Влюбленный Качок

ГЛАВА 4

ЛИЛЛИ

Сегодня воскресенье.

И я провела все свободное время между тренировками старательно приводя эту награду в надлежащий вид. Мне пришлось порыться в интернете, чтобы узнать, как на самом деле должна выглядеть эта вещь, и, должна сказать, я проделала чертовски хорошую работу, учитывая, что мне не на что было опереться, кроме разбитого стекла.

Было нелегко придать ей прежний вид, но, к счастью, часть осколков осталась нетронутой настолько, что имя Романа видно.

Различимо.

Вроде как?

Остальное — полная неразбериха.

Не уверена, каково его полное имя на самом деле, потому что буквы его фамилии, похоже, отсутствуют на осколках... Мне кажется, что она выглядит нормально?

Я держу её и изучаю на свету, наклоняя то в одну, то в другую сторону. Выйдя из дома Элизы, я пошла в магазин товаров для рукоделия и купила немного прозрачных блесток — самых мелких, более дорогих и блестящих — чтобы заполнить пробелы.

Все сверкает, как бриллиант.

Я даже добавила несколько страз на заднюю часть, чтобы залатать несколько дырок. Это выглядит как трофей, который можно было бы вручить на конкурсе фонограммы или в качестве ненужного подарка, но, по крайней мере, Ром сможет поставить его на полку.

В общем, я вполне довольна.

Разложив полотенце на столе, я заворачиваю в него награду, чтобы она была в безопасности, когда буду убирать обратно в коробку. Убираю беспорядок, который устроила в своей спальне, достаю пылесос и провожу им взад-вперед по ковру под письменным столом.

Моя соседка по комнате просовывает голову в комнату и наблюдает за мной, пока не ловит мой взгляд, и я выключаю громкий пылесос.

— Хочешь, потом заняться моей комнатой? — дразнит она, хотя я чувствую, что в ее вопросе есть доля правды. Кейли с радостью разрешила бы мне делать уборку во всем доме, включая ее спальню.

— Ага, конечно, — дразню я в ответ. — Может, мне и окна помыть?

Я ненавижу уборку. Ни за что на свете я не стала бы мыть ее окна, не говоря уже о ковре. Пыль на моих полках — все та же самая пыль, которая была там с того дня, как мы переехали.

— Конечно, почему бы и нет? — Она прислонилась к дверному косяку. — Что ты вообще делаешь? Ты здесь уже несколько часов.

Так и есть, и теперь я умираю от голода.

— Мастерила. — Закончив с ковром, я сматываю шнур и вешаю его обратно на ручку пылесоса. — Я работала кое над чем для друга, а теперь мне нужно отнести это к нему домой.

— О, друг? Друг-мужчина?

Я только что сказала «к нему».

И она сказала это так, что ее тон подразумевает, что с этим мужчиной связано нечто большее, чем дружба, но она ошибается, и полагаю, что я не в настроении для ее подшучивания.

— У Элизы и Джека новый сосед, и он разбил стеклянный кубок, когда переезжал, поэтому я решила починить его для него.

— Дай посмотреть.

Я не против дать ей посмотреть, тем более что собрать все обратно было большой работой, и я не против показать результат.

Однако меня шокировало, что Кейли никак не прокомментировала, когда я упомянула Элизу и Джека.

Видите ли, у них троих есть своя история, и не самая положительная.

Я уже несколько раз упоминала, что Элиза была моей соседкой по комнате; так вот, Кейли — причина, по которой она больше не живет в этом доме. Именно из-за Кейли у нас пустая комната. Кто-то может обвинить Джека и Элизу — они начали нравиться друг другу, когда Кейли и Джек общались.

Они никогда не встречались и даже не ходили на официальные свидания. Но Кейли встретила его первой, подружилась с ним первой и влюбилась в него первой — а значит, автоматически считала его... своим. Она застолбила его, чтобы никто больше не смог его удержать.

В тот вечер, когда она узнала, что Элиза подружилась с Джеком, все пошло кувырком, и вскоре после этого?

Наше трио превратилось в дуэт.

Осторожно развернув только что отремонтированный трофей, я аккуратно ставлю его на центр стола, зная, что моя соседка по комнате иногда критически относиться к вещам, которые не понимает.

Как по команде, она морщит нос.

— Что это вообще такое должно быть?

— Судя по твоему тону, полагаю, ты не впечатлена моими навыками. — Я смеюсь, вытирая пятно с центральной таблички с именем.

— Может быть, я была бы впечатлена больше, если бы знала, что это такое.

— Это награда, которую он получил за стипендию — очень престижную стипендию. — В моем тоне звучит гордость за парня, с которым я только что познакомилась, и я чувствую себя странно, когда защищаю его.

— Выглядит шикарно. Это типа как за яхтинг или что-то в этом роде?

Уф.

Даже близко нет.

— Нет, это академическая стипендия. Он выиграл семестр в Кембриджском университете в Англии.

Кейли не впечатлена этой информацией.

— О, так он ботаник?

Ботаник?

Сколько ей, десять?

— Я бы не назвала его ботаником. Он победил, потому что он умный.

Умный — это еще мягко сказано; у меня есть подозрение, что Роман на самом деле гениален и преуменьшал значение своей награды. Я немного покопалась в интернете, изучая фотографии награды, чтобы получить представление для ее реконструкции, и обнаружила, что очень немногие студенты колледжей в Соединенных Штатах удостаиваются этой чести.

Если никто из претендентов не подает заявку, то в течение нескольких лет никто не получает эту награду.

Кроме того, поступить в Кембридж не так-то просто.

Как бы, ну совсем.

Я обижаюсь на критику и комментарии Кейли в адрес Романа и вздрагиваю, выпрямляя позвоночник.

Вот же засранка.

Я не говорю ничего из этого вслух, потому что выводить ее из себя чревато последствиями, с которыми я не в настроении разбираться. Поэтому поджимаю губы и заново изучаю трофей.

Он сияет, как диско-шар, и хотя мне это нравится и я считаю, что он получился великолепным, Роман наверняка придет в ужас от всего этого блеска. Но, возможно, и полюбит его и в новом виде?

Остается надеяться!

— Так это ты сделала? — В голосе Кейли звучит презрение, как будто она ест кислый лимон.

Я качаю головой.

— Я его не делала. Я только что сказала тебе, что награда сломалась, и я её починила. Парень уронил коробку, в которой она была, и она разбилась, а я чувствовала себя просто ужасно.

— Этот парень тебе интересен? Он тебе нравится? Больше, чем друг?

Она серьезно? Я только что узнала, что мой парень мне изменял, и она искренне верит, что я так скоро снова выйду на рынок знакомств? Я начинаю думать, что она совсем меня не знает.

— Нет, он просто очень хороший парень.

Кейли думает об этом, и я знаю, что сделать что-то приятное для кого-то без причины и ничего не получить взамен — сложная для ее понимания концепция. Это не то, к чему она привыкла.

— Значит, ты не хочешь ни с кем встречаться?

Я не могу понять, как, с ее точки зрения, то, что я починила эту награду и собрала ее воедино, означает, что я хочу, чтобы этот парень пригласил меня на свидание.

Не хочу ее осуждать, но Кейли вела замечательную жизнь; она очень избалованная особа, и я хочу, чтобы она убралась из моей комнаты. Взяв полотенце, в которое был завернут трофей, я расстилаю его на поверхности стола, затем осторожно кладу на него награду и сворачиваю ее, как буррито.

Или пеленаю как младенца.

Возвращаю в коробку, подальше от ее внимания.

Затем демонстративно надеваю кроссовки, накидываю толстовку и беру ключи от машины с крючка возле двери.

— Пойду, отнесу ему. Клей уже высох, и я не могу дождаться, когда он это увидит.

— Как тебе будет угодно, — произносит она последние слова, прежде чем исчезнуть в коридоре и удалиться в свою спальню.

Я дожидаюсь звука закрывающейся двери и осторожно проношу коробку через кухню и боковую дверь. Ставлю ее на землю, пока отпираю машину, затем кладу на заднее сиденье, пристегивая ремнем безопасности. Не дай бог, если во время поездки к Роману мне придется нажать на тормоза, и эта чертова штуковина снова сломается.

Можете себе представить?

Вот это была бы удача.

В доме тихо, когда я подъезжаю, заезжаю на короткую подъездную дорожку и паркую машину перед отдельным гаражом. Грузовика Джека нет, а у моей бывшей соседки нет своей машины, так что я не уверена, будет ли кто-нибудь дома. Я понятия не имею и не могу знать, принадлежит ли припаркованный на обочине джип Роману или кому-то из соседей.

Достаю с заднего сиденья коробку, как ребенка. Приглаживаю назад выбившиеся из хвоста волосы, прежде чем постучать в дверь. Жду несколько секунд, прежде чем нажать на светящуюся кнопку дверного звонка. Изнутри дома не доносится ни звука, и, похоже, там не горит свет, по крайней мере, на первом этаже.

Как только сдаюсь и поворачиваюсь, чтобы вернуться к машине, входная дверь распахивается.

Это Роман.

Он выглядит так, словно собирается куда-то идти: джинсовая куртка прикрывает рубашку, заправленную в темные джинсы. Его лохматые волосы зачесаны в аккуратную прическу, и признаю, что парень выглядит... мило?

А может, я просто удивлена.

Когда мы встретились, он выглядел так, будто только что пробежал десять кругов по беговой дорожке: измотанный, уставший и грязный.

— Прости, — поспешно извиняюсь я. — Ты собираешься куда-то идти?

Это не твое дело, Лилли!

Его взгляд мечется туда-сюда между моим лицом и коробкой, которую я держу в руках, прижимая к себе, как драгоценный груз.

Он засовывает руки в карманы джинсов.

— Вообще-то, да. Я еду к родителям на воскресный ужин.

— О, боже, мне так жаль! — Технически я не сделала ничего плохого, и поэтому нет необходимости извиняться. Просто я чувствую себя идиоткой, что стою здесь с коробкой в руках посреди дня, явившись без предупреждения.

Парень выглядит так же неловко, как и я.

— Это то, о чем я думаю?

— О! — Я вспоминаю о награде в своих руках, внутри коробки, внутри полотенца. — Да! Я закончила все собирать. — Затем, поскольку чувствую нервоз, начинаю лепетать… — Это как будто... Шалтай-Болтай сидел на стене...

Эм.

Вроде того.

Но не совсем.

— Вся королевская конница, вся королевская рать... э...

Хватит болтать, Лилли.

— Не могут Шалтая-Болтая собрать?

— Да. Но как только я это сказала, то поняла, что это не имеет смысла. — Я нервно смеюсь, протягивая ему коробку.

— Я понял, что ты имела в виду. — Он тепло улыбается.

Какой милый парень.

Отойдя от двери, Ром приглашает меня войти, взмахнув рукой.

— Хочешь войти?

— Тебе нужно уходить, и я не хочу тебя задерживать. Вот. — Я протягиваю коробку, чтобы он мог ее взять, и он берет, но все равно настаивает, чтобы я зашла внутрь.

— Спешить некуда. Это всего лишь спагетти, и мне не нужно много времени, чтобы добраться туда.

Коробка теперь в его руках, а не в моих, и я прохожу мимо него, нерешительно ступая в фойе.

Странно находиться здесь без Элизы, как будто я вторгаюсь в ее пространство, врываюсь в дом, чтобы увидеть ее соседа, а не ее саму, хотя мои намерения чисты.

Очевидно.

Тем не менее, в доме почти жутко тихо, ни единого писка.

— Никого нет?

Роман кивает, закрывает за мной дверь и запирает ее. Думаю, когда он уйдет, то выйдет через боковую дверь рядом с гаражом.

— Джек повез Элизу на какого-то комика, который дает шоу в центре города. Они, наверное, вернутся домой поздно. Может, в десять?

— О, он повез ее на шоу? — Я тоскливо вздыхаю. — Мне это нравится.

Ему нечего сказать на это, нечего ответить на мой тон, когда крошечный укол ревности пронзает мой желудок. У Элизы есть то, что я хочу: парень, который заботится о ней и устраивает ей вечера. Держу пари, она нарядилась, возможно, надела платье и туфли на каблуках.

Эх.

А может, и нет, ведь мы говорим об Элизе. Ей гораздо удобнее в джинсах и милой рубашке или толстовке.

Я хочу сказать, что мои последние бойфренды не делали для меня ничего особенного. Я даже не могу вспомнить, когда мы ходили на ужин с Кайлом. Самое приятное, что мы делали в вечера свиданий, это ходили в кино и бургерную рядом с кампусом.

Что ж. Он в прошлом, а я двигаюсь вперед.

Я собираюсь найти себе такого парня, как Джек...

Честного, веселого и внимательного. По крайней мере, я предполагаю, что Джек обладает всеми этими качествами, о чем я сужу исключительно по тому, как он смотрит на Элизу и разговаривает с ней. Я многое поняла о нем за то короткое время, что видела их вместе как пару. К тому же Элиза — убежденная девушка, и я знаю, что причина, по которой она ни с кем не встречалась до Джека, в том, что она никогда не стала бы мириться с тем дерьмом, которое терплю я.

Ее хребет крепче, но я работаю над своим.

Следую за Романом в дом, он включает свет на кухне, а затем ставит коробку на стойку.

— Полагаю, ты принесла это для меня? — Он постукивает по ней двумя пальцами.

— Да, это твоя награда. — Я сжимаю руки. — Я постоянно работала над ней с тех пор, как забрала ее к себе.

Он кивает.

— Тогда давай посмотрим.

Роман улыбается, когда начинает осторожно открывать верхнюю часть коробки, которую я обмотала упаковочной лентой и запечатала створки, как будто собиралась отправить товар в путешествие через всю страну.

Парень достаточно высок, чтобы заглянуть внутрь, прежде чем запускает руки, чтобы осторожно взять ее между двумя очень большими ладонями.

Я изо всех сил стараюсь не пялиться.

Ты не ищешь себе парня, Лилли, ты даже не ищешь парня, который был бы тебе другом. Перестань пялиться на него.

Медленно поднимая кусок стекла, завернутый в полотенце, он издает низкий свист.

— Момент истины, да?

Я поджимаю нижнюю губу, опасаясь, что он будет разочарован — награда выглядит совсем иначе, чем до того, как ее испортили (судя по моим исследованиям), но я оптимистично настроена по поводу того, что он отнесется к блесткам и стразам с пониманием.

Кто не хочет немного блеска в своей жизни?

Роман выкладывает награду на столешницу, как младенца, — точно так же, как это делала я, — отделяя один слой за другим и разворачивая полотенце. Под светом верхнего света новоиспеченный шедевр мерцает и переливается, а я внимательно слежу за его лицом, ожидая реакции.

Его брови взлетают вверх.

Рот открывается.

Закрывается.

О, боже.

— Тебе не нравится?

Роман наконец поднимает взгляд голубых глаз, и улыбка медленно расплывается на его губах.

Он поправляет награду, ставя ее вертикально на стойку.

— Вау, Лилли. Это...

Ужасно.

Безобразно.

Глупо.

—...потрясающе.

Это меня подбадривает, и я вздергиваю подбородок.

— Правда? Тебе нравится?

Вместо того чтобы смотреть на меня, Ром смотрит на награду, как будто видит ее впервые, что, в общем-то, так и есть. Это было похоже на пазл, который собирают по кусочкам; все, что требовалось, это терпение и много суперклея.

— Да. Это потрясающе. — Парень берет ее в руки и осматривает. — Это клей с блестками или просто клей, на который наносят блестки?

— И то, и другое, — признаю я, прикладывая пальцы ко лбу и краснея. — В моей спальне абсолютный беспорядок. Там еще несколько месяцев везде будут блестки.

Роман изучает мое лицо и переводит взгляд на линию роста волос.

— У тебя есть немного там. И там. — Он указывает на них, но не прикасается ко мне.

— Я люблю все, что блестит, — признаюсь я, смущаясь от того, что я взрослый человек, который любит мастерить. — Обычно у меня нет на это времени. — Этот проект за то короткое время, что мне потребовалось для его завершения, наполнил мою душу такой энергией, какой нет при занятии чирлидингом.

Мне следует заниматься этим чаще; может быть, даже стоит подумать о том, чтобы взять уроки рисования в центре досуга. Господь знает, что я никогда не смогла бы взять их в университете. Моя мать убьет меня. Нет ни единого шанса, что она согласится оплатить мое обучение.

— Тебе следует делать это чаще — мастерить, я имею в виду. То, что ты сделала, просто невероятно. Почему бы тебе не взять где-нибудь уроки рисования?

Он что, читает мысли?

Я снова уставилась на него, ошеломленная.

— Убирайся из моего мозга. — Я смеюсь. — Я бы с удовольствием, но мои родители никогда на это не пойдут.

Он молчит, размышляя про себя, нахмурив брови. Медленно кивает.

— Конечно, я понимаю.

Я невольно обращаю внимание на темнеющее за окном небо, интимную обстановку, близость наших тел, когда мы стоим в этом пространстве, окруженные полной тишиной.

Уже поздно.

— Мне пора идти.

— Тебе не обязательно уходить.

Я и не хочу.

Уходить, то есть.

По правде говоря, я не хочу возвращаться в свой дом — Кейли все еще там, и она не в духе, и даже если останусь в своей спальне, атмосфера, витающая в воздухе, будет странной..

Но Роман ведет себя вежливо, и я должна попрощаться и уйти.

— Не хочешь пойти на воскресный ужин с моей семьей? Мама сказала, что я могу привести своих новых соседей по комнате, — выпаливает Роман приглашение из ниоткуда. — Черт. Прости, я не пытаюсь быть жутким.

Я наклоняю голову.

— А что там будет?

Подождите... о чем я вообще говорю? Нет, нет, нет, я не могу пойти на ужин к родителям какого-то случайного парня, с которым только что познакомилась. Нет.

— Спагетти.

Да, он уже говорил это. Почему он заставляет меня так нервничать, что я забываюсь?

— Спагетти — моя слабость, и очень мило с твоей стороны, что ты предложил, но я действительно не должна.

Его плечи опускаются, но с некоторым облегчением.

— Ты уверена? Не похоже, что ты хочешь остаться одна.

Мы только что познакомились; как этот человек продолжает читать мои мысли?

— Я не могу устроить засаду твоей семье, потому что не хочу возвращаться домой. Это было бы очень странно.

Я взрослый человек и могу справиться с неприятной соседкой. Кроме того, с Кейли и раньше было нелегко.

Десятки раз, вообще-то.

— Но ты же не хочешь остаться сегодня одна?

Он знает, что в последнее время мне приходилось нелегко, и просто добр ко мне.

Я пожимаю плечами.

— Технически я не буду одна, если пойду домой. Моя соседка там. Просто... она не в духе, и поэтому атмосфера в доме... — Я подбираю слова. — Не очень.

Это еще мягко сказано. Когда Кейли не в духе или в смятении, то делает несчастными всех остальных. Когда она вошла в мою комнату, я сразу поняла, что ей не терпится начать спор.

— Что это значит?

— На девичьем языке это означает: «Атмосфера в доме странная, и мне приходится ходить на цыпочках, потому что любая мелочь может выбесить соседку». — Возможно, у нее начались месячные, хотя я не осмелилась бы сказать ей это в лицо.

Она бы, образно говоря, выцарапала мне глаза.

— Почему бы тебе не потусоваться здесь?

— Я не могу просто тусоваться здесь. — Пауза. — Тебе не кажется, что это было бы странно?

Широкие плечи Романа поднимаются и опускаются.

— Я уверен, что Элиза и Джек не будут возражать, если ты побудешь здесь какое-то время, пока не захочешь вернуться домой.

Нет, Элиза точно не будет возражать — она настолько добрая и отзывчивая, насколько это вообще возможно, — но не будет ли странно, если я просто побуду здесь без хозяев?

Идея не лишена смысла: залечь на дно, пока настроение Кейли не изменится в благоприятную сторону. Мне не нужно заниматься — ну, заниматься всегда нужно, но с собой у меня ничего нет, а по телевизору идет новый сериал, который я не прочь посмотреть.

Нам с Кейли пришлось избавиться от нескольких ежемесячных подписок после того, как она выгнала Элизу; у нас ограниченный бюджет, пока не найдем новую соседку, поэтому я давно не смотрела свои любимые передачи.

— Знаешь что? Думаю, я приму твое предложение и останусь.

Роман находит связку ключей от машины на стойке возле боковой двери.

— У этой двери есть клавиатура, так что она автоматически закроется, когда ты уйдешь, если уйдешь, пока нас не будет. Я... эм... — Он опускает взгляд на свои ноги. — Меня не будет около двух часов. Это просто ужин. Не стесняйся, делай что угодно, и моя комната наверху, если хочешь посмотреть телевизор там.

— Я не буду читать твой дневник. — Ха! — Клятва на мизинцах.

Я протягиваю руку, чтобы он мог обхватить мой мизинец, но вместо этого парень просто смотрит на мою руку.

— Большое спасибо, что собрала ее. — Роман кладет руку на основание награды, все еще стоящей в центре стола, и большим пальцем проводит по гладкому стеклу. Большую часть награды удалось спасти, за исключением верхней части, так что она все еще остается именной наградой... даже несмотря на то, что его имя было частью разбитой части.

— Боже, я рада, что тебе понравилось. Я чувствовала себя ужасно.

Он медленно качает головой.

— Ты не виновата в том, что я уронил коробку.

— Нет, но это не значит, что я не могу тебе посочувствовать. Награда действительно важная, и тебе теперь есть что поставить на полку.

Роман постукивает себя по лбу так же, как в тот день, когда коробка упала на землю.

— Но воспоминания все равно остались здесь.

Он заговорил об этом дважды, значит, парень немного сентиментален. По-моему, это очень мило.

Я не упоминаю ему, что для меня, как болельщицы и той, кто участвовала в конкурсах почти всю свою жизнь, физические трофеи важнее воспоминаний — по крайней мере, по мнению моей мамы. Она не любила ничего больше, чем ставить очередной золотой кубок на полку в моей спальне; как будто это ее победа.

Роман возится с ключами.

— Мне пора идти, чтобы вернуться в приличное время. Мне еще нужно будет кое-что почитать.

Меня не удивляет, что он придет домой и будет заниматься, скорее всего, до самого утра. В отличие от меня. Я же, напротив, планирую устроить свою ленивую задницу на диване и пересматривать все сериалы, которые мне удастся найти и которые пропустила.

В конце концов, парень уходит.

Я наблюдаю в окно, как Роман забирается в свой бордовый джип, включает фары, пристегивается на водительском сиденье и медленно отъезжает от обочины. Я смотрю ему вслед, пока он не исчезает из виду, его задние фары светятся в темноте, а вечернее небо не скрывает его отъезд.

Что ж. Теперь я точно одна, и почему-то это одиночество кажется еще более одиноким, чем если бы я была дома. Я не знакома с этим домом и не знакома с двумя людьми, которые здесь живут — единственный человек, которого знаю, это Элиза... и я не уверена, что мы достаточно хорошие друзья, чтобы я бродила в одиночестве в ее личном пространстве.

У меня такое чувство, будто я шпионю.

Направляюсь к холодильнику и открываю дверцу, чтобы посмотреть на вкусности внутри. Там гораздо больше продуктов, чем у нас, и я с радостью обнаруживаю на полке остатки еды; вместе с ними я достаю тарелку с пиццей, накрытую полиэтиленовой пленкой.

Там всего три кусочка, поэтому я кладу все в микроволновку и нажимаю кнопку «Пуск», попутно обшаривая один шкаф за другим в поисках стакана для воды. Закончив разогревать еду, беру тарелку и направляюсь в причудливую гостиную, расположенную рядом с кухней, где стоит телевизор. Вожусь с пультом дистанционного управления, совершенно не понимая, как включить эту чертову штуку.

Насколько это может быть сложно?

Я нажимаю кнопку включения питания, затем снова нажимаю ее, и единственное, что происходит — загорается и гаснет маленькая красная лампочка на телевизоре.

Что ж.

Это не совсем тот расслабляющий вечер вдали от собственного дома, на который я рассчитывала.

Уже стемнело, но вместо того чтобы включить свет, я хватаю тарелку — за то короткое время, что возилась с телевизором, я успела проглотить все куски пиццы — и несу на кухню, быстро ополаскивая ее, прежде чем поставить в посудомоечную машину рядом с раковиной.

Хммм...

Мне уйти или остаться? Последнее кажется бесполезным, если собираюсь просто сидеть в темноте и неловко ждать возвращения друзей.

Роман сказал мне чувствовать себя как дома, но это не значит, что я действительно должна чувствовать себя как дома. Отчасти он был просто вежлив, а отчасти... на самом деле, наверное, и эта половина была просто вежливость.

В конце концов, я решаю осмотреться. Элиза не провела мне полную экскурсию, когда я была здесь на выходных, в основном потому, что Роман прервал нас, затем сломал свою награду, и я ушла с его коробкой на буксире.

Скольжу рукой по гладким деревянным перилам, ведущим на второй этаж, где находятся спальни. Поднимаюсь один шаг за другим, словно в фильме ужасов, где на вершине лестницы меня поджидает неминуемая опасность (то есть смерть от удара топором).

К счастью для меня, наверху есть выключатель.

Я щелкаю им.

Первая спальня, в которую я заглядываю — маленькая, с письменным столом и кушеткой, единственным признаком того, что это свободная спальня, является шкаф. Устаревшие плотные портьеры и золотая лампа, дамасские обои все еще наклеены на стены.

Перехожу к следующей, которая оказывается главной спальней — по крайней мере, я думаю, что это так, потому что кровать огромная. Что меня настораживает, так это одеяло с Человеком-пауком, которое больше подходит для подростка, а не для взрослого.

Я точно знаю, что и Джек, и Элиза обожают комиксы, фильмы и Marvel, так что это кажется подходящим. На противоположной стене висит огромный телевизор с плоским экраном, и, пошарив вокруг, я нахожу большую смежную ванную комнату.

Здесь есть большая ванна, душевая, двойная раковина и гардеробная.

Повезло!

Ванна сейчас была бы просто великолепна.

Я не принимала ее уже целую вечность, и, возможно, это сняло бы напряжение в моих плечах. На самом деле я бы никогда этого не сделала, но очень хочу.

Представляете, я забралась в ванну, устроилась как дома, а потом Элиза и Джек пришли домой, а я тут купаюсь в море пузырьков?

Они даже не знают, что я здесь. Как же это было бы неловко. К тому же, наверное, будет драматическая сцена, когда они обнаружат меня без предупреждения, лежащей в их ванной обнаженной.

Я выключаю свет и выхожу из их спальни и направляясь обратно по коридору, чтобы проверить комнату Романа. Прежде чем войти внутрь, я открываю дверь настежь: на прикроватной тумбочке светится маленькая настольная лампа.

За короткое время он успел сделать ее своей, стеллажи на стенах уже заполнены наградами и похвальными грамотами, даже свисают несколько медалей. Я подхожу к ним, чтобы осмотреть каждую, и мои брови с интересом поднимаются, пока изучаю гравировку.

Все они академические, о чем я уже догадывалась.

На его кровати лежит обычное одеяло, но оно выглядит очень красиво, даже дорого. У изножья кровати стоит сундук. Все аккуратно и упорядоченно, в отличие от моей спальни дома с ее неорганизованным хаосом.

Подхожу к окну, чтобы выглянуть на задний двор и посмотреть на детский игровой комплекс, который оставили предыдущие владельцы дома. Он старый и ржавый, а одна из цепей на качелях оторвалась и валяется кучей на земле.

У меня был такой же игровой комплекс на заднем дворе, когда я была беззаботной маленькой девочкой. До того, как начала танцевать и заниматься гимнастикой, до того, как мама запретила мне играть на нем, боясь, что я получу травму и больше не смогу выступать.

Она боялась, что я сломаю руку и не смогу участвовать в конкурсах, и с возрастом ситуация не улучшилась, мама стала только более контролирующей — стереотипная сценическая мама, желающая, чтобы ее дочь стала знаменитой. Не знаю, что, по ее мнению, я буду делать со своей жизнью, но работа в сфере развлечений или профессиональные танцы точно не были, не являются и никогда не станут моей мечтой.

Мы уже выяснили, что я состою в университетской команде поддержки только для того, чтобы оплачивать счета.

Я отпускаю занавеску, позволяя ей упасть на место, а затем поворачиваюсь к спальне Романа. Пальцами касаюсь верхней части его комода, скользя по дереву так же, как скользила по перилам. На подносе лежит мелочь — несколько монет — и гитарный медиатор. Я оглядываю комнату, но нигде не вижу чехла для гитары, и мне становится интересно, взял ли он его откуда-то или действительно играет.

Далее мой взгляд останавливается на нескольких квитанциях, скомканных и выброшенных. Пара очков в черной оправе. Флакон с лекарством от кашля.

И браслет.

Браслет?

Это плетеный браслет дружбы, он выглядит старым, потрепанным и странно знакомым — таким же знакомым, каким показался мне Роман, когда я впервые увидела его и задумалась, знаю ли я его. Браслет сделан из ниток моих любимых цветов, и я постоянно делала их, кропотливо плетя в свободное время и раздавая людям, надевая на запястье один за другим. В какой-то момент у меня на руке было двадцать три браслета.

Я подарила ему этот браслет.

Я подарила Роману этот браслет, когда мы были первокурсниками, и он хранил его все эти годы.

Взяв его с комода, держу его между пальцами и сажусь у изножья его кровати, перебирая ткань кончиками пальцев, словно играя на крошечной скрипке. Пряжа износилась, как будто парень делал то же самое снова и снова в течение последних нескольких лет.

Нитки истрепались.

Узнал ли он меня в прошлые выходные, когда мы встретились на кухне? Он уже знал мое имя? В тот вечер на вечеринке, когда мы сидели на лестнице и разговаривали, парень представился Романом, а не Ромом, но, честно говоря, эти два варианта совсем не отличаются друг от друга, так что мне стыдно, что я не заметила связи.

Должно быть, он считает меня идиоткой.

Наверное, он меня узнал: я выгляжу не сильно иначе, чем три года назад. Конечно, мои волосы стали намного длиннее, чем раньше, и да, с тех пор я осветляла и красила их больше раз, чем могу сосчитать. Но я все тот же человек — лицо то же, рост тот же.

А вот Роман...

Он стал выше, немного массивнее и отказался от очков. Не говоря уже о том, что его волосы стали длиннее.

Устроившись поудобнее, я снимаю туфли и расслабляюсь на его кровати, прислонившись к стене. Нахожу пульт дистанционного управления телевизором и нажимаю кнопку включения — он включается гораздо легче, чем телевизор в гостиной.

Я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме этого браслета в моих руках, и думаю о нем все время, пока лежу, опираясь на пушистые подушки Романа.

Если он узнал меня, почему ничего не сказал? Почему позволил мне думать, что мы никогда не встречались? Не хочет связываться со мной, потому что я не умная? Парень из тех, кто общается только с интеллектуалами?

Я не идиотка и знаю, что в этом мире есть такие люди — возможно, он один из них.

Нет, Роман не такой. Я не очень хорошо его знаю, но... чутье подсказывает мне, что он искренний человек. Он производит впечатление очень скромного человека, у которого все в порядке с приоритетами. Большинство людей разозлились бы или расстроились из-за того, что их трофей был практически уничтожен, но он воспринял это спокойно, не теряя самообладания. Пытался утешить нас с Элизой, когда мы выражали свое раскаяние.

Это человек, у которого все в порядке с приоритетами.

Люди важнее вещей.

Роман — хороший человек.

Его комната? Аккуратная.

Опрятная, как и он сам, за исключением его непокорных волос.

Сегодня вечером он убрал их назад, сделав что-то вроде мужского пучка.

Я устраиваюсь поудобнее, перелистываю каналы, поправляю подушки под спиной и головой, словно устраиваю гнездышко. Браслет все еще зажат у меня на руке, и я мысленно отмечаю, что нужно положить его на место, пока не наделала глупостей, например, не заснула с ним в руке.

На улице уже совсем стемнело, я зеваю, уставшая, все еще голодная и к тому же одинокая.

Мне удается найти себе занятие по душе, а в голове крутятся разные мысли. Что может значить то, что он сохранил этот браслет, а не выбросил его в мусорное ведро, как поступило бы большинство парней? Очевидно, Роман сентиментален: в этой спальне так много вещей, которые указывают на это.

Но это никак не объясняет, зачем ему хранить браслет от случайной незнакомки, пусть и женского пола.

Мои веки тяжелеют, пока я тупо пялюсь в телевизор. Наверное, мне следует включить свет в спальне, потому что блики не лучшим образом сказываются на зрении и мешают смотреть программу... Но мне чертовски лень и не хочется слезать с этой кровати и идти пять футов до выключателя на стене у двери.

Желудок слегка урчит.

Веки все еще тяжелеют...

Снаружи луна поднимается в ночное небо над домами вдалеке, проливая немного света в спальню, но не настолько, чтобы что-то изменить. Интересно, чем занимается человек на Луне сегодня вечером? Возможно, он так же одинок, как и я. Может, мне стоило пойти на ужин с Романом; по крайней мере, тогда бы я не сидела в этом пустом доме одна.

Наверняка Кейли уже интересно, куда я пропала, поэтому проверяю свой телефон, чтобы узнать, не пропустила ли я какое-нибудь сообщение от нее.

Их три.

Кейли: Хочешь поужинать?

Кейли: Эй?

Кейли: Где ты? Я проверила твое местоположение и не узнала адрес. Все в порядке?

Я зеваю и лениво отбиваю ответ:

Зашла к Лизе перекусить.

Кейли: О.

Просто «О». Классическая Кейли с «О», которое говорит громче, чем настоящее предложение. Очевидно, это ее тонкий способ выразить неодобрение, не высказывая своего мнения.

Пассивно-агрессивный.

Я: Ты была занята, когда я уходила, не хотела тебя беспокоить.

Кейли: Конечно.

Я: Что ты в итоге съела?

Кейли: Макдоналдс.

Макдональдс? Это совсем не похоже на Кейли — она не может быть серьезной. Я люблю «Макдоналдс» больше, чем другие люди, и ем там постоянно, но моя соседка по комнате — нет. На самом деле, когда я в последний раз во время Великого поста пошла за «Макфиш» и картошкой фри, потому что я их очень люблю, она винила меня все время, пока я ела, до такой степени, что я встала и выбросила оставшуюся часть сэндвича в мусорное ведро.

Я: Хм. У нас что, совсем нет еды?

Кейли: Нет. Я жалела себя, потому что моя лучшая подруга бросила меня, не сказав, куда идет.

Лучшая подруга?

Это большая натяжка.

Мне нравится Кейли, но мы ни в коем случае не лучшие подруги, и рискну сказать, что сейчас я ближе к Элизе, чем когда-либо... даже когда я не была так уж близка с Элизой. В то время, когда я встречалась с Кайлом, я была немного дерьмовым другом для всех. Мне не хочется признавать, что я была одной из тех девушек, которые игнорируют всех своих друзей, когда начинают встречаться с кем-то новым, но на самом деле так оно и было.

Кайл влюбил меня в себя с самого начала, и я наслаждалась каждой секундой.

Я: Прости, что не прислала тебе сообщение, но я сказала тебе до своего ухода, что возвращаю награду новому соседу Джека и Элизы, помнишь?

Кейли: Неважно. Я пошла в спортзал после того, как ты оставила меня одну в доме.

Я: То есть ты ушла в спортзал, не сказав мне ни слова, но тебя раздражает, что я ушла, чтобы прийти сюда?

Внезапно чувство вины исчезает, и я кладу телефон на прикроватную тумбочку, закрываю глаза и слушаю телевизор, а не смотрю его.

Здесь так спокойно.

Так уютно...