Время до Теней

22.

— Аме, сколько можно копаться? — Нилас нетерпеливо притоптывал ногой по полу, поочерёдно поглядывая то на Ал’Ттемекке, то на экран панели управления, остававшийся уже битые полчаса безжизненно чёрным.

Дождь за окном поутих, и в помещении посветлело. Нилас, профессионально цыкая на бунтующую электронику, стоял у противоположной окну стены, Аме устроилась в глубоком кресле с жёсткой спинкой, Лин свалила на крышу (видимо, она всё-таки слишком близко к сердцу приняла пожелание Элоиз поднатореть в рисовании видов эпсилона), я снова угнездилась на подоконнике. (А в лабораториях «Олдвэя» нет таких козырных подоконников, а тут можно курить в форточку, не поднимая задницы с насиженного места). А Илар… Илар ел. Половину своей пиццы он уже умял, принялся за остальные запасы продовольствия и, судя по раздававшимся время от времени горестным вздохам, пытался воздействовать мне на совесть. Я, будучи от природы плохо внушаемой, воздействию успешно сопротивлялась.

Я ожидала неких кибернетических чудес и, следовательно, нервничала. И, следовательно, хотела есть. Однако, мою лапку, протянутую за провиантом, встретили возмущённым мычанием.

— Тебе мало, что ли? Уже медузы в горло лезут? — изумлённо вопросила я, всё-таки исхитрившись схватить кусок пиццы.

Нелюдь сохранил гордое и исполненное достоинства молчание. Кусочки желейной гадости он старательно выбирал и украдкой выкидывал обратно в коробку.

Экран, наконец, стал разгораться, по глянцевой блестящей поверхности побежали белые росчерки, которые складывались в сложную паутину линий. Вероятно, это была подробная карта Цитадели. Город радиальной планировки, поделённый на пять равных секторов-кварталов широкими проспектами, расходящимися от центральной площади, на которую смотрели окна домов Совета. В реальности в центре площади находилась изящная конструкция — каменная башенка со шпилем, облицованным листами серебристо-серого металла. Впрочем, на данной карте она помечалась едва заметной светящейся точкой в центре. Стена, опоясывающая город, выглядела сплошным светящимся кольцом. А внимание, в основном, привлекала расплывшаяся жирная клякса в северном секторе, точно паук, протянувшая во все стороны тонкие отростки. Несколько десятков клякс поменьше я заметила и в других районах города.

— Аме, напомни стрясти контрабанду с вот этих, — Нилас указал на маленькие кляксы.

— Эфо не контрабанда, — невнятно сказал Илар. Потом сделал мощный глоток и продолжал уже нормальным голосом: — Просто каждый человек, когда видит в стене красивый камушек, норовит его оттуда выковырять на память. Что самое ужасное — им это удаётся, — нелюдь страдальчески закатил глаза так, что стала видна белёсая плёнка третьего века. Под это театральное представление мне снова удалось уворовать кусок провизии. Илар внимательным взглядом проводил мою конечность, тащившую кусок пиццы, буркнул: — Куда в тебя столько влезает? — и вернулся к предыдущей теме, — День, когда первая обезьяна подняла первую палку… — он многозначительно замолчал.

Только я хотела брякнуть, мол, «будто вас это не касается», но робкий глас какого-то бабуинообразного предка из моей ДНК отсоветовал это делать. Их это не касалось. Итаэ’Элар внимательно следил за метаморфозами выражений моей физиономии:

— А ирония в том, человек, что эту мысль высказал какой-то твой сородич.

— Я перенаправила силовые линии на Зеркало, — глухим голосом доложила Аме.

— Все? — провокационно уточнил Илар.

Судя по тону его голоса, какой-то косяк он уже заметил, но по вредности характера указывать на него не собирался.

По экрану потянулись новые линии от южного сектора, где кольцо стены было разомкнуто (наверное, ворота), к северному краю.

— Всё время их забываю, — с досадой заметила Двойник.

Я страдальчески морщила лоб. Версий насчёт того, что я наблюдала полчаса назад, было множество, но все они не выдерживали аргументов, которые я же и приводила. У нас существуют компьютеры, принимающие голосовые команды, но они создают довольно много неразрешимых проблем, главные из которых — дикция оператора должна быть идеальна, и команды в духе «вот ща мы енту хреновину затестим» не прокатывают. Отчасти поэтому подобная техника, например, в «Олдвэе» не в ходу. Ради справедливости хочу заметить, что не все научные сотрудники компании неинтеллигентны, неграмотны, неполиткорректны и, к тому же, страдают дефектами речи. Но таких большинство. Добро пожаловать в мир тёмного, мрачного будущего™ и высоких технологий.

Тем более, именно команд установке Ал’Ттемекке не давала, она только комментировала происходящее. На непродуктивные размышления у меня ушли последние сигареты. Бычки были успешно скормлены проснувшейся цвиэски, но от пачки ящерка категорично воротила морду, поэтому я беспомощно потыкалась в поисках мусорок, но потом плюнула на это дело и попыталась затолкать фантик между камней на обочине дороги. За сим занятием меня и засёк Илар, красноречиво покашляв за моей спиной. Мы с нелюдем обменялись в меру недружелюбными оскалами. Я пробормотала:

— А я чо, а я ничо… — и затолкала мятую пустую пачку обратно в карман.

Так как дождь закончился (интересно, у них каждый день такой потоп бывает?), мы направились прямиком к Зеркалу. Пелена облаков, затягивающих небо, истончилась, и в стылом воздухе разливалось едва заметное алое сияние — где-то в тысячах километрах отсюда за иззубренную стену старых гор, окаймлявших долину, садилось солнце. Пламя…

На лавочках сидеть было слишком холодно и мокро, поэтому я стояла, шмыгая носом и обхватив себя руками, и старалась замереть и не шевелиться, боясь потерять те крохи тепла, что ещё пребывали где-то между моей кожей и свитером. Цвиэски проснулась, встопорщила крылья, перебралась на ближайшую колонну и резво полезла вверх по ней, цепляясь хвостом и длинными когтями за искрошенный временем камень. Лин бродила где-то поодаль, с подозрительной грациозностью перемахивая через лужи и упорно доказывая мне, что после дождя, начало цитаты, «изумительно пахнет пионами», конец цитаты. Я цикорий от ромашки, и тот с трудом отличаю, и с подругой сочла благоразумным не спорить. Нелюди о чём-то шушукались. Я обернулась.

Картина моему взору предстала довольно странная. Аме отломила от ближайшего дерева несколько веточек, очистила их от листьев и передала получившийся лысоватый букетик Илару. Тот с важным видом поколдолдовал над ним и повернулся к остальным, зажав в кулаке три прутика. Жребий? Я заинтересованно придвинулась ближе.

Аме поколебалась немного, выбирая, и потом со змеиной улыбкой продемонстрировала присутствующим длинную веточку.

— Нилас, — пригласила она.

Тот взглянул исподлобья на Ал’Ттемекке и Итаэ’Элара, сохранявших невозмутимые физиономии, вздохнул, мучаясь, вероятно, трудностью выбора…Нилас раздражённо зашипел, бросив короткий прутик под ноги.

— Третий раз подряд, — убито провозгласил он и поплёлся подальше от Зеркала.

— Не вздумай сбежать! — крикнула ему вслед Аме.

— Это ж надо, так не везёт, — сочувственно заметила Лин, посеменив за проигравшим. — Бедный мальчик…

Стратегия Линви была вполне узнаваема. Я закатила глаза и отвернулась, обозревая по-прежнему пустующую площадь.

— Мне пора, — заявила Аме. — Не могу смотреть, как мучается Нилас. Счастливо, — Двойник махнула на прощание рукой, бросив напоследок: — И не вздумайте меня обсуждать!

— Тебя и твоего бестолкового аэлва? — невинно уточнил Илар.

Ттемекке разразилась такой длинной, агрессивной и энергичной тирадой, что даже я опешила, и с оскорблённым видом удалилась.

— Кажется, тебя послали, — прокомментировала я.

У меня аж сердце слезами радости обливалось, ей-богу.

Аэлвами называли коренных обитателей Пространства класса «омикрон», и облик их был весьма… специфичен. Среди моих друзей детства можно было найти парочку аэлвов, но что один из таких мог забыть на эпсилоне, представлялось смутно. Если только это не подобный мне горе-дипломат…

— И не стыдно мухлевать с жеребьёвкой? — тихо спросила я.

— Ты о чём, человек? Всё было предельно честно, — хмыкнул Итаэ’Элар прямо над моим ухом, неслышно подкравшись сзади.

Я помедлила, всем телом впитывая тепло, идущее от нелюдя. Температура их тел, в среднем, на полтора градуса выше человеческой, поэтому мне было стратегически выгодно, чтобы Илар не отходил далеко, и я интригующе продолжала:

— Угу. Только в следующий раз лучше брать сухие веточки и надламывать все прутики сразу, а не за мгновение до того, как их вытащат.

— Учту, — отозвался Илар. — Сама до такого додумалась?

Я фыркнула:

— А как же! В бытность свою мы тянули жребий, кому в комнате в общаге уборку делать, вот и приходилось извращаться… что Нилас делать-то должен? Доедать за тобой медуз?

Мы переглянулись.

— Не. Клоуна перед людьми изображать.

Из-за основания колонны высунулась морда цвиэски с зажатым в пасти длиннейшим дождевым червем. Ящерка извернулась, подбросила беднягу в воздух и сожрала его на манер итальянской макаронины. Я скривилась и, только чтобы отвлечься от темы ужасных червяков, спросила:

— Я тут почему-то вспомнила, что ты сказал три года назад… что означает «тшасс’арб ние лиес»? — я старательно выговорила дикое нагромождение слогов.

— Историю жизни Ниласа.

— Что-то вроде «аура раздолбайства»?

(Мысленно я переводила фразу несколько по-иному, но это всё-таки приличная книжка).

— Похоже на оригинал, — кивнул Илар. — Получилось то, что вы называете «каламбуром». Имена берутся из мёртвого языка. Дальновидные родители Ниласа не догадались представить, как его имя будет звучать на разговорном.

— Это хуже, чем быть Петром Сиворылом… или Васей Пупкиным…

— Смутно понимаю аналогию, человек, — заметил нелюдь.

Я кисло посмотрела в его сторону и попросила:

— Называй меня по имени. Пожалуйста.

— Морруэнэ… «Мстительная» — неплохое имечко для женщины исключительно мирного рода деятельности, — усмехнулся Илар. — Правда, Охотница?

— Тебе-то откуда знать, что оно значит? — буркнула я.

Я ведь уже упоминала, что лучше бы меня назвали Мари?

— Жил в одном Пространстве один народ с очень занятными взглядами на мир. Да только вы что-то с ними не поделили… что?

— Место под солнцем, — неохотно ответила я, невольно вспоминая сухой жар степи, гранитную плиту и воображаемый шёпот давно вырубленного леса. Откуда созданию с эпсилона знать ныне мёртвый язык обитателей омеги? Значит ли это, что Наставники когда-то пересекались с сородичами моей прапрабабки? Тогда, с какими целями?.. Разница в технологическом развитии омеги и эпсилона была огромна — два народа просто не могли быть равноправными союзниками. У эпсилона не было равноправных союзников. — Это было больше ста лет назад…

— Не так уж давно, — пожал плечами нелюдь. — Что там сейчас?

У меня пересохло во рту, и я хрипло отозвалась:

— Пустыня.

Итаэ’Элар кивнул.

— Много Пространств вы уже загадили? План выполняете? — иронично спросил он.

— Перевыполняем, — огрызнулась я, прямо встретив взгляд Илара. При естественном освещении в цвете глаз нелюдя проявилось больше зелени — такого оттенка бывают ледяные воды северного моря под лучами слабого солнца. Я отвернулась и глухим голосом продолжала, постепенно распаляясь: — Считаешь, мы приносим с собой одни беды? Однако, ни психованные аэлвы, ни пацифисты-арджемес, чья цивилизация развитей, чем наша, ни даже вы, Каиново племя, — ни один из этих народов не добился таких успехов в освоении обитаемых Пространств, как в этом преуспели люди. Да в половине изученных миров в ходу языки нашего мира, меняются наши деньги, приживается наш образ жизни, наша мода, еда, одежда! Омикрон, дельта или эпсилон могут похвастаться чем-то подобным?

Итаэ’Элара не тронула моя пламенная речь.

— Иди и смотри на своих сородичей, — только и сказал он.