Янтарные слезы Феникса

ГЛАВА 21 Умный в гору не пойдет…

В свет, это, конечно, с моей стороны слишком громко сказано. Им на улицах разом постаревшего и потускневшего города, замершего в немом ожидании беды, и не пахло. Напротив, сумерки, разлившиеся в пространстве, будто дым от трубки заядлого курильщика, зловеще тянули к немногочисленным прохожим свои щупы, словно ставя метку на очередной жертве, к которой явится ловчая — ночь. И окрас их буро-багряный, всяко добавлял сходства с родившейся в голове фантазией.

— Ты чего так страшно молчишь? — первым нарушил тишину тролль, уставший лицезреть мой мрачный и решительный лик.

Что мне было на это ответить? В голове, как назло мыслей накопилось до смешного мало. Думаю ли я о предстоящей встрече? Что сказать? Как себя вести? Нет. Я давно осознала — с Салисеном не может быть четкого плана действий. Он как вода, слишком легко меняется. Но благо, я с этой стихией знакома не понаслышке и капельку ее понимаю. Скорей душу тревожил страх, что любимый, будучи оборотнем на редкость упертым, соизволит бунтовать и проснется раньше. Много раньше. И вот тогда… Ход событий заиграет новыми красками, но вряд ли радужными.

Отогнала пугливые мыслишки, дернула нервно подбородком, и сказала совершенно другое:

— Наслаждаюсь мгновеньями спокойствия. Уж поверь, рядом с песчаником этакой роскоши не представится. Тип он беспокойный, а уж яду… Будь я чуть менее закаленная языкастостью Демирина, ни в жизнь бы не вытянула баталий с Златовлаской.

— С кем? — шокировано уточнил Рин и даже с шагу сбился, всем своим видом демонстрируя, что ослышался. Мол, я просто не могла ТАК обозвать демона. Еще и принца.

— Ты ж его без маски видел, — нахмурила брови, не сразу сообразив с чего вдруг всполошился несклонный к подобострастию тролль. — Ну, когда нас с ректором из-под земли вытягивали. Там ведь такие кудри… И цвет… Я обзавидовалась бы, если б давно и безнадежно не страдала по алым вихрам Демирина.

— Да, но Златовласка… Несколько чересчур, хотя, — хмыкнул, ухмыляясь, троллик. — В этом нечто есть.

— Я о том же, Рин, — позволила себе улыбку.

И выдалась она на диво расслабляющей.

— Ладно, передохнули чуток и будет, — продолжила уже не так легко, поскольку гостиничное здание близилось и разрасталось деталями уж слишком быстро.

Холл роскошного по всем параметрам здания, встречал нас с тролликом в немом изумлении. Дескать, а не ошиблись ли вы, ребята, адресом?

Нет, на оборванцев мы не походили. Но и до уровня здешних обитателей не дотягивали. Однако комплексовать, и уж тем более, теряться под напором роскоши ни я, ни Рин не стали. Эка, невидаль. Встреча с Салисеном, и страх что даже он не сможет помочь, заботили на данный момент куда сильнее.

Посему к портье, до последнего делающего вид, будто бы нас здесь нет, я обратилась равнодушно, копируя прохладные интонации мужчины. А вот когда цель нашего визита стала озвучена, с эльфом прямо-таки случились молниеносные метаморфозы, и от степени его заинтересованности нами даже стало слегка не по себе.

Просто редко можно встретить остроухого, так самозабвенно пытающегося кому бы то ни было угодить. Право слово, нашлась возможность, он бы подбородком и ковровые дорожки подмел пред моими ступнями, настолько бедолага лихо сгибался в знаке ОСОБОГО уважения пред важной персоной. И лично вызвался нас проводить, спихнув непосредственные обязанности на помощника.

— А тебя здесь ждут, — скабрезно лыблясь, пихнув меня в бок, выдал Рин, вышагивая рядышком и наслаждаясь разыгранным представлением. — Прямо-таки с особым нетерпением.

— Угу, — согласилась мрачно, не испытывая должного восторга.

Это ж как местный работник должен опасаться Гархэ, что пересилил свою взрощенную положением природную брезгливость пред персонами, не наделенными пузатыми кошельками.

Идти к демону стало хотеться еще меньше.

Но к то ж мне даст свернуть назад? Уж точно не эльф. Судя по взгляду которого, ему недавно дали прямой приказ — доставить любой ценой. И не тролль. Эринир хоть идею сию не одобрял, однако и передумать не позволит, понимая, что винить в малодушии я тогда стану не только себя.

Дверь нужного нам номера отыскалась издевательски быстро, да и отворилась непозволительно шустро, словно песчаник караулил возле нее. Ибо только эльфийские костяшки соприкоснулись с резной поверхностью, та тут же распахнулась, явив нам дипломатического засланца во всей его золотисто-величественной красе.

Вновь одеяние в тонах бежевых, белых и золотых, волосы, скрученные в небрежный хвост, глаза, сияющие предвкушением… Правда, последнего при виде моего троллика слегка поубавилось, но в целом демоняка недовольства не выказал. По крайней мере, пока мы не очутились внутри, а любопытный портье снаружи.

— Юная дева надеется на то, что мне станет стыдно требовать плату за услугу при посторонних? — без приветствий, или приглашения хотя бы присесть саркастично заметил Салисен, поочередно оглядывая то меня, то Рина.

Благо, последний тушеваться не стал. Первым басовито поздоровался, пихнул меня в кресло и сам уселся рядышком. Перетащив еще один предмет мебели практически впритык ко мне. Причем, делал он сие с умыслом. И нельзя сказать, чтоб добрым. Звук от сего процесса выдался такой… Если б мои уши могли свернуться в трубочку, они б непременно это сделали.

Улыбнулась благодарно. Такие нехитрые манипуляции друга, рассчитанные на то, чтоб показать песчанику, мол, нам не страшен серый волк, привели и меня в привычное состояние. То есть боевое. То есть надавить на меня теперь у рарха не выйдет точно.

Приняла более расслабленную позу, положив руки на подлокотники, закинув важно ногу на ногу, и уставилась на парня с тем же высокомерным прищуром, что и сам он транслировал на действия Эринира.

— Юная дева, — не скрывая желания передразнить некоторых, ответила я, — надеется на то, что друг удержит ее от поступков лихих и членовредительских, если вы начнете борзеть. И требовать нечто вовсе недопустимое. Поэтому советую пересмотреть прейскурант.

Гархэ кивнул, наигранно соглашаясь и руки на груди скрестил, задумавшись. А после с ленцой заметил:

— По-моему, Лианель, ты не в тех условиях, чтоб торговаться.

Пожала равнодушно плечами и напомнила:

— Вы не последний демон на планете…

— Мои люди без моего приказа и слова тебе не скажут, — не стал дослушивать принц Окаянного Владычества.

— Вы обладаете способностью оповестить весь ваш народ разом? Этакий телепатический рупор? — заметила насмешливо, и бровь подначивая, заломила.

Молчаливый, но от того не менее надежный троллик рядом одобрительно хмыкнул, доказывая, что я веду себя верно. А если и нет, то… Я же говорила, обстоятельства заставляют учиться ступать по воздуху, и вид принять соответствующий.

— Не обладаю, — нисколечко не стушевавшись, согласился песчаный демон, растягивая губы в очередной ухмылочке: — Вот только боюсь, что пока ты станешь искать себе сообщника, момент может быть упущен. Нынешняя ситуация, и наступление андрогинов на Рандию, как-то не располагают к промедлению. Не находишь?

— Я нахожу, что сумею изобрести способ управиться с этим в ускоренном режиме. Вы же сами не раз восхищались моей находчивостью, — заметила важно.

— А сейчас восхищен — изворотливостью, — перестав кривить насмешливо губы, выдал Салисен, разом становясь серьезным, если не сказать раздраженным.

Видимо демоняка устал обмениваться остротами. Что ж нельзя сказать, что и я не утомилась… Как еще пот со лба от потуг капать не стал, ума не приложу.

— Впрочем, так уж и быть, я стану осмотрителен в выборе желания, — делая уступку из разряда "великая", снизошел в итоге Салисен, и глазами эдак опасно полыхнул.

Мне же свои захотелось спрятать. Но поскольку не были они способны перебраться в карман, где темно и тихо, взор я выдержала. Еще и уточнять принялась:

— Как я могу узнать правду? И что ты хочешь за это? — пока говорила, осознала — губы пересохли до невозможности. Но когда пронаблюдала за тем, что все внимание рарха сосредоточено как раз на них, облизывать передумала. Потерплю.

Вот только вся беда в том, что старания остались напрасными.

— Из твоего сбивчивого рассказа, я пришел к выводу… — заложив руки за спину, принимая вид поучительной (прям хоть бери и записывай), и направляясь прогулочным шагом вдоль комнаты, дабы в следующий момент вновь приблизиться и повторить отступление, проговорил расслабленно Гархэ, — что скорее всего тайна сия, озвученная твоей матерью, произносилась при тебе. Ибо у вас принято новорожденных держать поближе к… хм, прикорму. Посему и клятву ни с кого сдирать, словно шкуру не придется. Достаточно вспомнить…

— Мне же было месяца два, — суть идеи демона я уловила, но нельзя сказать, что прониклась. Сразу. — Погоди… — добавила уже не так категорично, вынашивая в душе робкое сомнение: — Ты хочешь сказать, что можно…

Салисен понял меня на середине незаконченных выводов и, соглашаясь, кивнул головой. Подошел поближе, слегка наклонился и дотронувшись до моих висков средними и указательными пальцами, сдержанно изрек:

— Все находится здесь. Остается только отыскать путь к этому схрону. Вот и вся задачка.

— Так просто… — ухмыльнулась совершено невесело, и добавила: — И так непостижимо. Неужели и вправду можно вернуть воспоминания двухмесячного младенца?

— Ну, ты-то уже организм куда более разумный, посему углубившись в дебри собственной памяти, сумеешь понять то, что, будучи ребенком для тебя оказалось невозможно, — снисходительно пояснил рарх, продолжая прибывать очень близко.

Да так, что теплые касания его пальцев и дыхания, смутили. С запозданием, правда, но все же… Лицо я отстранила в тот же миг, и, придав голосу потерянную невозмутимость, деловито уточнила:

— Когда начнем?

Гархэ проследивший мои манипуляции со скрытым разочарованием, вздохнул, отошел, и вновь иронично осведомился:

— Так не терпится?

За меня ответил троллик, о присутствии, которого я слегка позабыла, воодушевленная предложением песчаника.

— Конечно, у нее ж там жених усыпленный без присмотру, да пригляду. А птицу такого полета надолго одного оставлять нельзя, — с намеком пробасил Рин, напоминая Златовласке, чтоб он знал меру в расточении обаяния.

— Усыпленный? — с интересов и присущей демону высокомерной насмешливостью, переспросил парень.

— Именно, — кивнул тролль, давая понять, мол, ты не ослышался, но и подробностей за просто так не получишь.

Поморщилась, и решила вернуть тему в правильное русло. Мой поступок, а вернее поступок Эринира, который мне предстоит выдать за свой, не казался поводом для гордости.

— Притомился Демир немного, — сказала холодно. — Вот и прилег отдохнуть. Что здесь такого?

— Действительно, — согласился принц Окаянного Владычества, и добавил едко: — Особенно, если это тебе на руку. А я-то все гадал, как у тебя выйдет улизнуть незамеченной.

— Ожидания оправданы? — заломила недовольно бровь.

— Не совсем. Не хватило некоего изящества, так свойственного юной сирине. Я скорее поверю в то, что это твоя заслуга, — и взор золотистых очей упирается в Рина.

Впрочем, троллю, этакие гляделки, что арбузу недовольство пчелы — жужжи, не жужжи, а в брюхо не влезу.

— Так что, советую призадуматься, поверит ли Птенчик. Он мне, конечно, глубоко не симпатичен, однако и в отсутствии мозгов я его упрекнуть не могу.

— Я буду убедительной, — сообщила мрачно.

И самодовольная ухмылка Гархэ сползла с лица. Взгляд сделался острым, если не сказать хищным, и принц хрипло подытожил:

— Могу представить.

— Так что там у нас с моими воспоминаниями? — напомнила обеспокоенно, понимая, что некоторых дипломатических посланников стало заносить и вовсе в пропасть.

Салисен еще несколько томительных секунд (в течение которых я ощутила себя дичью на вертеле) буравил меня не самым добрым и жадным взглядом, а после преувеличенно заинтересованно ответил вопросам на вопрос:

— А что там у нас с моей наградой?

— Она не озвучена, — сообщила прохладно, внутренне этого самого холода не испытывая. Напротив, все мое естество сжалось и напряглось, не то готовясь принять удар, не то ударить первым. Поди разбери.

— Твои предложения? — парировал песчаник, возвращая себе образ незаинтересованности.

— Полагаю, глубочайшая и искренняя благодарность тебе без надобности… — проговорила я.

— Да уж хватило, — хмыкнул неуступчивый демоняка, припомнив мое вызволение из-под земли вместе с ректором.

Можно подумать, ни без его участия мы туда угодили. Да и спасательная операция являлась не только его детищем. Совсем не его.

— Деньги, — выдала новый рычаг договоренности, однако не отыскав в глазах принца ничего кроме насмешинки, печально подытожила: — Чего ты хочешь? Хватит истязать мои мозги догадками.

— Поцелуй. Да, я хочу именно этого, — добавил рарх, иронично усмехнувшись, наблюдая за тем, как мои брови недовольно хмурятся, а кулачки сжимаются. — Могу позволить себе хотя бы видимость твоей заинтересованности мной.

— Что ж так банально? — заметила, более не желая экономить яду.

Ишь, чего удумал, шельмец златокудрый. А браслеты ему обручальные на одно место не повесить?

Гархэ мое недовольство позабавило, и он разведя руками, в мнимом раскаянии, поведал:

— Ты же сама советовала поумерить запросы. Первоначальный вариант не был столь ожидаем, но боюсь смутил бы тебя куда сильнее. А так… Глядишь, и выйдет, как в сказке — поцелует прекрасная дева недостойного и коварного демона, и излечит его от…

— Корысти? — перебила скептичненько так, устав от очередных словесных торгов.

Чудилось, больше подлая деревяшка на уступки не пойдет.

— И от этого тоже, — хмыкнул демоничекий скряга. А после перевел взор на хмурого тролля и ехидно отметил: — Так что, твоему блюстителю нравственности, придется ненадолго поступиться возложенной на него миссией, иначе…

Не договорил, намекая, дескать, не хотите, как хотите, я никого не задерживаю.

— Он поступится, — встала решительно, и к демону подошла, собирая в душе всю силу воли.

Вот же странность, и красив дипломатический посланец и молод, и статен, а ощущение такое… Примерзкое. Будто сейчас сделаю то, что он просит, и уважать себя раз и навсегда перестану.

Пришлось напомнить собственным бескомпромиссным убеждениям, для чего я вообще это делаю. Убеждения колебались, сопротивлялись, и отнекивались, но терзаемые страхом за Феникса, сломились.

Момент, когда между мной и Салисеном практически не осталось пространства, я пропустила. Он попросту стерся, поскольку все мысли собиралась сосредоточить на лозунге — потерпи минуту, с тебя не убудет. Это как укол, приятного мало, но в целом… Мера необходимая.

Нервно выдохнув, смиряясь с собственной участью, до смешного абсурдной, ведь и впрямь ничего такого замысловато сложного рарх не потребовал, я первой потянулась к губам парня. К плотно-сжатым, будто бы в осуждении губам…

Нет, так определенно ничего не выйдет.

— Ты хоть глаза закрой, — потребовала категорично, если не сказать, с нотками истерики.

А то, понимаешь, пялится так… испытывающе. А я ему не самоходная повозка, чтоб меня тестировать.

От этакого заявления образ напряженного ожидания у рарха заменился изумлением, и он, припомнив про привычную иронию, высказался:

— Зачем? Я парень взрослый. Меня интересуют детали. Хочу запечатлеть, так сказать, прикосновение твоих уст на века.

— С таким же успехом, я бы могла поцеловать кусок гипса, — заметила мрачно, больше не предпринимая попыток переступить через себя, а напротив, уходя в глубокою оборону. — И память напрягать не придется. Поставишь в рамочку и станешь вздыхать мечтательно.

— Обойдусь, — отчеканил Салисен и резким, утратившим терпение движением, притянул меня к себе одной рукой за талию. — Ну? — то ли вопросил, то ли потребовал, поглядывая с горячим ожиданием, отчего глаза его двухцветные, стали терять цветовое ограничение, подозрительно напоминая очи ненаглядного.

Вот ведь нашла, когда вспомнить. Теперь и вовсе уговоры перестали иметь надо мной власть, и я против воли уперлась ладошками песчанику в грудь.

Бровь демона скептично-насмешливо поползла вверх, намекая, мол, я так и знал, что тебе кишка тонка. И по-настоящему ты ради своего Феникса ни на что не готова.

Хотелось жалобно возразить, что это как раз инстинкт принадлежности другому мужчине, бьет во мне ключом, словно пробоина в тонущей лодочке, но ситуацию спас Рин.

Ему видимо мои мучения, так же не пришлись по вкусу. И друг дабы хотя бы их отсрочить, внес дельную поправку:

— Я чего-то не понял, мелкая? Что это за предоплата такая? Пусть сначала свою часть сделки исполнит, а потом благодарность получает. Если, конечно, все чин по чину будет, — хмыкнул, подначивая песчаника Эринир.

А затем для солидности с кресла, которое вновь жалобно проскуголило, встал, руки на могучей груди сложил, к нам подошел и ручищу рарховскую с моей талии без труда скинул.

— Нечего распускать оглобли, чай они не сирень в майне.

— Кстати, да, — нервно кашлянув, согласилась я и с превеликим облегчением от принца отодвинулась.

Тот в свою очередь поглядел на меня так… ну, так… На тщательно удерживаемом гнев лице читалось, дескать, еще мгновение, и на одного тролля в Союзе Пятигранной Короны станет меньше.

Но я молчаливое предупреждение проигнорировала, вернулась в кресло, и миролюбиво заключила:

— Рин прав.

Гархэ закатил глаза. После несколько мгновений побуравил меня своими холодными гляделками, и сдался:

— Пересядь на диван, — скомандовал он решительно, а затем ехидно уточнил: — А лучше и вовсе приляг.

— Для дела? — стоит ли говорить, что и я в свою очередь не могла не внести ясность в столь двусмысленное требование.

— Для него самого, — кивнул песчаник и искривил рот в подобии зловещей ухмылочки.

Но… Несмотря на его поведение, и мешающие нам обоим спокойно сосуществовать чувства, дипломатического гостя я опасаться перестала. Не знаю, когда именно. Скорее всего, виной тому женское природное лукавство, бессовестно осознающее, что раз мы сему индивиду неравнодушны, этим нужно пользоваться. Я честно пыталась не поддаваться этаким уверениям, поскольку терпеть не могу сирин корыстных, дающих лживые надежды, но контролировать сие выходило не всегда.

Поэтому условие я выполнила. Перебралась на обитый винного колера бархатом диван, и заискивающе воззрилась на троллика, без слов прося — будь по близости, ладно?

Эринир на такой посыл только головой рвано качнул, соглашаясь. И ближе подступил.

Салисен никак сей манер не прокомментировал, и сам подошел ко мне. Сел рядом на корточки и хмуро велел:

— Боюсь повториться, но теперь твоя очередь закрывать глаза.

Улыбнулась. Да уж, смешно. Если бы не так грустно…

Но требование выполнила без протестов. Чего б не закрыть? Так оно даже спокойней, будто бы в образовавшейся темноте можно спрятаться от себя самой.

Лба коснулись пальцы. Теплые пальцы, остро диссонирующие с холодом, которые они после себя оставляли. Правда, не везде. Место, где поставил свою метку Листик, при соприкосновении с силой демона, запульсировало жаром. И Гархэ руку отдернул, обличительно поведав:

— Так вот откуда такая феноменальная возможность подмечать сокрытое. Сирина успела обзавестись поклонником среди неживых? — спросил без особой нужды на ответ, а затем обвинительно добавил: — Значит, как меня поцеловать, так вид словно с обрыва броситься готова, а как с нечистью…

— Подставляй лоб, чмокну от души, — перебила я парня, собравшегося если не обидеться смертельно, то точно оскорбиться.

Заявление сработало. Салисен хмыкнул, снова вернул руку на мой многострадальный лоб, уставший получать шишки, что привычные, что магические, и отказался:

— Спасибо, но я любитель традиционных целований. Поэтому только губы. А от души, это уже на твое усмотрение. В принципе, нам демонам она всегда не помешает.

В ответ я промолчала. Стараясь запомнить узор и последовательность, с которой руки песчаника выводили на моем лице, судя по всему — руны. Чуть с досадой не прикусила губу, осознав, что далеко не все знакомы. Но в целом воодушевилась, поскольку есть шанс после отыскать их у Трезвия, для самостоятельного детального изучения и проработки.

Эх, знала бы, что вскоре и впрямь поползу в закрытый раздел библиотеки, вот только искать стану информацию совсем другого плана…

Я не смогу сказать точно, когда все изменилось. Вроде бы еще мгновение назад моя тактильная память пыталась угнаться за прикосновениями Салисена, мозг тщательно упорядочивал известные и нет символы, а внутренний глас скептично отфыркивался от происходящего, дескать, нашла кому верить… Рядом все так же стоял Рин, взволнованно сопя, не давая этим звуком испугаться, что я вдруг осталась одна. В комнате явственно ощущался аромат лилий, поставленных единственно для создания гостиничного уюта, а не от того, что рарх такой уж флорист. Да и сам Гархе пах по-особенному… раскаленным песком, жарким полуденным солнцем, иссушившим, казалось бы, даже воздух, и едва-едва ощутимым привкусом солоноватых морских капель.

Однако привычная надежность в какой-то миг истончилась. И я осознала, что глаза у меня открыты. Правда виделось отчего-то с трудом, но вот то, кого… Здесь сомнений не возникло.

Ракурс выдался препаршивый. Да и много ли способен разглядеть младенчик в горизонтальном положении, но… Резкий рывок, будто бы в моей голове откуда-то взялся едва ли не смерч, сметший меня с кровати, и… Я оказываюсь стоящей возле людей, не способных заметить незримую гостью. Призрак. Всего лишь призрак будущего. От волнения и вдруг овладевшего мной оцепенения, зажала рот ладошкой, вглядываясь в образ той, кого помню лишь с портретов и магоснимков…

Женщина лежала на постели, быстро и часто дыша, силясь приподнять голову и приблизиться к мужчине, удерживающего ее за руку, словно эта была нерушимая связь. Волосы, точь в точь моего цвета, разметаны по подушке, на лбу испарина, а в глазах… В глазах глубокого серого оттенка с желтым ободком столько обреченной печали и… любви. К тому единственному, кому отдала всю себя и подарила дочь, лежащую сейчас между ними, словно разделяющая пропасть на до и после. Явственно напоминающая — за сей дар Арсения Фирсен заплатила наивысшую цену.

Я осознала, что плачу. Стою, впившись ногтями в щеки, раскачиваюсь от невозможности подойти и остаться неподвижно и беззвучно, молчаливо, безысходно лью слезы.

Мама… МАМА. Мамочка. Хотелось закричать, подбежать к ним, и разрыдаться в голос. Нереальность осуществить желаемое, ломало изнутри, заставляя душу оголиться и получить точеный удар действительности — это всего лишь память…

О, как часто я мечтала об одном единственном мгновении, чтобы увидеть ту, кого так невыразимо любила все прожитые годы, не способная об этом сказать. И как горек, стал момент осуществления желаемого.

Не зная, куда деть предательски подрагивающие пальцы, оставившие следы на щеках, обхватила себя руками, пытаясь успокоиться, и напомнить — я здесь не за этим. Одна непоправимая ошибка уже свершилась, но не допустить новую, вполне в моих силах.

Поэтому я приложила все усилия, чтобы абстрагироваться от увиденного, отгоняя подальше чувство потрясения, и преследующие его горе, и все же сделав несколько шагов поближе, прислушалась к разговору.

— Лир, послушай меня, послушай… — жарким шепотом говорила мама, надломленному от навалившейся на него трагедии папе.

Из груди вырвался непроизвольный всхлип. Бедный, бедный мой… Как же ты это пережил? Где искал в себе силы идти дальше?

Ответ нашелся очень быстро. Он лежал, завернутый в белую кружевную пеленку и взирал на взрослых задумчивым, серьезным взглядом, пока что темно синих глаз.

Но от лицезрения себя маленькой я отмахнулась. Чувство умиления невозможно испытывать, когда судьба предоставила шанс увидеть ту, что дала жизнь, распрощавшись со своей.

— Мне… ведь недолго осталось, — дотронувшись до вздрогнувшей руки родителя, тихо и утомленно проговорила родительница.

У меня в сей момент сердце замерло и закровило, будто бы его исполосовал десяток лезвий.

— Нет, — категорично и твердо заключил отец, не желая верить в происходящее, словно усомнись он в своих словах хоть на миг, и уже ничего нельзя станет исправить.

— Любимый… я. Так надо… не держи, — проговорила мама, безвольно опуская ладонь.

Меня затрясло. И появилось практически неуправляемая потребность сбежать. Не видеть, не слышать, не знать. О, богиня Созидания, я и представить не могла, что будет ТАК тяжело.

— НЕТ, — припечатал Лиррен Фирсен, не собираясь покоряться судьбе, но был перебит мягким, слабым, женским требованием.

— Я должна предупредить тебя. Это касается нашей девочки. Нашего чуда…

И столько нежности в тоне, что…

Мороз пробегает по хребту, и укусы его столь глубоки, что начинает ломать кости.

Нет, мама, не чудо — проклятье. Это ведь из-за меня… все.

Слезы, крупные, что бусины, покатились из глаз, не видя границ. Будь бы они и впрямь хоть вполовину драгоценны, хватило б тогда раздать всем беднякам подаяние возле храмов.

Папа молчал, видимо давая возможность жене сказать все что угодно. Лишь бы сказать. А мама… мама вдруг застонала, заставив отца сжать ее в скорбных объятьях, вытянулась словно струна, глаза заволокло белесой дымкой и уже не своим, а каким-то ломким, срывающимся голосом, обращаясь к пустоте, она заговорила:

Клокочет Феникс: "Только б успеть"

Порталы закрыты… Остается — лететь.

Расчищен алтарь и дева в цепях,

Смертельный удар на птичьих глазах.

Янтарные слезы прольются над ней,

Слова, произносимые мамой, как будто вписывались, вплетались, и впитывались в нить мироздания. А уровень магического фона, покрыл тело тонкими иголочками. Сердце же набатом ударяло, после каждого произнесенного слова, ибо было оно приговором. Для Демирина…

Неожиданно глаза матери обретают ясность и утыкаются прямо в мое лицо. Вернее в то место, где я стою, но… НО. Я могу заручиться чем угодно, что меня видели. Это невозможно, нереально, но так.

Арсения сделала короткий выдох, словно пытаясь набраться так не достающих ей сил, и улыбнувшись самой невероятно-любящей улыбкой, которую мне когда-либо доводилось встречать, едва слышно договорила:

Пусть будет, как будет — ни о чем не жалей…

Это… знак? Ключ? Отгадка? Что? Что она хотела сказать последней строчкой?

В голове неожиданно не то от рокочуще стучащего сердца, не то от переизбытка вопросов закружилось, завертелось, и я почувствовала себя песчинкой в образовавшемся речном водовороте. Сил сопротивляться которому не нашлось.

Нет. НЕТ. Не сейчас, я еще не успела. Я не хочу с не расставаться.

Действительность оглушила, сбила волной накатывающего горя, как прошлого, так и предстоящего. И не в силах ей противиться, я могла только хватать ртом воздух и пытаться за что-то ухватиться. Или за кого-то…

— Ты что с ней сделал, рыхтов дипломат? — угрожающе тихо, что для Рина и вовсе непривычно, а оттого, в серьезности его намерений в раз перестаешь сомневаться, прошипел тролль. — Я ее ни разу не видел в таком состоянии.

— Меру нужно знать, — не менее дружелюбно в свою очередь отозвался песчаник, продолжая резкими, нервными пассами проходиться пальцами по моему лицу. — А не цепляться за лабиринт памяти. Так, знаешь ли, и заплутать недолго, а то и вовсе остаться растением и слюни всю жизнь пускать.

Перспектива не обрадовала, однозначно. Однако хоть как-то выбраться из странного состояния и открыть глаза, пока не выходило.

— Но не все ж тебе по ней, — а вот ехидный комментарий Рина порадовал, и я будто бы одинокий парусник, не успевший причалить к гавани до заката, плыла на него, как на маяк.

Салисен нападки троллика проигнорировал, в виду того, что был полностью занят попытками вернуть меня в сознание.

— Давай же, девочка, давай, — звал он наигранно-спокойным тоном. — Возвращайся к… своему Птенчику, — заминка вышла странной, как будто демон приложил немало усилий, дабы закончить речь именно этой кандидатурой и именно так равнодушно. Подчеркнуто равнодушно.

Но аргумент выдался и впрямь убедительным.

Вздох вышел надрывным, словно я до этого усиленно тонула, и уже практически уверилась — не выплыть. Глаза распахнулись и тут же зажмурились от яркости освещения. А слезы… Слезы полились втрое усиленней, будто бы догадываясь, что сейчас нас определенно станут утешать и жалеть.

— Мелкая… — как-то потерянно позвал Эринир, растерявшись от этакого зрелища.

Да, тролля можно понять — плачущей он меня видел реже, чем духов предков. И собственно, что с таким явлением делать, не знал так же.

Мне же… Умом-то я понимала — нужно успокоиться, но сердце… Сердце в сей момент, словно старый тысячелетний дуб, готовящийся встретить свою последнюю осень, скидывало остаток листвы-ожиданий. Все что мы с Демирином планировали, все о чем мечтали, к чему стремились… Предсказание перечеркнуло все. И интуитивно я ощущала — исполнение его не за горами. За этими рыхтовыми горами Забвения Фей, так мешающими андрогинам для передислокации основных сил.

Отвернувшись от взволнованных парней, я уткнула лицо в подушку и позволила себе несколько минут слабости для принятия решения. Самого сложного и "себяразрушающего" решения в жизни.

Янтарные слезы… Я ведь изучила не только родословную ненаглядного, в попытке отыскать разгадку самостоятельно, но и все, что только связанно с его тотемом. Ставшим в одночасье фольклорным элементом в наших краях. И узнала… Узнала, что предел бессмертия у пташек есть. А слезы эти спасительные, та грань, которую уже не переступить и не воскреснуть. Значит… он пожертвует собой ради того, чтобы вернуть меня, а сам… Что там сам додумывать не стала, поскольку не хочу представлять такое даже мысленно.

Рыхта с два, родной, я позволю тебе сие сотворить.

Мрачная решимость, коя в последние дни прямо-таки распихала всех прочих претенденток на трон в мой душе, расцвела чертополохом, осознала свое величие и приказала завершать со страданиями. Успеется…

Приподнялась я уже перестав орошать мебель рарха слезами скорби по загубленному будущему. И даже оправдание себе нашла — в конце концов, если у моего отца получилось пережить такую утрату, то и Демир справится. А я вот… Я просто не смогу иначе.

На демона поглядела с отчаянной лихостью и проговорила ломким после испытанного потрясения голосом:

— Завтра… Поцелуй состоится завтра.