В плену удовольствия

Глава 4

Утром того дня, когда Брэнд Гамильтон должен был вернуться в город, Эш отправился в редакцию «Геральда», расположенную в Сóхо. Он по-прежнему хотел выяснить, кто скрывается под псевдонимом Анджело. Наверное, другие люди уже оставили бы эту затею, ведь автор статьи не совершил ничего противозаконного. Но лорд Денисон не мог оставить всё как есть. Он искреннее верил, что неизвестный автор написал именно о его семье, и теперь хотел выяснить, каким образом Анджело удалось узнать столько подробностей. Кто мог рассказать ему об этом? То, что автор изменил имена героев и место действия, не одурачило Эша ни на секунду. Этот писака был посвящён в такие тайны, о которых мог знать только Эш. Казалось, что кто-то вторгся в его самые сокровенные мысли и выставил их на всеобщее обозрение.

Но даже не это было главной причиной, по которой он так хотел разоблачить Анджело. Эшу не давала покоя загадочная смерть Гарри.

Эш обнаружил Гамильтона сидящим за письменным столом с разложенной перед ним утренней газетой. Они с Брэндом были друзьями со школьной скамьи. Когда-то очень похожие, теперь приятели, казалось, разительно отличались друг от друга. Владелец «Геральда» ставил перед собой цели и стремился их достичь. А Эш уже давно стремился угодить лишь самому себе. Ему нравилось жить в окружении самых лучших вещей. А Брэнд предпочитал вести спартанский образ жизни, хотя брак с леди Мэрион оказал на издателя определённое воздействие. Его жена считала, что для неё не может быть слишком хороших вещей.

Другой близкий друг Эша, Джек, находился в сходном с Брэндом положении. Лорд Денисон стал крёстным отцом для детей обоих своих друзей. Так совпало, что сыновья Брэнда и Джека родились с разницей в месяц. После этого друзья часто шутили, что когда Эш станет отцом, то его мировоззрение полностью перевернётся.

Но они не подозревали, что это уже произошло в день смерти Гарри.

Увидев Эша, Брэнд насмешливо приподнял одну бровь.

— И что же это могло так тебя озаботить? — спросил он.

Лицо Эша при виде друга прояснилось, он придвинул к себе стул, уселся и непринуждённым тоном сказал:

— Я подумал, что если ты наденешь подходящую одежду и будешь вести себя подобающе, то сможешь сойти за пирата.

Гамильтон усмехнулся:

— Меня называли и похуже.

Некоторое время друзья делились новостями, которых, впрочем, было не так уж и много. Ведь теперь, когда Гамильтон купил для своей семьи дом на Кавендиш-сквер, они виделись довольно часто.

После привычного обмена шутками Брэнд поинтересовался:

— Так что же привело тебя сюда?

Эш заранее продумал то, что ему скажет. Пусть Гамильтон и был другом, но о его детстве имел довольно смутное представление, и Денисон хотел оставить всё как есть, особенно сейчас, когда его друг стал выпускать газету. Брэнд за версту чуял пикантные истории. Он, конечно, ради дружбы мог и не опубликовать её, но в любом случае не успокоился бы до тех пор, пока не раскрыл все тёмные и страшные тайны Денисонов. Некоторые фамильные секреты Эша были слишком постыдными, чтобы ими делиться.

— Твой редактор, должно быть, сказал тебе, что я разыскиваю одного твоего автора, парня по имени Анджело, — начал Эш.

Брэнд кивнул:

— Да, Адам упоминал, что ты о нём спрашивал. Но зачем он тебе?

— Я действую в интересах своего друга, — пояснил Эш и принялся перечислять жалобы полковника.

Но вскоре Брэнд его прервал, спросив:

— Ты говоришь от лица полковника Ширера?

Эш кивнул в ответ, и Гамильтон вздохнул:

— Не знаю, почему твой приятель так разъярился. Полковник, кажется, уверен, что Анджело описáл в своём рассказе то, что произошло в его имении. Но я так не считаю. Все эти роскошные сады одинаковы. Я пытался доказать ему, что это художественный вымысел, но Ширер не стал меня слушать. Полковник, кажется, считает, что я защищаю этого писателя, но это не так. — Брэнд развёл руками. — Я не знаю, кто такой Анджело. Некто прислал мне в редакцию несколько, а точнее, три истории, пообещав прислать ещё, если эти будут напечатаны. Нам рассказы понравились, мы их опубликовали и теперь ждём следующих.

— А как вы за них заплатили? — спросил Эш.

— Я положил деньги — двадцать фунтов — на имя Анджело в банк «Рэнсом, Морланд и Ко» на улице Пэлл-Мэлл. Я получил такие указания в письме и в точности их выполнил.

Эш нахмурился и откинулся на спинку стула.

— Ты в точности следовал указаниям? Тебе не показалось это немного театральным? К чему такая секретность? Почему Анджело сам не пришёл за деньгами?

Брэнд пожал плечами:

— Возможно, он какой-нибудь общественный деятель, и если его личность станет известна, то это повредит его карьере.

Такая мысль не приходила Эшу в голову.

— Ты так считаешь? — задумчиво спросил он.

— О Боже, конечно нет! — воскликнул Брэнд. — Я думаю, что это, скорее всего, написала одна из модных нынче писательниц готических романов. Мы публикуем их произведения по просьбе наших читательниц. Возможно, именно поэтому Анджело выбрал нас. Только «Геральд» печатает подобные рассказы.

Какое-то время Эш сидел молча, разглядывая свои начищенные до блеска сапоги и обдумывая всё, что поведал ему Брэнд. Рассказы будут появляться и впредь. Что из этого следует? Обратиться в банк, указанный Анджело, чтобы разузнать имя и адрес писаки? Не выйдет: в «Рэнсом, Морланд и Ко» охраняли интересы своих клиентов так же надёжно, как священники — тайну исповеди.

Гамильтон прервал воцарившееся молчание:

— Полковник Ширер повёл себя так, словно в этом рассказе его выставили на посмешище. Я пытался доказать, что никому и в голову не придёт связывать его имя со статьёй в «Геральде» и что нужно просто не обращать на эту публикацию внимания.

— Ты и мне хочешь посоветовать то же самое? — уточнил Эш.

— А есть что-то, о чём ты умолчал?

«Это же старина Брэнд, — напомнил себе Денисон. — Он журналист и чует пикантные истории за версту».

— Я всё тебе рассказал. — Эш развёл руками. — Мы с Ширером служили вместе во времена Испанской кампании. Я обещал ему помочь разобраться с этой историей — что сейчас и делаю.

— У тебя всегда было доброе сердце! — воскликнул Брэнд.

— А то я не знаю! — хмыкнул в ответ Эш.

Следующим, кого он навестил, был Ли Флеминг, проживавший в доме на Уимпол-стрит. Величавый, невозмутимый дворецкий провёл гостя по лестнице в крошечную комнатушку, носившую гордое название «Библиотека».

Дом Флеминга оказался не таким, как ожидал Эш. Здешняя обстановка была слишком женственной и вычурной, со множеством украшений на всех доступных поверхностях. При этом хозяин вовсе не производил впечатления изнеженного мужчины. Эш задался вопросом, был ли дом арендован вместе со всей обстановкой или же служил примером выражения артистических наклонностей владельца.

Хозяин дома, казалось, сперва даже обрадовался визиту Денисона, пока не выяснил, что тот приехал без своей сестры. Флеминг указал гостю на стул, а затем уселся сам.

— Присоединится ли к нам леди Аманда? — переспросил Эш, убирая из-за спины вышитую подушку и перекладывая её на стоявший поблизости диван.

— Не прямо здесь, конечно, не на мужской половине дома, а в гостиной моей матери.

Тут Эша осенило:

— Так вы живёте вместе с матерью?

— Да. Она очень слаба и не встаёт с постели. Леди Аманда собиралась её навестить.

— Понятно, — произнёс Эш, не чувствуя особого восторга от внезапно пришедшей в голову мысли, что Флеминг и Аманда могут встречаться. Вряд ли мужчина, живущий в таком вычурном доме с больной матерью и зарабатывающий себе на жизнь продвижением недостижимых романтических идеалов, может считаться хорошей партией. Это было как-то совсем не по-джентльменски.

— Итак, — сказал Флеминг, — чем могу вам помочь?

В данной ситуации требовалось сочетание дипломатии и такта, щедро приправленных лестью. Эшу не хотелось злить издателя до того, как узнает всё, что ему нужно, но было просто необходимо получить сведения о писателях, которых опекал Ли Флеминг. Тогда можно будет сузить круг подозреваемых.

Пожалуй, присутствие Аманды облегчило бы ему задачу. Она принимала участие в нескольких симпозиумах и познакомилась с некоторыми писательницами, но, к сожалению, полученные от неё сведения были слишком поверхностными. А Эшу требовалось куда больше.

— Полагаю, вы знаете, — сказал он, — что у моей кузины, леди Аманды, завязались дружеские отношения с несколькими вашими авторами?

Флеминг осторожно кивнул:

— Да.

— Я не уверен, что одобряю её выбор приятельниц.

Услышав это, издатель напрягся.

— Может, в жилах моих писательниц и не течёт голубая кровь, но, заверяю вас, все они респектабельные, порядочные дамы, ведущие тихий, спокойный образ жизни.

— Чёрт возьми, Флеминг! Меня не это беспокоит! Вы помните, что произошло на симпозиуме? Те возмутители спокойствия могли доставить крупные неприятности. А теперь, когда миссис Риверс практически утверждает, что она и есть тот самый Анджело… Я всерьёз опасаюсь за безопасность кузины, если она и дальше будет находиться в компании этой леди.

На лице Флеминга заходили желваки.

— Лидия? Утверждает, что она — Анджело? Это ложь! Она и слов таких не знает, как у этого автора. Ей понадобится держать под рукой словарь и постоянно с ним справляться, чтобы написать рассказ, похожий на одну из историй Анджело. Именно в этом и заключается оригинальность стиля миссис Риверс. Её романы написаны очень простым языком!

В глубине души Эш надеялся, что упомянутая дама окажется Анджело. Это значительно упростило бы задачу, но вместе с тем он совершенно не удивился, когда Флеминг высмеял подобное предположение. Поговорив с писательницей, Эш пришёл к выводу, что она хотела побыть в центре внимания, а её намеки, что она и есть Анджело, — всего лишь способ этого добиться.

Флеминг покачал головой:

— Миссис Риверс просто пытается привлечь к себе внимание. И на неё невозможно за это сердиться. Скорее, пожалеть, ведь в действительности она для себя — самый злейший враг.

— О чём вы говорите?

Издатель потянулся к графину, стоявшему на столе, и вопросительно взглянул на Эша. Тот кивнул в знак согласия, и Ли аккуратно налил херес в два хрустальных бокала.

После первого же глотка авторитет Флеминга в глазах лорда Денисона значительно возрос, так как напиток оказался самого высшего качества.

Ли, как истинный ценитель, покатал спиртное на языке, прежде чем проглотить.

— Лидия, — объяснил он, — живёт вместе с сестрой, которая рассорилась абсолютно со всеми соседями. Как я слышал, это крайне неприятная дама, однако весьма религиозная. Она не имеет ни малейшего представления о том, что её младшая сестра тайком пишет романы, а если узнает, то непременно положит этому конец. Видите ли, именно сестра Лидии распоряжается семейным состоянием. Так что этот ежегодный выезд в город — самое большое событие в жизни миссис Риверс. Я думаю, что она отчаянно желает найти мужчину, который сделает ей предложение, избавив тем самым от тоскливого существования. Вся беда в том, что чем отчаяннее ведёт себя Лидия, тем дальше стараются держаться от неё мужчины.

— А почему она не может жить отдельно от сестры? — поинтересовался Эш. — Что мешает Лидии начать новую жизнь? Она ведь уже самостоятельно зарабатывает себе на хлеб.

Издатель пожал плечами:

— Начать жизнь с нуля — удовольствие не из дешёвых. Где ей жить? Как оплатить обстановку дома и жалованье слугам? А если она перестанет писáть или её книги не будут покупать? Тогда Лидии придётся вернуться обратно к своей сестре, если та, конечно, её примет. Не слишком радужные перспективы.

— Я и понятия не имел, что это так сложно.

— Да уж. Большинство мужчин даже не осознают, сколь ограничен выбор у женщин. — Флеминг вздохнул и сделал глоток хереса. — Я скажу Лидии, чтобы она перестала утверждать, будто она и есть Анджело. Этого будет достаточно?

Эш покачал головой:

— Нет. Есть ещё кое-что. Все эти дамы пользуются псевдонимами. Кто они? Почему скрывают свои настоящие имена? И чем занимаются, когда покидают Лондон? Кто-нибудь за них может поручиться?

— Я могу, — сердито ответил Флеминг.

Эш развёл руками.

— Уж будьте так любезны.

Он опасался, что хозяин дома укажет ему на дверь. Но вместо этого издатель долил хереса в бокалы, откинулся на спинку стула и произнёс:

— Полагаю, нет смысла рассказывать о тех писательницах, которые сразу же после симпозиума предпочли вернуться домой. В доме леди Сэйерс остались лишь четыре дамы. Вы были правы насчёт тех смутьянов. Видимо, остальные авторы именно из-за них и уехали. Так с кого мне начать?

— Расскажите мне о миссис Бэрримор, — попросил Эш. — Я знаю, что она приняла приглашение леди Сэйерс.

— Её зовут Ева Диаринг. Как и все остальные писательницы, она не замужем. Ведёт спокойную жизнь со своей тётушкой в милой деревушке Хенли, откуда редко выбирается в город. Её отец и мачеха живут в Брайтоне. До того, как удалиться от дел, отец мисс Диаринг проектировал сады и работал с некоторыми весьма известными людьми. Например, с Ланселотом Брауном.

— С Умелым Брауном? Да он же легенда!

— Я полагаю, что Джордж Диаринг какое-то время у него учился.

Эш на мгновение задумался.

— А что случилось с её матерью?

— О, она погибла в результате несчастного случая, когда Ева была ещё очень юной. А когда мистер Диаринг женился во второй раз, его дочь переехала к сестре своей матери.

— Понятно. — Эш решил, что Ева не слишком ладила с отцом. Но больше всего его заинтересовал род занятий Джорджа Диаринга. Поместьям в рассказах Анджело уделялось совсем немного внимания, а вот сады описывались довольно красочно, так что, пожалуй, только тот, кто увлекается садоводством, мог сделать это настолько виртуозно.

Может, отец Евы и есть Анджело? Два писателя в одной семье? Вряд ли. Скорее всего, под личиной таинственного автора скрывалась дочь Диаринга.

— Также на приёме была мисс Клэверли, — пояснил Флеминг. — Она не писательница, она, как я уже упоминал, тётушка Евы, с которой они вместе проживают в Хенли. Они довольно близки. Тётушка, я бы сказал, несколько эксцентрична. — Заметив немой вопрос в глазах Эша, издатель добавил: — Видите ли, она обладает неким шестым чувством, и эта её особенность просто поразительна. Мисс Клэверли весьма популярна среди моих писательниц.

— Что касается Анны Контини, — продолжил Ли, — то это её настоящее имя. Анна — богатая вдова. У неё огромное поместье в Кóрнуолле, которое она превратила в приют, где доживают свой век старые ослики и пони. Я был там и видел всё собственными глазами. Анне больше нравится беседовать со своими животными, нежели с людьми, но она вполне безобидна.

Эш почувствовал симпатию к леди, пишущей о вампирах. Он и сам питал слабость к изгнанникам, и неважно, были ли это люди или животные.

Они еще немного поговорили об Анне Контини, живущей в уединении, но издатель мало что мог о ней рассказать.

В комнате повисло молчание, и издатель забеспокоился. Наконец он не выдержал:

— Я был с вами откровенен, Денисон. Возможно, я рассказал вам даже больше, чем следовало. Не могу поверить, что такой здравомыслящий человек, как вы, может решить, будто леди Аманда пострадает из-за общения с этими безобидными дамами.

— Я и в самом деле так не думаю. Но моё мнение осталось прежним: если кто-то считает, что одна из ваших писательниц — Анджело, то им всем угрожает опасность.

— Но почему?! — воскликнул Флеминг. — Есть же и другие издатели, публикующие готические романы. Почему именно мои авторы привлекли такое внимание?

— Потому что Анджело был достаточно любезен, чтобы в конце каждой своей публикации упоминать ваш симпозиум, — ответил Эш. — И читатели, как и следовало ожидать, решили, что он будет там присутствовать.

— Возможно, этот автор и посетил наше собрание. Но, зная стиль каждой из моих писательниц, я категорически утверждаю, что ни одна из них не скрывается за этим псевдонимом.

И Эшу нечего было на это возразить.

Вечером того же дня он встретился с полковником Ширером в клубе «Уайтс» на Сент-Джеймс-стрит. К тому времени, когда лорд Денисон покинул собеседника и направился в отель «Грийон», он был совершенно точно уверен: Ширер не имеет ничего общего со смутьянами с симпозиума. На самом деле, Денисону даже пришлось успокаивать полковника, поскольку того крайне возмутило подобное предположение.

— Это неподобающее поведение для джентльмена! — таков был вердикт Ширера о тех, кто пытался сорвать мероприятие. Если бы он оказался в тот момент на симпозиуме, то, несомненно, приструнил бы мерзавцев.

Помимо этого, Эш узнал и кое-что ещё. Полковник обратился к одному из служащих издательства, и тот нашёл номер «Геральда», в котором был опубликован самый первый рассказ Анджело. Денисону, правда, не удалось опознать место действия и персонажей, описанных в произведении. Эта история произошла в старинном поместье, где пожилой лакей упал с лестницы и свернул себе шею. В рассказе не было даже намёка, указывающего на то, в каком году это произошло.

Эш не мог отделаться от ощущения, будто упускает нечто важное — то, что лежит на поверхности и на что уже давно следовало обратить внимание.

Но что же это может быть? Лорд Денисон размышлял над этим вопросом довольно долго.

Затем его мыслями завладела Ева Диаринг. Вспомнив о ней, Эш улыбнулся. Ева была совершенно не похожа на покладистых дам высшего света, что заполняли гостиные и бальные залы Лондона в самый разгар сезона. Он ещё ни разу не слышал, чтобы хоть одна из них высказала какую-либо оригинальную мысль. С улыбкой на устах Эш вспомнил, с какой горячностью мисс Диаринг защищала свой литературный стиль. И как сказала, что в её произведениях мужчинам отведена лишь роль аксессуара.

Такое утверждение вполне способно подвигнуть любого представителя сильного пола на попытки изменить мнение писательницы.

Улыбка Эша погасла. О таких вещах даже думать нельзя! По словам издателя, Ева Диаринг — респектабельная дама, которая спокойно и уединённо проживает вместе со своей тётей в небольшой деревушке Хенли. А Эш предпочитал не связываться с респектабельными дамами. Ибо этот путь мог привести его к алтарю.

К сожалению.

Уголки его губ снова изогнулись в улыбке. В случае с мисс Диаринг он был в полной безопасности. Её манера одеваться, привычка без обиняков высказывать своё мнение и то, как она смотрела мужчинам прямо в глаза, свидетельствовали о том, что она — убеждённая старая дева.

А эти прекрасные глаза! Холодные и серые — когда девушка владела собой, и фиалковые — когда волновалась. Он мог бы побиться об заклад, что под внешней невозмутимостью скрывалась, помимо пылкого нрава, буря страстей, так и ждущая повода вырваться наружу. Столь неожиданная мысль удивила Эша. Он решил выбросить из головы эти странные умозаключения. Нельзя снова становиться на этот опасный путь.

Он с беспокойством взглянул на часы. Пожалуй, некоторая толика новых впечатлений поможет изгнать из мыслей волнующий образ Евы Диаринг.

В среду вечером леди Сэйерс в компании своих гостей возвращалась из оперы в свой дом в Кеннингтоне. В экипаже находились всего четыре пассажирки, так как Лидия отправилась с визитом к своей подруге на Мэрилебон. Беседовали, в основном, две пожилые леди, а Ева и Анна рассеянно слушали их болтовню, разглядывая в окно скопления карет, прогуливающихся пешеходов, факельщиков и лакеев, наводнивших улицы.

Их экипаж тащился медленно, словно улитка, но Еве это было только на руку. Она обдумывала, каких красок стóит добавить в ту сцену, которую собиралась написать для своей новой книги.

У входов окружающих домов висели зажжённые лампы, которые вместе с уличными фонарями давали достаточно света, чтобы Ева могла хорошо разглядеть спешащих по улице поздних гуляк. Ей в глаза бросилась одна парочка. Джентльмен покидал дом, а леди прощалась с ним с видимой неохотой. Ева не была наивной и прекрасно поняла, что это вовсе не любящий муж покидает свою жену. Ярко-красное платье женщины, распущенные волосы, каскадом падавшие на плечи, а также ее непринуждённые манеры довольно ясно указывали на принадлежность дамы к полусвету — той скрытой части общества, куда были вхожи знатные и состоятельные мужчины и о которой ничего не должны были знать благовоспитанные дамы.

В глазах Евы заплясали лукавые искорки. Писателю приходится полагаться на своё воображение, чтобы восполнить недостаток знаний. Вряд ли её родственники мужского пола расскажут о том, что происходит за закрытыми дверями. Интерес, проявленный мисс Диаринг к этой теме, только шокирует мужчин, и они будут всячески отрицать само существование дам полусвета. Какой вздор! Она же не наивное дитя. Ева — светская дама, как и многие из её читательниц.

Тут карета остановилась, и послышались голоса рассерженных кучеров, которые проклинали своих сотоварищей из других экипажей, перегородивших им дорогу. Но взгляд Евы был по-прежнему устремлён на парочку, стоящую под фонарём на верхней ступеньке дома на углу Хеймаркет и Пэлл-Мэлл. Весьма занятное зрелище. Дама явно пыталась уговорить джентльмена вернуться в дом, но он заставил её замолчать поцелуем, который Ева назвала бы глубоким и страстным, затем развернулся и быстро спустился по лестнице.

Улыбка Евы моментально погасла. Мужчиной, который выставил свои отношения с дамой полусвета на всеобщее обозрение, оказался не кто иной, как Эш Денисон! Тот самый Денисон, который явился на симпозиум и позволил себе высмеивать её книги. Забавное совпадение.

— Ева, что случилось? К чему этот сердитый взгляд?

Она тут же перестала хмуриться, улыбнулась тёте и сказала первое, что пришло в голову:

— Я вспомнила о Декстере. Надеюсь, он не слишком по мне скучает. Мы уехали из дома довольно давно, а Декстер не привык к тому, чтобы за ним присматривал кто-то другой.

Ева надеялась, что это объяснение прозвучит правдоподобно, ведь всё её внимание было сосредоточено на том, чтобы не попасться на глаза лорду Денисону. Она даже не стала говорить вслух о том, что видит его, чтобы леди Сэйерс не пришло в голову окликнуть своего знакомого. То, что Еве сейчас хотелось высказать этому распутнику, нельзя было произносить в приличном обществе.

Наконец карета сдвинулась с места, и разговор перешёл на спектакль, который дамы только что смотрели. Мисс Диаринг всячески пыталась выбросить из головы мысли об Эше Денисоне, что было не так-то легко сделать, ведь обсуждаемая опера посвящалась знаменитому покорителю женских сердец Дону Жуану, на которого лорд Денисон был так похож. Но Ева проявляла упорство, даже смеялась и в нужный момент высказывала свои наблюдения.

Ночью ей приснился Эш Денисон, но на сей раз он не критиковал творчество миссис Бэрримор. Он сидел за секретером Евы и читал роман, который она сейчас писала, делая на полях многочисленные заметки. Она тоже была там, укутанная с головы до ног в мерцающий малиновый атлáс.

— Что вы делаете? — поинтересовалась Ева.

В своём сне она ничуть не сердилась на лорда Денисона. Еве казалось, будто она парит в воздухе. Нежные прикосновения атлáса ласкали кожу, а юбки тихо шелестели при каждом её движении. Волосы Евы рассыпались по плечам, и она рукою отбросила их назад.

— Пишу вам советы, — ответил Эш, не отрываясь от своего занятия. — Но вы не обязаны им следовать, если не сочтёте нужным.

Ева заглянула ему через плечо и бегло просмотрела заметки.

— Вы хотите, чтобы я сделала негодяя героем моей книги? — спросила она и рассмеялась мягким хрипловатым смехом.

— Не негодяя, а повесу.

— Как вы? — поддразнила она Денисона.

Эш поднял на неё взгляд, и выражение его лица тотчас же стало серьёзным.

— Ева? — промолвил он. — Вы выглядите по-другому.

Она удивлённо распахнула глаза:

— Правда?

— Вы прекрасны. Восхитительны. Это платье смотрится на вас великолепно. Вам нужно всегда носить красное.

Ева сделала танцевальное па:

— Благодарю вас, сэр.

Эш медленно встал и положил руки ей на плечи. Он выглядел так, словно внезапно прозрел.

— Вы поразили меня до глубины души, — пробормотал Эш. — Вы совсем не такая, какой хотите казаться. Ева, прошу вас, позвольте мне научить вас получать удовольствие. Вы ведь тоже этого хотите.

Эш явно собирался её поцеловать, и Ева не стала его останавливать, ведь это всего лишь сон. А она не несёт ответственность за то, что происходит в её снах.

Ева приподняла голову и встала на цыпочки. Губы Эша почти касались её губ. Она замерла в предвкушении удовольствия. Почему же он остановился?

— Вы проказница, Ева! — прошептал Эш. — О, снаружи вы спокойная, а внутри — пылкая.

Ева нахмурилась:

— Я уже слышала нечто подобное. И это вы внутри пылкий. Я же сплю, правда? Это всего-навсего сон.

Не успели эти слова сорваться с её губ, как всё, что прежде казалось таким реальным и важным, растворилось в клубящейся пелене, и Ева осталась одна.