Ашер 8

Глава 5

Мы шли за Таллосом в молчании, которое было тяжелее камня над головой. Сцена в столовой выжгла все слова, оставив только тошнотворный привкус страха и бессилия. Наш проводник свернул в узкий, едва заметный проход, который не был отмечен ни на одной карте.

«Куда мы идем?» — наконец нарушил тишину Кларк.

«Туда, куда вам нужно, — не оборачиваясь, бросил Таллос. — К старым забоям. Туда, где все началось».

Коридор превратился в уродливый шрам в теле горы. Воздух стал еще более спертым, к запаху сырости и гнили добавилась новая, едкая нотка, от которой першило в горле. Стены здесь были другими. Их пронизывали черные, маслянистые на вид прожилки, похожие на вскрытые вены, из которых медленно сочилась сама тьма. Они слабо, болезненно пульсировали в свете наших фонарей.

«Очаровательно, — пробормотал Сет, проводя пальцем по стене и тут же брезгливо вытирая его о штаны. — Похоже на артерии больного левиафана. Что это за дрянь?»

«Рудное серебро, — ответил Таллос. — В чистом, необработанном виде. То, за чем так охотятся наверху».

Впереди споткнулась Иди. Рита, шедшая рядом, мгновенно подхватила ее под руку.

«Дыши, — тихо, но настойчиво сказала кошка-воительница. — Просто дыши».

Я шагнул ближе. Лицо женщины-антилопы было белым как мел, на лбу выступила холодная испарина. Она крепко зажмурилась, словно пыталась выдавить что-то из своей головы.

«Что с тобой?»

«Они… кричат», — прошептала Иди, ее голос был тонким, как натянутая струна. «Все сразу. Здесь нет тишины. Только боль… это… невыносимо».

Словно кто-то включил на полную громкость тысячу радиостанций, настроенных на белый шум агонии. И только она одна могла слышать эту трансляцию.

«Мы можем вернуться», — предложила Шелли, ее лицо было полно тревоги.

«Нет, — Иди покачала головой, не открывая глаз. — Мы почти у цели. Я чувствую… эпицентр».

Таллос остановился у массивного завала из камней и ржавых балок, в котором виднелся узкий лаз.

«Этот туннель запечатали лет десять назад, — ровным, безжизненным голосом сказал он. — После того как последняя бригада не вышла на поверхность».

«Что с ними случилось?» — спросил я, хотя уже догадывался об ответе.

Проводник посмотрел на меня своими пустыми глазами. «То же самое, что вы видели в столовой. Только в десять раз хуже. Спасатели, которые спустились за ними, нашли только резню. Люди рвали друг друга на части. Зубами, ногтями, кайлом… чем придется. Те, кто выжил, бились головой о стены, пока черепа не трескались, как орехи. Они пели. Все до одного».

Он указал на черные прожилки. «Эта дрянь сводит с ума. Всегда сводила. Но наверху предпочитают об этом не говорить. Слишком большие деньги. Проще списать все на несчастные случаи и завалить вход».

«А Братва?» — спросил Кларк.

«Братва — санитары, — усмехнулся Таллос без тени веселья. — Они убирают мусор, чтобы остальные могли делать вид, что ничего не происходит. И получают за это свою долю. Все довольны».

М-да. Картина вырисовывалась прелестная. Одни добывают яд, другие его продают, третьи убирают трупы. Идеально отлаженный бизнес-процесс.

«Мы идем прямо в эпицентр эпидемии», — констатировал я очевидное.

«Вы за это заплатили», — пожал плечами Таллос и без лишних слов полез в узкий лаз, оставленный в завале.

Переглянувшись, мы последовали за ним, погружаясь в самое сердце раковой опухоли, пожиравшей этот город изнутри.

Лаз выплюнул нас в пространство, от масштабов которого перехватило дыхание. Я ожидал увидеть что угодно — обрушенные своды, гигантские кристаллы, гнездо вирмов, в конце концов. Но не это. Это было похоже на то, словно мы провалились сквозь землю и оказались на борту звездолета какой-то древней, давно вымершей расы.

Пещера была размером с хороший стадион. Высоченные, уходящие во мрак своды терялись где-то в километре над головой. Но главным было то, что стояло в центре.

Кузница.

Другого слова я подобрать не мог. Монументальная, исполинская конструкция из гладкого, иссиня-черного металла, который, казалось, поглощал свет. Она не была построена — она выросла здесь, как какое-то немыслимое механическое дерево. По всей ее поверхности, похожей на обсидиан, медленно, словно в такт дыханию спящего бога, пульсировали фиолетовые руны и символы.

«Вот это… размах», — выдохнул я.

«Мать моя, алхимия…» — рядом со мной прошептал Сет. В его голосе не было обычной иронии, только чистое, незамутненное благоговение ученого, столкнувшегося с чудом. «Это… это невозможно».

Шелли прижала ладонь ко рту, ее глаза были широко распахнуты. «Какая… странная красота».

«Не нравится мне эта красота», — тихо отозвалась Рита, ее рука не покидала рукояти меча. Она не смотрела на Кузницу. Она сканировала тени по периметру пещеры. Всегда начеку.

Я посмотрел на Иди. Она стояла, опустив руки, и впервые за последние часы ее лицо было спокойным. Она глубоко дышала, словно пьянея от этого воздуха.

«Тишина, — прошептала она с улыбкой. — Наконец-то тишина. Шум… он исчез».

Но если Иди обрела покой, то Кларк, наоборот, нашел свой худший кошмар. Лицо посла было белее мела, он смотрел на пульсирующие символы с откровенным ужасом.

«Отец… — прохрипел он. — Он рисовал это. В своих… припадках. Снова и снова. Эти знаки…»

Таллос сплюнул на каменистый пол. «Вот оно, — в его голосе было столько ненависти, что, казалось, она может расколоть камни. — Сердце нашей гнили. Проклятый алтарь, которому мы приносим в жертву наших братьев».

Ну что ж, мнения разделились. От священного трепета до лютой ненависти. Полный спектр эмоций. Только я, как обычно, пытался оценить эту хреновину с практической точки зрения. Инопланетный артефакт, спящий в сердце горы. И, судя по всему, именно он был причиной и одновременно, возможно, ключом ко всему этому бардаку.

«Ладно, — я хлопнул в ладоши, и эхо гулко разнеслось по пещере. — Экскурсия по местному Чернобылю продолжается. Пойдем, пощупаем этот ваш реактор».

Я сделал шаг вперед, к подножию этой немыслимой конструкции. Мои ботинки гулко стукнули по такому же иссиня-черному металлу, из которого была сделана сама Кузница. Платформа.

Едва моя нога коснулась ее поверхности, по телу пробежала дрожь, словно от разряда статического электричества. Волосы на руках встали дыбом. Воздух здесь был другим — густым, наэлектризованным, вибрирующим от какой-то невидимой, колоссальной мощи. Он не давил, а наоборот, наполнял, просачиваясь под кожу, в легкие, в каждую клетку.

«Ого…» — вырвалось у меня. Ощущение было похоже на то, как стоишь под высоковольтной линией в грозу. Только вместо угрозы и страха — чистая, концентрированная, дремлющая сила.

Я обернулся. Мои спутники замерли у края платформы, не решаясь ступить следом. У каждого на лице была своя история.

Шелли смотрела на Кузницу с тем же странным, зачарованным восторгом, ее губы были приоткрыты. Сет, наоборот, выглядел как ребенок в кондитерской лавке — глаза горят, руки так и тянутся все потрогать и разобрать на винтики. Рита, как всегда, была скалой. Настороженная, собранная, ее рука не покидала эфеса меча, а взгляд методично сканировал тени вокруг, словно она ожидала, что эта махина в любой момент может ожить и напасть.

Но сильнее всего меня поразили трое других. Иди стояла с закрытыми глазами и блаженной улыбкой. Впервые за все это время ее лицо было абсолютно расслабленным, без тени боли. Она глубоко и ровно дышала.

«Тишина», — прошептала она, и ее голос, чистый и звонкий, разнесся по огромной пещере. «Наконец-то… полная тишина».

Кларк же, наоборот, выглядел так, словно увидел призрака. Его лицо стало пепельно-серым, он смотрел не на саму Кузницу, а на пульсирующие фиолетовые символы на ее поверхности. Он дрожал, его палец медленно, неуверенно поднялся, указывая на руны.

«Там… — прохрипел он, заикаясь. — Эти знаки… Отец… он рисовал их. Снова и снова, на стенах, на полу… В своих кошмарах он видел это место».

И, наконец, Таллос. Его лицо исказила гримаса такой концентрированной ненависти, что она казалась почти осязаемой. Он сжал кулаки так, что костяшки побелели. Он не смотрел на нас, он смотрел на Кузницу, как на своего личного, смертельного врага.

Он шагнул вперед, его тяжелые ботинки заскрежетали по металлу, и сплюнул на безупречно гладкую поверхность платформы.

«Так вот ты какое, сердце нашей гнили», — прорычал он, и в этом рыке была боль и ярость поколений, брошенных в пасть этому безмолвному божеству. «Проклятый алтарь, которому мы приносим в жертву своих братьев».

Пока остальные приходили в себя, Сет уже был в своей стихии. Сбросив на пол рюкзак, он с деловитым видом начал раскладывать на металлической платформе свой арсенал: колбы, пинцеты, какие-то многогранные линзы и пробирки с разноцветными жидкостями. Полевая лаборатория на выезде.

«Ну что, профессор? Что нам скажет вскрытие?» — я подошел ближе, с любопытством наблюдая за его манипуляциями.

«Тише! — прошипел он, не отрываясь от процесса. — Не спугни музу алхимии!»

Он приложил к поверхности Кузницы одну из своих линз и замер, бормоча себе под нос: «Немыслимо… Структура… она не подчиняется законам классической металлургии… Это не сплав в привычном понимании… это… живая энергия, заключенная в форму!»

Человек-сокол был в таком восторге, словно ему подарили вечный запас его любимого вина. Он соскреб микроскопическую частицу черного металла, поместил ее в пробирку с какой-то шипящей жидкостью и принялся трясти, наблюдая за реакцией.

«Макс, ты понимаешь? — он обернулся ко мне, и глаза его горели фанатичным огнем. — Этот материал реагирует не на химию, а на… намерение! Он меняет свойства в зависимости от того, что я о нем думаю!»

«Ага, — я кивнул с самым серьезным видом. — Кактус из „Тайн третьей планеты“. Все понятно».

Сет непонимающе моргнул, но тут же отмахнулся от моей реплики, как от назойливой мухи, и продолжил свое исследование. Он двигался вдоль исполинской конструкции, ощупывая ее, простукивая, словно врач, ставящий диагноз древнему божеству.

«Здесь должен быть какой-то… узел доступа. Контрольная панель!» — бормотал он.

Его поиски увенчались успехом. Одна из гладких панелей у основания Кузницы, покрытая более мелкими и сложными рунами, слегка поддалась, когда он нажал на нее в определенной последовательности. Раздался тихий щелчок, и панель плавно, без малейшего скрипа, отъехала в сторону, открывая небольшую нишу.

И из этой ниши хлынул свет.

Не зловещий фиолетовый и не болезненно-черный, как прожилки в стенах. А чистый, спокойный, серебристо-голубой, словно свет далекой звезды в морозную ночь. Он не слепил, а, наоборот, успокаивал, наполняя пещеру мягким, умиротворяющим сиянием.

Внутри отсека, на бархатистой черной подложке, лежали несколько образцов руды. Они были похожи на те черные камни, что мы видели в шахтах, но вместо уродливых маслянистых прожилок их пронизывали тончайшие нити чистого света.

Сет замер, боясь дышать. Даже Рита, до этого не спускавшая глаз с теней, шагнула ближе, завороженная этим зрелищем.

«Не трогай», — тихо, почти инстинктивно сказала она. — «Выглядит слишком… правильно. Так не бывает».

Но Сет ее уже не слышал. Он протянул руку, и его пальцы замерли в миллиметре от одного из камней. Он не касался его, но я видел, как по его лицу пробежала волна эмоций — удивление, понимание и, наконец, озарение.

Он медленно повернулся к нам. Его лицо было серьезным, как никогда.

«Это она, — прошептал он, и его шепот гулко разнесся в наступившей тишине. — Та же руда. Но в первозданном виде».

Он посмотрел на меня, и в его глазах я увидел ответ на главный вопрос, который не давал нам покоя с самого начала.

«Незараженная».

Мы оставили Сета разбираться с его колбами и линзами и подошли к нише. Камни, лежащие внутри, излучали мягкое, успокаивающее сияние. Они не внушали страха, в отличие от черных прожилок в стенах, от одного их вида мурашки пробегали по коже.

«Так, я чего-то не понимаю, — я почесал в затылке. — Если это — „хорошая“ руда, то откуда берется та дрянь, от которой у шахтеров едет крыша?»

«Отличный вопрос, — Сет оторвался от своих исследований и подошел к нам, вытирая руки тряпкой. Его лицо было серьезным, а в глазах горел азарт первооткрывателя. — Я тоже задал его себе. И у меня есть гипотеза. Эта машина… она огромна. Мы видим только контрольную панель. Но где-то должен быть и сам „двигатель“. Пойдемте, поищем».

Мы двинулись вдоль исполинского основания Кузницы, огибая ее по периметру. Чем дальше мы шли, тем сильнее менялось окружение. Воздух становился тяжелее, гуще. Спокойное голубое свечение ниши сменилось зловещим фиолетовым мерцанием, исходившим от самой поверхности Кузницы.

«Шум… — Иди снова прижала ладони к вискам, ее лицо снова исказила гримаса боли. — Он возвращается. Оттуда…» Она махнула рукой вглубь пещеры.

Мы ускорили шаг. Теперь я и сам чувствовал это. Не ушами, а всем телом. Низкочастотная, давящая на грудь вибрация, от которой начинали ныть зубы. Мы завернули за очередной изгиб металлического гиганта и остановились как вкопанные.

Перед нами была секция, которая разительно отличалась от остальной Кузницы. Если там поверхность была гладкой, то здесь она была покрыта десятками огромных, идеально круглых сфер, встроенных в корпус. Большинство из них тускло светились тем же ровным фиолетовым цветом.

Но одна… одна была расколота.

По ее поверхности, словно молния, застывшая в черном стекле, шла огромная трещина. И из этой трещины сочилась та самая маслянистая, угольно-черная субстанция, которую мы видели в стенах шахты. Она не просто вытекала — она медленно, отвратительно пульсировала, словно густая черная кровь, сочащаяся из раны титана. Капли падали на металлический пол с тихим шипением и расползались уродливыми кляксами, источая едкий запах озона и чего-то гнилостного.

«Ну и гадость», — только и смог выговорить я.

«Отойдите, — голос Риты был напряжен, как натянутая тетива. — Оно… живое».

«Нет-нет, смотрите! — Сет, позабыв об осторожности, шагнул ближе, его глаза горели. — Это же… точка отказа! Место поломки!»

Кларк смотрел на сочащуюся из раны тьму, и на его лице отражалось потрясенное понимание. «Значит… Кузница не источник зла. Она просто… сломана?»

Таллос, до этого молчавший, издал короткий, горький смешок, лишенный всякого веселья. «Поломка? Поломка, которая убивает нас десятилетиями. Которая свела с ума моего отца и забрала двух моих братьев».

Но Сет его не слушал. Он указывал то на расколотую сферу, то в ту сторону, где осталась ниша с чистой рудой. В его голове, похоже, все детали головоломки наконец встали на свои места.

«Теперь я понял, — выдохнул он. — Все понял! Эта Кузница — не алтарь и не божество! Это механизм! Гигантский, немыслимый… фильтр!»

Он обвел нас лихорадочным взглядом, пытаясь донести свою догадку.

«Она должна была брать сырую, дикую энергию этой горы и очищать ее, превращая вот в те светящиеся камни, — он ткнул пальцем в сторону ниши. — В безопасное, чистое топливо! Но она повреждена! Фильтр пробит!»

Он снова указал на черную, пульсирующую жижу.

«А это, — его голос понизился до зловещего шепота, — это не руда. Это неочищенные отходы. Концентрированный яд. То, что вы называете „рудным серебром“ и „звездной пылью“, — это вирус, который должен был оставаться внутри. А Кузница — это сломанный фильтр, который веками сливает этот яд прямо в город!»

Повисла оглушительная тишина, нарушаемая лишь шипением капающей на пол черной дряни.

До меня дошло. Все это время они жили на пороховой бочке, принимая ядовитые испарения за чистый кислород. Как если бы сломался каталитический нейтрализатор в машине, а ушлые дельцы начали бы продавать выхлопные газы как элитное топливо, уверяя всех, что отравление угарным газом — это просто легкое головокружение от успеха.

Мы нашли источник болезни. И он был не всесильным злом, которое нужно победить. Он был раненым, агонизирующим гигантом, чья боль отравляла все вокруг. И как, черт побери, чинить сломанного бога?