Выжить после апокалипсиса

Глава 9.

Глава 9

Речка блестела под утренним солнцем, словно серебряная лента, ускользавшая среди зарослей и камней. Вода была холодной, быстрые струи скатывались по камням, шуршали в прибрежных корягах. На берегу стояли корзины, в которых подростки складывали пойманную рыбу. Смеялись, подшучивали друг над другом, а рядом фермерша раскладывала на траве свежесобранные травы — сушить для зимы.

Мира стояла чуть в стороне, наблюдая за всем этим и вдыхая влажный аромат реки, перемешанный с запахом костра, на котором дымилась уха. Она чувствовала: жизнь постепенно входила в ритм. Не лёгкий, но настоящий, рабочий.

— Мира! — позвал Степан, лекарь, появляясь из леса. Он нёс в руках несколько свежих веток, на которых ещё блестели капли росы. — Для костра. Тут дерево сухое, хорошо горит.

Она хотела поблагодарить, но слова застряли. Степан выглядел… слишком по-домашнему. Рубаха была сброшена и висела на плече, а на солнце играли капли воды, скатывающиеся по его груди. Мускулы под кожей перекатывались при каждом движении. Волосы, тёмные и мокрые, прилипли к вискам.

Мира почувствовала, как лицо заливает жар. Она торопливо отвела взгляд к реке, но сердце всё равно ухало громко, выдавая её смятение.

— Ты как будто реку сам на себе принёс, — нашлась она, выдав шутку.

Степан усмехнулся, поставил дрова и подошёл ближе.

— Да, конечно, — пробормотала Мира, понимая, что лучше бы он ничего не советовал.

И тут вмешался кузнец, бросив топор в траву и вытирая пот со лба:

— А тебе полезно, — подхватил подросток, — хоть смоешь сажу и грязь.

Смех пронёсся по поляне. Даже Мира улыбнулась, а напряжение спало.

К вечеру работа кипела: подростки расширяли огород, фермерша с дочерью разбирали старые вещи в доме, кузнец с помощником укрепляли балки. Мира ходила между ними, проверяла, подсказывала, а сама чувствовала странное — её советы принимали, к ней прислушивались. Она уже не была просто девчонкой из монастыря. Она становилась хозяйкой.

— Надо скотину покупать, — сказала фермерша, поднимая голову от корзины. — Без коровы, без свиней — как жить?

— Будет, — уверенно ответила Мира. — На ярмарке возьмём. И соли, и муки, и семена. Но сперва — план. Кто едет со мной в город?

— Я! — хором выкрикнули подростки.

— Нет, вы пока помогайте здесь, — решительно сказала она. — Ехать должны те, кто сможет и купить, и договориться.

Степан кивнул.

Кузнец усмехнулся.

Фермерша добавила:

Мира достала свою тетрадь, развернула и стала писать. Уголь быстро бегал по бумаге: соль, зерно, поросята, коза, верёвка, ткань для зимней одежды. Рядом добавляла пометки — кто за что отвечает, кто сколько денег отдаёт.

Степан наклонился к списку, его плечо случайно коснулось её. Мира вздрогнула. Он сказал тихо:

— Меня в монастыре учили, — выдохнула она, не решаясь отодвинуться. — Там иные тетради хранились, и древние книги… Я конспектировала.

— Тогда и здесь справишься, — сказал он с мягкой улыбкой.

И это было страшнее любой бури — вот так услышать поддержку.

Ночью, когда все уже спали, Мира вышла к реке. Луна серебрила воду, воздух был прохладным. Она вспомнила, как днём смотрела на Степана, и сердце снова отозвалось жаром.

— Глупости, — прошептала она себе. — Работать надо, а не мечтать.

Но где-то глубоко внутри зародилось новое чувство. Теплое, тревожное, но притягательное.

Она коснулась кулона на шее, словно ища в нём поддержки родителей.

А река бежала мимо, несла её слова в темноту.

Утро началось с редкой для этих мест тишины. Лес будто замер, и даже птицы чирикали приглушённо. В воздухе чувствовалось ожидание — может, потому что сегодня Мира с отрядом впервые должна была отправиться в город за солью, семенами и скотиной.

Кузнец с подростками уже седлали лошадей, привязанных к найденной у соседей старой телеге. Фермерша проверяла мешки, в которые планировалось складывать покупки, а Мира сидела у костра с тетрадью и ещё раз перечитывала список.

— Соль, мука, семена… — бормотала она. — Поросята, коза… ткань. И главное — не дать себя обмануть.

— В городе всегда пытаются, — усмехнулся кузнец, подкидывая в костёр ветку. — Особенно если видят молодую хозяйку без поддержки.

Мира подняла голову.

Степан подошёл последним. Его руки были заняты сумкой с лекарскими травами, что могли пригодиться в обмене. Волосы ещё чуть влажные от утреннего омовения в реке, и на солнце казались чернильно-чёрными.

— Готовы? — спросил он.

— Готовы, — ответила Мира, вставая.

Дорога в город оказалась длиннее, чем они ожидали. Колёса телеги то и дело застревали в выбоинах, подростки подталкивали её сзади, а кузнец, ворча, правил лошадей. Лесные заросли сменялись выжженными полями, где из земли торчали почерневшие коряги — следы старых бедствий.

— Вот вам и плодородные земли, — пробормотал кузнец. — Не зря твои родители так держались за свой участок.

Мира молчала, только крепче сжимала тетрадь на коленях. Она видела: её земля — островок жизни среди этой серости. И теперь её обязанность — сохранить его.

На привале подростки нашли дикие яблоки. Маленькие, кисловатые, но всё равно сладкие после долгой дороги. Они хохотали, кидаясь ими друг в друга.

— Вот и урожай! — подшучивали они.

— Сначала нести, потом смеяться, — одёрнула их Мира, но сама не удержалась от улыбки.

Степан сел рядом с ней на поваленное бревно, протянул яблоко.

Она взяла, стараясь не касаться его пальцев, и тут же смутилась от собственных мыслей.

К полудню показался город. Высокие стены из серого камня возвышались над равниной, ворота блестели железом. Над ними развевались флаги с символами власти — синие полотнища с золотым солнцем.

У ворот толпились крестьяне, купцы, женщины с мужчинами-работниками. У каждого — свои товары, свои просьбы. Над толпой висел гул голосов, запахи дыма, кожи и приправ.

— Не зевайте, — строго сказала Мира, когда они приблизились. — Здесь нужно быть собранными.

— Словно ты сама не глазеешь, — тихо усмехнулся Степан.

— Я — хозяйка, — парировала она. — Мне можно.

Внутри город оказался совсем иным, чем лес и поля. Узкие улицы были вымощены камнем, по ним тянулись лавки с тканями, специями, инструментами. Женщины сидели на скамьях, выбирая мужчин-работников, обсуждая цены так же спокойно, как цены на зерно.

— Вот оно, — выдохнула Мира. — Мир, где всё покупается и продаётся.

Кузнец сплюнул.

Они двинулись по рынку. Крики торговцев перекатывались, словно волны:

— Соль свежая, только из северных шахт!

Мира остановилась у лавки с мешками зерна. Фермерша тут же принялась проверять зёрна пальцами, пробуя на вкус.

— Это пойдёт, — кивнула она. — Только цену сбить нужно.

Мира глубоко вдохнула и сделала шаг вперёд.

Переговоры длились почти час. Мира торговалась упрямо, не позволяя ни на грош завысить цену. Её голос был твёрдым, движения уверенными. Внутри, конечно, всё дрожало, но она вспоминала наставления родителей и учителей из монастыря: «Главное — держи лицо. Никто не должен видеть твоего страха».

Когда зерно, соль и ткань были наконец куплены, они двинулись дальше. У ворот для скота стояли загончики. Там предлагали коз, поросят, кур.

— Вот наша следующая цель, — сказала Мира. — Скотина. Без неё нам зиму не пережить.

Степан шагнул рядом, наклонился ближе.

Она усмехнулась.

Он лишь улыбнулся, и она поняла — да, специально.

Вечером, когда покупки были сделаны, они вышли из города. Телега скрипела под тяжестью мешков и клеток с поросятами, подростки тащили корзины с солью и семенами.

Мира обернулась ещё раз на городские стены. Там, за камнем и железом, осталась власть, налоги, холодные законы. А впереди — её земля. Её люди. Её будущее.

Она подняла голову, вдохнула глубже.

И телега тронулась, оставляя за спиной шумный город.

Возвращение домой выдалось не менее тяжёлым, чем дорога в город. Колёса телеги скрипели под весом мешков и клеток, поросята визжали, подростки то и дело оступались, но улыбки не сходили с их лиц — впервые у них появилось чувство настоящей добычи.

Когда на горизонте показалась их долина, все словно выдохнули разом. Крыша старого дома ещё держалась, из трубы поднимался дым — фермерша оставила дочку присматривать за очагом. Вечернее солнце заливало землю медным светом, и на миг всё выглядело так, будто мир вовсе не пережил катастрофы.

— Ну что, хозяйка, — кузнец выпрямился, гордо глядя на телегу. — Теперь жить можно.

— Теперь работать можно, — поправила Мира. — Жить будем потом.

Первым делом выгрузили зерно и соль. Фермерша аккуратно пересыпала мешки в сундуки, проверяя каждое зёрнышко, словно от этого зависела жизнь — и ведь зависела. Подростки с любопытством рассматривали поросят: те тыкались пятачками в прутья клеток, визжали и пытались вырваться.

— Им нужен сарай, — сказала Мира. — Завтра же начнём строить.

Кузнец кивнул.

Когда всё было разобрано, они сели у костра. Вечер пах дымом, мокрой землёй и свежим зерном. В котле закипала похлёбка — первая еда с солью за многие недели.

— Вот это вкус, — протянула фермерша, попробовав. — Настоящий вкус жизни.

Подростки заговорили наперебой, споря, что лучше: коптить мясо или варить колбасы. Один уверял, что его дядя умел делать такие сосиски, что пахли на всю деревню. Другой вспоминал, как мать хранила сушёные яблоки в соломе.

Мира слушала, улыбаясь. Это были простые разговоры, но именно в них рождался их новый мир.

Позже, когда костёр прогорел и все разошлись, Мира вышла к реке. Луна отражалась в тёмной воде, её свет ложился на лицо девушки. Она опустилась на корточки, зачерпнула ладонью прохладную воду и подумала: «Это начало. Но впереди — зима. Мы должны быть готовы».

Трава холодила босые ступни, ветер трепал волосы, и впервые за долгое время Мира почувствовала уверенность: у них есть еда, скотина, земля. И главное — люди, готовые идти вместе.

На следующее утро она разбудила всех раньше обычного.

— Сегодня мы делим обязанности, — сказала она твёрдо. — Кузнец и подростки — сарай для поросят. Фермерша — огород и семена. Я с дочкой — тетрадь и планы. Мы должны решить, что сажать и где.

— А Степан? — спросил один из подростков, хитро улыбнувшись.

Мира на миг смутилась, но быстро взяла себя в руки.

Кузнец усмехнулся, но ничего не сказал.

Они стояли у реки, готовые к новому дню. Солнце поднималось над горизонтом, заливая долину золотым светом. На этой земле начиналась новая жизнь.

И Мира чувствовала: именно здесь решится её судьба.