Звезда в колодце

Глава 7

Москва встречала героев-победителей праздничным звоном колоколов, ликующими толпами горожан и торжественным выездом высокопоставленных бояр, отправившихся приветствовать спасителей от полчищ поляков и изменников от имени царя.

Долгожданная победа над Самозванцем, одержанная во многом благодаря стойкости и мужеству Петра Басманова окрылила Бориса Годунова и его здоровье значительно улучшилось. Он стал щедро награждать своих верных воевод и из царских рук Басманов получил золотое блюдо с червонцами, множество серебряных сосудов, богатое поместье, сан думного боярина и две тысячи рублей серебром. Во время приема английских послов новоиспечённый боярин впервые был назван Белоозёрским наместником, и отданы ему были в управление земли Белоозерского княжества, где находился Кири́лло-Белозе́рский монастырь — место упокоения его отца Федора Алексеевича.

Больше остальных воевод царь Борис одарил своего любимца, даже больше, чем князя Мстиславского, но видел царь, что не рад Петр Басманов его щедрости, словно все богатые дары являлись ничтожной пылью в его глазах. Даже желанное Белоозерское княжество не заставило обрадоваться молодого воеводу и просветлеть его взор.

Поразмыслив об подавленности воеводы Басманова Борис Годунов почувствовал что-то вроде озарения, будто ему молчаливые ответы на его вопросы были даны свыше. Понял он, что любовь Петра Басманова к его дочери Ксении не была пустой блажью, а она все росла со временем, пока не превратилась в грозную силу, грозящую все смести с своего пути. Золото, серебро, драгоценные самоцветы, власть и почет теперь не имели никакой цены в глазах воеводы, если он жил в отдалении от любимой им всем сердцем царевны и не имел возможности видеть ее. Более двух лет вдовел Петр Басманов, но ни разу не сделал попытки жениться во второй раз, хотя Москва была обильна богатыми, знатными и красивыми невестами. Он отвергал как его царское сватовство, так и предложения столичных вельмож породниться с знатными влиятельными семьями. Такое поведение Петра Басманова вызывало всеобщее изумление. Редко русский дворянин ходил неженатым, если только болезнь не была тому причиной, и не имел он намерения уйти в монастырь. В глазах православных людей не принято зрелому мужчине быть холостым, да еще если на нем лежала обязанность продолжить свой род. Но Басманов оставался равнодушным как к увещеваниям почтенных бояр, своих родственников, так и к их упрекам.

«Должно быть это неспроста, суженого конем не объедешь, — сосредоточено наморщив лоб, думал царь Борис. — Теперь понятно, почему терпели неудачу все мои многолетние усилия устроить судьбу моей голубки Ксении. Бог предназначил ей в мужья Петра!».

На душе у Бориса Годунова стало так легко, словно он нашел разгадку давно мучившей его тайны. Он немедленно призвал к себе жену и облегченно вздыхая начал рассказывать ей к какому пришел решению относительно судьбы их дочери.

— Марьюшка, неверно мы делали, когда искали для нашей кровиночки иноземных принцев и заморских королевичей. Бог покарал за нашу гордыню ни в чем не повинную Ксению, страдающую в горьком одиночестве. Я знаю, более верного и преданного супруга, чем Петр Басманов, мы для нее не найдем, он доказал это, когда рискуя жизнью не сдал Новгород-Северский в самый тяжелый и безнадежный для наших войск час. Так что, иди к Ксении, скажи ей пусть она готовится к обручению с предназначенным ей Богом женихом, — твердо произнес царь.

Марию Григорьевну чествование ненавистного ей Петра Басманова в Кремле привело в изрядное раздражение; он по-прежнему был для нее что бельмо на глазу. А решение мужа выдать замуж дочь за воеводу, в котором она видела своего родового врага вовсе возмутило ее до глубины души. Но, опасаясь за пошатнувшееся здоровье супруга она промолчала, и потом, войдя в покои Ксении мрачно сообщила ей как намерен распорядиться ее судьбой отец.

— Как, батюшка хочет выдать меня за Петра Басманова!!! — Ксения с ужасом посмотрела на мать. — Родимая, это злобный с крутым нравом воевода что хищный волк, без раздумий терзающий людей. Он чуть не задушил нашу беззащитную горничную Лушу, когда та вздумала утаить от него мой гребень для приворота и заменить своим. Только мое появление спасло ее от верной смерти.

— Это та Лукерья, что пошла замуж за стремянного Филимона Извекова? — спросила, вспоминая царица Мария.

— Да, она, — кивнула головой Ксения. — И до сих пор благодарит Бога за то, что он спас ее моими руками от Басманова. Матушка, молю тебя, огради меня от него!

— Ох, моя ягодка, больше всего на свете я не хочу этой свадьбы! — сокрушенно покачала головой ее мать. — Но от болезни ум твоего отца помутился, вознамерился он по дьявольскому наущению пустить нашего ненавистника в нашу семью. Однако не тревожься, Ксюша! Пусть состоится твое обручение, не позволю я делу дойти до свадьбы, не отдам тебя этому злодею на растерзание, придумаю что-нибудь, чтобы не случилось подобного несчастья!

Твердые обещания матери несколько успокоили несчастную девушку, переживавшую за свою участь в руках жестокого мужа и все равно она бледная, словно неживая в назначенный час вошла в палату, где ждал ее отец с женихом для обряда обручения. Массивный золотой венец с жемчужными нитями нестерпимо давил ей на голову, праздничное платье с драгоценными камнями как никогда казалось тяжелым. Все ее тяготило, все было не мило. Брат Федор с сочувствием посмотрел на сестру, которая от волнения еле стояла на ногах, но он ничем не мог помочь Ксении в семейном деле, где их будущее решал отец.

Ее отец, не замечая подавленности девушки только что подписал с Петром Басмановым рядную запись, документ, в котором подробно было указано, что и когда обе стороны — жениха и невесты — обязуются внести в общее семейное имущество. Никаких возражений Борис Годунов от Басманова не встретил — Петру было безразлично приданое, да и царь не поскупился, Ксения стала одной из богатых землевладелиц в стране.

После подписания царь Борис и уже признанный жених ударили по рукам — закрыли кисти своих рук, надев холщовыми рукавицами, и пожали их над столом, обрядово показывая, что они по родству все еще чужие друг другу, но уже крепко связаны сватовством. Боярыни, присутствовавшие при обручении, отметили этот момент следующей песней.

— 'Так уж мы летали, летали

Да на сине море плавали'.

«Да вы чего же тамо видели?»

'Да уж мы видели, видели,

Млад ясен сокол купается,

Да бела лебедь умывается'.

«Да уж вы что ж её не взяли?»

'Да уж мы не взяли, не взяли,

Дак её только заприметили'.

Ксения после рукобития отца и жениха уже начала считаться сговоренной невестой, и начался праздник в честь ее помолвки с Петром Басмановым. Согласно чину «Домостроя», стольники подали легкое угощение на стол — масленичные блины с различными начинками, и обе стороны обменялись подарками. В первую очередь стали поздравлять будущую тещу. Суровая царица Мария сухо приняла от Петра Басманова поданный ей с низким поклоном большой ларец со сверкающими уральскими самоцветами, взамен она небрежно уронила ему в руки большое свадебное полотенце, на которое новобрачным надлежало стать в церкви во время венчания.

Во время помолвки совершалось первое благословение на брак. Будущие супруги вставали перед родителями невесты, и отец невесты благословил их иконой Казанской Божьей Матери, а мать — хлебом с солью.

После обряда благословения стольники поставили перед Петром Басмановым и царевной Ксенией по блюдцу, и они положили туда свои обручальные кольца. Царь Борис три раза передвигал эти предметы, таким образом, что перед воеводой Басмановым оказалась посуда с кольцом его дочери, а перед царевной Ксенией — посуда с кольцом Петра Басманова. Жених и невеста надели их на безымянный палец правой руки, и Ксении досталось золотое кольцо, символизирующее яркий блеск Солнца, а Петру серебряное, напоминающее мягкий свет Луны.

Довольный состоявшимся обручением дочери и своего любимца, Борис Годунов провозгласил, обращаясь ко всем присутствующим:

— Свадьба состоится на Красную горку. С завтрашнего дня пусть во всех московских церквях настоятели будут молиться за здравие нареченных Петра и Ксении.

По знаку царя окольничий князь Засекин Александр Федорович поднес ему большой новый плащ, принесенный Петром Басмановым и Борис Годунов накрыл головы помолвленных жениха и невесты. Это покрывание обозначало покровительство, которое с этой поры обязан обеспечивать девушке ее суженый.

У Петра Басманова кружилась голова как от хмельного вина все время пока шло обручение. Он все никак не мог поверить в то, что сбылась его заветная мечта, и в нем зародилось нетерпеливое ожидание дня венчания, навек связывающего его с любимой царевной. Влюбленного воеводу не смутила подавленность печальной Ксенией, откровенно не радующейся предстоящему супружеству с ним. Все девицы плачут и тоскуют перед свадьбой, прощаясь с родительским домом, и Петр твердо решил сделать все, чтобы Ксения никогда не пожалела об браке с ним.

Весь во власти счастливых предчувствий Петр отправился в Вознесенский монастырь за материнским благословением на предстоящий брак с царевной Ксенией. Его родительница игуменья Софья постриглась в монахини после смерти своего второго супруга князя Голицына, и внешне казалась нашла в святой обители мир и покой своей душе. Даже гибель младшего сына Ивана не причинила игуменье особого волнения, она смиренно и покорно восприняла новый удар судьбы, унесшей много близких ей людей.

Темные тени редких прохожих падали на низкие монастырские своды при слабом свете чадящих факелов, путь ими слабо освещался, но молодой воевода уверенно шел по запутанному лабиринту за своей провожатой — старицей Анной к знакомой материнской келье. Он застал мать, перебирающей молитвенные четки перед киотом — многоярусным шкафчиком для икон, и перекрестившись на святые образа, застыл в почтительном ожидании окончания ее молитвы.

Игуменья Вознесенского монастыря поклонилась в последний раз, поднялась с помощью двух молодых монахинь с колен и с любовью посмотрела на старшего сына. Он стал ее настоящей защитой и опорой в суетном мире и никогда не оставлял ее телесные потребности без внимания.

— Что, Петя, соскучился по мне? — ласково спросила она его, еще не зная с какой целью он к ней пришел.

— Да, часто думаю о тебе, родимая, и тоскую, — признался Петр. — И ведомо мне, что только благодаря твоим усердным молитвам я до сих пор выходил целым и невредимым из кровавой сечи.

— Но Ивана мне вымолить от смерти не удалось, — тяжело вздохнула его мать, и ее взор затуманился невольной слезой.

— Знать так ему на роду написано — умереть молодым, — тоже с сожалением вздохнул Петр.

— И сына после себя он не оставил, только малютку-дочь Фетинью, — с горечью произнесла Софья, и проницательно посмотрела на своего первенца. — Когда же ты женишься, Петр, и продолжишь славный род Басмановых? Я слышала, для тебя все невесты нехороши, отказываешься ты от всех предложений посватать тебя и подходящую молодую боярышню!

— Этой весной, матушка. Будущий мой тесть объявил, что свадьба затеется на Красную горку, — опустив голову, ответил ей старший сын.

Взор игуменьи, с ног до головы одетой в черное монастырское одеяние, озарился радостью, и она оживившись спросила:

— И кто твой будущий тесть? Чью дочь ты замыслил привести в свой дом⁈

— Царь Борис. Он наконец-то согласился отдать царевну Ксению мне в супруги, — признался Петр Басманов, и прямо посмотрел в глаза матери, надеясь увидеть в ее глазах одобрение.

Однако пожилую настоятельницу Вознесенского монастыря охватил ужас. Затем посох в ее морщинистых руках задрожал мелкой дрожью от возрастающего волнения, и она гневно воскликнула:

— Ты разума лишился, охальник? Как, моей невесткой станет родная дочь Марии Скуратовой, чей отец безжалостно погубил твоего родного отца!!! И после этого ты смеешь звать себя Басмановым?!!

— Я прежде думал точно так же, как ты, матушка, намеревался мстить за безвременную смерть отца, но Бог сулит иное, — угрюмо проговорил молодой воевода. — Без Ксении Годуновой нет мне жизни, и другой жены кроме нее у меня вовек не будет!

— Не родительское благословение, а материнское проклятье падет на твою голову, если приведешь отродье Бориса Годунова и Марии Скуратовой в свой дом! — громко закричала игуменья Софья, в ярости потрясая своими руками. Этот болезненный разговор с старшим сыном разбередил ее былые душевные раны, пробудил в ней страдания прошлого, когда она потеряла первого мужа, которого без памяти любила. Время и монастырь боли этой потери так и не притупило, а еще более ожесточило против погубителей любимого мужа, и она с жаром заявила: — Несчастье за несчастьем будет преследовать тебя, если не откажешься от проклятой твоею матерью царевны!

— Матушка, проклинай меня, Ксения ни в чем не виновата! Я не передумаю, и выберу несчастье с царевной Ксенией, а не счастье с другой угодной тебе девицей! — взорвался Петр, и вне себя кинулся бежать прочь из кельи, не слушая громогласных требований матери вернуться к ней и покориться ее воле.

Тяжелым камнем легло ему на сердце материнское проклятие, но ни на минуту он не задумался над тем, чтобы отказаться от любимой царевны. Петру Басманову было довольно одного согласия царя Бориса на брак своей дочери с ним. С такой поддержкой он был готов поспорить с судьбой, не сулившей ему безоблачного счастья с его избранницей и начал усердно готовиться к своему венчанию с Ксенией, нетерпеливо дожидаясь Красной горки — первого воскресения после Пасхи.