Асфоделия. Суженая смерти (СИ)

Глава 7

Вольно перефразируя классика, идти иль не идти на оргию – вот в чём вопрос.

На самом деле вряд ли в покоях посла ожидалась оргия в прямом смысле этого слова, тем более в присутствии юной девушки, коей являлась дочь Девики. Да и, в конце концов, официально принятое многомужество не подразумевало по умолчанию дикого разврата и пониженной социальной ответственности. Как на мой вкус, несколько мужей вместо одного – это в несколько раз больше головной боли и убитых нервных клеток, а не аморальное поведение и безудержный секс.

Я отдавала себе отчёт, что дома, в привычном окружении, в родном теле, я от подобного предложения открестилась бы немедля, сославшись на кучу неотложных дел, требующих моего участия. Тусовщицей я не была и в молодые годы, страсти к походам по клубам, барам и дискотекам не испытывала, в большой компании друзей-приятелей не нуждалась. Приключения не любила и уж тем более не бегала по злачным местам в надежде найти там мужика. Вереницы человеческих лиц, замкнутых в своих проблемах, мельтешащих перед глазами, хватало на работе и в общественном транспорте, и тихий спокойный вечер в стенах квартиры меня вполне устраивал.

Скучно?

Возможно. Однако меня такой расклад тяготил меньше, чем предполагалось в моём возрасте.

Но здесь и сейчас категорически необходима информация.

В библиотеку или любое иное хранилище книг и летописей меня едва ли пустят, а интернет в этом мире если и появится, то не скоро.

Спросить не у кого.

Кили известно не так много, а что известно, то выдавалось, как я заметила, дозировано. Горничная охотно рассказывала о столице, поскольку фрайнэ с далёких островов не полагалось знать подробностей о сердце великой Империи, однако вопросы о вещах, по мнению Кили, элементарных, порождали подозрения. Не говоря уже, что горничная и так проводила при мне много времени и видела воочию всю гору бесчисленных мелочей, не укладывавшихся в образ добродетельной благовоспитанной дамы из знатной семьи. И если, как утверждала Жизель, назначенные служанки действительно докладывают обо всём, что слышат и видят в покоях избранных, то страшно представить, какой портрет Асфоделии вырисовывается в результате этих донесений.

Эветьен лицезрел меня реже горничной, но и без того подозревал во всех грехах.

Жизель была приятнее в общении, чем Брендетта, и казалась спокойнее, уравновешеннее, с более широкими взглядами, нежели Нарцисса, при первом признаке угрозы хватавшаяся за кругляшек на поясе и вспоминавшая о богах. Но одно дело отсутствие чрезмерной набожности и высокомерного снобизма и совсем другое – узнать об иномирном происхождении соседки по комнате. А списывать всё на удалённость островов, что там, мол, о том ведать не ведали, об этом слыхом не слыхивали… этак и проколоться недолго. И всё равно придётся объясняться. Повезёт, если на костёр не пошлют, или что тут делают с людьми, уверяющими, будто они явились из другого мира.

Отношения с Тисоном оставались непонятными. То заботится, причём явно больше положенного, то слова лишнего не скажет. Да и в любом случае забота заботой, а ворох вопросов, ответы на которые Асфоделия не может не знать, озадачит даже Тисона. Примет ли он мои странности безоговорочно, с пониманием или поторопится доложить, что с одной из избранных всё куда хуже, чем ожидалось?

И об императорских испытаниях забывать не стоило.

Как и о своевременно почивших предшественницах.

Дипломатический корпус же сам не местный. Конечно, не как я, но всё-таки, плюс приехали они только что, перезнакомиться со всеми ещё не успели. Парень всего лишь сын посла, навыками придворной акулы он, надеюсь, пока не обзавёлся. Если подумать, ничего сложного: сходить, посмотреть, что там да как, глазками пострелять, изобразить очаровательную дурочку, благо что с милым личиком Асфоделии сделать это проще. Задать наводящие вопросы, внимательно слушать и запоминать.

Приём иноземных гостей закончился часа за полтора до полуночи, и собравшиеся, заверив друг друга во взаимном почтении, разошлись по личным покоям. Дев жребия по комнатам развели рыцари, ожидавшие за дверью, словно охранники при входе. От Тисона я дождалась лишь дежурного пожелания добрых снов, и словесная скупость рыцаря только убедила в правильности принятого решения.

Я постараюсь не задерживаться дольше необходимого.

Буду предельно осторожна.

И не станет же сын посла пытаться снасильничать возможную невесту императора?

Пока Жизель была в ванной, а её горничная стояла с хозяйской ночной сорочкой в руках перед разожжённым камином, я цапнула Кили за локоть и отвела к окну. Шёпотом попросила достать давешнее платье-«ночнушку» как единственное подходящее под облегчённую форму одежды, какой-нибудь плащ потемнее и удобные туфли и подождать меня в гостиной. Настороженное удивление Кили, казалось, можно было потрогать, словно любой предмет в комнате. Делиться подробностями раньше срока я не стала, исполнила все этапы ежевечернего ритуала по отходу ко сну и легла вместе с Жизель. Повалялась минут пятнадцать и, убедившись, что соседка заснула, вылезла из-под одеяла. Выскользнула в гостиную, где в углу при свете одинокой свечи сидела Кили, переоделась, поправила волосы, закуталась в плащ и велела проводить меня в посольские покои. Удивление сменилось ужасом, горничная принялась разъяснять суетливо, что юной благородной фрайнэ не след шататься ночью по дворцовым коридорам и чужим комнатам, развлекаться в компании незнакомцев и рисковать честью и добрым именем. Ну да, а то имя Асфоделии уже не овеяло дурной славой, чудесами местного чёрного пиара и отсутствием у меня приличных манер.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Одним аморальным проступком больше, одним меньше… какая разница?

Постаравшись придать голосу подходящие стальные нотки, я повторила приказ и Кили, умолкнув резко и опустив глаза, повела меня навстречу тем самым приключениям, которых я столь упорно избегала дома.

* * *

Вечеринка была в разгаре. Музыка, голоса и характерный топот слышны уже на подходе, разносились эхом по пустынному тёмному коридору. По эту сторону двустворчатой двери бдел широкоплечий смуглокожий стражник, вопреки обыкновению без пики и частичного доспеха. Надо полагать, Девика привезла с собой не только детей и помощниц, но прислугу. Страж с высоты немалого своего роста недобро зыркнул на меня, я сглотнула и сообщила, что пришла по приглашению сына эмиссара Риа. Страж скрылся за дверью.

Вечеринка была в разгаре. Музыка, голоса и характерный топот слышны уже на подходе, разносились эхом по пустынному тёмному коридору. По эту сторону двустворчатой двери бдел широкоплечий смуглокожий стражник, вопреки обыкновению без пики и частичного доспеха. Надо полагать, Девика привезла с собой не только детей и помощниц, но прислугу. Страж с высоты немалого своего роста недобро зыркнул на меня, я сглотнула и сообщила, что пришла по приглашению сына эмиссара Риа. Страж скрылся за дверью.

Ещё и фейс-контроль, не кое-как…

Вернулся охранник быстро и придержал передо мной створку, позволяя войти. Я махнула рукой Кили и прошмыгнула внутрь.

Интересно, она сразу доложит, куда я пошла, или до утра подождёт?

– Фрайнэ Асфоделия! – сын посла, сияющий, словно свежий номер журнального глянца, возник передо мной. – Я ни на мгновение не позволил себе усомниться в вас.

– Правда? – я откинула капюшон и сняла плащ.

– Вы с Аргейских островов, а их жители и после завоевания Империей сохранили большую широту и свободу мысли, нежели на континенте, – молодой человек забрал плащ и по-простому пристроил его на спинку стула у двери.

– Да, широта мысли – наше всё.

Обстановкой просторная комната походила на уже виденные мной гостиные: столики вдоль стен, кресла и стулья россыпью, разожжённый камин в глубине помещения, кушетки в оконных нишах, гобелены с пасторальными картинами. Здесь кресла и стулья отодвинули, освободив место для танцующих, между посадочными местами поставили столики с вазами с фруктами, графинами с вином и блюдами с неопознанными мной то ли закусками, то ли сладостями. На креслах у камина сидели сама Девика и немолодая светловолосая женщина, в стороне у стены – музыканты, причём не те, что играли в большом зале и у императора. Эти одеты проще, инструменты другие и у двух я даже заметила барабаны, высокие, коричневые, напоминавшие о туземных племенах моего мира. Женщины в компании преобладали, из мужчин, не считая музыкантов, только посольский сын да пара парней не сильно старше.

– Позволите называть вас по имени?

– Конечно.

– И не сочтёте ли вы за дерзость переход на вольное «ты»?

– Не сочту.

– Саши.

– Что? – растерялась я.

– Мне кажется, ты не запомнила, как меня зовут, – молодой человек продемонстрировал ослепительную улыбку кинозвезды.

– С чего вы… ты взял?

– При постоянном обращении по имени собственному и родовому ты ещё ни разу его не назвала.

Тоже мне, Шерлок Холмс начинающий!

Хотя, бесспорно, было кстати. Только не обозвать бы его случайно Сашей или, того веселее, Саней.

Не поймёт ведь.

Саши взял меня за руку и потянул за собой в глубь комнаты. Мы обошли танцующих и остановились возле стульев. Все свободны и лишь один занят помощницей Девики. Которой из двух – не знаю, я к ним ещё не присматривалась особо, к тому же почти всё сопровождение Девики отличалось тёмными волосами и глазами и смуглой кожей. Саши жестом предложил сесть рядом, улыбнулся извиняюще и был таков.

– И что это было? – удивилась я вслух, не обращаясь ни к кому в частности.

– Хочет, чтобы вы успокоились, перевели дух и не думали, будто он позвал вас сюда с дурными намерениями, – ответила помощница. – Юные девушки в вашей стране порою… – она умолкла на секунду-другую, подбирая подходящее слово, – слишком болезненно воспринимают внимание молодых людей вне парадных залов. Сразу воображают худшее.

Я не из Империи, но о худшем тоже успела подумать всякого и разного.

– А в обществе другой женщины они могут удостовериться, что не всё так страшно, как глядится, – добавила собеседница и представилась: – Чарити.

– Алёна, – назвалась я машинально.

Вот же ж…

– Простите, я хотела сказать Асфоделия, – попыталась я исправить ситуацию. – Алёна… это что-то вроде домашнего имени, для близких.

Чарити только кивнула понимающе, явно не увидев ничего особенного в оговорке. Впрочем, ей-то какая разница, Алёна я, Асфоделия или Даздраперма?

– Надеюсь, вы не относитесь к той радикально настроенной категории имперских подданных, которые полагают, что честной франне и сидеть подле безбожных вайленских бесстыдниц нельзя? – словно невзначай уточнила Чарити, посматривая на меня искоса с настороженным любопытством.

– Я человек свободных взглядов, – заверила я.

– Отрадно это слышать, – совершенно серьёзно произнесла Чарити.

Человек с взглядами менее свободными вряд ли высидит тут и пять минут без веской причины. И дело вовсе не в брачных традициях Вайленсии, но в окружающей обстановке. Женщин больше, чем мужчин, и вели они себя весьма вольно по местным меркам. Платья легче, короче нарядов придворных дам, без шлейфов и этих дурацких рукавов до пола, да и мужчины щеголяли в одних штанах и рубашках с фривольно распущенной шнуровкой на вороте. Музыка хоть и далека от современной, но звучала приятнее того, что я уже слышала, этакий бодрящий микс народного творчества, а танцы отличались полной импровизацией и отсутствием выверенных церемонных фигур. Свет притушен, горели только две сферы, у входа и возле музыкантов, и пламя в камине. Длинные тени танцующих плясали по стенам и гобеленам, извивались, переплетались причудливо и даже мне, пробывшей тут всего несколько минут, хотелось начать отбивать заводной ритм ногой или отстукивать пальцами.

– Вы… – обратилась ко мне Чарити, опять умолкла и поморщилась с досадой. – Позволите на «ты»? В нашей стране на «вы» обращаются только к старшим по возрасту и положению, и здесь я всё время сбиваюсь…

– Да, конечно.

– Ты же одна из невест императора.

– Я не невеста, я избранная, дева жребия, – поправила я. – Кандидатка в невесты. Невестой стану, если император меня выберет, в чём я, правда, сильно сомневаюсь.

– Ужасно, – покачала головой Чарити. – Как вообще возможно выбирать супругу из случайных девушек, не спрашивая их согласия, не зная их, обращаясь с ними немногим лучше, нежели с рабынями в ханствах?

Я пожала плечами.

– У вас не так?

– У нас выбирает женщина, что само по себе недопустимо для многих иных стран, – губы девушки изогнулись в быстрой лукавой улыбке. – Выбирает по своему вкусу и велению сердца, не забывая при том о разумных соображениях. Выбор должен быть взвешенным, осознанным, потому что женщине делить жизнь, кров и ложе с этими мужчинами до конца дней своих и их… и в род вводить. Бывает, мать не всякого суженого своей дочери принимает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Похоже, какие-то вещи остаются неизменными несмотря на брачные и культурные различия.

– А в Хар-Асане рабы есть? – приступила я к сбору полезной информации.

– Нет. Официально, по крайней мере. Но всем известно, что к людям они относятся что к рабам.

– К людям?

– Чистокровные, коренные жители Хар-Асана не люди, – огорошила Чарити. – Не зря их страну прозвали империей демонов, да и их самих так называют порою.

И что в этом мире подразумевают под демонами?

Другую народность?

Другую расу?

Действительно ли в Хар-Асане живут нечеловеческие существа или те же люди, просто слишком непохожие на обитателей этой части континента? И сама страна находится на одном материке с Империей и Вайленсией или на другом?

Никогда бы не подумала, что буду так нуждаться в карте.

Разумеется, если есть магия, то почему бы не существовать другим расам? Эльфы там какие-нибудь, гномы, оборотни…

– Асфоделия, – Саши вернулся с двумя бокалами вина, подал мне один.

– Спасибо, – я приняла, пригубила.

Не вино, но что-то более сладкое, с привкусом вишни. Надеюсь, спаивать меня не собираются…

Саши отпил из своего бокала, поставил его на ближайший столик и взял меня за свободную руку.

– Потанцуем?

Я кивнула.

Мой бокал отправился на тот же столик и Саши увлёк меня к танцующим. Повернулся лицом ко мне, обнял за талию, притягивая вплотную к себе, обжигая губы пахнущим вишнёвым напитком дыханием. Ой, чую, сейчас мы от церемонных танцев перейдём к грязным… перескочим фактически. И сказать бы, что стара я уже для такого, но… рядом симпатичный парень, смотревший на меня как на привлекательную девушку, а не диковинку и потенциальный криминальный элемент. Прикасался юноша ко мне без опаски и если при том в кудрявую голову отрока и закрадывались задние мысли, то были они просты, понятны и естественны. Собравшимся в этой комнате было всё равно, кто я, откуда, какое положение занимаю нынче и какое могу занять после собственного неосторожного слова или действия. Впервые за эти дни я могла расслабиться по-настоящему и не думать о серьёзном, слушать музыку и знать, что никто не следит за каждым моим движением.

Могла быть собой – пусть не совсем настоящей Алёной, по крайней мере, не нынешней, утомлённой жизненными неурядицами и чужими представлениями, но какой хотела быть лет в семнадцать-восемнадцать, однако не решалась.

Могла хотя бы на время забыть о сумасшествии последних дней, заботах последних недель и обо всём, что осталось в другом мире. Я старалась поменьше, пореже думать о прошлой жизни, собственном теле на полу квартиры и сестре, иначе и с катушек съехать недолго в попытках осмыслить нежданное перемещение и дальнейшие перспективы.

Дома я иногда включала любимую музыку, закрывала глаза и кружилась по свободному пространству комнаты, выбросив из головы все мысли. Однако здесь подобный способ отвлечься от насущных проблем недоступен вместе с прочими благами технологического прогресса.

– Ты можешь быть спокойна, – заметил Саши тихо.

– Касательно чего? – я плавно покачивалась на месте, ловя ритм.

– Я не имею намерений бесчестить тебя.

– Я и не беспокоюсь. Если бы меня это волновало, я бы вряд ли пришла, как думаешь?

– Нас, сыновей Вайленсии, воспитывают в уважении к женщинам. Всё только по взаимному согласию.

– Это хорошо.

Какой милый мальчик… и смотрит с таким страстным обожанием, что аж сердце замирает, будто мне самой ровно столько, сколько есть Асфоделии. Эх, и почему ты не встретился мне в моём мире, когда я была моложе лет на десять?

Череда танцев затянула нас в водоворот, стремительный, поглощающий всякое ощущение нормального времени, и вскоре я перестала их считать. Ничего особенного не требовалось, двигаешься как хочешь, лишь бы в такт музыке и не налетать на соседей. Шаги, повороты и кругом в жарких объятиях партнёра. Движения рук, головы, бёдер… последние, подозреваю, полагались глубоко неприличными, но на этой вечеринке не я одна вращала бёдрами, и потому никто даже значения не придавал моим попыткам вспомнить юность и зажигательные ритмы латины. Тело Асфоделии не просто моложе, оно гибче моего, не обременённого физической подготовкой, и не уставало так быстро. Оно существовало в коконе музыки, жило ею, словно та была воздухом, водой и всем на свете, отвечало и ей, и сумбурным моим желаниям. Саши держался рядом, не выпуская из рук далеко и надолго, только иногда поглядывал с лёгким удивлением на мои особо экзотические финты.

Хорошо-о…

Нет, замечательно.

Великолепно даже.

Не помню, в какой момент заметила краем глаза стража, пересёкшего гостиную. Он подошёл к Девике, сказал что-то, склонившись к уху госпожи. Саши проследил за охранником, затем глянул в сторону входа, помрачнел и поймал меня в объятия, останавливая самозабвенное движение на месте.

– Асфоделия, там… к тебе гость.

Твою ж дивизию!

Неужели нельзя было подождать до утра?

Повернувшись, я приподнялась на цыпочках, высматривая поверх голов исполнителя роли птички обломинго.

Тисон, строгий и суровый, как папа, явившийся забрать дочь с поздней гулянки, не стал дожидаться разрешения и вошёл сам, широким быстрым шагом. Перед танцующими замер, но во взоре, обращённом на развлекающуюся молодёжь, тесные объятия, непристойные телодвижения и взлетающие выше колен юбки, ясно отражался ужас от увиденного и невысокая оценка происходящего. Я высвободилась из рук Саши – отпустили меня с покорной неохотой – и направилась к рыцарю.

– Тисон!

– Асфоделия, – он огляделся с опаской, словно ожидал, что все присутствующие девицы вот-вот набросятся на него, утащат в свою страшную-престрашную многомужнюю страну и запрут в тамошней разновидности гарема. – Что вы здесь делаете?

– Расслабляюсь, – ответила честно. – Кили доложила?

То-то, смотрю, рыцарь одевался явно впопыхах и забыл о хламиде с гербом ордена, которую с момента прибытия во дворец носил постоянно. Даже странно, что явился только сейчас, а не сразу.

– Ваша служанка прибежала вся в слезах, с мольбами о помощи и причитаниями, что фрайнэ, должно быть, совсем разума лишилась, раз пошла среди ночи… сюда, – подтвердил Тисон и понизил голос. – Вам нельзя здесь находиться. Вы представляете, какой позор ляжет на ваше имя, если кто-то узнает, что вы… вы… – подходящее и, самое главное, приличное определение не подобралось, и мужчина просто взмахнул рукой, посмотрел недобро поверх моего плеча.

Я обернулась и заметила, как Саши покинул танцпол, а Девика жестом отослала стража.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Моё имя и так покрыто дурной славой произошедшего на Сонне.

– Это другое.

– Правда?

– Случившееся возможно объяснить нервным расстройством, приступом сильного страха или временным помутнением рассудка… вы не желали ни покидать родной остров, ни становиться одной из избранных… но это… – новый невнятный взмах. – Как вы объясните это?!

– Понимаю, вы к подобному не привыкли…

– А вы, хотите сказать, привыкли? – исполненный праведного возмущения взор задержался на мне, царапнул колючками подозрений.

– Ну, не то чтобы привыкла… – я тоже огляделась и, убедившись, что никто не намерен выставлять рыцаря вон за вторжение, порывисто схватила Тисона за обе руки, потянула за собой.

– Асфоделия… – теперь Тисон смотрел на меня так, будто тащила я его не на импровизированный танцпол, а в постель, где помимо прочего уже дожидался второй мужик.

– Надеюсь, устав ордена не запрещает рыцарям танцевать? – полюбопытствовала я невинно, встав с краю, дабы не мешать другим.

– Прямого запрета нет, но…

– Тогда попробуйте хотя бы на пять минут расслабиться и получить удовольствие, – посоветовала я со смешком. – Мне вот помогло.

– Что именно? – настороженность в тёмных карих глазах грозила затопить половину гостиной.

– Расслабление.

Музыканты, точно по заказу – а может, и впрямь по заказу, – заиграли что-то медленное, и танцоры перестроились, разбились на пары. Движения стали плавными, грациозными, появились отдельные фигуры церемонных танцев.

– Вы… пили?

– По-вашему, расслабиться можно только при участии алкоголя? – я положила мужскую руку себе на талию. – И обнимите меня, я не кусаюсь.

Судя по виду бедного рыцаря, я как раз таки кусалась и весьма активно. Помедлив, он всё же нерешительно пристроил на талию и вторую руку. Я обняла Тисона за шею и возобновила топтание на месте, поскольку понятия не имела, как объяснить ему, чего я хочу.

Впрочем, и так сойдёт.

Главное, правильный настрой!

– Видите, ничего сложного, как недавно втолковывал мне ваш братец.

– Нам не следует, – возразил Тисон, глядя куда угодно, но только не на моё лицо.

Мне кажется, или рыцарь запаниковал?

– Почему? – не сдавалась я.

– Устав запрещает…

– Вы меня на руках носили, помните? И вроде не заморачивались при том.

– Вы были слабы.

– Вы мне помогали – на барке, во время представления императору и вообще.

– Это мой долг как вашего назначенного рыцаря.

– А вам никогда не хотелось хотя бы ненадолго забыть обо всём невесёлом, что происходит в жизни, и просто слушать музыку, двигаться в её ритмах и ни о чём не думать?

Ответил Тисон не сразу, зато когда заговорил, то и посмотрел на меня, и голос стал спокойнее.

– Нет…не совсем так, как вы сказали. Не слушать музыку, но… – он помолчал чуть. – Рядом с родовым замком Шевери был лес и, будучи мальчишкой, я часто убегал туда. У нас с Эветьеном было там своё убежище, укромное место, о котором не знал никто, кроме нас. Когда брат уехал в столицу учиться, я приходил в наше убежище уже один, садился и слушал звуки леса. В эти моменты всё теряло прежнее значение, оставался только мир вокруг, дикий, первозданный, не тронутый ещё в полной мере человеком.

– Тоже вариант, – улыбнулась я.

Высвободилась из объятий, перехватила Тисона за руку.

Шаг назад, на длину соединённых рук, и обратно.

Разворот.

И снова тесное кольцо на талии.

Определённо, если Тисон действительно расслабится, то быстро во вкус войдёт.

Буду ли я против? Совершенно точно нет.

Музыка постепенно затихла, пары шутливо раскланялись.

– Нам пора, Асфоделия, – напомнил Тисон и возражать я не стала.

Нет нужды испытывать чужое терпение там, где без этого можно обойтись.

Не желая сбегать втихую, без прощаний, я разыскала Саши, сидевшего в гордом одиночестве на стуле, поблагодарила за приглашение, извинилась и предупредила, что ухожу. Час поздний, спать пора и вообще, рыцарь у меня нервный и к тусовкам ночами напролёт не приученный. Молодой человек улыбнулся натянуто, пожелал добрых снов и отсалютовал бокалом с напитком. На том и разошлись.

Возвращались мы по пустынным сумрачным коридорам, словно Тисон действительно мой кавалер, провожающий меня домой в час полуночный. Брели неспешно, в том уютном молчании, когда не требовалось лишних слов, но хорошо просто потому, что конкретный человек рядом и можно не опасаться, не ожидать подвоха. Редкие поздние встречные, завидев высокую мужскую фигуру, обходили нас по широкой дуге, а капюшон, низко надвинутый по настоянию Тисона, скрывал моё лицо от случайных взглядов. Мы дошли до дверей наших с Жизель апартаментов, остановились. Из щели под створками выбивалась полоска бледного света.

– Должно быть, Кили вас ждёт, – пояснил Тисон. – Я отправил её в ваши покои и велел не уходить, пока вы не вернётесь.

– Простите за доставленное неудобство, – я сдвинула капюшон на макушку, улучшая обзор. – Мне, наверное, не стоило…

– Не стоило, – согласился Тисон. – Вайленские мужчины достаточно почтительны к женщинам независимо от их возраста, положения и… внешней привлекательности, но всё же нет нужды так рисковать собой, своим именем и репутацией. Произошедшее на Сонне не повод ставить под удар вашу честь и себя самое. Дворцовые коридоры не столь безопасны, как можно подумать, особенно для юной девушки, и в недрах дворца можно встретить всяких людей…

Тисон говорил и говорил, педантично, хотя и без подробностей, перечисляя опасности, угрожающие беспечным девам, шатающимся в непотребный час где ни попадя, а я смотрела в его лицо, серьёзное, сосредоточенное, и…

Не знаю, что за новая блажь посетила мою голову. Не иначе как танцами буйными вскружило. И в таких случаях обычно инициативу положено проявлять мужчине, а не…

Впрочем, одним аморальным проступком больше, одним меньше… какая разница?

Да-да, опять.

Я резко подалась к Тисону и поцеловала его.

Он застыл столбом, едва ли не окаменел в прямом смысле, никак не реагируя на самодеятельность избранной, и я медленно, осторожно отстранилась. Опустила глаза к полу, бессодержательно поправила сползший капюшон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Прости… ещё раз. Вот этого точно не стоило делать, так что не…

Не принимай близко к сердцу. А то вообразит ещё, что я его прямо тут совратить решила и с пути праведного сбить…

Оправдания, сбивчивые, малоубедительные, я не закончила.

Тисон обхватил моё лицо ладонями, поднимая к себе, и тоже поцеловал. На секунду-другую я и сама замерла, растерянная, огорошенная напором, но затем ответила со всем горячечным, плохо осознаваемым пылом, вцепилась в мужскую куртку. Почувствовала, как одна рука опустилась на шею, невесомо лаская кожу, пока вторая обхватила затылок, зарываясь пальцами в волосы. Капюшон сполз за спину, я попыталась прижаться к Тисону теснее, насколько это вообще возможно. Мы целовались жадно, словно безумные, словно это последний поцелуй в нашей жизни и надо успеть урвать лишнее мгновение перед полным, бесповоротным окончанием всего на свете. Ещё чуть-чуть, ещё немного, ещё один удар сердца в наполовину лихорадочном помутнении, ещё одно прикосновение, а там будь что будет…

Тисон отстранился первым, столь же резко, как и потянулся ко мне. Взгляд тут же отвёл, но даже в полумраке видны копившиеся в нём стыдливая неловкость, бескрайнее удивление собственному порыву и горькая вина.

Ну да, ладно молоденькая взбалмошная девица вдруг полезла с поцелуями к благородному безбрачному рыцарю. Неприятно, но терпимо, не применять же теперь к заблудшей деве грубую силу? Однако его-то никто не заставлял отвечать… да ещё и с такой плохо сдерживаемой страстью.

Я отпустила куртку прежде, чем Тисон взял меня за руки с намерением поскорее отцепить пальчики злостной совратительницы.

– Прошу прощения, – наконец заговорил Тисон тихо, надтреснуто, будто не своим голосом.

Он что, извиняется за поцелуй?! Ох ты ж…

– Этого больше не повторится, – старательно глядя куда-то мимо, мужчина обошёл меня, открыл дверь.

Я повернулась, переступила порог. Кили бросилась мне навстречу с выражением безграничного облегчения на встревоженном челе и замерла на полпути, наткнувшись на мой ошалевший взгляд.

– Добрых снов, фрайнэ Асфоделия, – прошелестели за спиной.

И дверь со стуком закрылась.