, словно героиня готического романа.

С ней была миссис Контини, которая встала, подошла к двери, чтобы пригласить Еву в комнату, и тихонько шепнула:

— Поговорим позже, перед тем, как вы поедете за покупками.

— Что вы сказали? — окликнула ее Лидия.

Анна ответила:

— Я сказала, что вы провели бессонную ночь и чувствуете, что не в силах справиться с поездкой по магазинам, послеполуденными визитами и тому подобными делами.

Лидия произнесла с извиняющейся улыбкой:

— Не знаю, что на меня нашло. Должно быть, я заболеваю. Никак не отпускает дрожь.

— Вам надо сменить обстановку, — отозвалась Анна и, обращаясь к Еве, добавила: — Я заберу Лидию к себе домой. Нет ничего лучше здорового корнуэльского воздуха и морского бриза, чтобы на щеках расцвели розы.

Кажется, на абсолютно бледное лицо Анны не подействовали ни корнуэльский воздух, ни морские ветры, но Ева об этом промолчала. Ее гораздо больше заботила Лидия, которая с каждым днем казалась все более болезненной, хотя ее рана заживала.

Ева кинула взгляд на Анну. По ней не скажешь, что у нее развит материнский инстинкт, но ее заботу о Лидии можно без всякого преувеличения назвать безмерной, а беспокойство о Нелл искренним.

— Я думаю, это прекрасная мысль, — согласилась Ева. — Когда вы поедете?

— О, пока еще ничего не решено. Видите ли, сперва я должна наилучшим образом организовать перевозку в Корнуолл моих осликов. Они ведь не могут проделать весь путь своим ходом.

«Везет же осликам, — подумала Ева. — Для них только наилучшее».

Она представила себе, как эти животные едут в позолоченной карете, выглядывая из окон, и приветственно машут людям, словно члены королевской фамилии.

«Надеюсь, мы с Анной до ее возвращения домой придумаем, что делать с Нелл», — всплыла следующая мысль, но тут Лидия прервала размышления Евы, поинтересовавшись:

— И знаете, что? Анна уже нашла мальчишку для присмотра за осликами.

— Правда? Когда вы успели?

— Этим утром, — пояснила Анна. — Он уже водил их на пастбище, и, кажется, они друг другу понравились. Надеюсь, он и дальше будет за ними ухаживать, но пока еще это дело не улажено.

Последовало долгое задумчивое молчание, которое, наконец, решилась прервать Ева:

— Мальчик?

— Его зовут Нил, — многозначительно произнесла миссис Контини и взглянула Еве прямо в глаза. — Понимаете, он бродяжка, а таким не нравится быть к чему-то привязанным. Надеюсь, все получится, и он сможет отправиться с нами в Корнуолл, если я смогу убедить его уехать отсюда.

— Корнуолл так далеко, — тихо заметила Лидия, и в ее глазах заблестели слезы.

Анна покачала головой:

— Не нужно переживать за Берту. Она прекрасно может о себе позаботиться. И поездка ко мне — это всего лишь краткий отдых, пока вы не наберетесь сил. Если вы вернетесь в Уорвик сейчас, то будете лишь обременять сестру.

Она обратилась к Еве:

— Мои ослики — как раз то, что нужно Лидии, чтобы отвлечься. Невозможно думать о собственных бедах, когда заботишься об этих несчастных животных, с которыми жестоко обращались. А когда они начинают доверять тебе, то становятся такими ласковыми! Вам очень понравится в Корнуолле, Лидия.

Лидия сквозь слезы шмыгнула носом и кивнула.

Эта новая миссис Риверз вовсе не походила на ту легкомысленную особу, которую Ева помнила, начиная с симпозиума и вплоть до нападения. И ей захотелось сделать что-нибудь, чтобы вернуть прежнюю Лидию.

Когда Ева собралась уходить, Лидия выглядела так, словно вот-вот расплачется, и заговорила о том, как все были добры к ней и как мало она заслуживает таких друзей.

Выйдя из комнаты, Ева ощущала себя подавленной.

Анну долго ждать не пришлось.

— Ну что? — только и спросила Ева.

Миссис Контини не улыбнулась этому нарушению этикета.

— Я обнаружила нашу беглянку и сделала для нее, что смогла. Отдала ей яблоки, которые как раз принесла осликам, а потом показала место на сеновале, где она может прятаться.

— Что она вам сказала?

— Ничего. Она была слишком напугана, чтобы говорить. Я объяснила ей, что схожу в Особняк и принесу еду и одеяла. Но когда я вернулась, она уже исчезла.

— Исчезла? Но тетя сообщила мне, что все закончилось благополучно.

— Так и есть. Она вернется. А пока я оставила ей на сеновале еду и одеяла. Положитесь на меня, Ева. Я знаю, что делаю. Мы должны проявить терпение.

— Я знаю, знаю. — Ева тревожным взглядом изучала лицо Анны. — Но я не могу не думать о том, что случилось с Лидией.

Миссис Контини сжала руку собеседницы:

— Мы не в силах заставить Нелл сделать то, что считаем для нее наилучшим. Она словно дикий зверек. Следует доверять ее инстинктам.

Ева, всё еще размышляя о Нелл и о том, как хорошо было бы уговорить ее расчесаться, спускалась по лестнице. Она собиралась присоединиться к остальным участникам поездки за покупками. Ее догнала Лиза, выглядящая, как картинка, в ротонде из синего бархата и капоре в тон, и сказала:

— Я слышала, Лидия с нами не едет.

— Нет. Ей кажется, что она заболевает, а наша поездка будет слишком долгой и утомительной.

Лиза коротко рассмеялась:

— И, полагаю, доктор Брейн будет ходить перед ней на задних лапках, исполняя все ее прихоти? Стоит Лидии лишь мизинцем шевельнуть, как он бросает всё и спешит к ней.

— Что?

Еву так поразил этот всплеск эмоций, что она замерла на лестнице. Лиза, спустившись еще на несколько ступеней, тоже остановилась, а потом обернулась и залилась густым румянцем:

— Прошу меня простить. Я сказала глупость. Знаю, что Лидия сейчас сама на себя не похожа. Всем понятно, что она перенесла. Но я на самом деле считаю, что Арчи… то есть доктор Брейн, мог бы не забывать о хороших манерах. Я приходила в комнату к Лидии, думая, что могу помочь, а вовсе не для флирта с ним. А теперь, когда он появляется, меня всякий раз отсылают, словно ребенка.

Ева с трудом подавила улыбку, вызванную этой маленькой речью, спустилась по ступеням к Лизе и взяла ее руки в свои.

— Я знаю, что Лидии очень нравится ваше общество. Какая вам разница, что думает доктор Брейн? Если вы не хотите с ним сталкиваться, измените время своих визитов.

— Полагаю, вы правы.

Они продолжили спускаться в молчании, и лишь достигнув последних ступеней, Лиза спросила:

— Знаете, что меня возмущает? — и продолжила, не дожидаясь ответа: — Он вызывает у меня чрезвычайное восхищение… как врач, я имею в виду, но, кажется, считает меня легкомысленной болтушкой. Как вы считаете: это из-за того, что я провела последние несколько лет в Париже? Разве это плохо — любить вечеринки, балы и наряды? Беда доктора Брейна в том, что он чересчур серьезен.

— Да, он серьезный молодой человек, — согласилась Ева, — но этого и следует ожидать от людей его профессии.

Лиза фыркнула:

— О, он может быть вполне очаровательным, если пожелает, но только когда вы его пациент. Вот если бы я сломала ногу… — она не закончила фразу и, спохватившись, улыбнулась. — Выслушайте меня, пожалуйста. Все, должно быть, думают, что я люблю пожилых степенных мужчин. Ничего подобного. У меня достаточно друзей, которым приятна моя компания. Не могу же я нравиться всем.

— Разумеется, — поддакнула Ева.

Один из этих молодых приятелей дожидался Лизу у парадной двери.

— Вы помните Джейсона Форда? — спросила Лиза.

Ева ответила на его поклон. Да, она его помнила. Форд раньше был агентом специальной службы1, а затем открыл собственное дело. Она и не думала, что он сегодня при исполнении. Из фраз, которыми Джейсон обменялся с Лизой, было очевидно, что та пригласила его, чтобы их сопровождать.

Леди Сэйерс и мисс Клэверли дожидались их в карете. И кто сидел на облучке? Конечно, кучер Эша! Ева также заметила, что лакей, придерживающий перед ними дверцу кареты, был не кто иной, как Риппер, камердинер Денисона. Он закрыл дверцу, когда Ева, Лиза и мистер Форд забрались внутрь.

Кажется, Эш делал все, чтобы защитить от опасностей свою стайку голубей. Ева была рада, что мистер Форд сидел с ними в карете, Хокинс правил лошадьми, а Риппер остался в Особняке, чтобы охранять Лидию и Анну. Со своей стороны, Ева оставила Декстера с Энди, маленьким чистильщиком обуви, наказав ему на всякий случай обходить с собакой лестницы и коридоры.

Но кто же все-таки преследовал Нелл?

После нескольких часов изучения товаров в дорогих магазинах на Бонд-стрит все согласились с заявлением леди Сэйерс, что поездка за покупками — лучший способ поднять настроение. Дамы вернулись домой со стертыми ногами, похудевшими кошельками и широкими улыбками.

«Совсем не так всё было в ту ночь, когда мы возвратились из Воксхолла», — мелькнула у Евы случайная мысль — и улыбка сразу погасла.

Когда дамы разошлись по своим комнатам, чтобы полюбоваться на обновки, Ева даже не распаковала туфельки из красного атласа. А ведь когда она заметила их в витрине, прямо-таки слюнки потекли. Но сейчас ее обуревали раздумья о Лидии и напавшем на нее мужчине.

Анджело.

Эш просил прочесть его рассказы в надежде, что какая-то деталь покажется ей неуместной, выбивающейся из повествования. До самого вечера Ева изучала их строка за строкой, но ничего в голову не приходило. Не собираясь на этом завершать изыскания, она решила заново перечитать рассказы, на сей раз рассматривая их сквозь призму истолкования тетушкой ее сна. Снова никакого результата — ни одного указателя, связывающего эти истории с ее сновидением, кроме, собственно, садов. Негусто. Но больше оттолкнуться было не от чего, и у нее созрела одна задумка, которой она решила поделиться с Эшем. А тут еще Нелл, ситуация с которой не шла у Евы из головы. Надо будет узнать мнение Эша и об этом тоже.

Лорд Денисон вернулся в Особняк только после ужина, и лишь тогда появилась возможность поговорить с ним наедине.

Они встретились у черного входа.

— Эш… — только и успела произнести Ева, как он сжал ее в объятиях, оторвал от земли и притиснул к зарослям плюща в самом темном углу внутреннего дворика, пригвоздив к стене своим весом.

Ева издала тихое бессвязное восклицание, которое заглушил жадный поцелуй. Она бессильно приникла к Эшу, ощущая вкус бренди на его языке, свежий запах его мыла и жар тела, чувственно прижимающегося к ней.

Не дав времени одуматься, он расстегнул корсаж платья Евы, и теплые руки накрыли ее грудь. Едва Эш потер большими пальцами ее соски, две чувствительные вершинки затвердели, голова закружилась, колени подкосились, и Ева тихонько застонала. Но когда он начал задирать ей юбки, здравомыслие мигом вернулось.

Она с силой оттолкнула нахала, но добилась лишь того, что тот поднял голову и посмотрел на Еву сверху вниз.

— Эш Денисон, — произнесла она, судорожно вдохнув. — Что на вас нашло?

— Вам это не нравится? — Его улыбка стала почти похотливой. — Лучше привыкайте к этому, любовь моя, ведь я не желаю вести себя, как один из ваших робких персонажей. Как вы их называете? «Аксессуары»?

Ева уперлась руками в его плечи и ухитрилась отвоевать немного свободного пространства.

Эш рассмеялся.

— Не время и не место дурачиться! — резким тоном произнесла она, часто дыша. — Я хочу сказать нечто очень важное!

— Вы правы. Давайте займемся любовью, а потом поговорим.

Он снова начал ласкать ее грудь. Ева откинула голову назад и подавила стон. Если они не остановятся, кто-нибудь застанет их с поличным, как доярку и конюха из истории, рассказанной Эшем. И до смеха ли тогда будет?

Ева вырвалась из его рук, сделала большой глоток воздуха и выдохнула:

— Не могли бы вы вести себя прилично? Я хочу поговорить о Нелл.

Эти слова отрезвили Денисона. В один миг он превратился из поддразнивающего, смеющегося кавалера в настороженного, прищурившегося хищника.

— Анна обнаружила ее прячущейся среди осликов. Сейчас девочка в безопасности, но как долго это продлится?

Корсаж никак не застегивался. Эш легким касанием отвел в сторону пальцы Евы и помог ей. Она поймала себя на мысли о том, сколько же, интересно, лифов он застегнул и расстегнул в свое время.

— Если кто-то хотя бы пальцем коснется Нелл, — заявил Эш, — будет держать ответ передо мной. У меня есть высокопоставленные друзья, которые передо мной в долгу.

— О чем ты?

— О том, что на обратном пути я заглянул в редакцию «Геральд» и попросил Брэнда использовать все свои связи, чтобы ввести меня в совет управляющих Больницы Святой Марии Вифлеемской.

— И он может этого добиться? — с благоговейным трепетом спросила Ева.

— Брэнд широко известен в правительственных кругах.

Счастливое волнение зародилось в ее груди, разрослось и выплеснулось с произнесенной шепотом фразой:

— Ты один из самых великодушных людей, которых я знаю!

Похоже, он опять собирался ее поцеловать. Она нырнула под его руку и торопливо вошла в дом. Эш последовал за ней. В длинном коридоре, ведущем мимо кухни, где трудились слуги, убирая после ужина, Ева замедлила шаг:

— Надо еще кое-что обсудить. Я хочу показать рассказы Анджело своему отцу. Может быть, он сумеет найти в них то, что пропустила я. Все-таки до того, как удалиться на покой, он был модным садовым архитектором. А Брайтон не так далеко отсюда.

— Я подумал о том же. Я могу быстро съездить туда и вернуться уже завтра к обеду.

— О нет! Это моя идея. И отец, возможно, не пожелает разговаривать с незнакомцем.

Эш кивнул:

— Хорошо. Завтра поедем вместе. — Он склонил голову набок. — А теперь ты не против вернуться к беседе, которую мы вели?

— Значит, мы вели беседу? Так ты это называешь?

— Да, черт возьми! Для языка любви не нужны слова. Я бегло разговариваю на нем, и ты тоже сможешь, если немного попрактикуешься, — его голос перешел в шепот. — Почему бы мне не принять ванну, не переодеться, а затем не встретиться с тобой в твоей комнате, скажем, через полчаса?

Подойдя к подножию лестницы, которой пользовались слуги, Ева повернулась к Эшу и заявила:

— Об этом не может быть и речи.

— Ева!..

— Сегодня моя очередь сидеть с Лидией. И даже будь это не так, на мой взгляд, вы слишком торопитесь, Эш Денисон. К тому же завтра, когда я встречусь с отцом и мачехой, мне понадобится ясная голова.

— Прекрасно. Из всех сил постараюсь быть всего лишь «аксессуаром».

Глядя, как Ева поднимается по ступеням, он криво усмехнулся и подумал:

«Ей нужен «аксессуар»? Я им буду. Заряженным пистолетом».