Брак понарошку, или Сто дней несчастья (СИ)

34 глава

Злата

Я так и замираю, прижатая к нему, а он…

Будто в танце переводит мою руку на затылок и…

Впивается губами в мои губы.

Это не те поцелуи, которые он демонстрировал на публике, это не та нежная и невесомая ласка, которую он позволял себе вчера, это…

Это страсть, это дар, это жажда, это желание…

Желание, которому невозможно не отдаться!

Выгибаюсь ему навстречу, ловлю его язык своими губами, позволяю в себя проникать, принимаю…

– Да! – выдыхает он еле слышно, и подхватывает меня под бедра!

Сама не замечаю, как вдруг оказываюсь сидящей у него на поясе.

Глеб.

Это же мой Глеб!

За которым как за каменной стеной, который умеет быть сильным и нежным одновременно, который решает все мои проблемы и уносит от опасности на ручках…

Ну или…

Ну или вот так!

Шаг, два…

Ай!

Мы валимся на кровать!

– Эй, это не очень похоже на танец! – я смеюсь, но не сопротивляюсь.

Мне безумно хочется отдаться его ласкам.

– М-м… – тянет он, прижимаясь губами к моему виску. – Это самый лучший танец на свете, – его рука медленно скользит по моему животу, – танец для двоих.

– Глеб, – мне вдруг становится страшно, а он каким-то образом это чувствует.

– Чш-ш, – прикладывает свою ладонь к моей щеке, целует глаза, снова находит губы. – Не сбегай, мое Золотко, – ведет кончиками пальцев по шее, тут же снова целует. – Не убегай, мое Солнышко, – его пальцы уже на ключице, но ниже он не идет, приподнимается, смотрит мне в глаза. – Верь мне, моя любимая…

.

Глеб

Меня всего рвет на части.

Злата, Золотко.

На кончиках пальцев искрит электричество, в груди готово взорваться солнце.

Я люблю ее.

Люблю.

Осознаю и произношу это одновременно.

Вижу ее распахнутые глаза, вижу страх, который тут же отступает.

– Верь мне, – шепчу ей. – Клянусь всем, что есть у меня святого… Люблю тебя.

И она расслабляется…

Чувствую, что все преграды пали, чувствую, что крепость взята!

Да!

Моя!

Сейчас!

И ни секундой позже!

Сейчас и навсегда!

Моя!

Злата!

Одежда бесформенными тряпками оседает на полу.

Она. Моя. В моих объятьях.

Ничего другого не хочу, никого другого не хочу.

Злата!

Навсегда!

Вдох, поцелуй, движение вперед!

Твою ж…

Злата…

Чш-ш… Сейчас малыш. Прости.

Не думал. Не ожидал. Сейчас все будет.

Моя…

Только моя…

У нее не было никого, кроме меня.

.

Злата

Не выдерживаю, айкаю от боли.

Ощущение острое, неприятное.

Глеб замирает!

Смотрит на меня ошарашенно.

А мне даже на секунду становится стыдно.

Это же я такая неопытная.

– Боже, Златка, – шепчет мне на ухо, и я вижу его довольный взгляд, его счастливую улыбку.

Мужик! Собственник!

– Сокровище мое, – шепчет мне на ухо, целуя шею.

Ловит губами мочку уха, руками скользит по изгибам моего тела.

– Расслабься, моя малышка, – он крепко сжимает меня в объятьях. – Сейчас будет хорошо.

И он начинает плавно двигаться.

Нежно, очень аккуратно, постепенно ускоряясь.

Боже, это не просто хорошо, это…

Глеб!

– Глеб!

С опозданием понимаю, что кричу его имя вслух, а он рычит, вонзаясь в меня.

Сжимаю его бедра коленками, впиваюсь ногтями в его спину.

– Еще! Пожалуйста!

Хочется выгнуться, накатывает странное ощущение, будто загорается фейерверк!

Нет.

Не могу.

Что?

– Глеб! – кричу, понимая, что внутри меня только что взорвалась вселенная.

И я теперь звезда.

Горю.

Вся горю.

Я теперь совершенно другая.

Чувствую его дрожь, слышу его глухой рык.

– Злата, – шепчет сдавленно, – девочка моя, – еще раз вздрагивает, приподнимается, смотрит мне в глаза, – жена моя.

И на его губах появляется безумно гордая, довольная улыбка.

.

Глеб

В спальне светло. Уже прям очень светло. Приоткрываю один глаз, понимаю, что уже довольно позднее утро.

Златка уткнулась мне подмышку и тихо сопит…

Да…

Наверстывали первую брачную неделю мы с ней вчера долго…

Судя по ощущениям, заснули часа полтора назад.

А можно я сегодня никуда не пойду?

Вот прям совсем никуда!

Черт… Японцы…

Ну хотя бы утром?

Чувствую себя как в том анекдоте.

Того и гляди сейчас появится тетя и скажет: “Нельзя Глеб, ты директор школы!”

Или не школы… Чего я там директор?

Просыпающийся мозг начинает постепенно вспоминать запланированные дела, но мне жутко не хочется шевелиться.

Если только…

Прижаться к гладкому, теплому бедру своей жены…

Вот это я без промедления делаю, чувствую ее вдох и…

Одновременно с этим слышу, что очень тихо распахивается дверь.

Что?

Кто?

Не успеваю обернуться, как в меня тычется мокрый колючий нос!

– Кактус, твою ж… – и точно, Кактус. – Иди вон, зараза! Дай поспать!

Поворачиваюсь к нему спиной, обхватываю Злату.

– С добрым утром, любимая, – шепчу ей в висок, целуя волосы.

– М-м, – она сладко потягивается. – С добрым утром!

И я вижу ее взгляд.

Счастливый, лучистый и… любящий…

Кажется, в эту секунду у меня за спиной вырастают крылья. Потому что я совершенно четко понимаю, что моя женщина меня любит.

Восхищается мною, обожает меня…

Злата…

– Злата! – раздается громкое и…

– Блин! Мышь!

Эта коза с размаху запрыгивает на кровать.

– Ой! – она испуганно таращится то на меня, то на покрасневшую Златку. – А ты чего не на работе?

– Прогуливаю! – рыкаю в ее сторону, но ругаться не хочется.

Несмотря ни на что, мне смешно.

– Мышь, – смотрю на нее, собрав в кулак остатки строгости. – Выйди из спальни и в следующий раз стучись!

Нам, кажется, надо начинать закрывать дверь спальни на замок.

И в эту секунду на прикроватной тумбочке звонит телефон.

Мой.

Личная симка.

Черт… Вот так решишь себе устроить тихое утро!

Это Серый.

Беру звонок, а тот, не дожидаясь моего ответа, орет так, что слышно, кажется, даже в коридоре:

– Глебыч! Ахтунг! Если тебе нужна твоя Мышь, немедленно подрывайся и дуй ко мне!

.