В плену удовольствия

Глава 18

Ева не ожидала, что они поедут до Брайтона в двуколке Эша. Ведь это почти пять часов езды, да и лошадей требовалось менять часто. А вдобавок капризы английской погоды. Во время завтрака светило солнце, но кто знает, как долго продержится хорошая погода. Крытый экипаж дал бы им хоть какую-то защиту от дождя.

Оказалось, в сумасбродстве Эша был свой расчет. В двуколке хватало места лишь для двоих, а виконт предупредил, что желал бы поговорить со своей спутницей наедине. У Евы это вызвало некоторый трепет. Она надеялась, что Денисон не собирается делать ей предложение. Да, они были близки. Для него это было не в новинку. Но он не упоминал слова «любовь», впрочем, как и Ева. Неужели Эш чувствует себя обязанным предложить ей брак, поскольку она не является одной из его пассий? Это не слишком хорошая причина для женитьбы.

К тому же у нее были свои причины для сомнений. Ева вышла бы замуж только за того, с кем могла быть собой, не прибегая к уловкам. Эш умный человек. Должно быть, он уже понял, что она Клэверли до кончиков ногтей. Вопрос в том, сможет ли он это принять.

— Давайте отложим разговор, пока не встретимся с моим отцом и Мартой, — попросила Ева.

К ее огромному удивлению, никто, включая ее тетю, не возражал против задумки Эша. Ева полагала, кто-то укажет на то, что незамужняя леди не путешествует с джентльменом без сопровождения. Но из лукавых комментариев и подмигиваний ей постепенно стало ясно: все полагают, что они собираются увидеться с ее отцом с тем, чтобы просить его разрешения на брак.

Ева сидела, сжав губы, когда Эш тряхнул поводьями и его пара гнедых тронулась с места.

— А как же ваш слуга? — спросила она. — Разве Хокинс не едет с нами?

— Моя милая барышня, зачем мне нужен слуга? Я путешествую с бесстрашной миссис Бэрримор, а она умеет стрелять, фехтовать и ухаживать за лошадью лучше любого из живущих на земле мужчин. Разве не так?

Ева хранила молчание, хотя ей и хотелось рассмеяться.

Ее спутник продолжал развлекаться.

— Знаете что, если мы попадем в беду, вы можете выступить моим слугой.

Ева не могла цепляться за свои страхи, особенно когда светило солнце, а теплый, пахнущий яблочным цветом бриз обдувал ее щеки.

— Вы взяли с собой газетные вырезки? — спросил Эш.

Она похлопала по своему ридикюлю.

— Они здесь.

Брайтонская дорога была самым известным и модным участком «королевской дороги» в Англии, и Эш занимал Еву показом достопримечательностей: мест старых битв и дуэлей, мест, где жили или были похоронены знаменитости ушедших эпох, и где принц-регент имел обыкновение преклонять свою королевскую голову, прежде чем новая дорога до Брайтона сократила длительность путешествия с четырнадцати часов до нынешнего завидного времени.

— Без принца-регента и Павильона, — сказал Эш, — это по-прежнему была бы проселочная дорога, по которой ездят лишь повозки, запряженные быками.

Последнюю остановку путешественники сделали на постоялом дворе «Корона» в Какфилде, где перекусили сэндвичами и пирогом, пока им меняли лошадей. Двадцатью минутами позже путники двинулись дальше. С этого момента Ева все больше замыкалась в себе. Эш некоторое время посматривал на нее и наконец сжал руку спутницы.

— Что случилось, Ева? О чем вы вздыхаете?

Та взглянула на него с виноватым видом:

— Я вздыхала?

— Не явно, но у меня есть внутреннее ухо, чувствительное к переменам вашего настроения.

Ева освободила руку из его ладони.

— Вы начинаете говорить, как Клэверли.

Эш лишь усмехнулся в ответ, и она продолжила:

— Я думала, не стоило ли сообщить отцу о нашем приезде. Марта не любит сюрпризы.

— Мы собираемся увидеться с вашим отцом, а не с мачехой.

— Марта никогда не выпускает его из вида.

— Вы слишком уж переживаете, — заметил Денисон. — Я любимец общества — это ваши слова, не мои. Я развею угрюмость вашей мачехи.

— О, вам нечего бояться. Марта благоговеет перед титулами.

Чувствуя настроение своей спутницы, Эш постарался отвлечь ее расспросами. Она рассеянно отвечала, и он узнал, что дом в Брайтоне никогда не был ей родным домом, а был приобретен отцом Евы во втором браке.

— Когда они перебрались в Брайтон, — призналась она, — я поселилась у тети.

— Вы не ужились с новой миссис Диаринг?

Она ответила мрачной усмешкой.

— Мы обе наделали ошибок. Это началось в тот день, когда она велела мне звать ее мамой. Думаю, она не имела в виду ничего дурного, но я не смогла это сделать. Я чувствовала, что этим предала бы свою собственную мать. После этого все становилось лишь хуже и хуже.

— А ваш отец?

— Его никогда не было дома. Он разъезжал по работе, так что Марта и я были предоставлены сами себе. Для нас обеих стало огромным облегчением, когда я переселилась к тете.

Ева указала на просвет между деревьями.

— Взгляните, мы почти на месте.

Эш решил, что не время будить спящих призраков, и вежливо посмотрел в указанном направлении.

Дом из красного кирпича, выстроенный в стиле королевы Анны, располагался на восточной окраине Брайтона и был окружен множеством деревьев и кустов. Симметрично расположенные клумбы с воинской точностью прилегали к лужайке перед парадным входом.

— Марта неравнодушна к садам Версаля, — сказала Ева, показывая на цветочные клумбы. — Таково ее представление о Версале в миниатюре. Папа, со своей стороны, предпочитает английский стиль.

Эш взглянул на газоны и подавил дрожь.

— Бедный Версаль, — пробормотал он и остановил экипаж возле тщательно вычищенной конюшни. Под стать ей был и конюх, который принял лошадей. Эш попытался дружелюбно пошутить с ним, но в ответ получил лишь удивленный взгляд.

Парадную дверь открыла служанка со скорбным выражением лица и в соответствующем платье. Эш на мгновение задумался, не умер ли кто-то из членов семьи. Но гостям сказали, что хозяйка нездорова, а хозяин — в своем кабинете.

Дом был обставлен с той же армейской точностью, с какой спланирован сад. Эш отметил четкую расстановку столов и стульев, сходство всех комнат, симметрию меблировки и декора. Все вещи лежали на своих местах. Виконт испытывал искушение бросить шляпу и перчатки на стул, но ему хотелось произвести хорошее впечатление.

— Нет необходимости объявлять меня, — поспешно сказала Ева служанке. — Отец знает, кто я.

С этим властным замечанием она вошла в комнату.

Из кабинета в закрытый дворик вели французские двери. Сквозь них открывался прекрасный вид на свободно растущие деревья, и никаких клумб поблизости. Во дворе стояли столики и плетеные стулья. Именно сюда, закончив с приветствиями, Диаринг и проводил гостей. Смеясь, хозяин сказал, что это единственное место, где он может покурить трубку, не боясь, что на него обрушится гнев жены.

По подсчетам Эша, Диарингу был под шестьдесят, но выглядел он старше. Из-за подагры старик ходил, опираясь на трость, и в походке его была заметна некоторая неловкость. Если между Евой и ее отцом и было сходство, Денисон его не увидел.

Несколько минут Ева с отцом поговорили на общие темы, обмениваясь новостями. Затем Эш ответил на вопросительный взгляд Диаринга и объяснил, что привело их в Брайтон:

— Я пытаюсь найти человека, который написал эти рассказы.

Ева покопалась в сумочке и протянула Эшу вырезки.

— Его зовут Анжело, — продолжил тот, — и мы полагаем, что эти истории побудили кого-то к убийству.

— Папа, — вмешалась Ева, — женщина, на которую напали — моя подруга, писательница. И ее пытались убить.

Диаринг нахмурился в замешательстве, но взял предложенные Эшем газетные вырезки.

— И чего вы от меня хотите?

— Прочитайте эти истории, сэр, — попросил Эш. — Все они происходят в садах. Возможно, что-нибудь в прочитанном вызовет в вас отклик.

Диаринг кивнул, но отодвинул вырезки и достал свою трубку. Она была не зажжена, но он взял ее в рот и затянулся, кажется, не понимая, что всасывает воздух.

Ева бросила на Эша отчаянный взгляд. Отцу же она сказала:

— Интересно, бывала ли мама в этих садах. Они расположены недалеко от Лондона. Возможно, она брала меня с собой.

Диаринг, казалось, был поглощен собственными мыслями.

В голосе Евы прозвучали нетерпеливые нотки.

— Папа, — спросила она, — а что случилось с мамиными блокнотами? Если она бывала в этих садах, то, возможно, делала заметки?

Он слегка вздрогнул.

— Ты уже спрашивала меня об этом.

Обращаясь к Эшу, Диаринг продолжил:

— Когда Антония умерла, было столько неразберихи. Я просил хозяина гостиницы прислать ее сундуки, но они так и не прибыли. Кажется, он просил Мессенджеров их доставить. В конце концов, мне пришлось самому забрать вещи. Все было на месте, кроме записей Антонии. Никто не знает, что с ними случилось.

— Вы имеете в виду, что записи утеряли посыльные?

— Нет, нет. Мессенджеры. Ты помнишь их, Ева? Томас Мессенджер, его жена и дети. Они останавливались в той же гостинице, что и ты с Антонией. Мы с ним поссорились, поэтому я удивился, что он вообще согласился позаботиться о сундуках Антонии.

Диаринг покачал головой.

— Какая жалость. Он был талантливым садовым архитектором и мог далеко пойти, но слишком много пил. Я сделал для него все, что мог, но он не заслуживал доверия. В конце концов единственным его другом осталась бутылка. Для него потеряли значение даже жена и дети. Грустно, не правда ли?

Долгое объяснение, казалось, утомило Диаринга, и его веки сомкнулись.

— Вы помните их, Ева? — спросил Эш.

— Смутно.

— Где они сейчас, мистер Диаринг?

— Кто?

— Мессенджеры.

— О, мы давным-давно потеряли связь с этой семьей.

Он бросил взгляд на французские двери.

— Ева, Марта знает, что вы здесь? Ты знаешь, ей не нравится, когда ее держат в неведении.

— Отец, — в отчаянии воскликнула Ева, — прочитай заметки, а затем я пойду повидаюсь с Мартой.

— О, прочитаю. Я обещаю.

Он со счастливым видом раздувал пустую трубку.

— Главной моей ошибкой был отход от дел, — сказал Диаринг. — Марта непохожа на Антонию. Она не интересуется садами, потому никогда не сопровождала меня в поездках. Она была одинока. Будь у нас дети, все могло бы сложиться иначе.

Казалось, он вновь ушел в свои мысли, потом медленно пришел в себя.

— Я никогда не думал полностью отойти от дел, но Марте было плохо. А когда я решил вернуться к работе, меня обошли молодые, и спроса на мои услуги уже не было. О, еще бывают случайные заказы, но, кажется, я и сам потерял к ним интерес.

Он бессмысленно уставился в пространство, затем внезапно заговорил вновь:

— Ева, ты знаешь, на кого она похожа, если застать ее врасплох.

Глаза Эша сузились при взгляде на лицо собеседника. Он начал понимать, почему тот не в состоянии сколько-нибудь долго придерживаться одной темы.

— Ева, — повторил Диаринг, — ты меня слышала? Скажи ей, что у нас гости. Ей понадобится время, чтобы сделать все мило и аккуратно.

Ева хотела было поспорить, но Эш не дал ей и слово вставить. Он поднялся и легким тоном произнес:

— Думаю, это великолепная мысль.

Виконт проводил Еву до двери и тихим полушепотом продолжил:

— Будет лучше, если вы сделаете, как просит ваш отец. Кажется, он отвлекается, когда мы оба задаем вопросы. Оставьте его мне. Я знаю, что нужно сказать.

Ева, похоже, не хотела уходить, поэтому он слегка подтолкнул ее и закрыл за ней дверь.

Тем временем Диаринг встал.

— Моя трубка потухла, — сказал он. — Я пойду разожгу ее.

— Сядьте, мистер Диаринг!

Властный тон Эша вызвал робкий протест Диаринга, но он сделал, как было велено.

В свою очередь Эш тоже уселся, пронзил собеседника взглядом и мягко спросил:

— Как давно вы пристрастились к опиуму?

Челюсть Диаринга отвисла.

— Опиум? Ничего подобного! Я лишь изредка принимаю лауданум, чтобы облегчить головные боли, вот и все.

— Как часто вы курите трубку?

Когда старик прикусил губу, Эш кивнул.

— В ваш табак подмешан лауданум, не так ли? Это старый трюк. Вы можете дурачить жену и дочь, но я не так легковерен.

— В любом случае вам-то что за дело?

Эш считал, что нужно жить и давать жить другим. Он никогда не желал навязать кому-либо свой образ жизни или мысли, но в этом случае готов был сделать исключение. Этот человек — отец Евы. Его благополучие для нее важно, а что затрагивает Еву, затрагивает и Эша.

— Дело в том, — сказал он наконец, — что я не желаю слышать, как моего тестя описывают в тех выражениях, в которых вы описали Томаса Мессенджера. Как вы сказали? Под конец его единственным другом осталась бутылка. Для него потеряли значение даже жена и дети. Вы хотите, чтобы вас запомнили таким, мистер Диаринг?

— Вашего тестя? — раздраженно переспросил Диаринг.

— А вы не догадались, мистер Диаринг? Основной целью моего приезда к вам было желание просить разрешения на брак с вашей дочерью.

Старик еще в изумлении открывал рот, когда Эш встал. Он собрал газетные вырезки и вложил их в руку Диаринга.

— Прочитайте их и скажите, что вы в них увидите.

Денисон вернулся в дом и отправился на поиски Евы.

Марта не была больна, как сказала служанка. Эта маленькая ложь позволяла хозяйке дома отделываться от посетителей, не нарушая приличий, и заниматься действительно важными делами. В данном случае таким делом была проверка и перекладывание белья в верхней кладовой, где Ева и нашла свою мачеху.

Когда Ева вошла, Марта взглянула на нее и щелкнула языком.

— Можешь идти, Дора, — велела она юной горничной, которая ей помогала. — Я уверена, миссис Тиммонс пригодится дополнительная пара рук для чистки серебра.

— Да, мэм, — ответила Дора и, опустив глаза, поспешила прочь.

Имена миссис Тиммонс и Доры ничего не говорили Еве. Прислуга в доме Марты менялась с завидным постоянством. Марта была придирчивой хозяйкой, и мало кто мог отвечать ее требованиям.

— Хорошо выглядите, Марта, — сказала Ева.

Та сжала и без того тонкие губы и ответила:

— Как мило с твоей стороны.

Она была моложе мужа на добрых пятнадцать лет, симпатичная женщина с роскошными темными волосами, слегка подернутыми сединой. Таково было первое впечатление. Более внимательный взгляд обнаруживал редко улыбающийся рот и холодные твердые глаза.

Марта вернулась к пересчету простыней.

— Твой отец становится очень забывчив, как я тебе и писала. Это было два месяца назад. Но полагаю, у знаменитой писательницы есть более важные дела, чем визит к больному отцу.

Ева не понимала, почему не может набраться храбрости и справиться с мачехой. Она стала взрослой женщиной, жила полной, достойной жизнью. Более того, она знала, что требуется Марте лишь в качестве мальчика для битья. Но стоило той уколоть падчерицу презрительным взглядом, и она вновь ощущала себя ребенком.

В детстве она никогда не чувствовала себя в безопасности наедине с мачехой. Не то чтобы она боялась физического насилия. Марта никогда бы до этого не опустилась. Но отчего-то Ева внутренне сжималась, так что предпочла бы пощечину.

— Я привезла гостя, — сказала она, стремясь вернуться в нормальное состояние. — Виконта Денисона.

В ответ Марта лишь подняла брови, и Ева начала импровизировать.

— У виконта есть имение в Ричмонде, и он подумывает нанять садового архитектора. Он хочет попросить папиного совета.

Упоминание титула Эша и его желание получить совет от отца не смягчило Марту, как надеялась Ева. Мачеха сквозь зубы ответила льняным салфеткам, проверяя каждую из них:

— Что ж, ты зря его привезла. Твой отец слишком плох, чтобы говорить о чем бы то ни было. Конечно, ты в этом уже убедилась? — Она презрительно взглянула на Еву. — Я думала, что ясно написала об этом в письме. Твой отец впадает в слабоумие, и лишь я за ним ухаживаю.

Ева побледнела и начала запинаться:

— Нет. Я не знала. Ваше письмо было очень туманным. Но это не может быть правдой. Он еще не стар. Что говорит доктор?

— Доктор! — Марта разгладила салфетки, положила их на полку, затем повернулась и устремила на Еву холодный тяжелый взгляд. — Этот пустозвон? Думаешь, я хочу, чтобы соседи узнали о нашем несчастье? А они узнают, если я приглашу доктора Портера. Он просто сплетник.

Ева невидяще смотрела на мачеху.

— Я не могу поверить, что папа слабоумен, — пробормотала она и ненадолго задумалась. — Совсем недавно он говорил вполне разумно.

— Что ты об этом знаешь? Ты бываешь здесь лишь с редкими визитами. А мне приходится с ним жить.

Переполненная чувством вины, Ева спросила:

— А нельзя пригласить другого доктора? Кого-то более осмотрительного?

— Тебе ли говорить об осмотрительности! — Марта встала, прижимая пальцы к губам. — О чем ты думала, приехав к парадной двери в экипаже без горничной или компаньонки? О да, служанка мне рассказала. Что, по-твоему, скажут люди?

— Ничего! — возразила Ева, вовремя забыв, что и сама думала об этом раньше. — Виконт Денисон — уважаемый джентльмен. Ради всего святого, Марта, мы почти весь день ехали в открытом экипаже. Только человек извращенного ума мог усмотреть здесь что-то неподобающее.

Щеки Марты покраснели от злости.

— Уважаемый джентльмен, да? Что же, позволь мне кое-что сказать тебе, мисс. Я слышала о твоих похождениях в Лондоне, и лорд Денисон может быть каким угодно, но не респектабельным. Он охотник за приданым, без копейки денег, и единственное, на что он способен — совратить женщину.

— Ваш рассудок не извращен, — голос Евы стал опасно спокойным. — Он помрачен!

Потеряв осторожность, Марта чуть ли не набросилась на падчерицу:

— А что с твоим рассудком, Ева Диаринг? Думаешь, я не знаю, что ты в точности, как твоя мать? Антония с ее манерами и достоинствами! О да, твой отец мне все о ней рассказал. Ее рассудок был ненормальным; заключив сделку с дьяволом, она видела будущее! Кто виноват в том, что у меня нет детей? Ты, ты, маленькая ведьма! Ты наложила на меня заклятье, не так ли, потому что твой отец предпочел меня Антонии. И будто этого было недостаточно, ты читала мои мысли прежде, чем я сама их знала, и передавала своему отцу. Так что не говори мне о моем рассудке.

Ева могла бы смириться с обвинениями в свой адрес, но Марта знала, что может сильнее задеть ее, нападая на Антонию. Ребенком Ева затыкала уши и убегала из комнаты. Сейчас она стала старше и сильнее, крепко стояла на ногах и отвечала ударом на удар:

— Вы правы, я читала ваши мысли, но не произносила заклятий. Вы сами не хотели детей и делали все, чтобы их не было. Я не разносила сплетни. Если отец это выяснил, то я здесь ни при чем. Я знала, что отец наказал бы меня, если б узнал, что я читаю ваши мысли. Я пыталась этого не делать, но вы облегчали работу. Понимаете, вы всегда сердились, а я не умела закрываться от злости. Теперь умею.

— Что же касается моей матери… — Голос Евы сломался, и она прочистила горло. — Антония использовала свой дар, чтобы помогать людям. Я не настолько… — Внезапно она остановилась, прикусила губу и покачала головой.

— Это никому не поможет. Не можем ли мы ради папы оставить прошлое позади и вести себя друг с другом учтиво?

Просящим жестом Ева протянула руку.

— Нет! — Марта взглянула через плечо падчерицы и жалобно закричала: — Вы видите, что она из себя представляет? Она ведьма!

Затем более злобным голосом обратилась к Еве:

— Как жаль, что ведьм перестали сжигать на кострах, иначе ты и твоя мать получили бы по заслугам.

Ева не ответила. Она повернулась к выходу из кладовой. Там, прислонившись к двери, стоял Эш. Он скрестил руки на груди и смотрел с самым язвительным видом.

— Прежде всего, — процедил он, — позвольте успокоить вас, леди. Мистер Диаринг вовсе не слабоумен. Он использует лауданум для облегчения головных болей. На вашем месте, миссис Диаринг, я бы забрал у него трубку и табак. С другой стороны, чему еще может радоваться несчастный человек в этом счастливом доме?

Лицо Марты потеряло все краски. Она раскрыла рот, но могла лишь втягивать воздух сквозь зубы.

— На чем я остановился? — продолжил Эш. — Ах, да. Второе, вы ошиблись насчет соблазнения. Мои намерения относительно Евы исключительно благородны. Спросите ее отца. Я только что просил у него ее руки.

Обе леди смотрели на него, не отрываясь.

Удовлетворенный произведенным впечатлением, Эш протянул руку Еве. Когда она вложила в его ладонь негнущиеся пальцы, виконт ей улыбнулся.

— Вам многое придется объяснить, моя дорогая, — сказал он тихо, только для нее, — но давайте подождем, пока не окажемся в более подходящей обстановке.

Его взгляд устремился на Марту.

— Желаю вам хорошего дня, мэм.

И Эш вывел Еву из комнаты.

У подножия лестницы они встретили мистера Диаринга. Тот выглядел сердитым, но при виде молодых людей его лицо прояснилось. Он подошел к Еве и обнял ее.

Затем, удерживая ее на расстоянии вытянутой руки, сказал:

— Ну что ж, Эви, ты меня очень порадовала. Самое время тебе выйти замуж. Я знаю, лорд Денисон о тебе позаботится. Теперь твои кузины Клэверли откажутся от тебя, и это неплохо. Они чересчур странные.

Ева чувствовала себя разбитой после сцены с Мартой, но теперь она оказалась совершенно беззащитна. Ей хотелось, чтобы Эш узнал правду, но не таким образом.

Диаринг был не менее словоохотлив и с Эшем. Сцена в кабинете, казалось, совершенно забылась.

Когда Эш смог ввернуть слово, он спросил:

— Что касается тех газетных заметок, которые я дал вам, мистер Диаринг. Я по-прежнему хочу, чтобы вы их прочли и сказали, что вы думаете. Можете написать мне в отель Грийон. Вот моя визитная карточка.

— Вы не останетесь на обед? — Диаринг положил карточку в карман сюртука.

— К сожалению, нет. У меня… м-м… назначена встреча с секретарем принца-регента.

— А завтра?

Эш кинул быстрый взгляд на Еву, но не смог угадать, о чем она думает.

— Нам придется рано выехать в город. К сожалению, у меня и в Лондоне назначена встреча, которую невозможно отменить.

Диаринг кивнул.

— Марта будет разочарована. Марта.

Его лоб покрылся морщинами.

— Да, я хочу сказать несколько слов жене.

Эш и Ева выслушали от Диаринга пожелания долгой и счастливой совместной жизни, а также приглашение повторить визит при более удобных обстоятельствах. Затем отец Евы повернулся и пошел вверх по лестнице.