Запрет на любовь

Глава 10

POV Алия

Андрей Вячеславович не обманул. Всё прошло гладко, его рекомендации, заключения были приняты во внимание. Комиссия задавала вопросы, но была настроена ко мне благодушно.

Последний личный разговор, и документы у меня были на руках.

Доровского, как бы я не боялась с ним увидеться, не было. Но присутствовал его представитель.

Я очень хотела, наконец, выбросить Доровского из головы и начать жить! Без него! И без той грязи…

Зато рядом был Бажов. Он за ночь успел глянуть объявления в газете. И когда вышли, занялись лишь поиском квартиры.

— Откуда деньги? — я чуть опешила, когда за весьма дорогой вариант квартиры, одобренный как мной так и Тимуром, Бажов сразу же внёс оплату з несколько месяцев.

— Не парься, — отмахнулся Тим.

А я напряглась. Не смотря на то, что, по сути не работала, ценность денег понимала. И не сомневалась, что Тим не богат.

И если он не меценат, я нищенка, — а Костик никаких выплат не обещал, да и я бы не взяла, желая на этой истории поставить крест, — откуда брать средства к существованию пока ума не прилагала. Нет, я собиралась работать, но для начала бы встать на ноги хоть как-то…

Хотя у меня оставалась квартира. Однушка, которая считалась моей. Её Доровский оставил — и на том спасибо. Можно было бы её продать и распрощаться со всеми последними нитями, связывающими меня с Костиком. А его видеть не желала больше НИКОГДА. И от него лучший подарок… забвение. Да, забвения мне было вполне достаточно.

Поэтому мысль о продаже квартиры и использовании этих средств как-то озвучила, на что Тимур мрачно кивнул:

— Если тебе горит от неё избавиться, нет проблем. Но если я говорю, что средства — не проблема, значит так. И ты не должна этим забивать свою голову!

На этом я умолкла.

А Тим, пока мы по городу кружили, покупая самое первое и необходимое, всё о моей студии говорил. Мне тоже была приятна эта тема:

— Да, мне бы быстрее вернуться. Буду вести курс. Может два, но прибыль не сразу будет, ещё раскручиваться нужно, — тотчас повинилась. — Да и ещё закупать по мелочам кучу всего… — опять умолкла, потому что дело вновь упиралось в деньги. И мне этот вопрос доставлял неудобство. Мы как раз остановились возле витрины огромного отдела для творчества.

— Аль, — Тим моё лицо ладонями обхватил и смачно чмокнул в нос: — Не утомляй за деньги. Что нужно, купишь!

— Я не хочу обременять…

— А кому это делать? — хмыкнул Тим. — Я же не за так пятый сезон катаюсь? Зарплата у меня нормальная. Тратить не умею, особенно когда не на кого…

Я замерла, не веря ушам.

— Хочешь сказать, что у тебя никого не было?

— Того, на кого мог спускать зарплату — нет. Я же сказал, что тебя люблю, а такими фразами не кидаюсь…

— Ты не моногамен! — категорически завила.

— Я этого не говорил! Трахаться и любить — разные глаголы!

Я опять застыла, мне стало так душевно тошно, что я всхлипнула:

— Я тебя не достойна, Тим.

— Об этом потом поговорим. Ближе к старости, — благосклонно кивнул Бажов. — Пошли, а что я жрать хочу… Или у тебя коварный план меня голодом уморить? — подмигнул, за руку взяв и в сторону кафешек потянув.

Убить его или любить ещё крепче?

Всё слишком хорошо. Гладко, чётко, что я… ждала подвоха. Каждый грёбаный счастливый день. Тим замечал мою нервозность, рассеянность, волновался за меня, спрашивал, чем может помочь, а я ничего не могла с собой поделать.

Ждала взрыва…

В свою квартиру сама напросилась. Тим попытался переубедить, но я настояла. Уже в лифте меня стала накрывать паника.

Я глупо себя уверяла, что всё хорошо со мной.

Боже!

Насилие… Сколько я его переживала, но этот раз был другим.

В этот раз я забилась в кокон и лживо уверяла всех, что у меня нет психологической травмы. Потому что не понимала, с чего ей быть? Одно дело невинный ребёнок, не знающий ничего о взрослой жизни и не имеющий дела с насильниками. А другое, содержантка со стажем, прошедшая школу сексуального взросления с четырнадцати лет!

Моя травма была куда глубже, чем можно предположить. Ибо отторжение насилие — это поверхность айсберга, а принятие как нормы… уже хроническая стадия, которая не поддаётся излечению.

Я больна… зачем Тимуру такая…

— Мы можем не ходить. Ты можешь не ходить, — перебирал варианты Тимур, когда понял, что со мной не всё в порядке. Створки лифта разъехались, а я так и не смогла выйти.

Я рьяно затрясла головой:

— Нет, нет, я сделаю это! Хочу покончить! Заберу свои вещи. И мы её продадим, — решительно кивнула. Спасибо Бажову, он вновь нашёл ко мне ключик. Мягкими объятиями, дарующими необычайное тепло и заряд силы. Нежным поцелуем, воскрешающим во мне веру в лучшее. И ласковым шёпотом, от которого становилась уверенней.

В квартире на меня вновь накатили воспоминания. Жуткие картинки и боль. Она пронизывала, словно я всё ещё переживала ту ночь… снова и снова.

— Аль, ты в порядке? — вырвал из ада воспоминаний Тимур, когда я застыла в комнате. Всё прибрано было, видимо, Костик постарался, заметая следы…

— Да, — кивнула рассеянно. — Мне тут нужно кое-что…

— Ну как иди сюда, — Бажов меня за руку поймал и к себе притянул. — Я идиот, да? — виновато на меня посмотрел сверху вниз, крепко к себе прижимая. — Не надо было тебя слушать. Прости, что тебе поверил. Ты не можешь здесь находиться…

Не успела возразить, уже была у него на руках.

И смех и грех… и дикая благодарность, потому что ещё минута и я бы забилась в истерике.

— Вот что, — в общем коридоре за дверью квартиру поставил меня на ноги и забрал ключ, — у меня команда из четырнадцати человек. Коробки найдём, и пацаны в качестве физры тут покопашатся, — озвучил план по зачистки квартиры Тимур, затворяя дверь.

— Это не хорошо, — проворчала, спиной стену подпирая.

— Это выход! — тон Бажова был категорическим и решительным. — Им всего лишь собирать вещи по коробкам. Микруху закажем, а разбирать уже будешь сама.

Даже если мне не нравилось, Тимура было не переубедить.

— Пойдёт!

Не обманул, уже на следующий день прибыла машина.

Мальчишки были такие молодцы… Коробки быстро и без ругани таскали. Конечно, я ничего не разбирала, мы все дружно в кафешку пошли. Тимур так решил отблагодарить пацанов за помощь!

И я с ними сидела. Слушая о планах. Мне нравилось, что их было много. И поражалась, как легко Тим с мальчишками находил общий язык.

Он замечательный, и отцом может стать лучшим!

И от этого мне стало не передать словами как тошно и слезливо.

— Простите, — я сбежала в туалет.

Тимур не был дураком. Знал, что я… уединились не по нужде.

— Аль, что случилось, — постучал в кабинку.

Не трудно было догадаться в какой я: из трёх только одна закрытая.

— Ничего, — отозвалась, чтобы не волновался, но голос дрогнул.

— Аль, — поскребся, — открой, — мягко почти молил.

— Тим, иди к… — и опять заревела.

— Ну же, Аль! Бл*, что случилось? Открой! — постучал нетерпеливей.

— Я не смогу иметь детей, Тим, — призналась, утирая слёзы.

— А причём тут это?

— Ты можешь стать замечательным отцом, а я не смогу тебе этого дать.

— Ты дура, Аль? — зло подёргал за ручку. — Открой, иначе выбью, — пригрозил вполне серьёзно. Я, сидя на толчке и шмыгнув носом, клацнула замком.

Дверь открылась резко. Тимур… такой красивый, хмурый и взволнованный. Ступил ко мне, присел на корточки:

— Аль, что за херня опять? Причём тут дети? Я тебя хочу. Быть с тобой, а дети… Да-да, нет-нет. Мужчина ищет себе женщину, а дальше уж как судьба сложиться. Главное, что я с тобой. Ты со мной, разве нет?

Я кивнула, но слёзы всё равно жгли глаза:

— Это ты сейчас так говоришь, а потом… А я не смогу…

— Не дури, Аль. Приспичит — суррогат, пробирки, усыновим, как захочешь. И если захочешь! А вообще… — махнул на выход, — я совсем недавно подписался… на усыновление четырнадцати оболтусов, больных хоккеем. Так что, у меня уже есть дети, Аль.

И я вообще разревелась.

— Ну же, — обнял меня крепко. — Не смей впадать в истерику без моего разрешения. Давай решать проблемы по мере их поступления.

И я опять зашмыгала носом:

— У меня тоже есть двое… — признание далось очень тяжко. Так тяжко, что я и вспоминать об этом боялась. Я думать о том не решалась…

— У тебя есть дети?

— Дети, но не мои, — сглотнула. — Брат и сестра…

— Ты не говорила.

— Прости, это то самое, что… из-за чего я не могла ослушаться Доровского.

— Сколько им?

— Пятнадцать. Они… Близнецы. Мама умерла, когда рожала… И через пару лет, после очередного моего побега, Костик их выкупил у дядя. Как и меня приютил. Оформил опекунство, но держал в стороне от меня. Этим и грозил, шантажировал. Если я… он с ними…

— Хватит реветь, Лия, — оборвал мою истеричную тираду Бажов. — Я же сказал, мы решим всё, только, мать его, мне правда нужна! Понимаешь? А то я не знаю, с какой стороны подходить к вопросу.

— Я и так… стараюсь, — пошмыгала носом. — Ты хоть понимаешь, что значит двенадцать лет рабства?

— Нет, — был честен Тимур. — Но я точно знаю, что собираюсь тебе обеспечить счастливое будущие до конца наших дней. И это куда важнее, слышишь? Мы оба должны учиться. Ты мне поможешь?

— Д-да, — закивала торопливо.

— Отлично! А теперь приведи себя в порядок и в зал. Мальчишки хотят видеть счастливую семью. Им это необходимо даже больше чем нам!

— Бл*, да что вы как черепахи? — негодовал Тимур, покрикивая на подопечных. Был товарищеский матч с командой из соседнего двора.

Парни вызвались научить Тимовских шайбу гонять, ну и вышло, что его мальчишки приняли вызов.

— Егорычев, своего, млять, защитника смотри! — рычал Бажов, тыча в кого-то и плюясь на все лады.

Уже шла вторая пятнадцатиминутка, и послушав, как говорится, с первой линии «наставления тренера», мои уши сворачивались в трубочку.

Тимур мало контролировал речь. Иногда его жесты вызывали у меня откровенный шок, но убивало другое — мальчишки слушались. Кивали, угукали, и с большим рвением выполняли требования Тимура, гоняя шайбу и тараня противников. Мат и красноречивые жесты их, по ходу, не смущали.

— Тим, а ты уверен, что это… педагогично — уже под конец второго тайма встала к бортику рядом с Бажовым. Вернее после очередной его откроенной тирады «где лучше игроку с такими руками и ногами работать, и даже конкретно, что делать!».

— Ты о чём? — беглый взгляд на меня и опять игроку: — Сань, твою мать, ты шайбу смотри, а не на девочек!

— Твой лексикон и экспрессия в жестах…

— А? — непонимающе покосился на меня Тим и вновь на каток: — Чёрт, Славка, ты охренел что ли? Руки из жопы достань!!!

— Бажов! — у меня уже тик начинался глаз от его высказываний. — Это жутко. Парни выигрывают, а ты, — по плечу ударила, привлекая внимание, когда заканчивался третий тайм. — У них всего пару минут осталось. Не горлань!

— Ты хоть поняла что сказала? — вытаращился Тим, как на шибанутую. — Не «всего», а «аж» пара минут. За это время на целую игру наколотить можно! Пётр, еб*ть в рот, да ты на х*р ворота оголяешь? — почти ревел, когда противник атаковал ворота нашей команды и едва гол не забил.

Я немного помялась, собирая мысли в кучу:

— Просто, если родители мальчишек это услышат, могут на тебя жалобу вкатать, — я не наезжала, обронил, что думала.

Бажов перестал орать. Повернулся ко мне, посмотрел как-то странно и грустно что ли:

— Знаешь, думаю, ни один из парней не отказался, если бы кто-нибудь из их родителей явился сюда. И я был бы не в обиде на их заявление, но вот в чём фишка, любимая, — короткая, досадливая пауза, обнажающая суть момента, — эти мальчишки, — ткнул на каток, — все, как один из неблагополучных семей. Неполных, пьющих, наркозависимых. Из семей, где их не замечают, если даже… не хуже. И поверь, моя речь — самая что ни на есть великокультурная в сравнении с той, к которой они привыкли!

Мне реально стало не по себе. Глянула на лёд, аккурат со свистком. Мальчишки с радостными воплями бросились обниматься, а потом дружной стайкой к тренеру покатил.

Никогда не думала, что чужие дети могут смотреть с таким обожанием. Они… боготворили Бажова. Да и он… уже был ими заражён.

Так что не уверена, поставь я ему ультиматум: я или они, он однозначно выберет меня. И это не обидело бы, а восхитило, ибо нет сердца больше чем то, в котором может теплиться любовь не только к своим детям, но и чужим.