Беспринципная

Глава 23

Зоя

— Хо-хо-хо! Всех с наступающим! Ма-а-ам, Ге-е-ен, чего у вас так темно? — переглядываемся с Алиской. Та такая хорошенькая в своей новенькой курточке и смешной шапочке с лисьими ушками. Такая улыбчивая, что ей невозможно не улыбнуться в ответ, хотя темень в доме изрядно меня настораживает.

— Привет. А нам свет за неуплату обрезали, — деловито поясняет выбежавший нас встречать Лёнька. Растерянно хлопаю глазами. Праздничное настроение исчезает вмиг, как не бывало. Чуть не плача, гляжу на пакеты с подарками и продуктами. И что мне прикажете делать? Догонять такси? Вызывать новое? Какого хрена меня вообще черт дернул сюда приехать?! Почему это показалось хорошей идеей? Нет, я знаю, почему… Хотелось быть поближе к Арману Вахтанговичу. И вот, что из этого вышло. Выкуси, Зоя.

— Потрясающе, — психую я. — И что теперь?

— Генка уже подал заявку на подключение. Но это только после праздников, — отчитывается Лёнька. — Это что? Жрачка? Очень кстати… Хоть поляну накроем, а то думал, и не пожрем.

— Подожди, а мать где?

— Да откуда я знаю? Неделю уже где-то фестивалит.

— Неделю? — округляю глаза. — А я почему не в курсе?

— Тебе вроде как не до нас, — пожимает плечами Лёнька, забираясь в пакет со жратвой. Бью его по рукам.

— Серьёзно?! Мне не до вас, да? — рычу я. — Забыли, кто вас вынянчил?

— Эй! Ты чего завелась? Просто не хотели тебя расстраивать. Один фиг, ты ничего не смогла бы сделать. Ты как, мелкая? — Лёнька переводит тему, щелкнув Алиску по носу. А я стою, как рыба открывая и закрывая рот. Сказать нечего. Мне и обидно, и больно… К тому же я совершенно не знаю, что делать. Свет у нас отключают не в первый раз, сами виноваты. Но каким надо быть нелюдем, чтобы сделать это в канун праздника?!

— Круто! Я десятая в классе по скорости чтения.

— Вау! Не верю!

— Я не вру! — возмущается Алиска, сраженная тем, что кто-то посмел усомниться в ее достижениях.

— Поверю, только когда ты что-нибудь прочитаешь.

— Так света же нет.

— А я сейчас фонарь найду… — Лёнька убегает и возвращается с древней коногонкой. Алиска пританцовывает от нетерпения, стаскивает сапожки и куртку, а я стою, вжавшись в дверной косяк, и не могу пошевелиться. Вот тебе и праздничная поездка. Что я вообще здесь делаю? Взгляд опять возвращается к злосчастным пакетам. Надо их разобрать. Надо что-то приготовить хотя бы. И плевать, хочется мне того или нет! Есть еще мелкие… А им нужен праздник.

Луч света вырывается из мрака, освещая облезлые обои и довольное лицо младшего брата. Алиска хлопает в ладоши, кидается на диван и с гордым видом вынимает книгу из своего рюкзака.

— Засекай! — вздергивает конопатый нос.

— Лёнь, а где остальные?

— Так в магазине. Генка набрал дополнительных смен. Некогда было сходить… А на стол что-то поставить надо. Мы же не знали, что ты приедешь.

— Это точно, — слышится из сеней.

Резко оборачиваюсь. Алиска бросает книжку, сползает с дивана и мчится обняться с Генкой и Святом.

— Привет!

— Привет. Явилась-таки домой? — смеется Генка, а сам на меня косится. Да что с ним не так? Я, кажется, регулярно звоню. И деньги на малых не жоплю. Алиска в принципе по большей части на мне. Так с чего вдруг осуждение, которое даже в полутьме считывается на раз?

— Явилась! — счастливо кивает Алиска.

— Что ж не предупредила? Я бы елку поставил.

— Это было спонтанное решение, — лепечу я, сама себя ненавидя за то, что вроде как оправдываюсь. — У меня же сессия. Наставили экзаменов сплошняком.

— М-м-м.

— А у Зойки знаешь какая елка?! — Алиска раскидывает руки со смешно растопыренными пальчиками: — Вот такая, до потолка.

— Зря вы не захотели ко мне приехать, — отвожу глаза.

— У меня работа, — пожимает плечами Генка. — Собрались и собрались. Свят, найди где-то в том пакете гирлянду. Она от батареек… Все же будет повеселее.

— А мы с Алиской напилим салатов, — оживляюсь я, но только нахожу в темноте разделочную доску, как у меня звонит телефон. Седка!

— Привет! А ты чего в гости не заходишь?! Я думала, ты к нам первым делом заглянешь, — тараторит, не давая мне вставить и слова.

— Да подожди ты! Я еще даже сумки не разобрала, — смеюсь. — Вы-то, наверное, с тетей Ануш уже сто блюд приготовили, а у нас еще конь не валялся! А тут еще выяснилось, что моим обрубили свет, прикинь, какие козлы?!

— То-то я смотрю — у вас темно. И что ты думаешь делать?

— Да что? Устроим ужин при свечах, — смеюсь натужно-беззаботно. А что еще мне остается?!

— Слушай, а приходите к нам! — выпаливает Седка.

— Вот еще. Это семейный праздник, — отказываюсь я.

— А ты мне как сестра!

— Нет, Сед, исключено. Мать опять загуляла, малые на мне…

— Так приводи их с собой! Ну, пожалуйста, Зой! Ты должна меня выручить.

— Выручить? — изумляюсь я, запихивая кусок ветчины в холодильник, забыв, что тот совершенно, блин, бесполезен в отсутствие электричества.

— Ну, да. Ты что, забыла?! Я же пригласила Хачика. Он вот-вот приедет. И я боюсь, как бы папа все не испортил.

— А я тебе чем помогу? — подбираюсь.

— Ну, как же? Вас пять человек! Отвлечете от нас внимание. К тому же мне не помешает моральная поддержка. Пожалуйста, Зойка! Ты мне друг или кто?!

Оборачиваюсь к столешнице и натыкаюсь на вопросительный взгляд Генки. Прикрываю ладошкой динамик:

— Седка зовет нас встречать Новый год у них. Что будем делать?

Я думала, он тут же откажется, но, к моему несказанному удивлению, Генка соглашается:

— Ну, у них и у них. Там хоть телек будет.

— Сед, даже не знаю, — мямлю я, тайком разглядывая брата. — А тетя Ануш не против?

— С чего ей быть против?! Ты как скажешь!

— Ей нездоровится, а тут такая толпа — сама же говоришь! Шума будет… — вздыхаю.

Если честно, я не знаю, зачем противлюсь. Возможно, мне важно знать, что я сделала все от себя зависящее, чтобы отказаться от предложения, которое, учитывая нашу ситуацию, мне, по-хорошему, не стоило бы принимать. Но от мысли, что мы можем встретить Новый год вместе с Арманом Вахтанговичем, у меня сладко замирает сердце. И я гоню, гоню от себя эти мысли, потому что мне совершенно не нравятся те выводы, что напрашиваются из них.

— Маме получше. И она только за! — отрезает мне пути к отступлению Седка. — Ждем вас к восьми.

К восьми… Это уже через два часа! С пустыми руками идти не хочется, а значит, все же нужно хоть что-нибудь приготовить.

— На, вот, почисть. Свят, Лёня… Вы тоже не стойте без дела. Нас позвали к Гаспарянам.

Раздаю ЦУ, а сама себя ругаю за то, что не додумалась взять красивое платье. Есть у меня одно — синее, с интересной драпировкой, подчеркивающей грудь. Но что теперь об этом вспоминать, да? Свободный свитерок и лосины, которые я теперь предпочитаю неудобным джинсам, тоже неплохо смотрятся…

Собираемся быстро. Чтобы не выглядеть как бедные родственники, мальчишкам дарю подарки заранее. Лёнька со Святом радуются новеньким свитшотам, неловко благодарят. Генка более сдержан в своих эмоциях, хотя ему я подарила такой же.

— Дай сюда. Я понесу, — забирает у меня из рук пакет с угощениями.

— Без проблем. Тогда я понесу это…

— Отдай Лёньке со Святом!

— Да тут не тяжело. Это подарки, — отмахиваюсь я и вдруг как гаркну: — Алиса, тебя еще долго ждать? Мы уходим.

— Я уже готова! Класс?

— Отпад! — киваем синхронно с братьями, несколько ошалев от обилия блесток на ее лице. Сестра довольно улыбается и хватает с вешалки куртку.

На контрасте с темнотой, царящей у нас на участке, усадьба Гаспарянов утопает в мягком золотистом свете. Арман Вахтангович расстарался, развешивая гирлянды. Коротко стучу и тут же толкаю дверь, чуть не налетев на хозяина. Секунда — и всё во мне обмирает. Он в черной футболке и вытертых джинсах. Такой домашний…

— Зоя? — удивляется он.

— Здравствуйте, — мямлю я, чувствуя себя не в своей тарелке. Оглядываюсь на семенящих следом за мной братьев. На то, как все шире становятся глаза Гаспаряна, которого явно забыли предупредить о нашем приходе.

— Нас пригласили Седа и тетя Ануш.

— Зоя! Пришла все же! — не дает мне объясниться хозяйка, выплывая из кухни. — Мальчики…

— Угу. Тут кое-что на стол. Нести в кухню?

— Вот спасибо! Давай сразу в гостиную. Мы там накрыли… — тетя Ануш так радуется, словно они не обошлись бы без моих угощений. И не чувствуется в ней ни капли фальши. — А это что?

— Это небольшие подарки, — отвожу взгляд. — Я их под елку положу, ладно?

— Конечно-конечно. Вы проходите, мы уже собирались садиться. Ждем только Хачика.

Арман Вахтангович закатывает глаза. Я ловлю его взгляд и не выдерживаю — дёргается уголок губ. Он тайком улыбается в ответ. Кажется, он вовсе не злится, что я нагрянула к ним вот так. Еще и не одна. Только осознав это, я понимаю, в каком напряжении ждала его реакции.

— Какого еще хачика? — интересуется на ухо Генка, когда мы проходим в гостиную, чтобы разложить подарки.

— Седкин парень. Она хочет сегодня познакомить его с семьей, — поясняю я и вдруг замолкаю, удивленная странной реакцией брата. Приглядываюсь к нему повнимательнее. Но не успеваю понять, что с ним не так, вынужденно переключаясь на суету в глубине дома. — А вот, похоже, и он.

Хачик реально похож на лося. Арман Вахтангович описал его очень метко. Огромный, широкий в плечах, с лоснящейся гривой, на которую ушло явно полбанки геля… Он скорее отталкивает, чем притягивает. Не знаю, что Седка в нем нашла.

Сам Гаспарян от потенциального зятя явно не в восторге. Что думает про него тетя Ануш, не понять. Она со всеми приветлива. Седа же сияет, как начищенный чайник. Моим младшим до чужого гостя нет дела. А вот Генка с этого самого Хачика буквально не сводит глаз. Смотрю, как он периодически косится на Седу, как отворачивается, когда она смеётся над очередной плоской шуткой своего кавалера. Как сжимает челюсти, когда тот ее касается… И понимаю — да он же в нее влюблен! Боже мой, это так очевидно! Где были мои глаза?!

— Зой, все нормально? — окликает меня Седка.

— А? Да… А что?

— Да ничего. Ты кушай, кушай… — смеется.

Не понимая, что не так, опускаю взгляд к столу и мучительно краснею. Потому что, сама того не заметив, я в одно лицо втоптала пиалу красной икры!

Смех Седки подхватывают тетя Ануш, братья и даже Алиска, которая вряд ли понимает, что так развеселило взрослых. А Арман Вахтангович… Он смотрит так, будто я только что выиграла олимпийское золото. В глазах — умиление, гордость, нежность. Делаю страшные глаза. Мол, окстись, дурачок!

— Извините. Э-э-э… Я, кажется, задумалась.

Хмыкнув, Гаспарян подносит ко рту стакан с гранатовым соком. После чего встает, берет пиалу и, как котёнка, потрепав меня по загривку, бросает:

— Пойду еще подложу. Наверное, хорошая икорка… Раз так зашла.

Я обвожу всех собравшихся за столом виноватым взглядом и тоже захожусь в приступе смеха. Мне сейчас так тепло, что нет сил притворяться, что-то из себя строить. Играть… Арман Вахтангович возвращается к столу, ставит возле меня злосчастную икру, но я уже до отвала наелась. Проветриться бы, а то как-то душно. Боясь, как бы тетя Ануш не простыла — иммунитет у нее на нуле, хозяева не спешат открывать окна.

Выбираюсь из-за стола, выхожу в коридор, накидываю куртку и толкаю ведущую на улицу дверь. Здесь хорошо. Спокойно.

— Вы с Арманом Вахтанговичем палитесь, — слышу за спиной Генкин голос.

— Правда? Ты тоже.

— Поясни, — дымит сигареткой младший. Эх… А мне пришлось бросить.

— Все ты понимаешь, Ген. Вопрос только, почему не признался ей в чувствах.

— А зачем мне смешить народ? — презрительно сплевывает в сторону.

— Ты себя недооцениваешь, — сглатываю я. Как же тошно от того, что все у нас так. У меня, у него… Может, у младших будет иначе, а пока так, да.

— Я просто не питаю иллюзий.

— В отличие от меня? Ты на это ведь намекаешь? — с горечью уточняю я.

— Может быть. Втюхалась ты, дурочка, по самые помидоры.

— Что за бред? — не слишком уверенно парирую я.

— Нет? Ну, я только рад буду ошибиться. Пойдем в дом, Зоя. Холодает…