Асфоделия. Суженая смерти (СИ)

Глава 4

С минуту мы с Жизель настороженно разглядывали друг друга, и не знаю, как кандидатка в императорские невесты, но я задалась вопросом, что она тут делала.

Или Эветьен комнатой ошибся?

Или, того веселее, не ошибся, но сознательно привёл брата и меня в чужую спальню?

– Покои одни на двоих, – наконец пояснила Жизель, правильно истолковав закономерное подозрение, наверняка ясно отразившееся на моём лице. – И поскольку Брендетта наотрез отказалась делить их с… островитянкой, а Нарцисса приготовилась упасть в обморок, то осталась я, – девушка развела руками и прошла мимо кровати к сундуку у стены.

И почему кажется, что Брендетта употребила другое выражение?

Возможно, даже не одно.

– Раздельных комнат не нашлось? – проворчала я, сползая с края постели.

Как и в замке фрайна Делени, кровать высокая и тоже водружена на небольшое возвышение, покрытое ковром. Вышитое покрывало, балдахин с бахромой, резные столбики и лёгкие белые занавески прилагались. Вроде и роскошно, но как же непривычно!

Интересно, сколько времени среднестатистическая попаданка тратит на адаптацию? По некогда прочитанным мной романам получалось, что от пары-тройки дней до пяти минут. Хоба, и она уже в чужом мире чувствует себя как дома, везде ориентируется и со всем справляется, а где не справится сама, там поможет главный герой, весь такой брутальный, властный и красивый до умопомрачения.

Это у меня только один благородный рыцарь.

Не смазливый мачо, зато с обетом безбрачия.

И заботливый.

Конечно, я отдавала себе отчёт, что Тисон возится со мной вовсе не из-за внезапной любви с первого взгляда к юной прелестнице Асфоделии, но по воле обязательств, однако в нынешней ситуации я радовалась любой помощи, даже в силу долга.

– Мы всего лишь девы жребия, претендентки и не более. Отдельные покои нам не положены, – в голосе Жизель явственно прозвучала насмешка. – Станет одна из нас суженой Его императорского величества и тогда займёт другие комнаты, предназначенные для супруги императора.

– В которых до неё жили три предыдущие жены? – не удержалась я от сарказма.

– А до трёх предыдущих жён Стефанио жила его мать, а до неё великое множество её предшественниц, жёны императоров и коронованные императрицы. Этот дворец стар, очень стар, повидал уж не одно поколение франских монархов.

Мыли, одевали и красили меня в другой комнате… и если три избранные прибыли раньше меня, то они здесь уже какое-то время обретаются… и что же, выходит, до аудиенции место заселения Асфоделии было под вопросом? Отправить ли её к остальным дамам или лучше от греха сразу в отдельную камеру?

– И ты не боишься? – уточнила я.

– Чего?

– Нечестивой островитянки, от которой люди шарахаются как от чумной, – я обернулась к Жизель.

– А должна? – по губам девушки скользнула быстрая понимающая усмешка.

– Ты мне скажи. Вдруг я какое колдунство страшное учиню? Меня же вроде в этом обвиняют? То ли я что-то наговорила, то ли намагичила, а в Империи магичить без разрешения запрещено, особенно женщинам.

– Моя мать родом из Целестии, и я провела там большую часть жизни.

Кабы я понимала, что это означает!

– Где Кили… э-эм... моя назначенная служанка?

Не то чтобы я прямо-таки нуждалась в помощи горничной, но Кили могла что-то подсказать, что-то разъяснить, в силу положения не хамила завуалировано, не шарахалась от меня и не смотрела снисходительно, с плохо скрываемым раздражением, будто я только что приехала из деревни в мегаполис.

– Когда я вернулась, её здесь не было. Возможно, нынче она на половине для слуг. Возможно, отчитывается.

– О чём? – удивилась я.

– О тебе.

– Обо мне?

– Разумеется. Назначенные рыцари – стражники, назначенные служанки – соглядатаи. Для чего, ты думаешь, их приставляют к девам жребия? Отнюдь не потому, что у нас нет собственных слуг. Есть. У Брендетты целая свита на зависть многим первым фрайнэ Империи, положение Нарциссы не столь высоко, как наше, но и у её семьи есть прислуга. У твоей, сколь полагаю, тоже.

Я промолчала.

– Даже рассветники не могут быть с избранными повсюду, да и они всё равно мужчины, – Жизель наклонилась, подняла крышку сундука. – Есть места, куда и им нет хода, и не каждая девушка станет говорить при них открыто. Служанка – дело другое. Поэтому не забывай, что всё, сказанное тобой твоей служанке и при ней, в тот же день дойдёт до ушей советников императора, а там и до него самого.

Ясно. Не верь никому, все врут.

– Хорошо, – вздохнула я смиренно. – Где тут ванная?

– В Империи говорят «купальня», – поправила Жизель и указала на проём, из которого вышла. – Там.

Я поковыляла в ванную… тьфу, в купальню. Сфера на треноге вспыхнула сама при моём появлении, озарив просторное, обложенное плиткой помещение с узкими, забранными витражами окнами и неожиданно большой ванной, наполовину утопленной в полу. Был и рукомойник с двумя отдельными кранами и ручками, напоминавший скорее о начале двадцатого века, нежели о глубоком средневековье, и высокое зеркало на изогнутых ножках, и полочки для косметики, и узкий лежак неизвестного назначения. Вместо полотенец отрезы белой ткани, развешанные по стене, и я, прихватив один, направилась к раковине. Включила воду, намочила часть ткани и, присев на лежак, сняла туфли и чулки. Осторожно промокнула ссадины на левом колене, стирая запёкшуюся кровь. Звуки шагов услышала не сразу, лишь когда в поле зрения возник подол тёмно-синего платья.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Это для ушиба, – Жизель протянула плоскую зелёную баночку. – А это для ссадин, – к зелёной присоединилась бордовая. – Намажь – скорее заживёт.

Я выпрямилась, взяла баночки, поставила на лежак.

– Спасибо.

– Пустяки. В ближайшие дни спокойно не будет и даже куда более серьёзные недомогания не оградят тебя от необходимости участвовать во всём, что император пожелает устроить для избранных.

– Есть какая-то… программа или что-то вроде того? Ну, уже известно, что запланировано для отбора? Конкурсы, задания и что там ещё бывает…

– Обычно Его императорское величество проверяет дев жребия… по-всякому. Подстраивает какую-нибудь ситуацию и наблюдает, как избранная с ней справится. Заранее о них не предупреждают, естественно, – Жизель покачала головой, явно не одобряя монарших методов выбора невесты, и вышла.

Замечательно. Какая бы проверка ни была уготована Асфоделии, вряд ли я справлюсь с ней на «отлично» и уж точно не так, как требуется императору. Подозреваю, путь в императрицы Асфоделии заказан.

Хотя… может, она и не рвалась занять вакантное местечко? Если тебе так охота выйти замуж за прин… то есть за императора, то к чему устраивать не пойми что и обзаводиться сомнительной дурной репутацией?

Правильно, не за чем.

* * *

Если кто-то полагал, что богатые знатные дамы спят до обеда, завтракают в постели и коротают время до вечера за болтовнёй, чаепитиями и прихорашиванием к очередному балу, то поздравляю, этот кто-то крупно ошибался.

Разбудили нас с Жизель задолго не то что до обеда – до полудня. Нет, нас вовсе не тормошили специально, не орали над ухом командным тоном и не звонили в колокол вместо будильника. Я проснулась от звуков шагов и голосов, доносящихся из-за двери, возни в гостиной и не успела собраться с мыслями и заново осознать, где я теперь есть, как рядом зашевелилась Жизель. Спать пришлось на одной кровати, благо что та достаточно широка для двух девиц. Правда, я и в детстве не делила одну кровать даже с сестрой, но выбора не было.

Не на полу же спать, верно?

Через несколько минут дверь, ведущая в гостиную, отворилась и в спальню проскользнула фигурка в чёрном форменном платье, склонилась к зеву камина. Жизель что-то проворчала себе под нос, вынырнула из-под одеяла, и я поняла, что хочешь не хочешь, а пора вставать.

Из интересного накануне я отметила только визит портнихи с двумя помощницами, снявшей с меня мерки. То ли поздний обед, то ли ранний ужин доставили прямо в покои, где мы с Жизель поели, украдкой разглядывая друг на друга в попытке понять, чего ждать от соседки по комнате. Копившиеся вопросы жаждали поскорее обзавестись ответами, однако осторожность вынуждала помалкивать и не порождать ещё больших подозрений, чем уже есть.

Предположим, Жизель тоже не рвётся в императрицы, что, в общем-то, вполне естественно, учитывая судьбу трёх прошлых жён Стефанио, и потому можно надеяться, что она не видит во мне соперницу и битое стекло в туфли подсыпать не станет. Однако и требовать от неё помощи в адаптации вряд ли стоило.

Мы умылись – более основательных банных процедур с утра не планировалось, – служанки помогли нам одеться и причесаться. Кили принесла мне новое платье, и оно не только идеально село на фигуру Асфоделии, но и – о, чудо чудное! – походило фасоном на наряды других избранных. Вертевшийся на языке вопрос я благоразумно придержала. Очевидно, что сшили платье отнюдь не за эту ночь, скорее всего просто подогнали готовое под новые мерки, и оттого непонятно, почему нельзя было сделать всё сразу?

Странно.

Даже слишком.

Затем нас повели на утреннее благодарение Четырёх в храм, расположенный прямо во дворце. По пути к нам с Жизель присоединились Брендетта и Нарцисса: одна вздёрнула носик повыше и отвернулась, не удостоив приветствием, другая что-то пролепетала и опустила глаза к полу.

– Брендетта – дочь первого фрайна Витании, дева юга, – шёпотом пояснила идущая рядом Жизель. – Нарцисса из мелкопоместного рода с севера, ни заслуг, ни наград. При иных обстоятельствах они едва ли сошлись бы. Брендетта, поди, и стоять подле Нарциссы не стала бы.

– А ты откуда? – решилась спросить я.

– Андрия. Это на западе Империи.

Карта всё ещё оставалась предметом насущным, исполненным неведомой прежде актуальности. Тем более что накануне в процессе осмотра покоев я не обнаружила ни книг, печатных или рукописных, ни подобия книжного шкафа. Впрочем, могло статься, что чтение здесь вовсе не в чести.

Галерея, длинная, открытая несмелым утренним лучам солнца, соединяла храм с другими дворцовыми корпусами. Здесь нашу разномастную компанию, ведомую Брендеттой, шествующей впереди с независимым важным видом, ожидали рыцари. Мужчины раскланялись, девушки кивнули в знак приветствия. Ну хорошо хоть тут изображать реверанс не требовалось. Каждый рыцарь встал рядом со своей подопечной и прерванное было движение возобновилось. Мы с Тисоном так легко, непринуждённо оказались в конце процессии, что я уже не удивилась.

– Доброго утра, фрайнэ Асфоделия, – поздоровался Тисон, не глядя на меня. – Как ваше здоровье?

– Доброго, – отозвалась я. – Чувствую себя лучше, спасибо. А вы?

– Хорошо, – рыцарь помолчал чуть и добавил: – Сколь полагаю, вы не пригласили целителя?

– Я говорила, само заживёт. В детстве я и похуже коленки разбивала и ничего, как видите… – внезапно я осеклась.

Я разбивала, да.

А Асфоделия? Благовоспитанные маленькие леди не бегают и где ни попадя не лазают.

– Вижу, – согласился Тисон, то ли не заметив, как я умолкла вдруг, то ли не придав обрыву реплики значения.

Я помяла край длинного, аж до пола, рукава платья, наблюдая за Жизель перед нами, с какой совершенной осанкой она идёт, какие изящные, выверенные шаги делает, как держит руки. Масса мелких, неважных на первых взгляд деталей, тысяча мелочей, из которых складывался пресловутый образ благородной леди, и чем дольше я следила за Жизель, за другими избранными, тем отчётливее видела, сколь я на них не похожа. Я ясно ощущала, что не держу спину как должно, что мало-помалу начинаю чуть-чуть сутулится, словно тело Асфоделии на некоем инстинктивном уровне перенимало привычки и недостатки новой хозяйки.

Я ходила иначе – почему-то на фоне трёх девушек, плывущих грациозными лебёдушками, это стало особенно заметно.

Я по привычке пыталась что-то теребить.

Мне мешались дурацкие эти рукава, коих не было на вчерашней ночнушке, длинная, путающаяся под ногами юбка и шлейф, короткий, но в наличии таки имеющийся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И мне, чёрт возьми, хотелось кофе!

Крепкого чёрного кофе с двумя ложками сахара и молоком, как я любила.

Но в престранном этом мире наверняка нет кофе! А если и есть, то точно не в Империи.

Внутренним убранством храм отличался от знакомых мне церквей куда меньше, чем можно ожидать. Просторный прямоугольный зал озарён множеством горящих свечей в круглых подставках, по обе стороны от центрального прохода тянулись рядами длинные деревянные скамейки. Стены, каменные, серые, рассечены узкими окнами, в прохладном воздухе витал слабый аромат благовоний. Народу полно, я впервые увидела столько местных сразу, мужчин и женщин, молодых и пожилых. Кто-то одет скромнее, кто-то более роскошно, но понятно, что все эти люди – придворные, обитатели дворца, о котором я по-прежнему знала до обидного мало.

Как можно владеть хоть чем-то без полезной информации?

Тисон аккуратно подхватил меня под локоток, помогая лавировать среди толпящихся в проходе людей и увлекая уверенно вперёд. Я отметила, как Брендетта заняла одну из передних скамеек, держась со своим рыцарем так, будто его тут вообще не было. Мы прошли мимо и остановились возле первого ряда. Тисон жестом указал на деревянное сидение, и я послушно присела. Повертела головой в попытке понять, не нужно ли подвинуться дальше, давая место другим, и вздрогнула, увидев слева от себя императора.

Сегодня Его императорское величество… как его звать-то? Стефанио вроде?.. был без короны и оттого казался обычным человеком, простым смертным, ничем не отличавшимся от других людей, заполнявших зал. На меня не взглянул, и двигаться дальше не собирался, впрочем, судя по попадавшим в поле моего зрения коленям, двигаться один леший некуда, всё занято.

Вот же ж… зараза!

Я обернулась к Тисону, занявшему место на второй скамье, позади меня, посмотрела максимально возмущённо. Ответный взор спокоен, незамутнённый, словно чистые речные воды, подумаешь, страшную островитянку к правителю подсадили. Ясен пень, ничего случайного в этой якобы случайности нет, но приятного всё равно мало и как-то сразу вспомнилось предупреждение Жизель.

Назначенные рыцари – стражники, назначенные служанки – соглядатаи.

И те, и другие действуют с одобрения и по приказу вышестоящего лица, как оное лицо велит, так они и поступят, никак иначе.

Придворные рассаживались согласно регламенту, занимая лишь те скамейки, которые полагались им по статусу, что очевидно даже человеку, далёкому от реалий жизни при дворе. Брендетта некоронованной королевой сидела на третьей от меня и теперь силилась прожечь во мне дырку взглядом, гневом праведным пылающим. Жизель нашлась на пятой на другой половине зала, Нарциссы вообще не видно, вероятно, её место было где-то на галёрке. И, разумеется, поглядывала на меня не только Брендетта.

Прямо ли, украдкой, сразу взгляд отводя или же позволяя себе задержать его на этакой диковинке, изучить её с любопытством то жадным, то скептичным, то брезгливым, но смотрели все.

Перешёптывались.

Обсуждали.

Какие эпитеты при том использовали – знать не хотелось.

Жуть-то какая.

Никогда не любила, когда на меня таращились в таком количестве, откровенно и с весьма умеренным стеснением, и повышенное внимание посторонних не радовало от слова «совсем». Пришлось отвернуться и сосредоточиться на происходящем на свободном пространстве между первым рядом и стеной с большим круглым окном, забранным витражом. Круг разбит на четыре разноцветных сектора, в каждом замысловатый вензель и под окном деревянный резной диск с теми же знаками, отличающийся от витража разве что отсутствием цвета. Никаких персонифицированных изображений четырёх богов Империи нет, ни картин, ни скульптур, лишь повторяющиеся знаки на медальонах на стенах на длинной стороне зала да раздельных деревянных пластинах ниже большого диска. Машинально потянувшись к собственной шее, я провела кончиками холодных пальцев по коже, пусть умом и понимала, что на мне нет кругляшка сродни тому, что носили монахини и Нарцисса. И когда я в первый раз очнулась в замке Делени, тоже ничего не было. Даже в том состоянии я бы заметила, будь на моей шее подвеска.

Была ли прежде, при настоящей Асфоделии?

Или вера в Четырёх меньше распространена за пределами Империи? Жизель же упоминала, что в прошлом веке её насаждали слишком уж активно, а насильственное привитие чужой религии редко когда до добра доводит.

– Добрыми ли были ваши сны прошедшей ночью, фрайнэ Асфоделия? – неожиданно осведомился император, не поворачивая ко мне головы.

А я вот не смогла удержаться и покосилась на сидящего рядом правителя. Ничего так профиль, гордый, величественный и нос прямой… в самый раз для монет…

– Ну… не знаю, – ответила честно, потому как не помнила, что мне снилось. И добавила поспешно: – Ваше императорское величество.

Женихи точно не снились.

К счастью.

– Здесь, на континенте, считается, что если сон, ниспосланный Аэрином Благословенным в первую ночь на новом месте, был добрым, то и пребывание там будет овеяно удачей, – пояснил Стефанио.

Может, это и есть одно из испытаний для дев жребия? А что, ситуация явно нестандартная, издалека видать, что подстроенная и не особо деликатно.

– На островах есть какие-либо похожие приметы для новоприбывших? – продолжил император экзотический допрос.

– Я… не знаю, – повторила раньше, чем сообразила, что в этом случае незнание – отнюдь не благо.

– С тех пор, как до нас дошли вести о произошедшем на Сонне, все вокруг только и твердят, что, должно быть, слуги Четырёх ошиблись, читая знаки богов, или что сие есть испытание, ниспосланное Империи и нам, её правителю… или что это – происки врагов, желающих нашего падения. И что нам надлежит держать вас, фрайнэ, на расстоянии безопасном… а лучше и вовсе сразу поступить так, как следует поступать со всяким, кто таит свои силы от зоркого ока Заката.

Выходит, всё-таки Асфоделия что-то да намагичила.

Я опустила взгляд на собственные руки, нервно мнущие складки розового платья, прислушалась к себе в поисках той самой силы, что так всех впечатлила.

В ответ заурчало в желудке.

– Но вопреки мнению советников, мы решили, что прежде следует увидеть всё своими глазами, – на меня Стефанио не смотрел, говорил негромко и со стороны, наверное, казалось, будто он не то что не обращается ко мне – совсем ни с кем не беседует, но медитативно созерцает витраж. – Мы отправили советника Шевери со срочной миссией, однако доклад достопочтенного фрайна удивил нас своей… противоречивостью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Понять бы, зачем император всё это мне рассказывает?

– Некоторые наши советники полагают, что вы искусно притворяетесь, что вы если не мятежница, то ставленница Хар-Асана, чья власть, как известно, простирается далеко за пределы их владений…

А это что ещё за зверь?

– Но коли так, то означает ли это, что слуги Четырёх действительно ошиблись?

Надеюсь, вопрос риторический.

Мелодично зазвенел колокол, шорох одежды, шаги и голоса позади стали громче на несколько секунд и затихли разом. Из бокового прохода вышел немолодой седовласый мужчина в белой сутане, украшенной косичками из четырёх цветов, встал перед большим диском, лицом к присутствующим, и воздел руки. Я выдохнула с немалым облегчением, радуясь возможности уйти от вопросов, ответить на которые я не смогу. Жрец велеречиво поприветствовал собравшихся, Его императорское величество и новый день, вознёс хвалу и витиеватую благодарность Четырём за всё хорошее и плохое, чем боги одарили смертных за день прошедший, и зачитал соответствующую выдержку из солидных размеров книги, лежащей на специальной подставке. По завершению чтения настал черёд собравшихся благодарить богов. За неимением лучших идей я старалась повторять за людьми вокруг – одухотворённый взор к диску и шевелить губами, делая вид, словно я и впрямь обращаюсь к Четырём.

Солнце заглянуло в храм через витражное окно, наполнило прежде тускловатые стёкла светом и цветом, расплескало по серым стенам и полу пылающий рубин, сочный изумруд, насыщенный сапфир и благородный серебристо-белый, будто искрящийся снег, бриллиант. Я отвернулась от диска, проследила за яркими пятнами, пляшущими по помещению, придавшими мрачноватому залу немного предпраздничной новогодней торжественности, невиданных прежде оттенков.

Красиво по-своему. Правда, никто больше внимания не обращал, привыкли, вероятно…

Подняла глаза и поймала недоумённый взгляд Тисона. Смутившись, села ровно, как положено. Ну да, все молятся, а я солнечным зайчикам и стёклышкам разноцветным радуюсь…

По окончанию благодарения Стефанио поднялся первым, за ним с дюжину человек, сидевших на этой же скамейке, включая старшего Шевери. Император удалился в сопровождении свиты и только после начали вставать и выходить остальные. Я тоже поднялась, но лезть вперёд не торопилась, ожидая, пока выйдет большинство. И когда шагнула было на центральный проход, дорогу мне заступила женщина.

Высокая, статная, в чёрном с золотом платье, с убранными в сложную причёску тёмно-каштановыми волосами и голубыми глазами, полными ясно читающейся насмешки. Тонкие, подкрашенные тёмным кармином губы растянулись зеркальным её отражением, оценивающий взор без всякого стеснения прогулялся по мне от края юбки до макушки. В ответ я тоже посмотрела прямо, изучающе, отмечая черты лица, и в молодости вряд ли способного похвастаться миловидностью, и морщинки, скрыть которые не могли ни слой пудры, ни рассеянное освещение храма.

– Какое милое дитя, эта дева с островов, – насмешка прорезалась и в голосе незнакомки. – Так очаровательна и юна… и вовсе не столь страшна, как уверяют злые языки, не правда ли? – женщина обернулась к нескольким дамам, столпившимся за её спиной этакой свитой.

Хотя, наверное, свита это и была.

В подтверждение дамы синхронно закивали.

Тисон, вместе со мной ожидавший отбытия основной части прихожан, шагнул к женщине, склонил голову.

– Фрайнэ Мадалин Жиллес.

– Рыцарь Шевери, – усмешка трансформировалась в светскую улыбку, глядевшуюся, правда, не намного приятнее. – Радостно вновь видеть вас при дворе. Могу ли я взлелеять надежду, что на сей раз вы задержитесь?

– Рыцари Рассвета следуют велению долга, чести и воле Четырёх, Его императорского величества и магистра ордена, фрайнэ Жиллес. Никто и ничто иное более над нами не властвует.

Интересно, почему Тисон обращается к этой мадам по фамилии – или как оно правильно зовётся, родовое имя? – а ко мне по имени собственному? Или к дамам постарше можно по фамилии?

Замужним?

Я машинально опустила взгляд на руки Мадалин, сложенные на уровне талии, но почти все пальцы оказались унизаны кольцами, непременно золотыми, с крупными драгоценными камнями, да и в этом мире брачный статус могли обозначать каким-то другим способом.

– Долг, честь и божественная воля… звучит не слишком ободряюще… особенно для юных сердец. Зато какая вам выпала удача – охранять одну из дев жребия… Нынче, сколь погляжу, Четверо знатно позабавились, явив свою волю…

Тисон посмотрел выразительно сначала на Мадалин, затем на диск за её спиной, призывая не богохульствовать в храме. Ничуть не смутившись, Мадалин одарила меня снисходительной змеиной улыбкой и прошествовала прочь. Свита последовала за ней, старательно подбирая подол платьев так, чтобы не задеть мой даже краешком ткани. Тисон осуждающе покачал головой.

– Кто это? – спросила я в лоб.

– Фрайнэ Мадалин, вдова почтенного фрайна Эднанда Жиллеса.

Исчерпывающая информация, угу.

Заметив, что Жизель со своим рыцарем тоже не торопится лезть вперёд паровоза и всё ещё стоит между скамьями, я направилась прямиком к ней. Может, я и мало что понимаю в жизни в условном средневековье, но тут и дураку очевидно, что неспроста дамочка эта со мной заговорила. В зале куча народа сидела и из всей массы этой до бесед с островитянкой снизошли лишь император, к которому меня подсадили совершенно сознательно и с высшего одобрения, да случайная мадам?

Ну да, ну да.

– Жизель? – я поравнялась с девушкой и указала на покидающих храм женщин. – Кто такая эта фрайнэ в чёрном?

– Фрайнэ Мадалин Жиллес, вдова, – повторила Жизель то, в чём меня уже просветили. Помолчала секунду-другую и добавила: – И фаворитка Его императорского величества.

– Прости, что?

– Фаворитка – это…

– Я знаю, кто такие фаворитки, – перебила я. – Я имею в виду, что она…

Ровесница императора.

А может, и постарше.

Даже наверняка.

– Не юная кокетливая соблазнительница? – верно уловила ход моих мыслей Жизель. Оглянулась на обоих рыцарей, взирающих на нас укоризненно, подхватила меня под локоток и повела по опустевшему проходу к распахнутым дверям. – Мадалин стала официальной фавориткой ещё при второй супруге Стефанио, а знакомы они и того дольше. Мадалин состояла в свите каждой из жён императора. Она и сама дважды вдова, дети её от второго брака с фрайном Жиллесом выросли, первый был бездетен, и она всегда была достаточно осторожна, чтобы не усугублять своё положение рождением бастардов.

При слове «фаворитка» перед мысленным взором замелькали кадры из фильма «Анжелика, маркиза ангелов», точнее, той части киносерии, где Анжелика вращалась при дворе. Страсти, интриги и отравленные сорочки.

– Что-то ты побледнела, – выдала Жизель вдруг.

– Не хочется, знаешь ли, становиться на пути давней любовницы.

– Думаешь, она увидела в тебе соперницу? Богов ради, Асфоделия, мимо этой женщины прошли три супруги императора, и ни с одной она не могла соперничать по-настоящему, потому что жена, тем паче жена франского императора, – это всегда жена и выбор жребия. Никакого иного не примет ни сам император, ни народ, ни жречество с главенствующими орденами. Дважды вдове не стать избранной жребием, не стать суженой Стефанио, и она это понимает прекрасно. Так к чему ей, скажи, видеть в очередной даже не жене, но пока лишь деве жребия соперницу?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Может, и ни к чему.

Может, позже она столь же оригинальным образом подкатит к каждой избранной.

Может, на самом деле единственная моя проблема – происшествие на Сонне, без которого Асфоделия была бы всего лишь «очередной» и «одной из».

Но из четырёх дев особое внимание оказывают мне, а дурной пример, как известно, заразителен и где гарантия, что за монархом не потянутся другие, привлечённые интересом императора и влекомые собственным разгорающимся любопытством?

– Что бы там о тебе ни воображали франские вельможи, ты не встанешь на пути Мадалин, а она не встанет на твоём, – резюмировала Жизель.

– Ага, и к императору меня подсадили совершенно случайно, – не удержалась я от сарказма.

– Едва ли.

– Хоть это ты признаёшь.

– Стефанио любопытно, а кому в нынешней ситуации нет?

– Сначала они смотрят издалека, затем, не видя угрозы, подходят ближе, потом примутся палочками тыкать…

– Какими палочками? – растерялась Жизель.

– А там и до препарирования редкой зверушки недалеко, – не унималась я.

– Пре… что?

Мы вышли из храма в пустынную, чуть тронутую лучами солнца галерею, продолжили путь неспешным гуляющим шагом. Рыцари следовали за нами, сохраняя небольшую дистанцию и не мешая беседе. Ну, или бессильному препирательству, потому как после общения со Стефанио и Мадалин запас ежедневного оптимизма у меня несколько иссяк. Разумеется, я вовсе не полагала, что императорская фаворитка и впрямь бросится немедля травить даже не неугодную соперницу, но претендентку на вакантное местечко, тут я с Жизель не спорила. Тем не менее, ни одна из трёх жён Стефанио не дожила до сегодняшнего дня, а Мадалин до сих пор при дворе и в императорской постели актуальности, судя по всему, ещё не потеряла. Странно, не правда ли?

– Как они умерли?

– Кто?

– Жёны Стефанио.

Ответила Жизель не сразу.

– На островах разве не слышали? – спросила после молчания недолгого, настороженного будто.

– Слышали, – отозвалась я уклончиво. – Но я подумала, вдруг тебе известно больше, чем… слухи?

– Несчастный случай.

– Со всеми тремя?

– Первая погибла на охоте… лошадь понесла и сбросила… фатально для шеи фрайнэ. Вторая сгорела в лихорадке за несколько дней. Третья… о третьей упоминают редко, да и супругой императора пробыла она меньше всех, но… – Жизель зябко передёрнула плечами. – Ходят упорные слухи, что якобы её нашли бездыханной в собственной постели.

– Признаки насильственной смерти обнаружили?

Хотя о чём это я? Хорошо, если тело просто осматривали, о вскрытии и анализах упоминать, поди, и не стоило…

– Если и обнаружили, то об этом как раз не распространяются.

– И ни у кого не возникло подозрений, никому не показалась странной… такая высокая смертность в рядах несостоявшихся императриц? А сам Стефанио делал какие-то заявления по этому поводу, пытался выяснить подробности… докопаться до правды… или ждал, пока жребий подгонит ему следующую партию де…

Закончить мысль я не успела. Сверху что-то хрупнуло, треснуло, затем кто-то налетел на нас с Жизель со спины, сильным рывком сдёрнул с места. Пол галереи резко приблизился к моему лицу, а позади раздался оглушительный грохот…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍