Запрет на любовь

Глава 17

POV Аля/Алия

И в следующий миг припечатал собой. Без нежности и мягкости, точно дикарь, дорвавшийся до желаемого. Голодно набросился на мои губы, а руками наглыми по изгибам тела прогулявшись, сжал ягодицы, рывком приподнимая меня и протискиваясь между ног. Жадно глотал мои стоны, а я едва за сознание цеплялась. И за Тимура хваталась…

Он остервенело меня то сосал, то жевал, то кусал. С губ на шею перебрался, следы влажные оставляя, а потом носом до ложбинки между грудей прочертил дорожку, пока извивалась в крепких объятиях:

— Ты ведь меня провоцируешь?

— На что? — свой голос чужим показался.

— На эмоции…

— Мне это зачем?

— Вот и я не понимаю…

— А если да? — зашипела теперь я, когда за загривок схватил, голову мою отстраняя и нависая мрачной горой. Опять война взглядами случилась, а его рука горячая меня обжигала, скользя по ляжке с чулочками, по резинке, да на задницу, уже под подолом платья хозяйничая. Сжал с трусиками вместе, бёдрами ко мне качаясь, и показывая, как готов меня взять. Зародившийся было мой скулёж, сменился стоном, когда через секунду его пальцы проворные по резинке трусиков скользили, под кружево проникая…

На языке грубости и угрозы крутились, отказ, а тело… ему отвечало.

Меня накрыла жуткая правда. Ошеломляющая! Я текла как нимфоманка и подыхала от желания в руках этого мальчишки. За его ладонью, будто за магнитом задом ёрзнула, только посмел выше скользнуть. Потому что хотела его нестерпимо в себе ощутить, а он дразнил. Так хотела, что больно было внизу живота… и пусто. Так хотела, что возненавидела. Так хотела, что прогнать его была обязана.

А губы его моё дыхание воровали… и сопел Тимур яростно. Уже видела, не миновать мне атаки хищника. Понимала, что прогнать нужно, да сил не находила, язык не слушался.

Я глохла от сумасшедшего боя сердца, и всё никак не могла проморгать помутнение рассудка, которое теперь наступало, если Тимур меня касался, целовал.

И чёрт его знает, уступила бы, но в хмельное сознание просочилась мелодия моего мобильного.

— Тим, Тим… — вяло запротестовало, руками в его грудь упёрлась. — Тим! — нашла силы и отпихнула соседа.

— Бл*! — он не скрывал расстройства и взвыл, а я чуть не рухнула, когда на шатких ногах оказалась. Меня реально штормило, даже придержалась стеночки. Потом неровно шагала в сторону студии и заветного стола, где лежал мой телефон.

Неверной рукой и не с первой попытки его ухватила:

— Да? — в мобильный, молясь, чтобы голос меня не выдал, прекрасно понимая, что на проводе Доровский.

— Привет! Как у тебя прошёл вечер? — Костик был в мрачном настроении.

— О-отлично, — выдавила, на миг забыв о дыхании, когда меня со спины подпер Тимур — стоял позади и зло сопел. Хотела толкнуть задом, да он меня руками обвил, опять с толку сбивая и до лихорадки доводя. Носом в шею забурился, сминая одну грудь алчной ладонью, а другой по бедру заскользив, да ненавязчиво под подол проникнув.

— Стриптизёр приходил? Группа довольна? — продолжал забрасывать вопросами Доровский. Уже смутно понимала их смысл, и доносились, будто из-под воды.

Закивала рьяно, толком не соображая, что он этого не видит:

— Да, — выдавила ответ, проглатывая стон, когда сосед мою ягодицу огладив, ладонь на промежность переместил. Прогнулась, задом в его пах упираясь и Тим более нетерпеливым движением, трусики чуть приспустил, теперь нагло пальцами между ног проникнув. — Группа… довольна…

— Что будешь делать дальше? — с явным подтекстом интересовался Костик. Я истерично бёдрами крутанула, уходя от бессовестных ласк, и вывернулась из рук Тимура, ярко представила Доровского с телефоном возле уха. Очень злого и готового меня уже наказать, ведь я задержалась с ответом, а по закону жанра была обязана:

— Скучать по тебе, — так лживо я ещё никогда не лгала. Такой мерзости в себе ещё не ощущала: и никогда до сего дня не чувствовала себя такой грязной и дешёвой шлюхой.

Еле увернулась от загребущих рук Тимура, пытавшегося меня опять заловить, и юркнула за стол, его между нами барьером сделав. Жестом требовала соседа не подходить, и взглядом уже ненавидела за то, что он со мной делал и себе позволял, прекрасно понимая, что на проводе мой мужчина!

— Прилетай ко мне, — нашёлся быстро Костик, и, судя по тону, он этого очень хотел. — Ночь будет нашей…

В голове совсем кавардак уже был. Я ни думать не могла, ни слова толково сложить.

— А смысл? — пробурчала, избегая ловушки, куда себя загнала предыдущей фразой. — Ты ведь завтра будешь занят. А вечером должен прилететь.

На проводе повисла тишина, а мы с Тимуром продолжала таранить взглядами друг друга. Он грозил завершить начатое. Я категорично заверяла, что не позволю!

— Мне придётся задержаться ещё на пару дней, — в сознание просочилось недовольство Костика. Это было так неожиданно, что я даже забыла о соседе и нашей молчаливой войне.

— О-о-о, — вылетело просто: без грусти, скорее от приятного удивления. — Но тогда я лучше потоскую… — торопливо нашлась, скрывая радость.

— Я уже скучаю, — пробубнил Доровский. — Через пару часов у меня закончится важная встреча, и я бы… с удовольствием встретился с тобой в скайпе.

Меня аж перекосило от его идеи. Он иногда просил меня себя ласкать перед экраном. Его это заводило, нравилось себя чувствовать подсматривающим, но это лучше, чем оказаться под другим по прихоти Костика, а потом за этого же огрести — словно я грязная изменщица, а не он — грёбанный извращенец.

— Хочу смотреть на тебя и слушать, как шепчешь моё имя, — подтверждая мои опасения, добавил Доровский.

— Кость, у меня такой фон, что ни один оргазм не подкрадётся, — резала жестоко, зная, как он привередлив и щепетилен к мелочам. Педант каких поискать. Богатая обстановка — для него важно! Как и диван/постель, и одежда на мне, и даже причёска и цвет губ. Поэтому спонтанно его завести крайне сложно. Для сближения я была обязана всё подготовить…

— Тогда постарайся быстрее сделать чёртов ремонт! Иначе я верну тебя к себе! — и это уже был не мирное увещевание — требование и угроза.

— К приезду всё будет, Кость, — заверила рьяно и попыталась смягчить:

— И ужин, и свечи…

— Отлично, значит, увидимся у тебя. — И да, милая, я забыл тебе сказать, — я затаилась в ожидании чего-то недоброго, — я тут подумал и решил за тобой приставить человека. Рамазан со мной, у тебя будет смотреть Имран. Он сейчас у твоей студии, ждёт тебя. Обменяйся с ним номерами и звони, когда будет что-то нужно. И не смей говорить, что справляешься сама. Отвезти-привезти обязательно, пока ты не получила права и не обзавелась своим транспортом, — добавил значимо и сбросил вызов.

Гудки ещё звучали, а у меня уже будто приговорили и расстреляли. Тело холодом окатило, сердце разволновано отстукивало обречённый ритм.

Имран на улице?! Я убито смотрела на Тимура, испепеляющего меня взглядом.

— Не делай этого, — его голос прозвучал глухо, но остро, надрезая душу, словно нож вены.

— Ты не понял, — я лучше владела эмоциями и была за это благодарна пройденной школе выживания, — мы НИКАК! Нас нет и быть не может! Я не собиралась с тобой спать. Это ты… с чего-то решил…

— Тогда какого хуя ты как су*а текущая об меня тёрлась? — ударил нелицеприятной правдой.

— Соскучилась по своему кабелю, — ощерилась едко.

Сглотнула сухость во рту. Привела мысли в порядок, дыхание, и с напущенным равнодушием пройдя мимо, к сумочке, оглянулась на соседа:

— А теперь слушай внимательно, Тимур Бажов! — придала голосу властности и категоричности, чтобы мальчик не смел перечитать и что-то тявкать в ответ. — На улице меня ждут. Один из людей Костика. Если ты сейчас выйдешь — это приговор и тебе, и мне…

— Чё за бред? — всё хмыкнул Тимур, но слушал внимательно.

— Это реальность, и я устала о ней говорить! Так вот. Чтобы не запалиться, ты останешься здесь. Свет выключу, а вот сигнализацию включу. Код… — назвала ряд цифр и уточнила, запомнил ли он их. Когда Тимур их повторил, продолжила: — Дверь закрою, но ключ брошу в скважину для корреспонденции. После моего ухода, прожди минут десять-пятнадцать и только после выходи. И не забудь сначала сигналку отключить, потом двери затворить. Ключ можешь мне занести, а лучше… больше не видеться — брось мне его в почтовый ящик.

Одевалась быстро, уходила даже не оглянувшись на Тима. Он сидел на столе… это знала и остро чувствовала его обиду и злость.

Повозилась у входной двери, ключ кое-как протиснула в скважину для писем, и торопливо спустилась с крыльца, глазами обшаривая машины на наличие той, которая по мою душу.

Имран понял мою заминку и фарами дал понять, что ждёт и где стоит.

Минут через двадцать в дверь позвонили.

Знала наверняка — это Тимур. Втянула воздуха побольше и пошла к выходу. Это будет грубо и жестоко, но я обязана его послать. Лучше раз сделать больно себе и ему, чем потом корчиться от мук из-за мести Доровского.

— Ты намеки понимаешь? — открыла дверь и бросила с пренебрежением, на грани раздражения. Сосед мрачный и задумчивый стоял напротив. Хмурил брови и поджимал упрямо губы. Злился, видно было, как скулы ходили вверх-вниз, натягивая кожу.

И моё недружелюбие его стегануло.

— Глухой или тупенький? Не приходи больше! — собственный яд обжёг небо, язык, горло. Я сдавленно сглотнула, но горечь уже по пищеводу бежала. Кислота едкой правды по венам. Удушливо стало и больно в груди. Сердце щемяще сдавило и удары замедляло.

— Всё сказала? — серые глаза заволоклись грозовой темнотой. У меня желание колоть, как рукой сняло. Гадко себя ощутила… Тварью дрожащей.

— На, — протянул ключ от студии. И пока я хлопала ресницами, не догоняя, зачем он их принёс, а не сделал, как просила, Тим пояснил:

— Они не пролезли в щель почтового ящика.

— Ну спасибо! — выдавила, наморщив нос.

— Я с тебя ху*ю. Как ты можешь быть такой сук*? — задумчиво проскрипел парень. Я понимала его негодование, но была обязана поставить точку:

— Спокойно, — брякнула ключами, зажав в кулаке. — Спасибо и прощай, Тимур Бажов!

Тимур ушел — не попрощался, не огрызнулся, не послал… Он даже не обернулся, и вот тогда меня холодом пронизало аж до костей. Словно кусок души вырвали, и теперь я стала неполноценной: ещё живой, но уже получеловеком…

И вот таким получеловеком отныне мне выживать! Дышать, ходить, есть, думать… Существовать!

Горечь накатила и пугающая пустота. Я что-то только что потеряла важное и сердечное. Такое родное и тёплое, что отныне я не буду прежней.

В дУше под горячей водой проторчала долго, пока не согрелась, а потом лежала и смотрела в потолок, не в силах уснуть.

Следующий день провела в тишине, снедаемая совестью и томлением.

Мне не давало покоя, что я обидела парня. Не зная, чем себя занять, даже решилась на вождение… и в магазин вышла лишний раз, глазами ища его. Понимала, что глупо и маловероятно, но всё же…

Нет, Тима на горизонте не наблюдалось.

Это было к лучшему. А что бы я ему сказала?

И чтобы хоть как-то унять душевную боль, работала дома, дорисовывая на стене орнамент. После созвона с Доровским, не знала, как заглушить отвращение к тому, что делаю. Блуждала по квартире, пока не открыла бар и не выудила бутылку с вином. Сидела, смотрела телик, запивая боль вином прямо из горла, и даже не поняла, как вырубилась.

Посреди ночи проснулась, и ворочалась до утра от воспоминаний о наглых ласках мальчишки. Губы до сих пор хранили его вкус.

Наваждение какое-то.

Крутилась, тяжко вздыхала и проклинала свой слабый характер — допустила соседа в свою жизнь… а теперь мучилась. Я виновата во всём. Не отталкивала, как следует сразу, позволяла мелочи, которые вылились в крупные душевные муки. А могли завершиться смертью.

А я этого не желала — из-за какого-то влечения, умирать?! Нет уж, я жить хотела. И не имела права рисковать другими. Вообще, у меня не самая плохая ситуация. Я не голодала. Была крыша над головой. Любимое дел… Это стоило того, чтобы молча терпеть загибы Доровского.

У кого их нет?!

Так что, потоскую, с совестью договорюсь, и всё вернётся на круги своя… Главное, чтобы Тим больше на горизонте не маячил — пусть обижается, злится… на стороне.

Мысли были правильные, только перед глазами стояло восхитительное тело Тимура во время позирования.

Груда мышц, гладкость кожи, точёность рельефов… Непростительно короткое и ослепительно белое полотенце. Помню, с каким сладким чувством содрала его. Как пересохло во рту.

Если бы не толпа, я бы сама Тима изнасиловала там же.

Чёрт! Мне нет прощения и оправдания. Я ведь его глазами облизывала, рассматривала потрясающе мужественные руки и мечтала их ощутить на себе. Я вообще дышать забывала, глядя на него. Не бывают парни такими совершенными. А этот, чёртяка, был.

И лицо, и фигура, и голос, и замашки его меня волновали. Он был идеален. Как бог, спустившийся с Олимпа… чтобы меня подразнить, соблазнить.

Соблазнил. Ведь позволила… меня зажать, целовать и лапать.

Тимур всего лишь сделал то, что я позволила!

Я похотливая сук*! Наслаждалась видом молодого парня, точно оголодавшая по члену баба. Так что нет моим поступкам оправдания. Я не имела права ходить по лезвию, и тем более не смела толкать за грань других, невиновных и не знающих, чем для них это может окончиться.

К утру извелась в томлении, разозлилась пуще на своё разнузданное либидо, попсиховала, что выпито всё вино… а потом незаметно уснула.

И так мне хорошо было, я слово плескалась на волнах, они покачивали меня, звук накатывающих на берег волн приятно ласкал слух.

Проснулась резко — из тягучего сна вырвал стук в дверь и настойчивое пиликанье нового звонка в квартиру. Не такого мерзкого и звонкого, как был до, но спросонья он тоже показался мерзлючим.

— Лия!!! — долбал в дверь… Тимур?!