Брак понарошку, или Сто дней несчастья (СИ)

23 глава

Злата

Боже, это какой-то ужас!

Почему все это со мной происходит?

Господи, дай выкрутиться из всего этого, и я клянусь, больше никаких розыгрышей! Буду сама честность! Никого и никогда!

Вообще в кафе не пойду!

Стою зажмурившись, уперев пальцы в переносицу.

Лишь бы не разреветься, лишь бы не разреветься.

А ведь мне и самой так хочется уйти, но…

Но это будет попросту нечестно.

Да и все наши документы у юриста Глеба.

– Раиса Ильинична, – начинаю сдавленным голосом, – я вам очень благодарна за предложение, и вы абсолютно правы, я не на своем месте и очень хочу уехать, но все это мы начали с Глебом, значит, только нам с Глебом и менять планы.

Отрываю руки от лица, хочу посмотреть ей прямо в глаза, но…

В дверях кабинета стоит Глеб.

Бледный, глаза горят, на скулах желваки играют…

– Мне понравился твой ответ, – говорит тихо, вкрадчиво, только вот у меня ледяные мурашки по коже от звука его голоса.

Он медленно переводит взгляд.

– Тетя?

Говорит спокойно, но пожилая женщина аж вздрагивает.

– Злата, – он говорит со мной, а смотрит на тетку, – выйди к гостям, пожалуйста.

А я словно окаменела. Как мартышка напротив удава. Пошевелиться не могу.

– Злата! – хмурится, все же переводит взгляд. – И Марину выведи. Все, что произошло, досадное недоразумение. Никто не наказан, с ребенком провели беседу, но мы одна семья, и никому не позволю нас судить и уж тем более осуждать. К тому же ее там ждут, – и тут на мгновение я вижу того Глеба, к которому привыкла.

С озорными искорками в глазах и вечным намеком на улыбку.

– Этот, конопатый в очках. Ему явно не хватает свежих идей.

Вздрагиваю, киваю, бросаю несмелый взгляд на Раису Ильиничну.

Она стоит ни жива ни мертва. И если честно, сейчас мне ее очень жаль.

Но…

Ослушаться Глеба не могу.

Быстро выхожу, иду за Мышью…

Надо-ка их с ее конопатым другом спровадить поглубже в сад. И приставить по охраннику к каждому.

.

Глеб

– Глеб, я…

Не даю договорить.

– Тетя, сядь.

Если честно, еле сдерживаюсь.

Эта женщина мне как мать. Черт возьми, она мне больше, чем мать! Но…

– Тетя, я буду тебе очень благодарен, если ты позволишь мне самостоятельно принимать решения касательно моей жизни.

Тетка сжимается с каждым произнесенным мною словом и к концу фразу выглядит уже просто как жалкий комок.

Черт!

ЧЕРТ!

– Теть, – присаживаюсь перед ней на корточки, беру ее теплую сморщенную руку в свои ладони. – Теть, я знаю, что делаю, – она поднимает на меня несмелый взгляд. – Поверь мне, у меня есть во всем этом свой интерес, – выделяю слово “свой”. – Мне нужна такая женщина, как Злата. Сейчас уже можно сказать, что мне нужна именно Злата! И даже ее хулиганка-сестра – это просто находка!

– Глеб, но… – тетушка хватается за грудь, морщится.

– Теть! – прерываю. – Я, конечно, понимаю, какое они производят на тебя впечатление, но, если честно, я рассчитывал, что ты мне поможешь, а не помешаешь.

Тетка опускает глаза, желая скрыть стыд.

– Ситуации с Кристиной не смогла бы избежать даже принцесса Диана или Жаклин Кеннеди! Эта идиотка почему-то возомнила, что имеет на меня какие-то права! – фыркаю, встаю. – Но кто еще может разобраться со всеми последствиями ее выходки, если не ты? – смотрю на тетку укоризненно. – И кстати! – склоняю голову. – Укусить ее пыталась именно твоя собака.

– Но кто их выпустил?! – вспыхивает тетка.

– Это другой вопрос, – улыбаюсь, вспоминаю, с каким азартом Мышка отстаивала сестру. – Теть, – злость уже прошла, – помоги мне, пожалуйста. Злата чудесная. Она заслуживает того, чтобы ее поддержали. И, – тут я понимаю, что голос куда-то пропал и вместо слов вырывается скорее хрип. – Она же здесь ненадолго.

Тетушка смотрит на меня пару минут так, как смотрела на меня маленького, когда я лежал с температурой.

Взволнованно, встревоженно, расстроенно.

Но вот она расправляет плечи, поднимает подбородок.

– Я сделаю, – кивает. – Я не знаю, что ты там задумал, но я сделаю. Сейчас поговорю с подругами, завтра в прессе будет только то, что нужно нам.

– Спасибо, – улыбаюсь ей почти искренне, берусь за ручку двери, – пора вернуться к гостям..

– Глеб, – окликает она меня вдруг.

Замираю, оборачиваюсь.

– Извини, – произносит она тихо и почти скорбно. – Я клянусь тебе, ничего подобного больше не повторится.

– Тетя, – вздыхаю, шагаю к ней, сгребаю в объятия.

Какая она у меня,все-таки, маленькая! А в детстве казалась такой большой.

– Я тебя очень люблю! И я действительно знаю, что делаю, – смотрю ей в глаза. – Просто верь мне, – улыбаюсь.

– Буду, – кивает моя тетушка. – Ты давно уже вырос, – в этом вздохе явно слышится сожаление.

– Действительно, – смеюсь. – Когда успел?

Она улыбается, берет меня под руку, выходит.

– Теперь-то точно собак закрыли? – оглядывается в коридор.

– Точно, – фыркаю. – Сам проверил.

– Ну что ж, – тетка приободряется, меняется в лице. – Пойдем доигрывать твою комедию! А! Вот как раз…

Она не договаривает, бросает мою руку и спешит к своей старинной подруге… Матери чувака, владеющего тремя издательскими домами и двумя телеканалами.

Отлично!

День продолжается.

.

Злата

Гости ушли.

Первая команда уборщиков увезла оставшиеся продукты, аппаратуру, собрала арендованную мебель.

Завтра придут другие. Которые приведут в привычный вид сад Вербицких.

Мы все уже разошлись по своим спальням.

Мышь опять покаталась на ручках у миллиардера. Их с другом снимали с дерева в глубине сада. Залезть залезли, а слезть не могли. Благо, Маринка не стеснительная. Взялась за ветку покрепче и давай орать пожарной сиреной.

Сняли.

Мамаша конопатого зануды смотрела на Маринку как на богиню. Говорила, что до сих пор считала, что ее ребенка не интересует ничего, кроме математики и компьютерных игр! Напросилась к нам в гости.

Глеб смеялся, Раиса Ильинична сияла, Мышь прям с Глебовых рук кричала: “Да! Завтра!”

– Ну нет, – возмутился мой будущий муж, – только не завтра! Завтра я хочу жениться!

Мышь возмущенно вздохнула, но смирилась.

Ждем ее товарища в среду вечером.

В спальнях на втором этаже есть ванные.

Мышь сидела в пузырях почти час, пока я ее силком не выгнала.

Но вот она чистая, причесанная и совершенно умиротворенная спит в кровати, где поместится десяток таких, как она.

А я сижу в кресле нашей с Глебом спальни и смотрю новости.

Он сейчас в душе. Я уже была. Натянула свою пижаму с лилиями, расчесала волосы и решила просто полистать соцсети.

Я не хотела! Правда, не хотела! Оно само…

“Скандал на приеме миллиардера Вербицкого…”

“Невинная девушка пострадала в доме магната Вербицкого…”

“Пострадавшую увезли в частную клинику, а в доме Вербицкого продолжился прием!”

И самое обидное.

“Уровень нашей элиты скатился ниже некуда!”

И в кадре я, падающая вниз с выпученными глазами и открытым ртом. Будто пьяная. Это момент, когда я пыталась разнять собак. За лицом не следила точно.

– Ты чего?

Ой! Я не заметила, как Глеб вышел.

На нем только штаны, футболки нет. Он растирает полотенцем влажные волосы.

– Что случилось? – заглядывает в мой планшет. – Вот черт! Ну, Кристина! Ну, с-с-с… Какой сайт? – подхватывает телефон. – Григоров? – набирает кого-то, несмотря на время. – Сейчас сброшу тебе ссылку, затереть новости, опубликовать позитивчик. Срочно! Пять минут! Какого черта не отслеживаешь? Новость уже почти полчаса опубликована!

Забирает у меня планшет, кому-то пересылает ссылку.

Обновляет страницу. Еще раз. И еще. На четвертом обновлении эта новость исчезает, вместо нее всплывает какая-то история про речные трамвайчики, а внизу ленты появляется моя фотография в каком-то офигительном ракурсе! Даже не знала, что я могу так выходить на фото.

Губы чуть приоткрыты, глаза блестят, волосы подсвечены и выглядят реально золотыми.

И подпись: “Самый завидный холостяк Москвы продемонстрировал всем свое сокровище!”

– Ну вот, – Глеб убирает планшет в сторону. – Больше никаких гадостей, – смотрит на меня снизу вверх.

– Мне жутко неудобно, – хмурюсь. – Это все вышло…

Не могу от смущения подобрать слов, а он перебивает меня:

– Брось, – берет в свои руки мою ладошку, проводит большим пальцем по тому самому шикарному кольцу, которое надел мне сегодня. – Мне кажется, – в его голосе вдруг проскальзывает очень волнующая хрипотца. – Мне кажется, это был чудесный день, – он медленно подносит мою ладонь к своим губам и очень аккуратно целует кончики моих пальцев…