Время до Теней

4.

26 сентября 2281 года. Старая Москва, офис «Олдвэйтрэвэл компани».

– Только следи, чтобы она не распускала язык, — сухо посоветовала Элоиз.

– Разве ей известно что-либо важное?

– Об этом уж тебя надо спросить.

Я стиснула зубы. Мать не видела моего гримасничанья. Я стояла к ней спиной, рассеянно скользя взглядом по представленной в настенной нише экспозиции статуэток чёрного камня. То ли обвитые лианами сухие безлиственные деревья, то ли изящные человекоподобные фигурки, тонкие, изломанные в танце. Или оцепеневшие в ужасе.

— Эпсилон? — спросила я.

— Да. Утончённо, правда?

Я кивнула, соглашаясь. Изысканно, мучительно, завершенно. Впрочем, я не искусствовед.

В дверь постучали, и Линви стремительно заглянула внутрь. Элоиз она, вообще-то, побаивалась (очень, очень разумное отношение), но моё присутствие придавало ей наглости.

— Можно? — спросила она, входя.

Мать поморщилась. Я отвлеклась от разглядывания экспозиции. И зря. Статуэтки хотя бы были сдержанно-чёрного цвета… Наряд Линвиль был торжеством кислотной безвкусицы: ядовито-зелёные туфли на десятисантиметровой шпильке, зауженные брюки цвета фуксии, корсет им в тон поверх нежно-розовой рубашки, клеёнчатая глянцевая фиолетовая курточка и, в довершение (и в добивание случайного наблюдателя), — безразмерная, фиолетовая же сумка на плече.

— Помилуй меня Небо, — пробормотала я.

— Я готова, — изрекла Лин, застыв посреди кабинета и утопая каблуками в ворсе ковра с эр одиннадцать.

Элоиз снова поморщилась, скользнув взглядом по наряду Линви, словно сравнивая его дисгармонию с жемчужным сиянием своего костюма.

— Присаживайтесь, Линвиль. Мельтек должен скоро подойти.

Требуемая ритуалом вежливости фраза была произнесена, и мать перестала обращать на нас внимание — пальцы правой руки запорхали над клавиатурой, левой она поправляла гарнитуру над ухом. Судя по особому выражению лица Элоиз, готовилось долгожданное избиение рекламного отдела.

Линви чинно сидела в том самом кресле, где две недели назад мне оглашали приговор о ссылке через эпсилон пятьдесят три. Я бесшумно мерила шагами кабинет, ненадолго замирая у фотографий — панорам различных Пространств, куда компания предлагала туры, — зыбучие пески и неряшливые серые воды океана возле кси двадцать три, полянки слизневых фосфоресцирующих грибов омега тридцать семь, каменистые ледяные пустоши эр восемнадцать. У этих миров имелись свои названия, данные нашими исследователями или разумной местной живностью, если таковая имелась. Буквенно-цифровой код присваивался лишь Коридору, ведущему в конкретную локацию данного плана.

— Помилуйте, какие могут быть пальмы? Приезжаю с проверкой на посты класса «кси», а там пальмы. Вы, вообще, в курсе, что почва там такова, что ваши финики несчастные вместе с садоводом под землю мигом утянет?

Я злорадно, гнусно, бессердечно ухмыльнулась.

— Что? Уже издали энциклопедию? С такими иллюстрациями? Кто?.. А, хорошо… Понятно, благодарю вас.

Я оглянулась на Лин и медленно провела большим пальцем по горлу. Та сглотнула.

— Идиоты, — спокойно констатировала Элоиз.

Над Линви заполыхали зарницы скандала. Я отвернулась к стене, наткнувшись взглядом на тонкий пластик, под которым зелёным беспокойным морем расстилался лес. Камера снимала откуда-то сверху, в кадр попал не только древесный океан, но и та странная пустота у самого горизонта, которая намекает о близости океана настоящего. У меня захватило дух. Красиво, пусто, холодно.

— Элоиз! — я вздрогнула от незнакомого мужского голоса.

— Ты опоздал. Мы условились на восемь, — заметила мать, не отрываясь от бумаг.

Вновь прибывший только передёрнул плечами, скользнул взглядом по Линви (даже не поморщился от цветового решения — вот это выдержка) и встретился взглядом со мной.

Я сделала шаг вперёд и протянула ему руку, глядя поверх очков:

— Морруэнэ.

— Мелэтир’Тэнтэк, — он сжал мои пальцы жёсткой широкой ладонью.

Я почувствовала себя неприятно маленькой, но, не моргнув, вынесла изучающий взгляд непроницаемо-чёрных глаз. Я видела его и раньше, пару раз, но никогда не говорила с ним и представлена ему не была. Мало ли любовников было у матери, и нелюдь ростом под семь футов, советник одного из городов эпсилона и посол у нас, был лишь одним из череды мужчин, на которых я уже машинально не обращала внимания. На вид Советнику было около пятидесяти — тёмные, с заметной проседью, короткие волосы, лицо сухое и смуглое. Ни дать, ни взять, пожилой испанец благородного происхождения, заглянувший на конференцию в Старую Москву.

— Рад знакомству, Морруэнэ, — он говорил с лёгким акцентом, делая щёлкающие паузы в моём имени там, где их от веку не было. — Только, — Мельтек отпустил мою руку, — разрешите дать один совет. У нас нет обычая рукопожатия, — я моргнула от неожиданности, когда он, сделав левой рукой неуловимое движение, раскрыл её передо мной ладонью вверх, сжал пальцы так быстро, что я не успела заметить, что в ней было. С тихим шелестом развернулись тонкие лезвия — и вот уже в его руке двуклинковый раскладной кинжал, что обычно пылился на столе у Элоиз.

— Видите, — советник старательно изобразил на лице улыбку. — Ваш обычай, направленный на то, чтобы обезопасить себя от собеседника, теряет смысл.

— Учту, — отозвалась я. (Заметил ли он, как я нервно сглотнула?)

Мать гибким и быстрым движением поднялась из-за стола, взяла его под руку и вкрадчиво сказала:

— Мельтек, хватит фокусов. Не надо стращать мою дочь.

Я мгновенно оскорбилась. Меня?! Таким? Лин хихикнула.

– Её таким не проймёшь…

Я даже ростом выше стала от гордости.

— Она не так быстро оценивает уровень опасности.

Я скисла.

— Почему ты вообще берёшь без спроса мой ритуальный кинжал? — Элоиз игриво заглянула ему в лицо.

Советник сохранял невозмутимость:

— Ты всё равно используешь мой подарок только в качестве пресс-папье.

— Через неделю у меня встреча с владельцем «Вандервояжа». Тебе принести его сердце в подарок? — Элоиз разжала его пальцы, забирая кинжал. Лезвия с шелестом спрятались.

— Пусть сердце врага украсит твой дом, Элоиз, — Мельтек слегка поклонился.

Я скривилась: в любой шутке есть только доля шутки. О мамаше ходили легенды. По признанию тёти Марго: «да все Охотники, даже Ресто, хренели с методов Элоиз». Несомненно, мать припомнит мне, что я видела её не только в дьявольско-директорской ипостаси, но когда это ещё будет…

Мать положила кинжал, снова притворявшийся безобидной пластиной, в нишу к статуэткам и села в своё кресло.

— Так в чём, всё-таки, причина твоего опоздания? — у Элоиз имелась ужасная привычка возвращаться к щекотливым, и, казалось бы, успешно замятым темам.

Мелэтир’Тэнтэк досадливо покосился на широкий металлический браслет, охватывавший его левое запястье.

— Не могу привыкнуть к вашей системе времени. Никак.

Элоиз покачала головой:

— Может, мне стоило сказать: в первой трети Расцвета? Не могу же я всякий раз помнить, когда встаёт солнце. Что за нерациональная система!

— Я остался при своём мнении.

А я ровным счётом ничего не понимала. Пожалуй, это был один из тех немногих моментов в жизни, когда я искренне сожалела, что мало общаюсь с матерью.

— Ты поведёшь через пост на эпсилон пятьдесят три?

— Совет Цитадели недоволен моим отсутствием, а путешествие туда с Островов займёт слишком много времени. Я хочу открыть эпсилон тридцать четыре. Думаю, можно будет сделать исключение для двух очаровательных туристок, — он, кажется, подмигнул Линви — та замахала ресницами со страшной скоростью.

Я закатила глаза.

— Для меня ты таких исключений не делал, — сухо заметила Элоиз.

— Всё меняется, — отозвался он, и добавил что-то на своём языке.

Мать подняла глаза на Советника и недовольно искривила губы.

— В общем, вам пора, — Элоиз бросила взгляд на изящный хронометр на своём запястье. — Морру, — я поймала её взгляд. Неопределённый. — Один-два месяца. Постарайся не забыть то, что знаешь, и вызнать у них хотя бы что-нибудь полезное.

Мелэтир’Тэнтэк понимающе хохотнул.

— Для науки, — добавила мать, сурово глянув на мужчину. — Линвиль, — продолжала она. Лин вскочила с кресла и вытянулась в струнку. — Если я изменю своё решение, — Элоиз задумчиво постучала пальцами по столу. — Если… тогда будете рисовать исключительно виды эпсилона. Хотя бы в них вы поднатореете.

— Да, да, измените, пожалуйста… откуда ж мне было знать, что их… того, с садоводами вместе… — пролепетала Линви. Работа в компании была не тем, с чем расставались по собственному желанию.

— Посмотрим… идите, подождите на улице, что ли. Погода неплохая, — мать поглядела за окно.

По стеклу отчётливо расползались капли мороси. Элоиз выразительно глянула на меня. Я подхватила рюкзак, цапнула под руку Лин, и мы резво потопали к выходу.

— Морру, пока тебя не будет, я всё-таки сдам твою колымагу на переплавку, — заметила мать.

— Ха! — только и отозвалась я.