Асфоделия. Суженая смерти (СИ)

Глава 13

Мужики мужиками, а забывать о насущных проблемах не след.

Вооружившись этим свежесочинённым девизом, я приступила к поиску и сбору информации. Пусть ответы на конкретные вопросы здесь вряд ли найдутся – а если и найдутся, то я не представляла, сколько литературы придётся перелопатить в процессе и сколько потратить времени, – но даже общие сведения предпочтительнее никаких. Обиды, переживания и растерянное непонимание поведения обоих братцев Шевери подождут. Сделать что-либо для Тисона я не могла да уже и не уверена, что ему это надо, а Эветьен слишком себе на уме, чтобы у меня получилось его просчитать. Лучше заняться делами поважнее, заодно и отвлекусь от невесёлых размышлений. Кто знает, допустят ли меня в библиотеку снова?

Читательский зал оказался небольшой, уютной по-своему комнаткой без окон и камина. Освещалась и обогревалась она, подобно основному залу, сферами, укреплёнными на подставках в виде всевозможных зверей и бывшими более предпочтительными с точки зрения пожарной безопасности. Всё обстановку составляли три массивных кресла, пара то ли пуфиков, то ли низких табуретов да с полдюжины столиков. Стены обшиты резными деревянными панелями и лишь на одной висела карта Франской империи. По моей просьбе Кили приносила попить и перекусить и отводила по прочим надобностям, а в остальное время тихо сидела на табурете в углу, успешно сливаясь с незатейливой обстановкой. Я предложила девушке воспользоваться свалившейся оказией и взять что-то почитать, пока я буду штудировать хроники и энциклопедии, но Кили округлила глаза и шёпотом заверила, что ей ничего такого не нужно. Как выяснилось, горничная умела и читать, и писать, и считать – ровно настолько, насколько это требовалось при её работе, однако стремление к чему-то большему, выходящему за рамки её обязанностей, полагала грехом. Негоже, мол, простой служанке брать книги в императорской библиотеке и читать, рискуя узнать нечто неположенное малому её женскому уму.

Спорить я не стала.

На пути к знаниям не обошлось без преград. Исторических хроник много, авторов тоже хватало с избытком и каждый том солидный, увесистый. Если таким приложить удачно, то можно и убить. Суховатым академическим стилем там и не пахло, рассказы о событиях дней минувших излагались не менее велеречиво, чем в художественных произведениях. Некоторые слова я по-прежнему не понимала, хотя читала уже вполне бегло, и путалась в витиеватых предложениях. К тому же ознакомиться со всеми трудами за день нереально, равно как и пройти хотя бы один том от корки до корки, поэтому приходилось читать частями, пропуская кучу страниц сразу, просматривать по диагонали, останавливаясь на особо заинтересовавших моментах, перебирать книги, откладывая только те, что казались более полезными для моих целей и восприятия.

В целом, образование и становление Франской империи не могли похвастаться чем-либо, чего бы я не знала по истории собственного мира.

Давным-давно, а именно около двух тысяч лет назад, жила-была Великая Аромейская империя. Была она славна могуществом своим, границ не ведающим, немалой плотностью населения и обширными территориями, в которые входили и земли нынешней Франской империи. Жила Аромейя долго и очень даже неплохо, по крайней мере, урождённые аромейцы не жаловались, в отличие жителей других краёв, захваченных беспощадным аромейским войском. Империя разрасталась, регулярно поглощая всё новые и новые территории, занимая их своими подданными и получая огромные партии рабов для поддержания уровня жизни коренного населения. Однако за любым расцветом рано или поздно следует увядание и чаша сия не миновала прежде великое государство. В дальних провинциях участились набеги диких племён с севера и запада и восточных орд, и постепенно под гнётом конфликтов внешних и внутренних Аромейя сдала позиции по всем фронтам, уступив земли сильнейшим. На территории будущей новой страны обосновались племена фрайниттов, появились домены, со временем объединившиеся под рукой первой династии франских императоров. К тому моменту от Аромейи остались лишь воспоминания, архитектурные памятники да кое-какие чудеса более просвещённого античного мира вроде водопровода. Что любопытно, Вайленский полуостров захватило племя женщин-воительниц, причём так основательно, что выкурить оттуда возмутительный для патриархального общества матриархат не смогли. Хотя честно старались на протяжении не одного века. В результате с женщинами-властительницами и многомужеством смирились, пусть и не настолько, чтобы одобрять подобные вольности на своей территории. А у себя, так и быть, пущай творят что хотят, лишь бы соседям не мешали.

За века Франская империя разрослась до нынешних своих немалых размеров. Она делилась на области, прежде бывшие доменами, – Витания, Андрия и другие, – находящиеся под управлением первых фрайнов, возвышенных особой императорской милостью, первые среди равных. Пожалуй, то был нюанс, отличавший Франскую империю от средневековых стран моего мира, – франнами здесь называли исключительно знать, каждый аристократический род происходил от тех самых племён фрайниттов и только представители оных родов имели право называться фрайнами и фрайнэ. Титулов как таковых не было, тут нельзя было подняться «из грязи в князи», став каким-нибудь бароном или графом за заслуги перед короной или даже по прихоти носителя царского венца. Каким образом сейчас, столько веков спустя, подтверждалась принадлежность семьи к диковатым предкам, выяснить не удалось, как, впрочем, и найти ответ на вопрос, почему фрайниттов по умолчанию стали считать родоначальниками аристократии. Простонародье же происходило, предположительно, от тех, кто жил на этих землях до пришествия фрайниттов, – остатков аромейцев, их рабов и изначально проживавших здесь оседлых племён. Теория, как по мне, спорная, но вряд ли в обозримом будущем кто-то станет её опровергать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Монаршая власть в Империи не была абсолютной – существовал своего рода парламент, совет, состоящий из Верхнего и Нижнего. В Верхний, ясен день, входили благородные фрайны, в Нижний люди из простонародья, достаточно зажиточные, дабы претендовать на место в этом совете. Участвовала Империя и в войнах, особое внимание уделяя соседям: западной Целестии, восточной Вайленсии и северному Эргерштернскому королевству. От южных соседей, Эстилии и Агрии, Империю отделял горный хребет, что заметно уменьшало её стремление к экспансии всего, что плохо лежало.

Отношения с Аргейскими островами в истории Империи значились отдельной главой, даром что не самой весёлой. Во времена установления фрайниттами власти на новых территориях часть племён добралась до восточного побережья, где увидела и оценила по достоинству корабли аромейцев. И оценила настолько, что не побоялась отправиться на них в плавание. Добравшиеся до Аргейских островов осели на них вместе с местными аромейцами и на протяжении нескольких веков жили вполне себе автономно, не подчиняясь людям с большой земли. Они развивали кораблестроение и торговлю, бесстрашно отправлялись в дальние путешествия к экзотическим берегам южного востока и те, кому удавалось вернуться, привозили с собой не только шелка и специи. Так до западной части континента добралась невиданная прежде диковинная магия, не похожая на штучки шаманов племени и колдунов. Только-только формирующийся орден Заката быстренько взял её на вооружение, не иначе как рассудив, кто первый запатентует, тому и доход пойдёт. Не сказать, чтобы такой расклад пришёлся по нраву островитянам, но вступать в конфликт с активно укрепляющей позиции державой они не стали. Острова и без того не давали покоя имперцам: жители континента полагали аргейцев нечестивыми дикарями, не знающими Четырёх, а сами аргейцы считали дальних родственников на большой земле отсталыми невеждами, только и умеющими, что бегать в храм да воевать. И каждый император не забывал, что его подданные и островитяне вроде как произошли от одного древа, а раз так, то не есть ли сие, что земли, занимаемые аргейцами, подлежат управлению и подчинению императорскому венцу?

Чем дело закончилось, я уже знала от Жизель.

Три века назад острова всё-таки присоединили в добровольно-принудительном порядке к Империи. Вассальные клятвы были принесены, первый фрайн поставлен, а налоги ощутимо прибавили в размерах, не говоря уже о попытках Заката ограничить островное производство воздушных кораблей и полёты к дальним чужеземным берегам. Мнение имперцев и аргейцев друг о друге лучше тоже не стало. При Филандере Шестом противостояние, прежде не выраженное ярко, этакая скрытая молчаливая борьба, достигло своего апогея. Современники отзывались о Филандере в основном в негативном ключе, авторы наиболее свежих хроник, описавшие последние события в Империи, сходились во мнении, что второго такого сомнительного монарха ещё поискать, мягкотелый, легковерный и способный принимать решения, только если те касались его обожаемого дворца, жены или фаворитов. Даже странно, что его под шумок не свергли досрочно…

Пролистав несколько страниц, я поняла, почему таки не свергли. И среди непосредственных советников императора, и в самом Верхнем совете хватало тех, кому был удобен монарх, сидящий на троне чисто номинально, для вида, занятый чем угодно, но не управлением государством. Первые фрайны пропихивали свои идеи, закатники и рассветники, чьи представители входили в совет, – свои, многие, не стесняясь, щедро приплачивали за возможность влить в уши Филандера нужную им информацию и подтолкнуть в соответствующем направлении. Что до мятежа, то и в нём усмотрели немало выгод. Правда, восстание подавили не без труда, аргейцы не желали отступать без боя и им на руку сыграл факт, что ввиду удалённости островов Закат не спешил открывать там своё отделение. Поэтому одарённых мужчин не загоняли в стены закатных обителей, где те превращались в ходячих мертвецов вроде магистра Бенни, а дар женщин не считали слабым по умолчанию и не купировали, что на взгляд имперцев было возмутительно, в корне неправильно и противоречило установленному богами порядку вещей. Более авторы хроник ничего по этому поводу не добавляли, но остальное несложно додумать самостоятельно.

Быть может, общей численностью бунтовщики и уступали прибывшим на острова императорским войскам, зато как маги были сильнее и менее ограничены. Уже после подавления мятежа на островах появились отделения Заката и ужесточились преследования и наказания за сокрытие дара. У мужчин, по крайней мере.

По окончанию восстания Филандер на этом свете надолго не задержался, о естественности причины смерти хроники скромно умолчали. Венец принял его младший брат под именем Стефанио Первого. Правил он подольше предшественника и куда как продуктивнее, во всяком случае, советники и члены Советов быстро уяснили, что так запросто вертеть новым монархом уже не выйдет. Стефанио Второму не было и тридцати, когда его отец скончался скоропостижно и молодой человек взошёл на престол. В принципе, не чересчур рано и не слишком поздно, история что этого мира, что моего знавала и более юных монархов. С этого места я надеялась почитать поподробнее о жёнах Стефанио, но, увы, ни один из авторов, чьи труды захватывали текущий период, не удосужился вовсе упомянуть о них. То есть вот короновали Стефанио Второго такого-то числа в таком-то году в центральном столичном храме Четырёх и дальше в стране наступили мир и порядок, хвала Благодатным. Конец истории. Выбор жребием тоже всплывал лишь местами, между делом, словно здешние историки полагали женитьбу императоров событием, внимания не стоящим.

Рождение детей упоминалось, да.

Чаще всего сыновей, особенно первенца, да ближе к концу жизнеописания того или иного правителя уточнялось, сколько детей у него было в целом. Что удивительно, ни о никаких бастардах не говорилось, отсутствовали претенденты, связанные с действующим императором весьма отдалённым родством, но полагающие трон своим по праву. За все века правящая династия поменялась лишь раз, когда монарх умер молодым, не оставив наследников. Среди ближайшей родни таковых тоже не нашлось, и в результате венец принял представитель дальней младшей ветви. Да и вообще в Империи очень трепетно относились к «божественному праву королей», надо было сильно постараться довести народ до ручки, чтобы они решились выступить против монаршей власти. Девочки трон не наследовали ни под каким видом, история Франской империи не могла похвастаться ни одной правящей императрицей. Более того, если император умирал прежде супруги, то ей надлежало вернуть все регалии, отказаться от всех прав и уйти в монастырь. Женщины не становились регентами, в случае несовершеннолетия прямого наследника опека над ребёнком переходила к ближайшим родственникам-мужчинам, а управление – временному регентскому совету. Девиц царских кровей преспокойно сдавали замуж как в другие страны, так и первым фрайнам, и прав у принцесс было не больше, чем у последней дворцовой прачки. Из хоть каких-то плюсов я отметила факт, что здесь на протяжении последних двух-трёх веков не выдавали замуж слишком уж рано, но выжидали несколько лет после первых месячных.

Книги об отборах надо, наверное, в другом разделе искать.

А времени на это нет.

Полистать географические энциклопедии я тоже не успела, пришлось по мере прочтения хроник ограничиться изучением глобуса и карты. Да и чем больше проходило времени, тем сильнее голова моя уподоблялась гудящему осиному улью, в котором жужжат и вьются сотни и тысячи обрывков свежей информации и порождённых ими вопросов. Ни один не желал укладываться спокойно, избыток прочитанного расползался невкусной комковатой кашей по черепной коробке.

Кили, до того, казалось, дремавшая с открытыми глазами, первая среагировала на донёсшиеся из большого зала шаги. Подскочила, бросилась к неплотно прикрытой двери и тут же присела перед переступившим порог Эветьеном. Мужчина жестом отослал служанку и неторопливо приблизился к занятому мной креслу, с интересом разглядывая мою позу. За день я их поменяла кучу и теперь сидела поперёк кресла, опёршись спиной частично на один подлокотник, частично на спинку и перекинув ноги через другой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Принимать более достойное положение было лень. И пристроенный на ноги том очередных хроник не позволял сделать это быстро и элегантно.

– Вижу, вы удобно устроились, – прокомментировал Эветьен.

– Как получилось, – пожала я плечами.

Спрашивать, не вернулся ли Тисон, не стала.

– Всё читаете? – Эветьен забрал книгу, заложил открытую страницу пальцем и глянул на обложку. Затем пробежался глазами по месту, на котором я остановилась.

Я потянулась, покрутила головой, разминая мышцы, сняла ноги с подлокотника и встала. Оправила платье, снова потянулась. Эветьен закрыл книгу, положил на ближайший столик, где возвышалась солидная стопка уже просмотренных томов.

– Ваш внезапный интерес к истории Франской империи – это пробелы в вашем образовании или результат потери памяти?

– Это желание узнать что-то новое, – пояснила я.

– На островах столь пренебрежительно относятся к росту древа, от которого произошли, что не вводят курс истории в образование юных фрайнэ?

– Ну вы же понимаете, женское образование такая вещь… кто к нему относится серьёзно?

– Странные рассуждения для нашего времени. Образование юных фрайнэ вещь не менее важная, нежели у юных фрайнов. Безусловно, оно различается…

– Вот с этого и надо начинать, – хмыкнула я.

Понятно, что оно, образование, есть. Девы жребия, да и не только они, были грамотны и очевидно считали лучше Кили, умели танцевать, держать лицо и вести подобающую случаю беседу. Брендетта точно могла. Скорее всего, обучены они управлению большим домом и что там ещё полагается знать будущей хозяйке поместья или замка, возможно, не одного, в их головы наверняка вложены и какие-то общие представления о той же географии и истории родной страны. И всё. Ясно ведь, что мальчики получают образование несколько иного уровня, не ограниченное танцами и ведением хозяйства.

Эветьен вдруг сделал плавный шаг ко мне, одним махом сокращая и без того небольшое расстояние, что нас разделяло.

– Быть может, вы поделитесь своим?

– Чем?

– Образованием, – мужчина оказался непозволительно близко, почти как его брат накануне.

– Среднее, – отозвалась я, отмечая непонятный исследовательский интерес в светлых карих глазах. – И техникум.

– Что такое тех… ни-кум? – мужская рука обвилась вокруг моей талии, и Эветьен рывком привлёк меня вплотную к себе.

– Ничего.

Чёрт побери, да что он творит?!

Ясно что, конечно… скорее уж, на кой?

Экзотики захотелось или увлечения брата покоя не дают?

Несколько секунд Эветьен с задумчивым любопытством рассматривал моё лицо, а затем поцеловал. Легко, едва касаясь моих губ. Отстранился чуть, взял меня за подбородок, провёл подушечками пальцев по коже, поглаживая, и поцеловал вновь. Уже ощутимее, но по-прежнему мягко, без напора.

Не знаю, что на меня нашло на сей раз. Не знаю, и всё. И ведь понимаю, Тисон мне нравится и теперь уже очевидно, что я ему тоже, а тут…

Я ответила на этот поцелуй. Осторожно, неуверенно, разрываясь между опасениями, подозрениями и желанием почувствовать вкус губ Эветьена. И оттого не сразу ощутила в полной мере отчётливый жар, охвативший мою ладонь, упёршуюся в грудь мужчине.

Я дёрнулась, отстранилась – впрочем, Эветьен и не пытался удержать меня, – и уставилась на собственную руку, светящуюся ровным белым сиянием наподобие сфер. Оно этакой толстой варежкой обнимало кисть руки, от запястья до кончиков пальцев, пушистое на вид, горячее, но не обжигающее, не причиняющее боли или особого дискомфорта. Скорее странно, непривычно и непонятно.

Рука светится.

Причём не чья-то ещё, а моя!

В отличие от меня, Эветьен не выглядел ни потрясённым, ни даже сильно удивлённым. Хмыкнул удовлетворённо, поймал мою превратившуюся в фонарик конечность за запястье и, подняв на уровень глаз, принялся изучать наивнимательнейшим образом. Повертел, осмотрел со всех сторон, поводил своей ладонью, пока я стояла и пыталась осмыслить происходящее.

Боги этого мира, у меня светится рука…

Светится, млин, как у какого-нибудь супергеройского мутанта!

– Это что, м-магия? – пролепетала я.

– Да. Полагаю, вы и этого не помните?

– А-а… она моя?

– Разумеется. Будьте добры, пошевелите пальцами.

Чего-чего?

– Пусти! – я вырвала руку и отступила ко второму креслу. – Какого хрена ты вообще делаешь?!

– Сила в вас есть – это факт, – произнёс Эветьен невозмутимо. – Её куда меньше, чем можно ожидать, но полностью она не исчезла.

– И что с того?

– Приступы интереса к чужому дару свойственны не только закатникам. И поскольку вы никак его не проявляли, словно у вас его вовсе нет… – мужчина умолк, однако я сама прекрасно всё додумала.

– Поэтому ты… вы меня поцеловали?!

– Иногда дар проявляется спонтанно при прямом физическом контакте с другим одарённым. В Вайленсии и Целестии, где отношение к колдунам более свободное независимо от их происхождения, есть весьма занятная теория о материализации силы через близкие физические контакты с одарёнными представителями противоположного пола, – Эветьен с каким-то жадным любопытством посмотрел на мои руки. – Контакт не только физических тел, но и энергетических может вызвать реакцию…

– Как химические элементы? – перебила я.

– Вы знакомы с алхимией? – мужчина наконец поднял взгляд на моё лицо.

Химик, млин! Натуралист-исследователь! Взял два элемента, себя и меня, соединил в одной колбе во имя любви к науке и понаблюдал, что получится, взорвёмся мы или как.

– Нет, не знакома, чёрт бы вас побрал! – я обхватила левой рукой светящуюся правую и чуть не заорала благим матом, когда сияние, будто живое, начало гибкими молниями-змейками перебираться на свободные пальцы.

Пальцы я разжала, однако свет и не думал останавливаться на достигнутом и продолжил расползаться стремительно по новой территории, превращая левую руку в точную копию правой. Кожу покалывало, ощущение жара усилилось вместе с чувством, словно руки сводит, и взметнувшейся волной страха. Я попятилась, потрясла обеими кистями, растопырила пальцы. Сияние между ними стало тоньше, прозрачнее, будто растянутая до предела резина, сверкнуло короткими молниями. А если оно не исчезнет, если вот так вот поглотит всё моё тело? Может, Асфоделия и знала, что с этой магией доморощенной делать, но я не имею никакого понятия!

– Как это убрать?! – в нарастающей панике я снова помахала руками, точно свет можно было стряхнуть как ошмётки. – Оно не убирается!

– Успокойтесь! – Эветьен шагнул ко мне, обнял, прижав к себе.

Я попыталась было высвободиться, однако теперь Эветьен держал крепко, не обращая внимания на моё слабое трепыхание.

– Успокойтесь, – повторил твёрдо. – Дышите ровно и не пугайтесь. Это ваша сила, вы её контролируете.

– А вы не можете? – я застыла в его объятиях, с руками, зажатыми между нашими телами, уткнувшись щекой в мужское плечо.

– Нет. За кого вы меня принимаете?

– Но вы же скрыли дар от магистра…

– Посредством воздействия на артефакт.

А я тут навоображала было…

– Однако ж сейчас вы его как-то спровоцировали.

– Это всего лишь реакция вашей силы на мою.

– С… э-эм… при контакте с обычными людьми такого не бывает?

– Нет.

Пожалуй, хорошо, что Тисон не одарён. Представляю, что бы мы тогда устроили на источниках.

Какое-то время мы так и стояли, тесно прижавшись друг к другу. Эветьен немного ослабил хватку, но не отпустил, я старалась дышать глубоко, ровно, как в прошлой жизни, когда пыталась научиться правильно медитировать, и думать о приятном и отвлечённом. Представляла море, набегающие на полосу песка волны и себя, бредущую по пустынному пляжу в лучах заходящего солнца. Тонкий, едва ощутимый аромат мужского парфюма дразнил обоняние, стук моего сердца вторил биению сердца оппонента. Жар в ладонях и покалывание вроде исчезли, свет, заметный краем глаза, растворился, однако на волю я на всякий случай не спешила.

Ну его, как говорится. Да и не так уж плохо в объятиях Эветьена.

Неплохо?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

О чём я только думаю? Уж явно не о море.

– Успокоились? – спросил Эветьен наконец.

– Как будто бы, – я неохотно отодвинулась, посмотрела на собственные руки.

Не светятся, ура.

Пошевелила пальцами, покрутила кистью сначала одной руки, затем другой и подняла лицо к мужчине.

– Видите, не столь уж и страшно, – с мягкой ободряющей улыбкой заверил Эветьен.

– Угу. Правда, жить-то мне теперь как?

– Как прежде.

– А если они опять возьмут и засветятся? И хорошо, если не при нежелательных свидетелях?

– Раньше же вы жили. Причём с даром более сильным, чем сейчас.

Раньше жила Асфоделия. А нынче последствия разгребаю я.

Вероятно, что-то не то отразилось в моём взгляде, потому что Эветьен помрачнел вдруг, разомкнул объятия и отступил.

– Время позднее, охотничья партия уже вернулась. Я провожу вас в ваши покои, дабы вы могли переодеться к ужину.

Я рассеянно кивнула, щупая свои ладони. Всё-таки одно дело, когда видишь проявления магии в фильмах и сериалах, ибо как бы сильно ни переживаешь за происходящее на экране, часть тебя ни на минуту не забывает, что там – игра и спецэффекты, вымысел, понарошку. А совсем другое, когда твои собственные руки начинаются светиться от невинного поцелуя.

– Всё в порядке? – Эветьен приблизился вновь, жестом лёгким, почти мимолётным провёл сверху вниз по моей спине.

– Да, в порядке.

Наверное.

* * *

За ужином Брендетта только и щебетала без умолку, что об охоте. Впрочем, охоту обсуждали многие, некоторые с таким восторженным энтузиазмом, словно она не входила в список положенных аристократам развлечений, но была чем-то особенным, случающимся нечасто, точно празднование Нового года или дня рождения. Брендетте же посчастливилось скакать рядом с императором, и подвернувшуюся возможность девушка не упустила, продемонстрировав Стефанио и новый костюм для верховой езды, и своё умение держаться в седле, и способность охотиться наравне с мужчинами. Правда, эта… хм-м… нехорошая фрайнэ Жиллес присутствием своим несколько испортила триумф без пяти минут императрицы, ибо всем известно, что Мадалин великолепная наездница и охотница, сравниться с которой нелегко… особенно в качестве наездницы, да.

Двусмысленное замечание Брендетты мы с Жизель сочли за благо проигнорировать, а Нарцисса, похоже, вовсе не поняла, что соседка по комнате имела в виду.

Жизель ограничилась верховой прогулкой по окрестностям – в компании этих вездесущих вайленцев, как тут же наябедничала Брендетта. И добавила, что, мол, слишком много времени Жизель проводит в нечестивом их обществе, рискуя добрым именем и репутацией.

Нарцисса затерялась среди тех, кто на охоту поехал, но по разным причинам не охотился.

На вопрос, чем весь день занималась я, ответила я максимально честно.

Читала в библиотеке.

Реакция Нарциссы напоминала Кили, когда я предложила служанке взять книгу. Брендетта посмотрела на меня как на человека, с головой не дружащего, и лишь Жизель кивнула одобрительно.

Тяжёлый, неприязненный взгляд Морелла Элиаса преследовал меня на протяжении всего ужина. Рыцарь не таращился на меня в упор, продолжительно, даже голову, казалось, не поворачивал в сторону нашего стола. Сколько я ни пыталась подловить его за наблюдением за моей персоной, никак не получалось, всякий раз, когда я смотрела прямо на него, он был занят едой, вином или ленивым созерцанием людей в зале. Однако стоило опустить голову к тарелке, отвернуться к слуге с очередным блюдом или сделать вид, будто я всецело увлечена болтовнёй Брендетты, как я отмечала краем глаза неприятный этот, буравящий взгляд.

Элиас знает. Не может не знать, с чего вдруг один из подчинённых рыцарей сорвался спозаранку в рассветный храм. Должен же Тисон сообщить старшему о ближайших планах, правда ведь? И если сообщил, то, наверное, и причину назвал. А если не назвал, то не беда, всё и так очевидно до безобразия. Не говоря уже, что повышенное внимание обоих Шевери ко мне и факт, что один из братьев в обязательном порядке меня сопровождал, едва ли вызывали у Элиаса понимание.

На ужин – в компании Эветьена.

Обратно тоже.

И Эветьен не рыцарь, плестись за мной наподобие слуги он не собирался и потому шёл рядом, не забывая по пути приветственно кивать знакомым. Кроме того, моей позиции в хвосте он не оценил и, несмотря на мои возражения, вынудил идти сразу за Брендеттой. Соответственно, Нарцисса и Элиас остались за нашими спинами. Нарциссе явно не привыкать быть последней, она ни глаза на Эветьена не подняла, ни слова против не сказала, но выражение лица Элиаса надо было видеть. Гремучая смесь шипучего недовольства, безмерного удивления этакой наглостью и острого желания напомнить, где чьё место на самом деле. Ну а я пожалела, что так мало времени провела в библиотеке. Не повредило бы выяснить побольше об отношениях и связях между аристократическими родами, их влиянии вообще и в частности. История моего мира знала достаточно примеров передела власти между сильнейшими дворянскими семьями, соперничества и интриг во имя достижения своих целей, и как-то слабо верилось, что здесь всё иначе. Не зря Эветьен упомянул, что немало потрудился, чтобы пристроить брата на место назначенного рыцаря. Раз так, то местечко-то вакантное, вряд ли на него станут пропихивать кандидатов сугубо ради долга перед отечеством. Тогда бы кого выбрали, того и выбрали, лишь бы не позорился при дворе, а не пытались устроить кого-то из своих.

Утром Брендетта сменила пластинку, и восторженные охи-вздохи об охоте уступили место страстям по постановке. Поделать что-либо с Мадалин Брендетта не могла, зато намеревалась приложить все силы, дабы какие-то фрайнэ невысокого рода не испортили ей эпохальный миг триумфа на импровизированной театральной сцене. Репетиции следует начать в первой половине дня, поскольку во второй Брендетта собиралась посетить соревнование по теннису, а после покататься на лодке. Завтра примерка костюмов и не помню что ещё, но что-то крайне, крайне важное, как и всё, что делалось знатными барышнями при дворе.

Идти на репетицию хотелось ещё меньше, чем на охоту. Не умею я играть, не умею! В театральный кружок не ходила, интереса к лицедейству никогда не испытывала, стать актрисой не мечтала. Вот певицей быть хотела, лет этак в десять. Потом расхотела, с кем не бывает.

Жизель тоже не горела желанием блистать на сцене. Вернувшись после завтрака в спальню, мы, не сговариваясь, отослали служанок и в единодушном порыве приуныли. И больной не скажешься, нельзя же без конца изображать то одно недомогание, то другое.

– Правду говорят, что библиотека в Эй-Форийе одно из самых крупных в Империи частных собраний книг? – спросила вдруг Жизель, пока мы валялись на кровати и размышляли каждая о своём.

– По крайней мере, книг там полно, – заверила я, лёжа на животе рядом с девушкой и приобняв подушку.

– Я бы лучше в библиотеку сходила, чем на репетицию, – вздохнула Жизель, глядя с тоской на балдахин.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Так сходи.

– Императорская библиотека не для каждого. Тебя фрайн Шевери сопровождал, обычно же она заперта и допускают туда лишь по разрешению.

О как.

– А если попросить кого надо?

– Можно, наверное. Но… библиотеки не для благородных фрайнэ, не должно им читать что-то сложнее рыцарского романа или поэзии, иначе быть беде. Удивительно даже, что фрайн Шевери вовсе снизошёл…

Да уж. О чём только думал, когда повёл меня в не самое полезное для леди место? И заранее ли планировал провести химический опыт? Экспериментатор хренов, химик-любитель недоделанный.

Понятно, что под близкими физическими контактами с одарёнными представителями противоположного пола Эветьен подразумевал поцелуи и собственно половой акт, так что начать светиться от случайного прикосновения в толпе мне не грозило. Это плюс.

А минус… что, если Эветьен снова с поцелуями полезет, даром что не из-за влечения ко мне, такой неотразимой, а ради нового магического опыта? Аж обидно немного, что разгадка его ко мне интереса заключается лишь в моём даре. И даже если отбросить чисто женские страдания по мужику, то всё равно мало приятного, когда руки пылают этаким факелом.

И свет… Саши же упоминал мой свет! Я ещё подумала, что он выразился в метафорическом смысле, не мог ведь в прямом? Или мог? А коли мог, то что это – совпадение, неудачное банальное сравнение или Саши знал о даре? То есть о нём все наслышаны, но не настолько же буквально, вот чтоб прямо в яблочко?

Стук в дверь вынудил нас обеих вздрогнуть.

– Похоже, конвой явился, – мрачно отозвалась Жизель.

Я оставила подушку в покое, слезла с кровати и пошла открывать.

Вдруг Тисон вернулся?

– Эве… фрайн Шевери, – кажется, скрыть разочарование не удалось.

– Фрайнэ Асфоделия, фрайнэ Жизель, – если Эветьен и заметил что, то вида не подал. – Фрайнэ Асфоделия, позволите вас похитить?

– Зачем? – удивилась я.

– Увидите.

– Опять?

– На континенте говорят, что знания словно первые робкие всходы, нуждаются в присмотре и поливе, иначе не смогут вырасти и укорениться…

– …а ежели знание не укорено должным образом, то будет ли оно, хилое и неразвившееся, полезно через день, через месяц или через год? – подхватила Жизель, вставая.

– Верно, фрайнэ Жизель, – со сдержанной полуулыбкой похвалил Эветьен и бросил на меня испытующий взгляд. – На островах так не говорят?

Я промолчала.

– Идёмте, фрайнэ Асфоделия.

– А репетиция? – напомнила я.

– Вы её пропустите, – Эветьен посторонился, открывая мне проход.

Я оглянулась на Жизель, но девушка лишь плечами пожала и я, махнув ей на прощание, выскользнула за дверь.