Артефакт будущего.

Глава 6.

Глава 6

Дом, который выбирает

Лида ненавидела очереди. Ирония судьбы заключалась в том, что даже в будущем, даже в мире, где здания дышат и дорожные знаки пахнут мятой, очереди всё равно существовали. Только назывались они теперь гордо — «коридор распределения».

Она стояла среди десятков женщин — кто-то шептался, кто-то высокомерно молчал, кто-то смотрел на неё с тем самым выражением «а эта что тут делает?». Атмосфера напоминала школьный конкурс красоты, где у каждой под юбкой не шпаргалка, а зубы, готовые вцепиться соседке в коленку.

— Добро пожаловать на процедуру закрепления, — раздался мягкий голос. В зал вошла Наори. Её платье текло зелёными переливами, волосы блестели золотом. Она шла медленно, но так, что все инстинктивно расступались. — Сегодня каждая из вас получает свой круг спутников, дом и участок земли.

Толпа зашумела. Для местных это был важный день: чем больше мужчин, тем больше сила, тем богаче дом и шире земля. А для Лиды это было похоже на момент, когда в супермаркете у тебя в корзине внезапно обнаруживается чужая банка тушёнки.

— Лидия Удача, — произнесла Наори.

Толпа моментально повернулась к ней. Кто-то зашептался: «Вот та самая… землянка… новая… говорят, артефакт выбрал её». В голосах звенели и зависть, и любопытство.

Лида подняла руку и сделала вид, что машет на конкурс «Мисс Вселенная».

Несколько женщин прыснули от смеха, но большинство уставились с холодом.

Наори подвела её к центральному столу. На нём лежали четыре кристалла. Три из них Лида уже отметила сама — эльф, демон и рыцарь. Четвёртый светился холодным белым светом.

— А это что за новогодняя гирлянда? — прищурилась Лида.

— Это твой четвёртый спутник, — спокойно ответила Наори. — Биоробот. Решение Совета.

Толпа загудела. Кто-то шепнул: «Ей дали робота!», «Эксперимент…», «Повезло или проклятье?».

— Простите, — Лида подняла руку. — Я, конечно, всё понимаю, но я заказывала троих. У меня даже список покупок был: эльф, демон, рыцарь. Робот в корзине не числился.

— Совет посчитал иначе, — сказала Наори всё тем же тоном. — Ты сильный источник. Твою энергию нужно проверять на разных проводниках. Биоробот — редкий случай.

— Отлично, — хмыкнула Лида. — То есть меня сделали лабораторной мышью, только без сыра.

Кристаллы вспыхнули одновременно. И в воздухе появились они.

Первым шагнул эльф. Высокий, с длинными волосами, в плаще, который больше скрывал, чем открывал. Его взгляд был холодно-внимательный, без дешёвых улыбочек. Он молча поклонился.

За ним выступил демон. Черноволосый, с татуировками по груди, улыбка хищная, но не наглая. В его глазах было тепло, как в костре — жар, который может согреть, а может обжечь.

Рыцарь появился последним — в доспехах, с закрытым шлемом. Он лишь склонил голову, и от этого жеста у Лиды в груди дрогнуло.

И потом — он.

Биоробот. Высокий, красивый, словно статуя, ожившая в человеческом облике. Лицо безупречное — слишком правильное. Глаза холодные, стальные. Он смотрел прямо на неё, но в этом взгляде не было эмоций. Только ожидание.

Толпа ахнула. Кто-то зашептал: «Ей достался механизм», «Они же опасные…», «С ними нет тепла».

Лида выдержала паузу, потом театрально хлопнула в ладоши.

Несколько женщин прыснули, но в их взглядах была и зависть: не каждой выпадала такая «колода».

Наори подняла руку, и зал стих.

Пол рядом с ней засветился, линии побежали, складываясь в карту. В центре вспыхнул знак: золотая спираль.

— Земля у восточного водопада, — сказала Наори. — Дом уже готов принять тебя.

Лида прищурилась.

Толпа засмеялась. Но смех был нервный. В этом мире у каждой женщины были глаза, готовые выцарапать удачу из чужих рук.

И Лида уже чувствовала, что её «удача» ещё покажет зубы.

— Отлично, — пробормотала Лида. — Теперь у меня свой музей восковых фигур.

Наори улыбнулась, не оборачиваясь:

— Круг, ага, — хмыкнула Лида. — У нас на Земле это называлось «гарем наоборот».

Их доставили к дому не на машине и не на капсуле. Это был поток света — прозрачный, мягкий, словно тебя схватили невидимые ладони и аккуратно перенесли. Лида сначала закричала:

— Я не заказывала аттракцион «Муха в банке»! — но потом, когда под ногами снова возникла твёрдая поверхность, замолчала.

Перед ней был дом. Точнее, целый комплекс.

Склон горы, с которого стекали две серебристые струи воды, обрамлял здание. Дом будто вырастал из камня: стены — полупрозрачные, с золотистыми прожилками, крыша — как сплетение живых ветвей, через которые струился свет. Вода с водопада падала в озеро у подножия, и от него поднимался прохладный туман.

— Ну, здравствуй, хоромы, — сказала Лида. — Где тут табличка «Не сорить, мыли только что»?

Ворота раскрылись сами. Внутри было ещё чуднее.

Полы — тёплый камень, по которому приятно ступать босиком. Стены — как ткань, слегка податливая, и казалось, что они дышат. В воздухе витал аромат свежего хлеба и хвои.

— Дом подстраивается под хозяйку, — пояснила Наори. — Запоминает запахи, желания, привычки.

— Опасно, — фыркнула Лида. — Если он запомнит, что я люблю шоколад, то через неделю я разнесу эти стены вместе с талией.

Зал был огромный. В центре — стол, который сам менял форму: то длинный банкетный, то маленький кофейный. На полках уже стояли книги, и Лида подозревала, что это не её коллекция по авиации, а «библиотека для начинающих жён».

Слева — кухня. Но какая! Столешницы светились мягким светом, а шкафы открывались сами, стоит только подумать. Лида потянулась к одной дверце — и в руки ей тут же выскочила чашка.

— Ого, — присвистнула она. — Умный дом уровня «я — твоя домработница». Интересно, если я подумаю «кофе с корицей», он сварит?

Она подумала. Машина зажужжала. Через минуту на столе стояла чашка, и пар пах именно корицей.

— Всё, — сказала Лида. — Этот дом я не отдам. Мужья могут идти лесом, а вот кухню я никому не уступлю.

Демон засмеялся. Голос у него был низкий, с лёгкой хрипотцой.

— Прекрасно, — вздохнула Лида. — У меня даже стены будут ревновать.

Спальни были на втором уровне. Лестница плавно поднималась вдоль стены, и с каждого пролёта открывался вид на водопад. Комнаты не были разделены жёстко — каждая как отдельная ниша, обрамлённая полупрозрачными перегородками.

— Здесь твоя, — Наори провела её в центр. Огромное ложе, покрытое тканью, что переливалась серебром и золотом. Окно выходило прямо на водопад. Вода падала медленно, будто во сне.

— Это слишком красиво, — прошептала Лида. — Я же теперь точно не смогу злиться.

— Сможешь, — усмехнулась Наори. — Особенно когда Совет пришлёт проверку.

— Отлично, — пробормотала Лида. — Рай с налоговой инспекцией.

А потом Наори сказала фразу, от которой у Лиды едва не поперхнулся кофе.

— Сегодня вечером у тебя первая ночь.

— Какая ещё ночь? — прищурилась Лида. — Я только заехала! У меня чемодан даже не распакован!

— Это традиция, — ответила наставница. — В течение семи дней ты должна соединиться с каждым из мужчин. Так строится круг. Без этого ни дом, ни земля не признают тебя хозяйкой.

У Лиды отвисла челюсть.

— Прекрасно, — сказала она. — Я-то думала, что меня ждёт торжественное открытие холодильника. А оказывается — брачная неделя.

Демон усмехнулся. Эльф лишь кивнул. Рыцарь молчал. Биоробот посмотрел на неё холодно, и только его глаза чуть вспыхнули синим.

— Господи, — пробормотала Лида. — Я влезла в программу «Тренажёр для магии через постель».

И где-то в глубине дома раздался мягкий звон, будто стены радовались её выбору.

— Ладно, — сказала она самой себе и дому одновременно. — Договоримся так: я не ломаю тебе стены табуретками, ты не подсовываешь мне по утрам зелёные смузи. Договор?

В ответ в углу негромко щёлкнуло что-то приятное: подсветка над кухней перелилась золотисто-мёдовой, как «согласна».

Наори посмотрела на неё с лёгкой улыбкой:

— Лучше б он принял ипотеку, — буркнула Лида. — Так, граждане спутники, — она развернулась к мужчинам, — проходите, располагайтесь. И не суетитесь. У меня на такие вещи аллергия.

Эльф шагнул первым — беззвучно, как тень. Вблизи он оказался не «глянец-глянец», а живой: на виске несколько прядей сбились в непослушную волну, на мантии — едва заметная затяжка. От него пахло хвойной смолой и чем-то свежим, как утренний воздух над рекой.

— Я — Ален, — сказал он тихо. Голос был низким, в нём не звенела эта эльфийская «сиропность», которую Лида вчера уже успела ненавидеть. — Мой круг — ветер и рост. Если ты позволишь, возьму на себя сад и воздуховоды.

— Воздуховоды? — оживилась Лида. — То есть ты понимаешь, как тут всё дышит? Бери. Лишь бы из спальни не устраивал аэродинамическую трубу. Я люблю, когда волосы лежат, а не улетают в стратосферу.

Демон шагнул следом — улыбкой, плечами, всем сразу. Улыбка у него была неправильная — не «продавец счастья», а теплая, с искоркой «я умею делать тепло из ничего». По коже шли чернильные линии — не агрессивные, а будто старые дороги на карте.

— Кай, — представился он. — Огонь, кухня, банные печи, защита от холода. И если нужно — смех.

— Смех? — Лида прищурилась. — Ты у нас штатный стендапер?

— В плохих мирах смех — роскошь. В хороших — оружие, — серьёзно сказал Кай, а потом подмигнул. — И да, печь разожгу, баню нагрею. Дом у водопада должен знать, что такое жар.

Рыцарь не подошёл — он просто оказался рядом, как будто появился из более плотного воздуха. Его доспех не блистал ослепительно, скорее матово мерцал, как лунный камень. Вместо герба — три простых насеченных линии, пересекающиеся в одной точке.

— Триан, — сказал он. Голос — ровный, без попытки давить. — Путь, охрана, мостки к воде, связь с окрестными постами. Ночью буду обходить периметр.

— Идеально, — кивнула Лида. — Если увидишь у забора кролика — это мой будущий ужин. Если увидишь у забора женщину с глазами «ой, случайно забрела», — это мой будущий геморрой. Прогони ласково, но настойчиво.

Рыцарь молча кивнул.

И наконец — биоробот. Он не двигался — переключался из состояния в состояние, как лампа, у которой есть только «вкл» и «выкл». Красивый, да. Ровный, выточенный, как статуэтка из светлого камня. Хочется поставить под стекло и подписать: «Не кормить. Рук не совать».

— Арен, — сказал он. Ни «рад встрече», ни «позволь». Просто факт: Арен. — Мои протоколы: защита, медицинский блок, интерфейсы, учёт энергии.

— Учёт энергии? — фыркнула Лида. — Так-то я бухгалтерию бросила, но цифры меня всё равно догнали. Ладно, Арен, будешь следить, чтобы я не сгорела как лампочка. Но предупреждаю: я люблю перерасход.

Наори при этом всё это время ничего не навязывала — наблюдала, как каменная статуя хранительницы. Потом кивнула Лиде и, чуть наклонившись, тихо, только для них двоих:

Слова ударили, как ветром из открытого люка. Лиде вдруг увиделся зал музея, бархатная подставка, Анино лицо — испуганная открытость, капля крови на крыле «самолётика». Никакого «потом». Никакого «вернусь, если не понравится». Привычное желание шутить в этот момент вспухло, как спасательный круг, и она уцепилась за него.

— Дороги назад нет… — повторила она и втянула носом запахи дома: хвоя, хлеб, вода. — Тогда давайте построим дорогу вперёд. Широкую. С бордюрами. И кофе по обочинам.

Наори улыбнулась глазами — крошечными морщинками в уголках.

— Какие ещё правила? — насторожилась Лида.

— Простые. Без насилия, без принуждения, без давления. Решения — только в согласии круга. Энергия — дар, а не дань. И ещё, — она замялась на секунду, — биомодуль обязан один раз в год сдавать накопленную энергию в Храм Памяти. Это касается Арена.

— Прекрасно, — вздохнула Лида. — У меня в доме налоговая, энергонадзор и годовой техосмотр. Каю, срочно печь. Мне нужна булка успокоительная.

Кухня отозвалась на просьбу моментально: в воздухе тонкими лентами поднялись ароматы тёплого теста, корицы, запечённых яблок и чего-то орехового. Кай, закатав рукава, одним взглядом уговорил плиту разжечься, и пламя в её нутре заговорило на языке янтаря.

— Ты с огнём разговариваешь? — негромко спросила Лида, усаживаясь на высокий табурет.

— Огонь любит, когда с ним разговаривают, — ответил он, разминая тесто ладонями; по запястью, чуть выше татуировки, пробежала крошечная искра. — Как и люди.

— А дом любит, когда его хвалят, — вмешался Ален, расставляя вдоль стены маленькие круги-вихри; они тихо жужжали и гоняли воздух мягкими струями. — Смотри: вытяжка будет работать, как надо, но без сквозняков.

Триан тем временем молча снял с плеч ремень с инструментами — не железными, а глухо-серебристыми, как шёпот стали — и начал крепить у порога тонкие пластины, похожие на листья.

Арен стоял ровно. Если бы не лёгкая пульсация в шее — можно было бы подумать, что он выключен. Потом подошёл ближе к столу, коснулся ладонью края. Поверхность загорелась сеткой прозрачных символов.

— Я зарядил домовой узел, — сообщил он. — Текущая ёмкость — девяносто две единицы. На обогрев, свет, защиту периметра достаточно.

— А на кофе? — немедленно уточнила Лида.

— Кофе я отнесу к приоритетам, — бесстрастно согласился Арен.

Она прыснула.

Пока Кай колдовал над булками, Лида прошлась по дому. В кабинете, который дом будто бы сам ей предложил — окно на восток, длинный стол, ряд полок — она на секунду замерла. На верхней полке стояла миниатюрная модель самолёта. Не золотого. Самого обычного, пластикового, как те, что у неё дома. Только на хвосте — знакомый контур самолётика-артефакта, тонкой золотой нитью.

— Эй… — выдохнула она. — Ты откуда тут?

Дом мягко ответил запахом бумаги и пыли — как библиотека детства. На мгновение боль, которой она ещё не успела дать имя, потеплела. «Аня, — подумала Лида. — Я бы тебе позвонила. Сказала: тут у меня дом-добряк, мужчины комплектом и булочки с корицей. Ты бы сказала: “держись и не делай глупостей”. А я бы ответила: “я постараюсь”».

— Постараюсь, — уже вслух сказала она.

Она вернулась на кухню — вовремя: булочки из печи выглядели как маленькие солнечные спирали. Кай поставил их на стол, и от тепла стекло чуть запотело.

— Внимание, — сказала Лида, отломив краешек и обожгшись. — Собрание круга.

Мужчины остановились. Даже Арен повернул голову, как будто его кто-то выключил из режима «задания».

— Правила простые, — начала Лида, считая на пальцах. — Первое: вранья не люблю. Я сама иногда вру, но это всегда добросовестное враньё, чтобы никого не травмировать. Второе: на моей кухне не спорить. Кто готовит — тот шеф. Сегодня шеф Кай, послезавтра — я, потом, возможно, Ален приготовит ветер в банке. Третье: моё утро — моё. Пока я не выпью кофе и не скажу «я человек», я инфузория туфелька и не подлежу дрессировке. Четвёртое: мы — команда. Никаких игр в «кто главнее». Тут главнее я. Но я добрая. Иногда. Пятое: с завтрашнего дня я хочу видеть планы на быт. Кто что берёт: огород, вода, маршруты, стирка, снабжение, храм, проверка Совета. И… — она вздохнула, — шестое, для протокола: да, брачная неделя. Сегодня — знакомство и распределение. Завтра — первый ритуал.

— С кем? — ровно спросил Арен.

— А вот это — сюрприз, — парировала Лида, и Кай захохотал, как костёр, который вдруг получил сухую хвою.

— Я запишу, — сообщил Арен и, кажется, действительно записал.

— Дополню, — сказал Ален спокойно. — Я могу поднять сад-террасы у восточного склона. Дам фильтры на водопад, чтобы туман не сырил спальни. И… — он чуть замялся, — построю для тебя мастерскую. Ты любишь механизмы. Это видно по глазам.

Лида моргнула. Сердце пропустило шаг.

— Список возглавляет кофе, — уточнил Кай.

— Кофе вне конкуренции, — заверила его Лида.

— Я проведу ночную тропу, — вставил Триан. — И поставлю сигнал-колокол. Если будет беда — услышите даже в бане.

— Надеюсь, мы не узнаем, как это звучит, — сказала Лида. — Но колокол — хорошо.

Они ели булочки на ходу, споря о ничтожном и важном. Кай настаивал, что баню надо ставить у самого озера — «водяной пар любит воду», Ален возражал, что ветер возле водопада утащит жар — «мы потеряем половину тепла на тропе». Триан рисовал пальцем на столе схему периметра: тропа — здесь, мосток — здесь, колокол — вот. Арен задавал короткие, странно точные вопросы: «В какую сторону открывать створки кухни при пожаре? Сколько времени у тебя, Кай, уходит на разогрев печи до четырёхсот? Ален, как часто ты будешь чистить фильтры?».

— Он у нас и правда бухгалтер, — шепнула Лида, не удержавшись. — Беспощадный и прекрасный.

— Я эффективен, — без тени иронии ответил Арен.

— Это тоже слово на «э», — согласилась она.

К вечеру дом наполнился тихими делами. Ален ушёл на склон — и через час у восточной стены выросли тонкие лестницы-лотосы, по которым можно было спуститься к воде, не намокая ног. Кай возился во дворе: из камня и стекла собирал круглую, как луна, чашу будущей парной. Триан уходил и возвращался бесшумно — как будто прокладывал дорожку по самому небу. Арен интегрировал дом с чем-то невидимым: время от времени в воздухе вспыхивали сетки символов, и Лида чувствовала лёгкое покалывание в запястье — золотая нить-артефакт отзывалась на его «касания».

Она стояла на террасе, глядя, как туман поднимается над озером, и думала. Мысли шли волнами: «Это мой дом… Мой дом?.. Дом…» Вдруг вспыхнула здешняя «навигация запахов» — лёгкая нота чабреца подсказывала: «Спокойствие», а следом родился запах свежего картофельного пюре, и она рассмеялась вслух.

— Спасибо, дом. Понимаешь меня лучше многих людей.

— Дом — это память, — неожиданно произнёс голос Наори. Она вернулась почти бесшумно, как тень от облака. — Память тех, кто жил. Память тех, кто будет.

— Будет — это громко сказано, — буркнула Лида, но мягко. — Я ещё не привыкла к слову «мы».

— Привыкнешь, — сказала Наори. — Потому что выбора нет. И потому что ты умеешь смеяться. Кто смеётся — тот живёт.

Они помолчали. Где-то внизу плеснула вода. Вдалеке, на противоположном склоне, вспыхнул огонёк чужого дома. На террасе мелькнула женская фигура — высокая, тонкая, с гладко зачёсанными волосами. На секунду их взгляды встретились через расстояние и туман. Женщина улыбнулась — беззубо сладко — и помахала ладонью. Лида помахала в ответ.

— Алиа, — подсказала Наори негромко. — Живёт по соседству. Умна. Амбициозна. Всегда улыбается.

— Прекрасно, — сказала Лида. — Значит, у меня есть соседка, которая улыбается так, будто уже отследила мой график сна и знает пароль от вайфая.

— Не ссорься, — мягко предупредила Наори. — Но и не верь.

— Это два моих любимых режима, — кивнула Лида. — «Не ссорься» и «не верь».

Ночь падала не небом, а водой — водопад темнел, и струи казались лентами из чёрного шёлка. Дом притих. В спальне лёгкая ткань на огромном ложе пахла свежим снегом и нагретым солнцем — так пахла новая простыня из магазина, в который ещё никто не успел зайти.

Мужчины собрались внизу, в зале, — без неё. Лида не подслушивала «официально», но дом шептал едва слышно, как ракушка, приложенная к уху.

— Порядок ночей, — говорил ровно Триан. — Хозяйка сказала: завтра — первый ритуал. Сегодня — покой.

Лида, сидя на ступеньках, улыбнулась в темноту. «Учись, — подумала она. — Мы тут все будем учиться. Я — жить без обратного билета. Вы — жить с женщиной, у которой рот быстрее тормозов».

Она поднялась. Перед тем как уйти в спальню, вернулась на кухню, нацарапала на стеклянной панели короткую записку — дом тут же подсветил её мягким янтарём:

«Завтра: вода, сад, огонь, путь. И — разговор. Большой. Про всё.

Через секунду из темноты откликнулось суховатое:

— Отлично, — сказала Лида, и смех сам собой сорвался с губ.

Она легла, и дом подстроил под неё матрас — не утопил, не вытолкал, а именно подстроил, как ладонь, которой доверяешь. За стеной ровно дышал водопад. В голове, как огоньки навигации, вспыхивали и гасли мысли: «Завтра… ритуал… кто первый?… Аня… нет, не плачь… смейся… дом… мужчины… кофе…»

Последним пришёл запах. Едва-едва уловимый, как обещание. Запах лаванды и дыма. И где-то в глубине — тёплая корица. Дом сказал: «Спи». И она послушалась.

Рассвет ещё не наступил, когда Ален тихо, почти невесомо, потянулся к восточным створкам, отворяя их ровно настолько, чтобы впустить полоску холодного воздуха. Кай затопил маленькую печь у воды и сел, обняв колени, слушать, как у огня свои разговоры. Триан растворился в тени у ворот. Арен стоял неподвижно в зале и считал — не числа, а удар сердца, длину вдоха, расстояние до каждого из них.

Дом держал их всех — вместе. Слушал их, как хорошая скрипка слушает руку.

А на соседнем склоне Алиа делала глоток сладкого вина и улыбалась ещё одним своим, почти незаметным ртом — там, где улыбка граничит с завистью. Она уже знала, что завтра утром в ящик у ворот Лиды упадёт тонкий лист с печатью «Совета Городов». И что там будет не весь Совет, а только чья-то аккуратная ложь.

Но это будет потом. А сейчас дом у водопада дышал ровно, и в этом дыхании было то самое, за чем Лида гналась всю жизнь: чувство полёта до отрыва.