Я не сплю по ночам

– Ты, главное, не останавливайся на достигнутом, – внушал Наташе Вадим. – Скоро следующие соревнования... Поедешь?

– А они что, не в Питере будут? – почему-то удивилась Наташа.

– Ну, город наш, разумеется, прекрасен, но свет клином даже на нем не сошелся, – Вадима искренне позабавила наивность Наташи. – Нет, мы отправляемся в Ижевск.

– Как далеко! Надолго?

Вадим в задумчивости еще больше, чем обычно, прищурил глаза.

– Э-э... Недели на две бери отпуск, не ошибешься.

Две недели? Ничего себе! Наташа в сердцах пихнула ногой поребрик. – Они как раз переходили улицу. Наташа догадывалась, что Иван Дмитриевич жалеет ее и старается во всем идти ей навстречу, но так злоупотреблять снисходительностью начальства! Нет, это просто немыслимо!

Вадим глядел на нее в ожидании ответа.

– Разве что за свой счет, – промямлила наконец Наташа.

– Слушай, я никогда не задавал тебе этот вопрос... Как у тебя с деньгами?

– Нормально, а что?

– Без обид: может, тебе одолжить?

– Что это пришло тебе в голову... – возразила Наташа. – Нет, я просто не укладываюсь по времени. Спорт, конечно, дело нужное, но о служебных обязанностях тоже ведь забывать не годится!

– Все же советую как-нибудь отпроситься, – настаивал Вадим. – Опыта, опыта тебе не хватает!

– А бои с девочками на секции?

Прежде чем Вадим успел сказать хоть слово, Наташа уже догадалась, что он ответит. И Вадим сказал именно это:

– Ты, быть может, даже не отдаешь себе в этом отчета, но подсознательно вы все уже притерлись друг к другу, изучили сильные и слабые стороны любой подруги по команде. Вам нужны свежие впечатления, иначе бой превращается в почти постановочное шоу – яркое, да, красивое, но лишенное главного: духа соревнования. Для спортсмена опасно вариться в собственном соку. Тебе приходилось бегать кросс?

– Не раз и не два.

– А что там главное?

– Не останавливаться?

– Именно! Этот же принцип применим и к другим видам спорта.

Вадим был более чем доволен Наташей: она не просто оправдывала его надежды, ее успехи превосходили самые смелые ожидания. Прекрасные физические данные, незаурядный, аналитического склада ум... Наташа восхищала Вадима тем больше, чем старательнее он вкладывал в нее свои силы, время, в конце концов, свою душу.

Вдобавок Вадим вскоре после первого знакомства с Наташей осознал, что она нравится ему и как женщина. В те часы, когда тренировок не было, Вадим мысленно рисовал себе облик Наташи и гадал: что должно было случиться в жизни этой милой девочки, чтобы она стала такой сосредоточенной и серьезной? Ее губки созданы для поцелуев и смеха, а она так плотно сжимает их, будто все время ждет коварного бокового удара... Девочки говорили, что у Наташи есть дети... Очевидно, рано вышла замуж... Живет с нелюбимым? Или муженек оказался подлецом, бросил ее с малышами? Эх, вложить бы ему ума с обеих рук!

Но... Наташа молчала, и Вадиму только и оставалось, что теряться в догадках. И он мысленно достраивал известные ему факты, создавая в воображении самые немыслимые сочетания.

Наташа все же поехала на соревнования в Ижевск. Чемпионат России по кикбоксингу – не шутка! Услышав страшное слово, вся женская половина окружения Наташи словно с ума посходила. Одна лишь Анна Александровна мудро сумела удержаться от комментариев. Алена же и особенно Лиза выходили из себя, безуспешно пытаясь удержать подругу от безумного, по их мнению, шага.

– Ну ладно, ты вообразила себя боксершей, – кипятилась Алена.

– Боксером.

– А есть разница?

– Огромная. Боксер – это спортсмен, а боксерша, или боксериха, как тебе нравится, – самка собаки, название породы которой по недоразумению созвучно с моим видом спорта.

– Ах уже и твоим! Не слишком ли быстро!

– Ален! Ну ведь бывает же любовь с первого взгляда! – попробовала отшутиться Наташа, и тут в дело вступила Лиза.

– Как у тебя язык поворачивается говорить такое! – размахивая руками, завопила она. – «Любовь»! Ты должна забыть это слово, забыть навсегда! У тебя есть дети, вот их и люби. А всякие личные удовольствия отныне не для тебя!

– Почему ты так решила? – удивилась Наташа.

– Да потому, что ты – мать! И твое место – возле детей, и точка.

– Лиз, ты не очень-то расходись, – Алена попыталась урезонить потерявшую над собой контроль женщину. Она не одобряла подобного ожесточения. Удержать Наташку от необдуманной поездки на чемпионат по зверскому виду спорта, где – Алена видела такое в американских боевиках – бедняжку запросто могут искалечить, а то и вовсе укокошить, – это одно. Ради подобной благородной цели допустимо и прикрикнуть на подругу, и подобрать слова порезче. Но бить по самому больному... На месте Наташи Алена была бы уже смертельно оскорблена; она поражалась Наташиной выдержке.

Но все объяснялось предельно просто: может быть, у Наташи еще не было достаточного опыта боев, однако главные уроки древнего искусства кулачного боя она уже сумела извлечь; выдержка и терпение, обретенные Наташей, годились и для психологического поединка. Нет, не зря Вадим так высоко ценил спортивный потенциал Наташи: она была прирожденным бойцом!

Обидные Лизины слова скатывались с нее, как скатывается вода с хорошего зонтика.

– А как по-твоему, Лиза, – дождавшись, когда та умолкнет, спокойно спросила Наташа, – нужна ли детям мать, душа которой – выжженная пустыня? Старуха, которая, не прожив и тридцать лет, уже видит смысл жизни лишь в бытовых мелочах? Что такая мать может дать им?

– Заботу и уход, – выпалила Лиза.

– И только? Ты считаешь, что кормить необходимо лишь тело? А душа? О ней ты забыла, Лиза? Признаться, до сих пор я думала о тебе иначе!

– Тебе ли говорить о душе! Женщина-боксер! Подумать страшно! Вспомни, как Высоцкий пел: «Бить человека по лицу я с детства не могу». А ты сознательно лезешь в людоедский спорт... Вот увидишь, чем закончится твоя авантюра!

– И чем же?

– Женщины, занимающиеся мужским делом, перенимают мужскую грубость! – выпалила Лиза свой решающий аргумент. – Ты поймешь, как ошиблась в жизни, когда твоя дочь отшатнется от тебя!

– Пока грубишь здесь ты одна, ты, не боксер, – мягко возразила Наташа. – Может, будет лучше, если ты придешь к нам на секцию, поглядишь хотя бы на тренировки? Ты во власти предубеждения. А те женщины, о которых ты говоришь, вовсе не переняли мужскую психологию. Они изначально были ущербны, вот и все.

– Быстро же ты забыла о своем горе! И года не прошло, как Сергея не стало, а ты уже снова следишь за своей внешностью, наряжаешься, втираешься в мужской спорт! Зачем это? Не для того ли, чтобы поскорее подобрать себе милого дружка?

– Лиза, и ты говоришь это после того, как процитировала слова Высоцкого? Да в твоих обвинениях больше жестокости, чем в целом чемпионате по кикбоксингу!

– Мы говорим на разных языках. – Не прощаясь, Лиза стремглав вылетела вон из Алениной комнаты. Наташа услышала, как она, не в силах переключиться, резко бросила что-то Жене, который пытался ее удержать. С грохотом захлопнулась входная дверь.

– Ее можно понять, – со вздохом сказала Наташе Алена. – Лиза до безумия любит Славу, а ведь Сережа был его близким другом...

– Не вижу здесь связи с поездкой в Ижевск. И не понимаю, почему это дает Лизавете право судить меня и тем более оскорблять!

– Ну... Человеку ведь свойственно примерять ситуацию на себя, ты же знаешь... Лиза сказала мне недавно, что, потеряй она мужа, она не утешилась бы так быстро. Я-то понимаю, что руководит тобой – слава богу, не первый год тебя знаю... Но Лизе кажется, что ты слишком весела и спокойна для безутешной вдовы.

– О да, я должна на каждом углу демонстрировать свое горе, рвать на голове волосы и ходить в траурных лохмотьях, – саркастически усмехнулась Наташа. – Сережа, случись ему увидеть меня такой, несомненно был бы счастлив. Именно о подобной матери для своих детей он всю жизнь и мечтал! Горе напоказ фальшиво и оскорбительно, как она не понимает?

– Наташа, Наташа, Лиза просто панически боится испытать ту же боль утраты, которая выпала на твою долю. Ей кажется, что в такой страшной ситуации ты поступаешь необдуманно и легкомысленно...

– А я просто не позволяю ситуации крутить меня, точно щепку в водовороте! – Наташа гордо вскинула голову. – Нет, я стараюсь сама контролировать ее. Хватит слез, они лишь иссушают душу. Ты тоже считаешь, что желание держать удар – недомыслие? Я люблю Сережу так же, как любила в день нашей встречи. И не унижу наше чувство показными слезами. Нет, я сделаю все, чтобы он мог гордиться мной!

Некоторое время Алена потрясенно молчала. И лишь потом проговорила:

– Сумею ли я так же любить когда-нибудь?

– Отец Александр сказал мне однажды, что страдания ниспосланы нам в испытание... – ответила Наташа. – Ты уверена, что готова такой страшной ценой испытать безоглядность своей любви?

– А знаешь, Лиза ведь вовсе не хотела тебя оскорбить, когда заявила, что ты уже готова забыть Сережу, – осторожно сказала Алена. – Многие из нашей тусовки всерьез опасаются этого. Дескать, жизнь возьмет свое, и Коля вырастет рядом с чужим дяденькой, воображая, что это его настоящий отец... А судьба Коли не безразлична Сережиным друзьям!

– Я не настолько озабочена проблемами пола, как вы вдруг вообразили, – усмехнулась Наташа. – И уж тем более не собираюсь заниматься поисками нового мужа. Сережа для меня жив. Ну, что ты пугаешься? Я не сошла с ума. Сережа здесь, – она прикоснулась к груди. – Я несу его в сердце.

Прежде чем задать мучивший ее все это время вопрос, Алена колебалась, однако все же решила, что на правах испытанной подруги может позволить себе узнать:

– А если ты все-таки встретишь человека, который понравится тебе? Ну, не сейчас, конечно, а по прошествии лет? Затопчешь ли тогда свое новое чувство или все же позволишь Коле и Анечке называть папой другого?

– Ален, а ты не думаешь, что дети мудрее нас, взрослых? Неужели ты вправду воображаешь, что, приведи я в дом неродного им дядю, они покорно воспримут его, как отца? И почему вы решили, что я не буду рассказывать Коле о том, каким чудесным человеком был Сереженька? Пока, конечно, мой малыш еще не готов узнать, почему рядом с нами нет его папы. Пусть верит, что Сережа уехал и обязательно вернется! Но придет время, и Коля непременно узнает, что его отец – герой, защитивший миллионы людей ценой собственной жизни. Господи, да в конце концов, я же не стану лишать детей общения с Сережиными родными!

– Наташ... твои намерения, конечно, благородны. Но вот ведь что может выйти: ты не дашь своим малышам забыть Сергея, они будут гордиться им. И тут... Появится другой. Не воспримут ли они это как предательство?

– Именно поэтому я и не позволю себе легкомысленно относиться к своей личной жизни. В своем желании защитить память Сергея вы сражаетесь с призраками.

Да, Сергей продолжал идти с Наташей рука об руку. Как и в первые дни после горькой утраты, тысячи примет постоянно напоминали ей о любимом. Звуки, краски, запахи, предметы – все, чего касался Сергей, что ему нравилось или, наоборот, вызывало неприязнь, – вызывало в памяти его облик, интонации, жесты, слова. Однако теперь в этих воспоминаниях не было боли. С мудростью не ума, но сердца Наташа приняла эти мгновения узнавания, черпая в них не страдание, а утешение.

Ее любимый не ушел, он просто растворился в окружающем мире, стал песней, ароматом цветка, даже скрипом ящика комода, в котором продолжала лежать страшная тетрадка с описаниями симптомов болезни. Выкинуть ее было бы кощунством. Пусть лежит, напоминая Наташе о муже каждый раз, когда она проходит мимо комода.

И в любом деле Наташа всегда мысленно советовалась с Сергеем. Когда-то она удивлялась, как часто их мысли оказывались похожими, но теперь Наташе не составляло труда догадаться, одобрил бы Сергей тот или иной ее поступок или нет. Сейчас она не чувствовала за собой вины. Вот такой и хотел бы видеть ее Сережа: смелой, настойчивой, со спокойным достоинством ловящей взгляды проходящих мимо мужчин. Нет, они вовсе не были нужны Наташе, эти мужчины, – ей достаточно было осознания своей женской состоятельности. И поездка в Ижевск была ей нужна. В конце концов, ей нужна была победа! Ради нее стоило выпросить на работе отпуск.