Ашер 8

Глава 19

Причал опустел. Огромная, разношерстная армия, поднявшая столько шума, ушла на юг, оставив после себя лишь примятую траву, остывшие кострища и гулкую, нервную тишину. На фоне этого затишья наш «Рассветный Странник», покачивающийся у кромки воды, казался до смешного маленьким и одиноким. Пять человек против целого мира, который нужно спасти. М-да, расклад так себе. В любом голливудском фильме нам бы сейчас играл пафосный саундтрек, а камера медленно наезжала бы на наши суровые, решительные лица. В реальности же я просто проверял, хорошо ли закреплен ящик с галетами, и думал о том, что вся эта затея пахнет чистым, незамутненным идиотизмом. Наша армия — это приманка. Громкая, грозная, но всего лишь приманка, призванная отвлечь внимание врага, пока мы, горстка самоубийц, попытаемся пробраться в самое сердце системы и нажать на кнопку «Выкл».

Байрон подошел ко мне, когда я уже собирался подняться по трапу. Он выглядел уставшим, но в его взгляде была та твердость, которая и делала его лидером. Он не стал произносить напыщенных речей. Просто положил руку мне на плечо, и ее тяжесть была весомее любых слов.

«Вся эта армия, Макс… все это не будет иметь смысла, если у вас не получится. Мы купим вам время. Постарайтесь использовать его с умом».

«Будем стараться не облажаться», — я попытался выдавить из себя ободряющую ухмылку, но получилось, кажется, не очень.

Он кивнул, и его взгляд стал теплее, почти отцовским. «Я никогда не верил в пророчества. Они для жрецов и фанатиков. Но я верю в людей. Возвращайся, Макс. И верни их всех».

Он крепко, по-мужски, обнял меня. В этом объятии было все: надежда, страх, бремя ответственности и молчаливое признание того, что мы оба отправляем на смерть тех, кто нам дорог.

Рядом стоял Кларк. От мальчишки-дипломата, которого я встретил в Дальнегорске, не осталось и следа. Передо мной был командир, на чьих плечах теперь лежала ответственность за тысячи жизней. Он неловко переминался с ноги на ногу, но держался прямо.

«Лорд Ашер… Макс. Мои люди будут драться до последнего, чтобы прикрыть ваш фланг у Горного Стража. Мы дадим вам этот шанс». Он щелкнул каблуками и отдал честь — короткий, резкий удар кулаком в грудь, как было принято у террианцев.

Я кивнул ему в ответ. «Береги своих, Кларк. И себя тоже».

Последним я подошел к Грэгу. Он стоял рядом с трапом, прямой и напряженный, как натянутая струна. Шелли удалось поставить его на ноги, но я видел, что битва с тенями в его голове еще не окончена. Он хотел идти с нами. Его взгляд кричал об этом, умолял не оставлять его снова.

Я положил руку ему на голову. «Ты остаешься за главного. Усадьба на тебе. И… присмотри за ними», — я кивнул в сторону Байрона и Кларка.

Он ничего не ответил, только упрямо сжал губы. Но я знал, что он понял. Я давал ему не приказ, а миссию. Ответственность. То, что поможет ему удержаться на плаву.

«Ну что, по коням?» — Сет хлопнул меня по спине, нарушая затянувшуюся паузу. — «Пока мы тут слезы льем, враг не дремлет. Да и океан, говорят, не любит ждать».

Рита и Шелли уже стояли на палубе. Мои жены. Одна — скала, о которую разобьются любые шторма. Вторая — огонь, что согреет в любой холод. Я посмотрел на них, на Сета, на Грэга, оставшегося на берегу, и на мгновение почувствовал не страх, а острую, пронзительную гордость. Какого черта, может, у нас и правда что-то получится. Я развернулся и, не оглядываясь, зашагал по трапу на борт корабля, увозящего нас в неизвестность.

Священный Океан. Звучало красиво и пафосно, но на деле это была просто вода. Бесконечная, свинцово-серая гладь до самого горизонта, без единого островка, без единой птицы. Мы шли уже третий день, и чем дальше мы углублялись в эти проклятые воды, тем неестественнее становилась тишина. Пропал ветер. Волны исчезли, и океан превратился в огромное, неподвижное зеркало, отражавшее такое же серое, безжизненное небо. «Рассветный Странник» шел на одной лишь силе солнечных двигателей, и их тихое гудение казалось единственным звуком в этом мертвом мире.

«Прибыли, — Сет оторвался от приборов и растерянно посмотрел на меня. — Координаты сходятся. Мы на месте. Вот только… здесь ничего нет».

Я обвел взглядом пустынный горизонт. «Совсем ничего? Ни островка, ни рифа, ни даже дохлого кита?»

«Ничего. Глубина под нами — больше пяти километров. Никаких аномалий, кроме одной: все мои приборы сходят с ума. Компас крутится как бешеный, эхолот показывает то дно, то бесконечность, а магический фон… — он присвистнул. — Шкалит так, будто мы припарковались на крыше атомного реактора».

Мы стояли посреди этого «ничего», и чувство тревоги нарастало. Это была неправильная пустота. Она давила, словно мы вторглись в место, где нас быть не должно. В храм, где шла невидимая служба.

Иди вышла на нос корабля. Она была босая, в простом белом платье, и ветер, которого, казалось, не было, тихо шевелил ее волосы. Рита и Шелли встали позади, по бокам от нее, не сговариваясь, создавая живой щит.

«Он здесь, — прошептала Иди, и ее голос был едва слышен. — Он спит. И он очень, очень древний».

Грэг, стоявший у мачты, вздрогнул и потер виски. «Я чувствую. Что-то огромное. Как… гора. Живая гора, которая дышит».

Иди закрыла глаза и запела. Это не было похоже на ее боевые песни или на ритуальные гимны На’би. Это была колыбельная. Тихая, нежная, полная бесконечного уважения. Она пела не для нас. Она пела для океана. Она не требовала и не приказывала. Она просила. Просила древнего, спящего стража проснуться и выслушать детей, пришедших к нему с последней надеждой. Ее голос не летел над водой. Он, казалось, уходил вглубь, просачивался сквозь толщу воды, неся с собой не звук, а чувство. Просьбу о помощи, смешанную с извинением за то, что посмели потревожить вечный покой.

Я стоял, задержав дыхание. Я не понимал этой магии, но я чувствовал ее. Я чувствовал, как сама вода под нами начинает вибрировать в такт этой тихой песне. Что-то там, в недосягаемой, черной глубине, услышало ее. И оно начало просыпаться.

Сначала это было просто движение. Не волна, а медленное, неостановимое вспучивание воды в сотне метров от нашего корабля. Океан-зеркало изогнулся, поднимаясь все выше и выше, образуя огромный, идеально гладкий холм. А потом поверхность лопнула. Без брызг, без шума. Она просто разошлась в стороны, и из черной бездны показался он.

Все легенды, все сказки, которые нам рассказывал Джонс, все древние гравюры — все это было детским лепетом по сравнению с реальностью. Это была не просто рыба. Это было живое воплощение самого океана. Его чешуя переливалась всеми оттенками синего и зеленого, от нефрита до сапфира, и каждая чешуйка была размером с наш корабль. Из воды показалась лишь часть его головы, но даже она была больше, чем Усадьба Вороновых. А потом он открыл глаз. Один-единственный глаз, похожий на расплавленное золото, размером с небольшое озеро. И этот глаз посмотрел на нас.

В тот же миг в наших головах прогремел голос. Он не звучал в ушах. Он взорвался прямо в черепной коробке, и это были не слова. Это был поток чистого, концентрированного знания, древнего, как сам мир.

КТО ПОСМЕЛ НАРУШИТЬ МОЙ СОН?

Я вцепился в леер так, что костяшки побелели. Мозг отказывался воспринимать масштаб происходящего. Все мои земные сравнения — киты, динозавры, подводные лодки — рассыпались в прах. Перед нами было нечто из другой категории бытия. Божество. Древнее, безразличное, могущественное.

Иди не прекращала петь. Ее колыбельная стала тише, смиреннее. Она не отвечала голосом. Она отвечала чувством. Она транслировала ему нашу историю: отчаяние, борьбу, падение Кроули, марш армии, нашу последнюю, безумную надежду.

Золотой глаз моргнул. Медленно, как смена геологических эпох.

ВАША ВОЙНА — ЛИШЬ РЯБЬ НА МОЕЙ ПОВЕРХНОСТИ. ВАШИ ЖИЗНИ — МИГ. ПОЧЕМУ Я ДОЛЖЕН ПОМОГАТЬ ТЕМ, КТО ТАК СКОРО ОБРАТИТСЯ В ПРАХ?

Голос не был злым. Он был… отстраненным. Как ученый, разглядывающий под микроскопом культуру бактерий.

И тут вперед шагнула Шелли. Она не заговорила. Она просто позволила своей силе проявиться. Ее окутало мягкое, золотое сияние. Не агрессивное пламя Феникса, а теплый, живительный свет. Она показала ему не борьбу, а жизнь. Ее суть. Вечный цикл возрождения, упрямое, неостановимое желание жить, любить, создавать.

Страж молчал целую вечность. Золотой глаз смотрел на Шелли, потом снова перевел взгляд на Иди.

ПЕСНЯ ЗЕМЛИ… И ПЛАМЯ ЖИЗНИ… В ОДНОЙ ЛОДКЕ. РЕДКОЕ СОЧЕТАНИЕ. ВЫ ИЩЕТЕ ПУТЬ К СЕРДЦУ. ГЛУПАЯ ЗАТЕЯ. ОНО НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ВАМ., — голос в голове стал чуть мягче, если к этому урагану мыслей вообще было применимо такое слово. — НО ВАШЕ НАМЕРЕНИЕ ЧИСТО. Я НЕ БУДУ ПОМОГАТЬ. НО Я НЕ БУДУ И МЕШАТЬ. Я УКАЖУ ТРОПУ. СМОЖЕТЕ ЛИ ВЫ ПРОЙТИ ПО НЕЙ — ЗАВИСИТ ТОЛЬКО ОТ ВАС. ПРАВО НА ПОПЫТКУ НУЖНО ЗАСЛУЖИТЬ.

Гигантская голова медленно погрузилась в воду. Океан сомкнулся над ней так же беззвучно, как и разошелся. Но перед нашим кораблем вода изменилась. В серой глади появился путь — идеально ровная, светящаяся бирюзовым светом дорожка, уходящая за горизонт. Невидимая тропа, проложенная волей древнего бога.

Мы двинулись по светящейся тропе, и мир вокруг начал меняться. Стоило кораблю пересечь невидимую границу, как серая мгла исчезла. Небо над головой окрасилось в глубокий фиолетовый цвет, и на нем зажглись незнакомые, яркие созвездия. Вода под килем больше не была водой. Она превратилась в жидкий, переливающийся свет, и в ее глубинах проплывали не рыбы, а тени и образы.

«Это… это невозможно, — Сет стоял у борта, его лицо выражало смесь восторга и священного ужаса. Он давно забросил свои приборы и теперь лихорадочно делал зарисовки в блокноте. — Законы физики здесь не работают. Пространство и время… они текучи. Мы плывем не по океану. Мы плывем по памяти мира».

Вскоре мы поняли, что он имел в виду. Из светящихся глубин начали подниматься туманные вихри. Они окутывали наш корабль, и внутри них мы видели… прошлое. Это были не просто картинки. Это были живые, объемные сцены, в которых мы были безмолвными призраками.

Мы видели, как Создатели, сияющие фигуры из чистого света, одним движением воли поднимают из океана горы. Мы видели, как они сплетают из энергии лей-линии, создавая кровеносную систему планеты. Их мир был прекрасен, гармоничен и холоден, как математическая формула.

Потом видение сменилось. Война. Небо разрывали вспышки черного и золотого света. Мы видели первых Ашеров, сражавшихся с чудовищами, сотканными из кошмаров. Видели их самопожертвование, когда они становились деревьями Леса Фостера, чтобы запечатать разломы.

«Смотрите!» — воскликнула Рита.

В очередном вихре тумана мы увидели Дальнегорск. Но не тот, который знали мы. Это был величественный город-улей, полный жизни. Тысячи террианцев трудились в гигантских подземных залах, и их кожа была не серой, а переливалась всеми цветами радуги. А потом мы увидели, как из глубин рудников поднимается Тьма. Не как армия, а как болезнь. Медленная, ползучая зараза, которая отравляла рудное серебро, сводила с ума, заставляла брата идти на брата.

Я смотрел на эти обрывки чужой истории, и меня пробирал холод. Мы сражались не с армией, вторгшейся извне. Мы сражались с древним раком, который пустил метастазы в самую суть этого мира.

«Не смотрите слишком долго, — предупредила Иди, ее голос был напряжен. — Эти воспоминания могут затянуть. Они живые. Нужно держаться за настоящее».

Она подошла к Грэгу, который стоял, вцепившись в мачту, и его глаза были широко раскрыты. Он, со своим даром, воспринимал все это острее нас. Она положила ему руку на плечо, и я увидел, как напряжение понемногу отпускает его. Легче сказать, чем сделать. Как держаться за настоящее, когда само время вокруг тебя превратилось в кипящий котел?

Путь по реке времени был не только познавательным, но и опасным. Вскоре из светящихся глубин начали подниматься другие существа. Это были не воспоминания. Они были вполне реальны, хоть и состояли не из плоти, а из мерцающего, полупрозрачного эфира. Стаи призрачных медуз размером с дирижабль, косяки эфирных акул с глазами-фонарями, гигантские кальмары, чьи щупальца проходили сквозь корпус корабля, не причиняя физического вреда.

«Они не нападают, — Сет направил на одну из тварей свой арбалет, но тут же опустил его. — Но… они питаются. Я чувствую. Они высасывают энергию из двигателей».

Он был прав. Тихое гудение наших солнечных моторов становилось все слабее, свет на приборной панели начал мигать. Корабль замедлял ход. Эти призрачные твари, как мошкара, облепили нас, привлеченные теплом и светом нашего маленького островка реальности в их эфирном мире.

«Стрелять бесполезно! — крикнул я, когда один из гвардейцев попытался ткнуть в призрачную акулу копьем. Оружие прошло насквозь, не встретив сопротивления. — Они нематериальны!»

«Что будем делать? — Рита обнажила свой сияющий кинжал. — Мы не можем просто стоять и ждать, пока они нас обесточат».

Паника начинала закипать. Мы были в ловушке. Безоружные против врага, которого нельзя было даже коснуться.

И тогда вперед снова вышла Шелли. Она посмотрела на рой эфирных созданий, и на ее лице не было страха. Только понимание и сочувствие.

«Они не злые, — тихо сказала она. — Они просто голодны. Они тянутся к жизни, потому что сами — лишь ее эхо. Сражаться с ними — все равно что пытаться кулаками разогнать туман».

Она закрыла глаза, и ее тело окутало сияние. Но на этот раз это было не просто теплое свечение. Она позволила своей силе проявиться чуть больше. За ее спиной медленно, как распускающийся цветок, раскрылись два призрачных крыла из чистого, жидкого золота. Она не превратилась в Феникса полностью. Она стала чем-то средним между человеком и божественной птицей. Ее аура теплого, живительного света окутала весь корабль.

Призрачные твари замерли. Они перестали тянуть энергию из двигателей. Вместо этого они с благоговейным любопытством подплыли ближе к кораблю, к источнику этого чистого, незамутненного света. Они больше не были угрозой. Они превратились в эскорт. Стая голодных пираний вдруг стала стаей мирных дельфинов, с любопытством сопровождающих наше судно.

Шелли стояла на носу корабля, раскинув свои огненные крылья, и улыбалась. А я смотрел на нее и понимал еще одну простую истину. Испытания на этом пути были проверкой не на силу. Они были проверкой на мудрость. И первый экзамен мы, кажется, сдали. Благодаря ей. Наш корабль, окруженный свитой из призрачных морских чудовищ, снова набрал ход, продолжая свой путь к мифическому Острову Безмолвия.