Я не сплю по ночам

Насколько тяжелой была беременность Наташи, настолько хорошо она почувствовала себя после рождения ребенка. Роды прошли без малейших осложнений, и когда через десять дней донельзя счастливый Сергей встречал жену и сына в вестибюле роддома, Наташа вышла к нему улыбаясь, легкой походкой. Взяв у нянечки долгожданного сына – перевязанный синей лентой сверток, – Сергей осторожно отогнул одеяльце и долго внимательно вглядывался в сладко посапывавшего Колю, который изредка морщился, когда по его красноватому личику пробегали солнечные пятна.

Приехав с сыном домой, Наташа с радостью обняла стосковавшуюся Анечку. Все девять месяцев и она, и Сергей, и Анна Александровна объясняли девочке, что с появлением младшего братика никто не станет любить Анечку меньше, и все же Наташа несколько опасалась проявлений детской ревности. Поэтому она насторожилась, ожидая реакции девочки, когда после первых приветствий бабушка сказала:

– А теперь, Анечка, иди поиграй. Мы с мамой будем укладывать Колю, а папе нужно отогнать машину в гараж.

Вопреки опасениям Наташи, Анечка спокойно кивнула и отправилась к себе.

Кроватку малыша поставили в комнате, служившей спальней Наташе и Сергею. Естественно, что сам Сергей и занимался перестановкой, но, вернувшись из гаража, он осмотрел переменившуюся комнату, точно видел ее в первый раз.

– Да, тесновато у нас теперь, – с какой-то растерянностью пробормотал он.

– Детки, обедать, – позвала молодых Анна Александровна. Щедро подкладывая дочери в тарелку добавку, она радовалась тому, что Наташа снова с аппетитом ест, что ее глаза блестят прежним блеском, движения обрели прежнюю грациозность.

В коридоре раздался неожиданный шум, и Анна Александровна подскочила от неожиданности. Лопатка, которой она раскладывала на тарелки гарнир, со звоном ударилась о край противня.

– Господи, что там такое?

– Это Атоска устраивается на новом месте, – хладнокровно пояснил Сергей, выглянув в коридор. – Санки повалил. Ничего, если я поставлю их на место после обеда? У меня руки жирные.

– Тесно у нас стало, конечно, – вздохнула Анна Александровна. – Впятером в двух комнатах, да еще собака...

– Мамуль, не надо, – попросила Наташа, видя, как потемнело лицо Сергея. – Мы знали, на что шли.

– По-хорошему, надо бы встать на очередь, – гнула свое мама. – Да ведь площадь у нас служебная. Не поставят... Что поделаешь, раньше людям жилось тяжелее, в коммуналках-то, и никто не жаловался. Вы уж, детки, не слушайте мое ворчание. Упаси бог, я вас не осуждаю. Ваше дело молодое.

Сергей, не желая развивать скользкую тему, ничего не ответил – да и что тут скажешь? Однако проблема никуда не делась, и, когда через несколько дней разговор возобновился, Сергей испытал примерно такое же ощущение, как если бы ему бередили незажившую рану. Был поздний вечер, переделаны все дела, убаюкана Анечка, и они с Наташей позволили себе посмотреть телевизор.

Показывали глупейший американский боевик, персонажи которого с животным простодушием походя совершали одно преступление за другим. Через несколько минут Наташа не выдержала и попросила мужа переключить программу. На экране возникла студия, полная горячо обсуждавших что-то людей.

– Оставить? – уточнил Сергей.

– А по другим каналам что?

– Реклама.

– Верни тогда ток-шоу, – попросила Наташа. – Посмотрим хоть его.

– Честно говоря, все так орут и перебивают друг друга, что я не могу разобрать, о чем идет речь, – признался Сергей.

В это время из шума голосов на экране выделился один, въевшийся в его уши, словно визг пилы:

– ...привыкли требовать у государства то одно, то другое! Подай им бесплатную медицину, бесплатное жилье...

– Но если люди нуждаются в жилплощади... – попытался урезонить крикуна телеведущий.

– А почему в Штатах никто не рассчитывает на халяву, а покупает или снимает жилье за наличные? – не сдавался демагог.

– Там тоже есть муниципальные квартиры... – пробился вразумляющий голос другого участника передачи.

– Я лично об этом ничего не знаю! Значит, ничего подобного нет! – огрызнулся крикун.

– Но ведь купить квартиру – слишком дорогое удовольствие для большинства, – гнул свое ведущий.

– Пусть заработают! Откроют свою фирму. Я же вот открыл!

– А своим служащим вы платите достаточно, чтобы они покупали квартиры? – улучив паузу, спросил его оппонент.

– Сколько заработают, столько и получают! У нас люди работают мало и плохо. Поэтому и живут бедно!

– Ото ж собака! Тявкает и тявкает. – Сергей со злостью переключил программу и сердито уставился на прыгавшего по экрану длинноволосого певца, будто тот не распевал о своей любви, а продолжал отвратительный монолог заевшегося нувориша.

– Не обращай внимания на дурацкую болтовню. – Наташа теснее прижалась к Сергею, обвила его руками.

– Как только язык поворачивается нести такое! – остывая, проворчал Сергей.

– Мало ли что он скажет... Эта передача для того и устроена, чтобы каждый мог болтать что вздумается. В конце концов, разве так уж плохо, что теперь каждый может не ждать годами очереди на жилье, а накопить денег и увеличить свою жилплощадь? – рассудительно произнесла Наташа.

– Верно, Наталочка, верно. Ты забываешь только, что копить придется едва ли не дольше, чем ждать муниципальную квартиру.

– Ну, нам-то не надо думать об этом! Слава богу, крыша над головой у нас есть.

– Твоя мама абсолютно права. Раньше, когда вы жили здесь втроем, эта квартира была как раз. Но с моим приходом...

– Сергей, прекрати немедленно, или я рассержусь! Снова собрался грызть себя? Ну да, у нас служебная жилплощадь, папа преподавал в академии и получил ее. Мы по-прежнему имеем право жить здесь, но общепринятые нормы метража на нас не распространяются. Сколько бы нас тут ни прописалось, на очередь не поставят. И точка. Просто прими это как данность. В общем, хватит расстраиваться, в тесноте, да не в обиде.

– Шеф обещал повысить меня в должности, – поведал Сергей. – Тогда можно будет начать откладывать деньги.

– Я тоже рассчитываю скоро вернуться на работу, – подхватила Наташа. – Обернемся как-нибудь!

Природный оптимизм подсказывал Наташе, что нельзя позволять тревогам полностью завладевать твоей душой – надо оставить и лазейку для добрых, конструктивных мыслей, только так можно найти выход из ситуации. Обычно и сам Сергей рассуждал так же, но теперь его душа была охвачена смятением – как же так, он, мужчина, не только не выводит семью из тупика, а еще и добавляет проблем и в без того непростую жизнь любимой женщины, детей?.. Сергей понимал, что нельзя же, в самом деле, принимать на веру самодовольный бред, мимоходом высказанный с экрана телевизора! Понимал он и то, что не должен сердиться ни на тещу, ни тем более на жену – они вовсе не упрекают его, не винят ни в чем, просто высказывают свое мнение. Однако недовольство собой перерастало в подспудное раздражение, не позволяло спокойно жить.

Выступление длинноволосого сменилось следующей песней – ее исполняло тощее, как спичка, создание, глядя на которое Сергей никак не мог понять – парень это или девушка. Молодой человек уставился на экран, стремясь отрешиться от обуревавших его мыслей, и тут Наташа безмятежно произнесла:

– Сереж, а ведь ты – ликвидатор аварии на ЧАЭС. Насколько мне известно, у вас есть какие-то льготы... Почему бы тебе не попробовать встать на очередь?

Невинное предложение Наташи полоснуло по самому сердцу Сергея, точно кнутом, он почти физически ощутил это. Сережа знал, что Наташа далека от какой-либо корысти, ее слова были вполне естественными и разумными, но его гордость взбунтовалась при одной мысли, что ему придется проходить через бесконечные круги ада, «заботливо» выстроенные чиновниками, – ловушки для тех, кто наивно вздумал добиваться положенного по закону.

– Я не больной и на очередь не встану! – отрезал Сергей.

– Сереж, а что, нормальный человек не должен добиваться своих прав? – поразилась Наташа; она видела возбуждение Сергея, оно огорчало ее, однако Наташа не чувствовала за собой ни малейшей вины. Что такого она предложила? И что за странная реакция?

– Я погорячился, Наталочка, – заметив недоумение жены, постарался взять себя в руки Сергей. – Выразился неудачно, вот ты и не поняла мою мысль... Знаешь, почему у меня нет «Волги»? – неожиданно спросил он.

Это обстоятельство на первый взгляд никак не было связано с темой разговора, но Наташа, догадываясь, что Сергей не случайно заговорил об этом, податливо переспросила:

– Почему?

– После... тех событий нам наобещали всякого, – сумрачно поведал Сергей. – Например, каждому ликвидатору полагается «Волга». И еще куча всяких льгот – путевки, гаражи, квартиры вот...

– Но это же прекрасно! Так и должно быть! – воскликнула Наташа.

– Ага, – жестко усмехнулся Сергей. – По-твоему, по-моему... Но знаешь, те, кому поручено распределять всю эту благодать, не так считают! Они воображают себя богами: решают, кого одарить, а кого счесть недостойным того, что вовсе не принадлежит господам чиновникам. Откуда только такая уверенность в собственном превосходстве? Они просто одурели от безнаказанности!

В голосе Сергея звучала выстраданная годами горечь. Наташа затаила дыхание: в этот уголок своей души Сергей никогда еще не пускал ее.

– Мне кажется, чиновников бесит само предположение, что кто-то может обладать благами, которые им кажутся атрибутами собственного высокого статуса! – продолжал Сергей. – Дай им волю, они заставили бы всех, кроме своих приятелей, жить в сараях и ходить пешком. А сами завершали бы свою карьеру тем, что, открыв на скопленные «доходы» фирму, поучали бы этих бедняг – плохо, мол, работаете.

– Сереж, да ты расскажи, при чем здесь «Волга», – тихонько попросила Наташа; она ощущала, как всколыхнулось в душе Сергея давнее ожесточение, и попыталась подтолкнуть его к более спокойному изложению фактов.

– Некоторые наши ребята повелись на сладкие обещания, – неохотно откликнулся Сергей. – В основном те, кому льготы были необходимы, как воздух. Ну, понимаешь, нам предоставили средства защиты от радиации, но излучение было слишком сильным, они не всегда выручали... А были моменты, когда просто некогда было думать о своей шкуре. Кому-то повезло – мне, Женьке, Славке... А другим нет. Через несколько лет у них начались мучительные болезни. Ребятам не хотелось стать обузой для близких. Лечение требовало денег, дефицитных лекарств... А те, кто понимал, что их болезни вылечить нельзя, просто не могли выдерживать гордую позу. Когда понимаешь, что у тебя просто не остается времени, чтобы обеспечить родителей, жену, детей, не захочешь, а пойдешь просить льготы.

– Сереж, да почему просить? Брать то, что положено...

– Ага, – скривился Сергей. – Брать! Нет, Наталочка, годами из последних сил ползать из одного кабинета в другой. Собрать кучу справок... ну, это-то как раз понятно, хотя, на мой взгляд, их могло бы быть поменьше. А потом без конца записываться на прием то к одному, то к другому начальнику. А они будут гонять тебя, как футбольный мяч... И в конце концов сообщат: «Да, вам положено... Но на всех не напасешься, придется подождать. Жаловаться нечего – мы ставим вас в льготную очередь. Каких-нибудь семь—восемь лет, и можете получать все, что вам нужно». А у человека нет в запасе этих лет, разве они не понимают?

Сергей крепко сжал плечи Наташи, будто хотел оградить ее от всех несправедливостей мира.

– Так поступали с теми, кто погибал от радиации, – с болью закончил он. – А те наивные ребятишки, которым посчастливилось уцелеть, слышали в ответ: «Ладно бы ты был болен! А то здоров как бык – и требуешь чего-то там... Рвач, вот ради чего ты поехал в Чернобыль»... Скоты! – скривившись, выговорил Сергей. – Отсиделись на безопасном расстоянии, а потом вообразили, что имеют право судить тех, кто жизнью ради них рисковал... Нет, на такое унижение я не пойду! Что хочешь со мной делай. Мне ничего от этих жаб не надо: ни пенсии, ни парковки, ни машины, ни путевки!

Рассказ Сергея потряс Наташу; несколько дней она носила впечатления от услышанного в себе, однако вскоре почувствовала, что не может сама прийти к спокойной оценке услышанного. В поисках понимания она обратилась к Лизе – та стала женой Славы еще до трагедии, многие друзья их семьи тоже были ликвидаторами, и молодая женщина не могла остаться вдалеке от их проблем. Кстати, и случай подвернулся – Лиза пришла навестить молодую маму; Анна Александровна увела Анечку на прогулку, а Сергей был на работе.

Лиза восхищенно ахала, суетясь вокруг кроватки безмятежно улыбавшегося Коли, трясла погремушкой, желая привлечь внимание малыша, а Наташа все подыскивала слова, чтобы перевести разговор с извечных женских тем на то, что тревожило ее.

Устав от поднятой вокруг него возни, Коля вдруг захныкал, но не успела Наташа склониться над ним, так же неожиданно заснул.

– На редкость спокойный ребенок, – промолвила Лиза.

– Да, я просто не перестаю удивляться, – отозвалась Наташа. – Казалось бы, такая тяжелая беременность, а с Анечкой у меня было гораздо больше проблем. Думаю, что, когда Коленьке исполнится полгода, я смогу вернуться на работу, и мама тоже считает, что справится с двумя малышами... Но Сережа настаивает, чтобы я сидела дома хотя бы до года.

– Почему вы не отдаете Анечку в сад? – спросила Лиза. – Алена не устает рассказывать, какая она развитая, самостоятельная... Конечно, Алена немного преувеличивает... Ребенку еще нет пяти лет, а она утверждает, что Анечка читает...

– Только начинает читать, – поправила Наташа. – Но это действительно необычно в таком возрасте. Неудивительно, что Алена поражена. Конечно, в саду, в коллективе, Анечке было бы лучше... Легче адаптировалась бы в школе...

– Так в чем же дело?

– Невозможно найти место в садике.

Лиза была старше Наташи на каких-то шесть лет, но условия, в которых рос их со Славиком сынишка Эдик, были совершенно другими...

– Что за мода появилась – жаловаться на отсутствие мест в детских садах? – недоумевающее уточнила Лиза. – Вот у нас на работе женщины тоже рассказывают... Одна сына не может пристроить, другая внучку... Можно подумать, сады провалились под землю! Вон, буквально рядом с вашим домом есть один, я видела!

– Здание детского сада, – мягко поправила Наташа. – Но в нем теперь магазин сантехники.

– Да, в газетах часто возмущаются тем, что чиновники из личной выгоды сдают в аренду помещения детских учреждений, – поддакнула Лиза. – Но я не думала, что все так уж сложно!

Это напомнило Наташе о тех вопросах, которые она хотела задать Лизе. Осторожно, стараясь описывать не эмоции, а факты, она передала Лизе содержание своего разговора с Сергеем.

– Возможно, Сережины слова прозвучали для тебя чересчур патетично, – задумчиво ответила Лиза. – Но попробуй представить себе: за те годы, что прошли со дня аварии, он потерял почти треть своих друзей, своих ровесников... Вдоволь насмотрелся на тот кошмар, который испытывает вчера еще сильный и полный надежд человек, за короткое время превращающийся в беспомощного, безнадежного больного.

– Я понимаю, что это ужасно, – сдержанно ответила Наташа; «представлять» себе нечто подобное, то есть примерять такую ситуацию на себя и своих близких, с ее живым воображением было немыслимо. – Только речь ведь шла о другом... Я знаю, что бюрократическая волокита – настоящая беда, но не преувеличивает ли Сережа? Все-таки есть вещи, перед которыми смягчается любой бюрократ и хапуга...

– Для того чтобы мучить людей, издеваться над ними, нужно сначала проникнуться к будущим жертвам презрением и непониманием, – пояснила Лиза. Ее хорошенькое личико сложилось в гримаску, в этот момент молодая женщина припоминала многие обстоятельства, которые сопровождали уход из жизни друзей ее и мужа. – Проще говоря, считать их существами второго сорта! Тогда никакие уколы совести не страшны... Но это я так, пустилась в рассуждения... Понимаешь, Наталка, когда речь заходит о радиации, многие испытывают суеверный ужас. Бесполезно объяснять, что лучевое поражение не заразно... Вроде все разъяснишь, а потом такой умник посмотрит голливудский фильм и уже готов поверить, что по ночам твой муж и ребенок превращаются в кровожадных мутантов. Никогда это слово при Сережке не повторяй, – тут же предостерегла она.

– Какое слово?

– Да вот то самое, которое я последним сказала... Знаешь, при каких обстоятельствах Сережку невеста бросила?

– Конечно, знаю, – ответила Наташа. – Сережа мне все рассказал. Она боялась выходить замуж за человека, который может в любую минуту заболеть и превратиться в обузу. И беспокоилась о здоровье будущих детей... Эгоистично, конечно, но, судя по всему, она просто не любила Сережу по-настоящему. Где есть любовь, нет места трезвому расчету! Как женщина, я не могу согласиться с позицией этой... Инессы, кажется? Но надо отдать ей должное, расстались они без скандалов и выяснений отношений. Сережа никогда не вспоминает о ней и...

– «Не вспоминает»! – сардонически усмехнулась Лиза. – Я так и думала, что самого главного он тебе не сказал. Но и Славка и я были свидетелями их разрыва! Славка, между прочим, хотел измолотить эту гадину, как Бог черепаху, да Сережка не дал, а по-моему – зря!

– Лиза, что ты несешь?! – Наташа была в шоке; самым диким из услышанного было именно то, что оно исходило от Лизы, прекрасно воспитанной, с европейскими манерами, истинной петербурженки.

– Серега уже жил в это время в Питере, поступил в финансово-экономический, – лихорадочно блестя глазами, поведала Лиза. – Между прочим, это отдельная история. Сережа, как ликвидатор, имел право на поступление без экзаменов... Но не заикнулся об этом комиссии, а пошел сдавать вместе со всеми.

– И что? – То, что рассказывала сейчас Лиза, действительно было для Наташи открытием; от Сергея она не слышала ничего подобного.

– Ну и не добрал баллов... Уже пришел забирать документы, и вдруг кто-то из членов приемной комиссии случайно перелистал их и обнаружил, что Сережа – ликвидатор... Его тут же приняли. Между прочим, на моей памяти это единственный случай, когда Сережка воспользовался положенной ему льготой. Славка тоже не помнит другого подобного...

– Да, я знаю, Сережа даже отказался получать пенсию, – подтвердила Наташа. – Он считает ниже своего достоинства просить, а не добиваться самому.

– А вот Инессочка так не считала, – продолжала Лиза. – Сначала она, естественно, испугалась за Сережу – все эти сообщения... Потом принялась пилить его: как он мог так рисковать собой, не думая о ней? Думаю, уже в тот момент можно было разглядеть, что Инеска ему не пара. Но Сережка относился к ней более чем снисходительно... А потом он уехал учиться.

– Ты сказала, что тогда-то все и случилось, – напомнила погрузившейся в воспоминания и оттого замолчавшей Лизе Наташа.

– Ну да, ну да, – встрепенулась та. – Когда Сережа приехал, он сразу пришел в гости к Славке. Одно время даже жил у нас... А когда переселился в общежитие, хранил у нас кое-какие свои вещи. Ну вот, целый год он писал этой Инессе письма, а ответы не получал. Только с Новым годом она его поздравила... Сережа испереживался. Думал, с ней случилось что-то, но потом сестра ему написала, что с Инессочкой все нормально. И вдруг весной пришла телеграмма, что Инесса приезжает! Сережа прямо засветился от счастья!

– Тем не менее они расстались, – сухо заметила Наташа. Поразительно, но сейчас в ее душе шевелилась чуть ли не ревность к женщине, которая давно исчезла из жизни Сергея!

– Да, только сначала она позволила Сережке провести себя по самым лучшим ресторанам, сводить в Эрмитаж, накупить ей подарков в Гостином Дворе. Он залез в долги, чтобы не ударить лицом в грязь перед своей красавицей! А она, как оказалось, снимала напоследок пенки. Накануне ее отъезда Сережка прямо спросил ее: сколько еще они будут жить в разлуке? И предложил стать его женой.

– И что же?

– А то, – жестко ответила Лиза, – что эта гадина ответила ему: она, дескать, рада бы... Но должна подумать о детях. «Ясно же, – говорит, – что от тебя родятся уроды, мутанты». Вот.

– Боже, какой кошмар! – задохнулась Наташа. Попадись ей сейчас эта неведомая Инесса, та пожалела бы, что родилась на свет! – Какая душевная низость...

– И какая расчетливость, заметь, – добавила Лиза. – Сперва поживилась чем могла... Когда Славка наконец выяснил, что произошло, он хотел кинуться в гостиницу и разобраться с этой Инесской так, как она того заслуживала! Но Сережа не позволил ему... Прямо мушкетер какой-то!.. Из-за этой истории Сережка много лет старался не заводить никаких романов, – закончила Лиза. – Ты не поверишь, как мы все были поражены, когда он сообщил, что встретил девушку, которая сразу стала для него дороже всех на свете! Это какой же силы должно быть чувство, чтобы сразу вот так смыть все, что накипело в душе!