Ашер 8

Глава 23

Он не сгорел, не взорвался. Он просто… Тело Байрона, стоявшее в центре этого урагана света, утратило четкость, превратившись в мириады светящихся частиц. Словно кто-то размотал саму нить его бытия. И этот рой золотистых искр, эта душа, ставшая видимой, устремилась единым потоком в пульсирующее Сердце Ковчега.

Время словно замедлилось. Я видел каждую частицу, каждую искру его сущности, которая вплеталась в древний механизм. Это было невыносимо красиво и ужасающе одновременно — наблюдать, как человек становится частью чего-то большего, чем сама жизнь. Байрон не кричал, не сопротивлялся. На его лице, пока оно еще сохраняло форму, было выражение глубокого покоя, словно он наконец-то нашел то, что искал всю жизнь.

Это было не поглощение. Это было слияние. Последний фрагмент кода встал на свое место. Сфера вспыхнула так ярко, что нам пришлось зажмуриться, а потом ее свет стал ровным, спокойным и невыразимо могущественным.

Когда свет померк настолько, что мы смогли снова открыть глаза, мир изменился. Воздух вокруг нас стал плотнее, насыщеннее, словно каждый его атом теперь был пропитан невидимой энергией. Гул прекратился, но тишина не была пустой — она звенела от напряжения, готового вот-вот выплеснуться наружу.

В наступившей тишине голос, который говорил с нами раньше — бесстрастный голос машины, — прозвучал снова. Но теперь он был другим.

ПОСЛЕДНИЙ ПРОТОКОЛ… АКТИВИРОВАН. ЖИЗНЕННАЯ СИЛА ХРАНИТЕЛЯ ИНТЕГРИРОВАНА. АУТЕНТИФИКАЦИЯ… ЗАВЕРШЕНА.

Голос был все еще нечеловеческим, но в нем пропала былая механистичность. В нем появились обертоны, глубина, словно к хору бездушных алгоритмов присоединился живой солист. Но что меня поразило больше всего — в этом голосе я услышал отголоски интонаций Байрона. Не копию, но эхо его манеры говорить, его привычки делать паузы перед важными словами.

«Это же… это же невозможно, — прошептала Шелли, глядя на сферу широко распахнутыми глазами. — Он все еще там? Он все еще он?»

Мы стояли, оглушенные, не в силах пошевелиться. Я смотрел на свои руки, на свои сапоги, на черный песок под ногами — на что угодно, лишь бы не смотреть на то место, где только что стоял Байрон. В моем кулаке лежал его перстень-печатка, тяжелый и все еще теплый. Он давил на ладонь, как вся тяжесть этого мира. Как тяжесть вины.

Я привел его сюда на смерть. Я. Не важно, что он сам знал, куда идет. Не важно, что это был его выбор, его план, его судьба. В конечном счете именно я стоял рядом с ним в последние мгновения и не протянул руку, чтобы его остановить. Не потому, что не хотел — потому что понимал: остановить его означало бы обречь всех нас. Весь мир.

И тут голос прозвучал снова. И на этот раз сомнений не было. Это был он. Голос Байрона. Не копия, не эхо. Он сам, но звучащий отовсюду, из самого воздуха, из света, из камня под ногами.

И… спасибо, дети мои.

В этих словах не было боли или прощания. Только бесконечная, всеобъемлющая теплота и… облегчение. Он сделал то, для чего был рожден. Он закрыл последнюю брешь. И сейчас он был одновременно везде и нигде, частью этого мира и чем-то большим, чем просто человек.

Рядом со мной всхлипнула Шелли, закрыв лицо руками. Ее крылья, все еще пылающие за спиной, дрожали, и казалось, что само пламя плачет. Рита молча положила руку мне на плечо, и ее твердое прикосновение было единственным, что удерживало меня на ногах. Даже Сет, вечный скептик и ученый, стоял, опустив голову, и его плечи дрожали. Грэг сжал кулаки так сильно, что костяшки побелели.

Кларк и его ящеры-гвардейцы опустились на одно колено, склонив головы в знак уважения не к лорду, но к божеству. В их глазах-щелках мелькнуло что-то, чего я раньше никогда не видел у террианцев — благоговение. Для них Байрон всегда был почти богом. Теперь он стал им по-настоящему.

В тот же миг поток света, связывавший Иди со сферой, иссяк. Она безвольно рухнула на пол, как марионетка с обрезанными нитями. Я очнулся от ступора и бросился к ней, подхватывая ее на руки. Она была ледяной и легкой, как птица. Ее лицо было мертвенно-бледным, но на губах играла слабая улыбка, словно ей снился хороший сон. Ее глаза были закрыты, но она дышала. Она была жива.

«Иди? Иди, ты меня слышишь?» — я осторожно потряс ее за плечо.

Веки дрогнули, приоткрылись. Ее взгляд был затуманенным, но осознанным.

«Дэнни? — ее голос был хриплым шепотом. — Мы… мы справились?»

«Да, — я крепче прижал ее к себе. — Ты была потрясающей. Все кончено».

Но даже произнося эти слова, я понимал, что это неправда. Ничего не кончилось. Все только начиналось.

Мы победили. Но победа на вкус была как пепел.

Едва я успел поднять Иди, как Сердце Ковчега, теперь уже Сердце Мира, пульснуло еще раз. Этот импульс был иным. Не свет, не звук. Это была волна. Видимая, осязаемая волна чистой, созидательной энергии, которая с немыслимой скоростью хлынула от острова во все стороны.

Она не несла разрушения. Она несла порядок. Я видел, как она несется над кипящим до этого океаном, и вода под ней мгновенно успокаивалась, становясь гладкой, как зеркало. Небо над нами, до этого затянутое рваными тучами и полыхающее отблесками далеких битв, начало очищаться. Облака рассеивались, открывая чистую синеву, а на горизонте впервые за много дней показалось солнце.

Волна прошла сквозь нас, и это было самое странное ощущение в моей жизни. Не тепло, не холод, не покалывание. Это было чувство… правильности. Словно вывихнутый сустав с щелчком встал на место. Словно наконец-то перестала болеть старая рана, о которой ты почти забыл.

Усталость, накопившаяся за время боя, испарилась. Мелкие царапины на руках затянулись прямо на глазах. Иди в моих руках вздрогнула и выпрямилась — цвет вернулся к ее щекам, а дыхание стало ровным и спокойным.

Я посмотрел на остальных. Огненные крылья Шелли за спиной горели ровным, золотым пламенем, без единой темной искры. Рита выпрямилась, и в ее глазах снова была стальная решимость. Грэг разжал кулаки и с удивлением посмотрел на свои ладони — на них не осталось и следа от ссадин, полученных во время боя.

«Что… что это было?» — прошептал он, переводя взгляд с рук на нас.

«Это… перезагрузка, — Сет смотрел на свой оживший планшет, его глаза были круглыми от восторга и шока. — Нет… не перезагрузка. Восстановление заводских настроек. Он не просто чинит мир. Он возвращает его к первоначальному замыслу!»

Сет принялся лихорадочно листать данные на экране, бормоча что-то о «невероятных показателях гармонизации магических полей» и «стабилизации квантовой структуры пространства-времени». Для него это был рождественский подарок и научное открытие века в одном флаконе.

И снова в голове прозвучал голос Байрона, спокойный и всемогущий.

Волна очищения проходит по миру. Силы Тьмы скованы. Ваши союзники чувствуют прилив сил. Это ваш шанс.

Перед моим внутренним взором промелькнула картина: лагерь Альянса на главном острове. Усталые, израненные воины, отбивающие очередную атаку безликой орды. Я видел Джека Хантера, опирающегося на меч, кровь стекала с его лица, но он все еще стоял, защищая раненых товарищей. Видел Елену Огневик, чьи огненные заклинания становились все слабее от истощения. Видел сотни других бойцов, дравшихся из последних сил против армии, которая казалась бесконечной.

И тут их накрывает эта волна. Я вижу, как они замирают, смотрят на свои руки. Как светящаяся энергия затягивает их раны, как тусклая сталь их мечей начинает сиять внутренним светом, как страх и отчаяние в их глазах сменяются яростью и надеждой. Они не просто исцелились. Они стали сильнее. И они, почувствовав слабость врага, с новым ревом бросились в атаку.

Это был перелом. Это была наша контратака, развернувшаяся по всему миру. Битва, которая еще недавно казалась проигранной, резко поменяла свой ход. Нам дали шанс не просто выжить, но и победить.

«Смотрите!» — крикнул Грэг, показывая пальцем куда-то за пределы нашего острова.

Мы проследили за его взглядом. Земля дрожала. Не сильно, но ощутимо, словно просыпался какой-то древний механизм размером с континент. Под ногами что-то глухо загудело, вибрация передавалась от камней к костям, заставляя зубы стучать.

И по всему горизонту, насколько хватало глаз, из глубин океана и с далеких островов в небо поднимались они. Башни. Десятки, сотни исполинских башен из того же дымчатого, пульсирующего кристалла, что и стражи на этом острове. Они росли с невероятной скоростью, пробивая облака, словно копья, нацеленные в сердце космоса.

«Боже мой, — выдохнула Шелли. — Их так много. Сколько же лет они спали под землей?»

Они были здесь всегда, спали под землей и водой, ожидая своего часа. Тысячи лет, может быть десятки тысяч лет они дремали в глубинах мира, и только сейчас пробудились, услышав зов своего создателя. И этот час настал.

Протокол 'Щит" активирован. Древние стражи пробуждаются, — пояснил голос Байрона в наших головах, и в этих словах слышалась гордость архитектора, наблюдающего, как его самый амбициозный проект наконец обретает жизнь.

Когда башни достигли своей предельной высоты — а это было поистине головокружительно, они буквально терялись в небе, — с вершины каждой из них в стратосферу ударил ослепительный луч чистого света. Там, на головокружительной высоте, лучи встретились, переплелись, создавая гигантскую, немыслимую по своим масштабам энергетическую сеть. Она окутала всю планету, как сияющий кокон.

Это была не просто защита. Это была новая ткань небес, сотканная из света и воли Создателей. Глядя на эту грандиозную картину, я впервые по-настоящему понял, с кем мы имели дело. Создатели не были просто развитой цивилизацией. Они были богами в самом буквальном смысле этого слова — существами, способными перекраивать реальность одним усилием воли.

Я увидел, как уродливые, рваные разломы в реальности, из которых сочилась Тьма, наткнулись на эту сеть. Послышался звук, похожий на скрежет металла по стеклу, но усиленный в тысячи раз. Разломы задергались, как живые, пытаясь прорваться, но сияющая паутина держала их. А потом, с шипением, которое, казалось, было слышно даже здесь, они начали затягиваться.

Небосвод исцелялся на наших глазах. Черные дыры в пространстве, через которые лились армии демонов, схлопывались одна за другой. Мир снова был заперт. На этот раз — изнутри. Теперь уже Тьма оказалась в ловушке, отрезанная от своих источников силы.

«Планетарная защитная сеть… — выдохнул Сет, едва не выронив планшет. — Геосинхронная! Энергетическая структура такого масштаба… это… это не технология. Это чудо! По сравнению с этим все мои познания в алхимии и магии — детские игры в песочнице!»

Он был прав. Мы были муравьями, которые случайно запустили давно забытый механизм размером с планету. И этот механизм только начинал свою работу. Создатели проектировали на века вперед, и сейчас их дальновидность наконец окупилась.

Сияющая сеть в небе начала меняться. Она стала ярче, а потом с нее начал падать дождь. Не капли воды, а мириады крошечных, светящихся частиц, похожих на алмазную пыль. Они медленно кружились в воздухе, словно снежинки, но вместо холода от них исходило мягкое, успокаивающее тепло.

Дождь падал на нас, и это было приятно. Он пах озоном, свежескошенной травой и надеждой — если у надежды вообще может быть запах. Частички прилипали к коже, впитывались в нее, оставляя после себя ощущение свежести и чистоты.

Я посмотрел на черный вулканический песок острова. Там, где на него попадала частица света, чернота исчезала, уступая место чистому, белому кварцу. Остров преображался на глазах, избавляясь от скверны. Даже воздух стал другим — более чистым, более… живым.

«Это потрясающе, — прошептала Иди, протягивая руку, чтобы поймать несколько светящихся частиц. — Я чувствую, как они меня исцеляют. Не только тело — душу. Словно кто-то стирает с меня всю боль и страх».

Протокол 'Очищение". Завершающая фаза, — голос Байрона был исполнен удовлетворения, словно художник, наконец увидевший свою картину завершенной.

И снова видение. Поле боя, заваленное телами тварей. Парализованные демоны, скованные волной света, дергались, пытаясь освободиться, но их движения становились все слабее. И на них начал падать этот сияющий дождь.

Для них он не был благодатью. Он был кислотой. Там, где частица света касалась теневой плоти, вспыхивал огонек, и материя Тьмы с шипением испарялась. Это не было похоже на бой. Это было похоже на дезинфекцию, на очистку зараженной раны.

Монстры, которые еще минуту назад казались непобедимой армией, таяли, как снег на раскаленной сковороде, распадаясь на прах и дым. Их крики боли и ярости становились все тише, пока не смолкли совсем.

В то же время дождь падал на раненых воинов Альянса. Их раны светились и затягивались, сломанные кости срастались, отравленная кровь очищалась. Я видел, как слепой маг прозревает, как воин без руки наблюдает, как его конечность отрастает заново. Это было воскрешение в самом буквальном смысле.

Не просто щит. Антивирус с функцией тотальной дезинфекции и регенерации союзных юнитов. Эти Создатели были чертовски основательными парнями. Они не просто хотели выиграть войну. Они хотели сделать так, чтобы она больше никогда не повторилась. А если и повторится, то у их потомков будет самое совершенное оружие в истории вселенной.

И мы только что нажали на кнопку «Вкл».

Почти все твари на нашем острове растаяли под очищающим дождем. Почти. Одна фигура все еще стояла на берегу, отчаянно сопротивляясь свету. Она была крупнее остальных, ее форма — более четкой, более… разумной. Генерал, командовавший этим штурмом.

Его теневая плоть дымилась и пузырилась, но он был слишком силен, чтобы раствориться так же быстро, как его солдаты. Вокруг него мерцал защитный кокон из чистой ненависти, который частично отражал очищающий свет. Но даже его силы было недостаточно — кокон истончался с каждой секундой.

Поняв, что битва проиграна, он развернулся и бросился к воде, видимо, пытаясь сбежать через какой-то личный карманный разлом. В его движениях читалась звериная паника — он понимал, что обречен, но инстинкт самосохранения заставлял его бежать.

Я шагнул было за ним, но меня опередили. Кларк и два его террианца-гвардейца, все это время защищавшие наш корабль, вышли из-за скалы. Они двигались с холодной, бесшумной грацией хищников. Ни слова, ни жеста. Они просто встали на пути у монстра, как три статуи смерти.

Генерал взревел и бросился на них. Но это была агония, а не атака. Его когти, которые могли разрубить сталь, бессильно скребли по энергетическим щитам террианцев. Гвардейцы действовали как единый механизм, отточенный сотнями сражений. Один принял удар на свой энергетический щит, второй в тот же миг нанес удар копьем в бок твари.

Генерал пошатнулся, из раны хлынул дым вместо крови. Он попытался контратаковать, но его движения были уже слишком медленными, слишком неточными. Очищающий дождь делал свое дело, разъедая его изнутри.

И в этот момент вперед шагнул Кларк. В его руках был тяжелый энергетический карабин, больше похожий на небольшую пушку. Он не целился — не было нужды целиться в такую крупную мишень на таком расстоянии. Он просто вскинул его и выстрелил.

Концентрированный луч плазмы ударил монстра в грудь. На мгновение генерал замер, а потом его фигура начала раздуваться изнутри, просвечивая ослепительно-белым. С беззвучным воплем, который сотряс сам воздух, он взорвался, обратившись в облако пепла, которое тут же смыл сияющий дождь.

На берегу не осталось ничего. Даже пятна на песке. Последний враг исчез, словно его никогда и не было.

Кларк опустил оружие и медленно подошел к нам. Его лицо, как всегда, было непроницаемым, но в его глазах-щелках я увидел уважение. Он остановился передо мной и на мгновение склонил голову — жест, который для гордого террианца значил очень много.

«Это за Лорда Рамзи, — его голос был сухим, как песок пустыни. — И за его наследие».

Он перевел взгляд на перстень-печатку, который я все еще сжимал в руке. Металл был теплым, словно сохранил частичку души своего прежнего владельца.

«И за нового главу рода».

Это не было вопросом или предложением. Это было констатацией факта. Мир вокруг нас изменился до неузнаваемости. И мы вместе с ним. Старый мир умер вместе с Байроном Рамзи. Новый мир только рождался под сиянием ожившего Ковчега.

И, хотел я того или нет, его корону только что надели на меня.

Я посмотрел на перстень в своей руке, потом на лица друзей, на преображающийся остров, на сияющее небо. Где-то далеко шла война, но теперь мы знали — мы выиграем. Вопрос был в том, что мы будем делать с этой победой.

Байрон мертв. Да здравствует король.