Ашер 8

Глава 18

Тишина. После грохота уходящей на войну армии, после прощальных криков, лязга стали и тяжелой поступи тысяч ног, тишина в Усадьбе Вороновых давила на уши. Она была густой, вязкой, полной невысказанных страхов и затаенного ожидания. Центром этой тишины, ее самым напряженным ядром, стала библиотека. Здесь не было солдат и оружия, но битва шла не менее ожесточенная. Битва против времени и невежества.

Сет метался по комнате, как тигр в клетке. Его обычно безупречный вид сменился безумием гения, загнанного в угол. Волосы растрепаны, на щеке — чернильное пятно, глаза лихорадочно блестят. Он то подскакивал к одному столу, заваленному хрупкими свитками, то бросался к другому, где были разложены геологические карты и схемы рудных жил, оставленные Бруно. Воздух был пропитан запахом древней пыли, кисловатым ароматом старого пергамента и едва уловимым, тревожным привкусом озона — побочным эффектом магии Иди.

«Этого не может быть! Просто не может быть!» — Сет с силой ударил ладонью по столу, заставив подпрыгнуть стопку книг. «У них была самая совершенная система защиты в истории мира! Они не могли не оставить инструкции! Руководство пользователя, черт бы их побрал! Как перезагрузить эту адскую машину⁈»

Напротив него, за центральным столом, сидел Бруно. Старый ученый, казалось, постарел на десять лет за последние трое суток. Его глаза покраснели от бессонницы, седая борода выглядела так, будто ее владелец продирался сквозь колючие кусты. Он методично, с упрямством черепахи, перебирал древние фолианты, сравнивая символы, бормоча себе под нос проклятия в адрес Создателей и их непомерной гордыни.

«Инструкции… — проворчал он, не поднимая головы. — Эти задаваки считали себя богами. А боги не пишут инструкций для муравьев. Они оставляют за собой заветы. Притчи. Головоломки, разгадать которые могут лишь те, кто мыслит, как они».

В самом дальнем и темном углу, скрестив ноги на полу, сидела Иди. Она была похожа на хрупкую фарфоровую куклу, из которой вынули всю жизнь. Бледная, с темными кругами под глазами, она держала руки над самым важным артефактом — цилиндрическим свитком, испещренным сияющими письменами. Она не читала их. Она слушала. Пыталась просочиться в их суть, впитать их смысл, но информация была слишком плотной, слишком чужеродной. Время от времени ее плечи вздрагивали, а по губе стекала тонкая струйка крови, которую она вытирала тыльной стороной ладони, даже не открывая глаз. Они были в осаде. Со всех сторон их окружали стены из непонятных символов, а за стенами Усадьбы их друзья и близкие маршировали навстречу врагу, которого можно было победить, только если трое в этой пыльной комнате совершат невозможное. И время уходило.

«Я не понимаю… — голос Иди был тихим, как шелест сухих листьев. Она наконец открыла глаза, и в их глубине плескалась бесконечная усталость. — Это не слова. Я касаюсь их, и я чувствую… вес. Плотность. Направление. Словно это не описание закона, а сам закон. Как гравитация. Ее нельзя прочитать, можно только почувствовать, как она тянет тебя вниз». Она покачнулась, и Сет мгновенно оказался рядом, поддерживая ее.

«Тише, тише. Хватит на сегодня. Ты себя истаскаешь вконец». Он усадил ее в кресло и всунул в руки кружку с остывшим травяным отваром. «Просто расскажи, что ты видишь».

Она отпила глоток, собираясь с мыслями. «Каждый символ… он многомерен. В нем есть математическая формула, которую видит Бруно. В нем есть энергетический заряд, который чувствуешь ты. И в нем есть… намерение. Воля. Я вижу их все одновременно, и мой разум просто не может сложить это в единую картину. Это как пытаться одновременно слушать симфонию, читать архитектурный план и решать уравнение с тремя неизвестными. Результат — просто белый шум».

Бруно раздраженно хмыкнул, отодвигая от себя очередной фолиант. «Вот именно! Я могу классифицировать эти символы. Я вижу повторяющиеся группы, я могу предположить, где здесь глаголы, а где существительные. Но это все равно что пытаться понять смысл поэмы, зная только алфавит. „Вот буква А, она красивая и круглая“. И что с того? Где смысл⁈»

Сет снова начал мерить шагами комнату, его мозг работал на пределе. «Многомерность… формула, энергия, воля…» Он остановился напротив свитка, который они условно назвали «Ключевым». Одна фраза повторялась в нем несколько раз, и именно она, как они чувствовали, была главной. Набор из двенадцати сложных, переплетенных символов.

«Это не просто язык, — пробормотал он, глядя на светящиеся руны. — Это язык программирования реальности. Они не описывали мир. Они его писали. Каждая руна — это не слово, это команда. Функция. 'Создать гору здесь». «Проложить реку так». «Задать этому металлу такие-то свойства»«. Он обернулся к остальным, и в его глазах горел огонь догадки. 'Мы пытаемся его перевести. А это не нужно переводить! Это нужно… скомпилировать! Понять логику, по которой он работает!»

Иди посмотрела на него с новым интересом, ее усталость на мгновение отступила. «Скомпилировать?»

«Да! Мы ищем смысл в словах, а смысл — в структуре! В синтаксисе! Почему этот символ стоит рядом с этим? Почему эта кривая имеет именно такой наклон? Это не стилистика, это… это физика!»

Бруно скептически потер переносицу. «Красивая теория, мальчик. И как же ты предлагаешь понять эту „физику“, не имея ни одного известного значения? Мы снова упираемся в стену».

Сет сжал кулаки в бессильной ярости. Он был так близко, он чувствовал это кожей, но последняя деталь, тот самый краеугольный камень, который позволил бы всему встать на свои места, ускользал от него.

Отчаяние было плохим советчиком, но хорошим топливом. Сет в очередной раз пробежал мимо стола Бруно и замер как вкопанный. Его взгляд зацепился не за древние свитки, а за обычную, современную геологическую карту Ашена, которую старик использовал для своих пометок. На ней были нанесены не только очертания островов, но и глубинные разломы, месторождения руд и, что самое главное, узлы пересечения магических потоков — так называемые лей-линии. Сет смотрел на эту карту, на переплетение красных, синих и золотых пунктирных линий, и его дыхание остановилось.

Он медленно, словно боясь спугнуть мысль, подошел к столу. Затем метнулся к стене, где висела увеличенная копия «Ключевой фразы», и уставился на нее. Потом снова на карту. И снова на фразу.

«Вот оно…» — прошептал он.

Бруно и Иди подняли на него головы.

«Что „оно“? Опять гениальная идея, которая никуда не ведет?» — проворчал старик.

Но Сет его не слышал. Его палец дрожал, когда он вел им сначала по карте, а потом по воздуху, повторяя изгиб одного из символов.

«Смотрите! Просто смотрите!» — его голос сорвался от возбуждения. Он схватил карту и положил ее рядом со свитком на пол. «Вот! Этот символ! Видите этот плавный изгиб и резкий излом в конце? А теперь посмотрите на карту! Это же точное, до градуса, повторение линии Великого Горного Разлома! А вот эта маленькая спираль…» Он ткнул пальцем в другую руну. «Это месторождение грозового кварца на юге, известное своими энергетическими вихрями! Мы видим его на карте как спираль лей-линий!»

Бруно недоверчиво прищурился, наклонился над картой, потом над свитком. Его скепсис начал таять, сменяясь изумлением. «Не может быть…»

«Может! — воскликнул Сет, уже не сдерживая триумфа. — Это не просто язык! Это язык-описание! Это картография! Они не писали „здесь находится разлом“. Они рисовали его! Их символы — это и есть мир! Каждая руна — это миниатюрная, энергетически заряженная схема реального объекта!»

Иди подошла ближе. Она опустилась на колени, закрыла глаза и положила одну руку на карту, а другую — на свиток.

«Тепло… — прошептала она. — Одинаковое. Он прав. Энергетическая подпись символа и подпись разлома на карте… они идентичны. Слова не просто описывают место. Они и есть это место. Его суть. Его формула».

Наконец-то. Ключ был найден. Это был не словарь и не грамматика. Ключом к языку Создателей была сама планета. Ее география, ее потоки энергии, ее скрытая структура. Они не писали о мире. Они писали миром. В библиотеке больше не было отчаяния. Воздух звенел от напряжения, от предвкушения величайшего открытия. Они сорвали с замка первую, самую тяжелую печать.

С новым ключом работа пошла с невероятной скоростью. Они превратились в единый механизм, идеально отлаженный и нацеленный на результат. Бруно, вооружившись своими картами и линейками, «переводил» географическую и геологическую составляющую символов. Сет, используя свои знания алхимии и энергетики, расшифровывал данные о магических потоках и свойствах материалов. А Иди, как главный настройщик, связывала все это воедино, улавливая намерение, цель, заложенную в каждую команду. Главный свиток, до этого бывший неприступной крепостью, начал медленно открывать свои тайны.

«…протокол первичной инициализации системы…» — бормотал Бруно, водя пальцем по строке.

«…требует прямого доступа к центральному регулирующему ядру…» — подхватывал Сет, делая пометки на своем листе.

«…во избежание каскадного повреждения системы при несанкционированном вмешательстве…» — тихо закончила Иди, и ее лицо было серьезным.

Постепенно, из разрозненных фрагментов, перед ними начала вырисовываться общая картина. Это был не просто план защиты. Это была инструкция к главному компьютеру целой планеты. У Ашена, этого гигантского, живого организма, было ядро. Центральный процессор, который Создатели называли просто и емко — «Сердце Ковчега».

«Это… невероятно, — выдохнул Бруно, откидываясь в кресле и протирая глаза. — Судя по этим данным, Сердце Ковчега способно инициировать полную перезагрузку всей энергетической системы Ашена. Это как… как форматирование жесткого диска. Оно может стереть „вирус“ Тьмы, очистить саму ткань реальности от заразы, вернуть мир к его исходным, „заводским“ настройкам».

«Но есть проблема, — Сет указал на последнюю расшифрованную секцию. Она была выделена красным, пульсирующим светом. — Защита от дурака. Гениальная и смертельно опасная. Чтобы получить доступ к Сердцу, нужно доказать системе, что ты не являешься частью вируса. Нужно пройти серию… „диагностических тестов“».

Иди кивнула. «Я чувствую это. Преграды. Испытания. Они заперли пульт управления в сейф с несколькими замками. И каждый замок — это проверка. На силу, на волю, на чистоту намерений. В тексте они названы „Испытаниями Первых Хранителей“».

Они замолчали, осознавая масштаб открытия. У них был путь к спасению. Не просто способ отбиться от врага, а возможность вырвать болезнь с корнем и исцелить мир. Но этот путь лежал через серию неизвестных, смертельно опасных испытаний, созданных существами, которые считали себя богами. И цена провала была не просто смертью. Ценой была окончательная и бесповоротная гибель всего.

Оставался последний фрагмент. Небольшой кусок пергамента, который, казалось, не имел никакого отношения к остальным свиткам. На нем не было сложных, многомерных рун. Там была лишь карта звездного неба. Простая, изящная россыпь точек и линий, изображающая несколько созвездий.

«Бессмыслица, — Бруно раздраженно постучал по ней пальцем. — Я знаю эту группу созвездий. Это „Корона Странника“. Ничего примечательного. К чему она здесь?»

«Может, это просто украшение?» — предположил Сет, но сам в это не верил. Создатели не делали ничего «просто так».

Иди взяла пергамент в руки. Она долго смотрела на него, потом закрыла глаза.

«Нет… — прошептала она. — Это не просто звезды. Они… холодные. Это зимнее небо. Они видны так только в самую длинную ночь года. В день зимнего солнцестояния».

Бруно хлопнул себя по лбу. «Конечно! Астрономический замок! Положение звезд указывает на определенную дату! Но это не дает нам координат. Это просто точка во времени, а не в пространстве».

Но Сет уже снова был в своей стихии. Время, пространство, энергия… для него это были лишь разные стороны одного и того же. Он схватил звездную карту, а затем принес еще две — геологическую, с нанесенными на нее лей-линиями, и старую морскую карту, показывающую океанические течения. Он аккуратно положил их друг на друга на световом столе, который использовал для изучения алхимических формул.

«Если Создатели использовали географию как часть языка, — бормотал он, выравнивая карты, — то они должны были использовать все. Землю. Небо. И воду».

И когда он наложил третий слой — прозрачную карту течений — на два других, все трое замерли. Линии сошлись. Золотые нити лей-линий, синие изгибы океанских течений и серебряные точки звезд наложились друг на друга, образовав сложный, но безошибочный узор. И в самом центре этого узора, в точке, где пересекались три самых мощных потока — небесный, земной и водный — ярко вспыхнула одна точка. Крошечный, ничем не примечательный островок посреди бескрайнего Священного Океана, на который не наносили на карты, потому что он был скрыт в центре вечного штормового котла.

Иди смотрела на эту светящуюся точку, и в ее памяти всплыло слово из древних, забытых легенд. Слово, которое произносили шепотом, рассказывая страшные сказки непослушным детям.

«Остров Безмолвия», — выдохнула она.

Они нашли его. Место, где находился вход к Сердцу Ковчега. Самое защищенное, самое мифическое и самое недоступное место во всем Ашене. И теперь перед ними встала новая, еще более невыполнимая задача: как, черт возьми, туда добраться.

Корабль качало на волнах, но это не мешало мне лежать без сна, слушая размеренное дыхание Риты рядом. Завтра мы высадимся на Остров Безмолвия, и каждый из нас понимал — это может стать нашим последним рассветом. Мысли крутились в голове, не давая покоя.

— Макс? — тихий голос жены прорезал тишину каюты. — Ты не спишь?

— Не получается, — признался я, поворачиваясь к ней. Лунный свет, пробивавшийся через иллюминатор, мягко освещал ее встревоженное лицо. — А ты?

— Тоже. — Рита придвинулась ближе, и я почувствовал тепло ее тела через тонкую ночную рубашку. — Все думаю о том, что будет завтра. А если мы… если что-то пойдет не так?

Я обнял ее крепче, зарываясь лицом в шелковистые волосы. Аромат жасмина и что-то uniquely ее — землистое, дикое — успокаивал, но не мог полностью заглушить тревогу.

— Этот остров… там столько всего неизвестного, — продолжила она. — А если я потеряю тебя? Или ты потеряешь меня? Я не смогу этого вынести.

— Эй, — я приподнял ее подбородок, заставляя посмотреть в глаза. — Мы справимся. Вместе. Мы всегда справляемся.

— Но на этот раз все по-другому. — В ее голубых глазах плескались слезы. — Я чувствую это. Опасность там какая-то… древняя. Злая.

Не мог спорить с ее интуицией. Сам ощущал что-то зловещее, когда думал об острове. Словно тьма, поджидающая нас в засаде.

— Знаешь что, котенок? — я поцеловал ее в лоб. — Давай не будем тратить эту ночь на страхи. Если это действительно наша последняя ночь вместе, то проведем ее так, как она того заслуживает.

Рита кивнула, и в ее взгляде появилась решимость.

— Ты прав. — Она протянула руку и нежно коснулась моей щеки. — Я люблю тебя, Макс. Больше жизни. И хочу, чтобы ты это знал.

— И я тебя люблю. — Слова вырвались из самого сердца. — Обещай мне, что будешь осторожна завтра. Что сделаешь все, чтобы вернуться ко мне.

— Обещаю, если ты тоже пообещаешь.

— Обещаю.

Мы смотрели друг на друга в полумраке каюты, и между нами повисло особое напряжение. Не просто сексуальное — что-то более глубокое. Потребность в близости перед лицом неизвестности.

Рита первой сократила расстояние между нами, прижимаясь губами к моим. Поцелуй был мягким, но полным отчаяния и любви одновременно. Словно она пыталась вложить в него все свои чувства.

— Хочу запомнить каждое твое прикосновение, — прошептала она, когда мы оторвались друг от друга. — Каждый поцелуй. Каждый вздох.

— Тогда запоминай, — пробормотал я, снова находя ее губы.

Руки сами потянулись к ее лицу, поглаживая мягкую кожу щек, спускаясь к шее. Каждое движение было наполнено нежностью и желанием удержать этот момент навсегда.

Рита мягко постанывала в поцелуй, когда мои пальцы нашли чувствительную точку за ухом. Ее собственные руки скользили по моей груди, оставляя за собой дорожки огня.

— Ммм… Макс… — выдохнула она, откидывая голову назад, когда я принялся целовать ее шею. Кожа была горячей и соленой на вкус. — Мне нужно почувствовать тебя. Всего тебя.

Медленно, наслаждаясь каждой секундой, я стянул с нее тонкую ночную рубашку. Лунный свет играл на ее коже, делая ее похожей на богиню. Идеальная грудь с розовыми сосками, уже затвердевшими от возбуждения, тонкая талия, изящные изгибы бедер — все это было моим, и я не собирался упускать ни детали.

— Ты невероятно красивая, — прошептал я, целуя ложбинку между грудей. — Просто потрясающая.

— Ааа… — Рита выгнулась подо мной, когда мой язык нашел затвердевший сосок. Она вцепилась пальцами в мои волосы, направляя мои движения. — Да… вот так… ещё…

Я тщательно ласкал одну грудь, потом переключился на вторую, уделяя ей не меньше внимания. Каждое прикосновение языка заставляло Риту вздрагивать и тихо постанывать.

— Охх… Макс… — она извивалась подо мной, а ее руки уже возились со шнуровкой моих штанов, освобождая мой затвердевший член. Когда ее пальцы обхватили его, я не смог сдержать стона.

— Черт, котенок… — прохрипел я. — Ты сводишь меня с ума.

— Твоя очередь запоминать, — промурлыкала она, толкая меня на спину.

Следующие мгновения слились в горячий вихрь ощущений. Рита покрывала поцелуями мою грудь, спускаясь все ниже, оставляя влажные дорожки на коже. Когда ее горячее дыхание коснулось самого чувствительного места, я выгнулся от предвкушения.

— Рита… — прохрипел я, когда ее язык медленно прошелся по головке члена. — Блядь…

— Хочу доставить тебе удовольствие, — прошептала она, глядя на меня снизу вверх своими голубыми глазами. — Хочу, чтобы ты запомнил это навсегда.

Когда ее пухлые губы сомкнулись вокруг меня, весь мир сузился до этого единственного ощущения. Теплая влажность рта, умелые движения языка, легкое покусывание — она знала в точности, как свести меня с ума.

— Ох, да… — простонал я, запуская пальцы в ее волосы. — Так хорошо… так чертовски хорошо…

Рита мурлыкала вокруг моего члена, посылая вибрации прямо в основание. Ее рука ласкала то, что не помещалось в рот, а другая нежно массировала мошонку.

— Аааа… — не мог сдержать стонов, когда она особенно глубоко взяла в рот. — Котенок, если продолжишь так… я не выдержу…

Но я не собирался оставаться пассивным. Осторожно развернув нас, я принялся осыпать поцелуями ее живот, спускаясь к самому сокровенному месту. Когда мой язык коснулся ее влажных лепестков, Рита вскрикнула и выгнулась дугой.

— О, Боже… Макс… Ааа! — она дрожала, когда я раздвинул языком ее половые губы, находя набухший клитор.

Мы ласкали друг друга с отчаянной нежностью, каждый стремясь подарить партнеру максимум наслаждения. Каюта наполнилась нашими стонами и прерывистым дыханием, влажными звуками ласк.

— Ммм… да… там… — мычала Рита, когда я особенно настойчиво работал языком. Ее бедра подрагивали, а влагалище становилось все более мокрым.

Я чувствовал, как близко она к пику, и удвоил усилия. Вставил два пальца внутрь, массируя ее изнутри, продолжая ласкать клитор языком.

— Ооо! Макс! Я… я сейчас… — Рита извивалась и стонала все громче. — Не останавливайся… пожалуйста…

Когда напряжение стало невыносимым, я поднялся и снова поцеловал Риту, чувствуя на губах ее собственный вкус — сладкий и пьянящий.

— Хочу быть с тобой, — прошептала она, обвивая ногами мою талию. — Прямо сейчас. Возьми меня.

Я медленно вошел в ее горячее, мокрое лоно, и мы оба застонали от интенсивности ощущений. Каждое движение было наполнено эмоциями — любовью, страстью, отчаянием, надеждой.

— Блядь… ты такая узкая… — простонал я, полностью погружаясь в ее тепло. — Такая горячая…

— Да… ааа… ты заполняешь меня полностью, — отвечала Рита, подстраиваясь под мой ритм. — Я люблю тебя… люблю так сильно…

Я начал двигаться медленно и глубоко, каждый толчок сопровождая поцелуями и нежными словами. Звуки нашего соединения — влажные, откровенные — смешивались со стонами.

— Чувствуешь, как ты сжимаешь мой член? — прошептал я ей на ухо. — Как твоя киска обхватывает меня?

— Ааа! Да… чувствую… — она царапала мне спину ногтями. — Сильнее, любимый… хочу чувствовать тебя еще глубже…

Я ускорил ритм, толкаясь в нее сильнее. Кровать скрипела под нами, а наши тела издавали влажные звуки при каждом соприкосновении.

— Ох, да! Вот так! — кричала Рита, встречая каждый мой толчок. — Трахай меня! Сильнее!

— Такая развратная кошечка, — прорычал я, меняя угол, чтобы достать до ее самых чувствительных точек. — Моя грязная девочка…

— Только твоя… ааа… навсегда твоя! — она подняла ноги выше, позволяя мне проникать еще глубже.

Темп становился все более лихорадочным. Я чувствовал, как приближается пик, но хотел, чтобы Рита кончила первой.

— Давай, котенок, — подбадривал я, массируя рукой ее клитор, продолжая вбиваться в нее. — Кончи для меня… хочу почувствовать, как ты взрываешься на моем члене…

— Ооо! Макс! Я… я кончаю! — Рита выгнулась дугой, ее внутренние мышцы судорожно сжались вокруг меня. — Ааааа!

Ощущение ее оргазма, пульсирующих стенок влагалища, стало последней каплей. Я мощно вошел в нее до упора и излился, наполняя ее своим семенем.

— Черт! Рита! — рычал я, продолжая двигаться, продлевая наше наслаждение. — Да! Вот так!

Время потеряло всякий смысл. Существовали только мы двое, наши тела, сливающиеся в единое целое, наши души, переплетающиеся так же тесно, как пальцы рук.

Когда буря страсти утихла, мы просто лежали в объятиях, тяжело дыша и приходя в себя. Но между нами все еще пульсировало возбуждение, словно наши тела не могли насытиться друг другом.

— Еще, — прошептала Рита, целуя мою шею. — Хочу еще почувствовать тебя в себе.

Не нужно было просить дважды. Я снова затвердел почти мгновенно, и на этот раз взял ее сзади, позволяя ей стоять на четвереньках, выгнув спину.

— Ааа! — вскрикнула она, когда я вошел одним мощным движением. — Так глубоко!

Держа ее за бедра, я задал жесткий ритм. Звуки шлепков, когда мой живот ударялся о ее задницу, смешивались с нашими стонами.

— Да! Да! Трахай меня как животное! — кричала Рита, откидывая голову назад. — Я твоя… полностью твоя!

Второй раз был еще более интенсивным, чем первый. Мы кончили почти одновременно, и я рухнул на нее, полностью обессилев.

За иллюминатором небо начинало светлеть — приближался рассвет.

— Посмотри, — прошептала Рита, указывая на первые лучи солнца. — Новый день начинается.

— А значит, у нас еще есть время, — ответил я, крепче прижимая ее к себе.

Рита вдруг села и наклонилась к небольшому сундучку у кровати. Достала оттуда тонкую серебряную цепочку с маленьким кулоном в форме кошачьей лапки.

— Возьми это, — сказала она, надевая цепочку мне на шею. — Чтобы я всегда была с тобой. А когда вернемся… — она замялась, — когда вернемся, я хочу пройти Обряд Окончательного Соединения.

Я знал, что это значит. В традиции народа кошек это был аналог свадьбы, только гораздо более серьезный. Магический ритуал, связывающий души навечно.

— Рита… — начал я, но она приложила палец к моим губам.

— Не говори ничего сейчас. Просто пообещай подумать об этом.

— Хорошо, — кивнул я. — Обещаю.

Она улыбнулась и устроилась у меня на груди. За окном солнце поднималось все выше, и вскоре нам придется подниматься на палубу, готовиться к высадке.

— Что бы ни случилось там, — тихо сказала Рита, — знай, что эта ночь была самой прекрасной в моей жизни.

— В моей тоже, котенок. — Я поцеловал ее в макушку. — В моей тоже.

Остров Безмолвия ждал нас впереди, таящий неизвестные опасности. Но теперь я знал, что у меня есть ради чего сражаться. Ради чего выжить.

Ради любви, которая сильнее любых страхов.