Будешь моей женой. Снова (СИ)

Глава 15

Глава 15

Ярина

Святослав возвышался надо мной, грозно сложив руки на груди: строгий взгляд, хищный прищур ореховых глаз, губы надменно сжаты. Прокурор, скептически ожидавший признания от заядлой преступницы, не меньше. Неужели решил, что с его барского благословения начну оправдываться, плакать, просить о снисхождении?

Нет. Я свое наказание получила и отбыла. Больше никому и ничего не должна, кроме своей дочери. Отец, мать, муж — эти люди предали меня. Каждый по-своему, каждый уверенный в своей правоте. Пускай. Бог им судья. Я тоже все помнила, ничего не забыла.

— А ты скажи, что хочешь услышать, а я придумаю самую правдоподобную ложь, — мило улыбалась, честно-честно, искренне-искренне. Как раньше только ему. Больше я так не умела. У меня отняли возможность радоваться, глядя на самого любимого мужчину. Он отнял. Сам, лично. Больно быть разменной монетой в семье: отец разрушил мою жизнь и не испытывал и толики раскаяния; сестра отправила подальше в надежде занять мое место; мама… Мама ни разу не позвонила, ни разу за два года. Они просто вычеркнули меня из жизни. Но больнее всего сделал мне ОН: Свят был для меня всем, стал моей истинной семьей, венчанный муж. Я думала, что тоже стала единственной, но я ошиблась: как была собственностью Нагорного, так и осталась. Не человек — вещь. Не женщина — кукла.

— Ярина… — из горла рычание, скулы прорезались остро, во взгляде сплошное всесожжение.

— Тише! — шикнула на него. — Ребенка разбудишь.

Святослав отшатнулся, по лицу ладонью провел, словно сражался с пеленой, отгонял своих демонов. Только это бесполезно: они давно часть него самого.

— Твое семейство в курсе, что ты вернулась? — сменил тему, пряча руки в карманы.

— Нет, — коротко бросила.

— Почему?

— Перестань меня допрашивать. Я в дела твоей семьи не лезу, и ты не лезь!

Да, так всегда было! Я ничего об этих людях не знала, кроме общей информации. Святослав никогда не делился со мной личным: были только мы, остальное не должно волновать меня. Я так и жила. Как он сказал. Но с его родителями общалась минимально: они меня не любили, и я ощущала себя некомфортно рядом с ними. Я для них всегда была Савицкой. Думала, может, после рождения общего ребенка, когда кровь соединит нас, что-то изменится. Но сейчас поняла, что эта ненависть так глубоко, что ничто и никто не потушит этот пожар и не смоет раны, им нанесенные.

— Значит, твои родители и прочие родственнички узнают о твоем возвращении из таблоидов.

Ульяна заворочалась на своем ложе. Мы с Нагорным одновременно замерли: его кадык нервно дернулся, затем Святослав стремительно покинул оранжерею; я поспешила к дочери.

— Проснулась? — погладила по темно-русым волосикам. Ульяна на своем бурчала и прижималась к моей груди. Я отлучила ее в одиннадцать месяцев, после первой простуды, да и молока меньше стало: кормление больше становилось привычкой, нежели необходимостью, но после сна Уля искала грудь, а когда не находила, чего поесть, просто грелась в моих объятиях.

Она могла быть нашей…

Какой же он! Я горько рассмеялась. Нет, не будет больше ничего нашего. Пусть ему рожают другие! И про Ульяну он никогда не узнает. Единственное, чем Свят делился со мной с несвойственной нежностью, — желанием иметь детей, а именно дочку. Я не знала, почему, но он так заботился обо мне, как о самой хрупкой ценности, такое вряд ли можно подделать. Казалось, что свою кровиночку он бы любил по-настоящему. Так, как никогда не любил меня…

Пусть это будет моя месть, жестокая и неотвратимая: своего первенца Святослав Нагорный никогда не узнает. Потому что если узнает, точно никуда не отпустит, а пока у меня еще оставался шанс, если… Если…

Я боялась его. Не бурного нрава и бешеной натуры, нет, это я уже пережила и знала, как отвечать. Больше всего я боялась, что он снова подчинит меня себе. Подсадит как на экзотический наркотик. Это ненормально и против всех законов разума, но Святослав умел управлять женщинами. Мной тоже. Когда-то все готова была отдать, только чтобы любил меня, был рядом, был нежен. Растворялась в нем, не боясь потеряться, потому что чувствовала его руку на своем пульсе. Только сейчас поняла, что лежала она всегда на моем горле.

Как сложно быть сильной и не показывать этот страх. О, его Нагорный как лютый хищник чуял безошибочно и настигал жертву. Кто боится, тот всегда добыча.

Я держалась за дочь, как за единственный якорь. Она не позволяла мне расклеиться и смириться. Ребенок, который спас меня от падения. Его частичка, на которую «папа» даже не взглянул ни разу. Так легко поверил в мое предательство и окрестил родную дочь нагулышем. Я помню и я не забуду. Ради нее я стала другой.

Следующим утром я оставила дочку спящей и спустилась на кухню сварить кашу нам обоим. Я привыкла к злаковым, а бабушка Маша научила варить вкусную гречку. Боже, я ее всю жизнь ненавидела, а сейчас очень даже, и Ульяна ее полюбила, правда, в мелких хлопьях, практически молочно-гречневая мука.

— Доброе утро, Ярина Дмитриевна, — новый повар приветливо улыбнулась. Видимо, ей еще не доложили, какая гадина жена хозяина. Да, все же я всегда была исключительно женой хозяина дома, но никогда хозяйкой.

— Доброе, Галина Васильевна, — улыбнулась я. — Восемь утра, а у вас работа кипит и пахнет вкусно.

— Да, Святослав Игоревич велел приготовить завтрак на три персоны. Стараемся.

Вот как. Кого-то пригласил в особняк? Такое редко бывало.

— А где наша маленькая девочка? Может, что-то приготовить? Да и вы садитесь! У меня булочки испеклись.

— Спасибо, — смутилась от внимания и заботы. В этом доме это редкость. — Не буду вас отвлекать, — и взяла маленький ковшик.

— Хотя бы булочку съешьте, худенькая такая, — причитая, всунула мне в руки медовую выпечку. — Как моя Катька, ей-богу, тоже все на диетах сидит!

Мы устроились в уютной столовой на втором этаже. Нас никто не беспокоил, и мы никого не трогали. Я кормила Ульяну кашей, а она пускала пузыри и сгружала ее в слюнявчик.

— Ну что ты такая капризуля! — вытирала столик перед ней. Сначала я гордость включила, но все же покупать новый стульчик, коляску и прочие дорогостоящие радости по второму кругу не стоит. Иногда нужно придержать гордыню, чтобы не остаться в дураках.

— Ярина Дмитриевна, — экономка материализовалась в дверях, — Святослав Игоревич просит вас спуститься в столовую.

— Я не могу… Вы же видите…

Не собираюсь бросать дочь и бежать к нему по первому требованию! Что за глупость!

— Я посижу с Ульяной, — неожиданно предложила Алла Георгиевна. Мы встретились глазами, и я показала однозначно, что не доверяю ей. — Я посижу и покормлю, не беспокойтесь, — добавила мягче.

Я нехотя, но все же поднялась. Вышла в коридор и мельком поймала отражение в зеркале: простоволосая, на губах только бесцветный блеск, легкий сарафан из обычного белого хлопка — никаких Долче, никаких Гуччи. Меня это давно не беспокоило, но мне нужно сыграть фееричное возвращение жены Святослава Нагорного, поэтому пора продумать этот вопрос. Раньше у меня было много вещей. Интересно, где они сейчас?

— Доброе… — на секунду замерла в дверях, — утро.

За большим обеденным столом сидели Нагорный и какая-то женщина. Я подошла ближе, рассматривая незнакомку. Брюнетка, симпатичная, стильная, только больно дерганная. Она нервно поправляла волосы и слишком громко орудовала приборами. И смотрела на моего мужа…

— Доброе утро, жена, — Свят поднялся, медленно, цепким взглядом встречая каждый мой шаг. — Познакомься, — кивнул на женщину, — Сандра, она займется твоим гардеробом и образом.

— Здравствуйте, Ярина…

— Дмитриевна, — поправила прохладно.

— Ярина Дмитриевна, — ее губы нервно дернулись. — Свят… — и тут же поправилась: — Святослав Игоревич, — бросила на него взгляд, полный призыва о помощи. Прокололась, — объяснил, что от меня требуется.

— Правда? — насмешливо поинтересовалась. Я не стала присаживаться, хотя накрыто и на мою скромную персону: присела на край стола, прямо рядом с рукой Нагорного. — Спать с моим мужем? Это спектр ваших задач?

Святослав даже глазом не моргнул. Сандра побледнела. Она просто служащая, и с такими фамилиями как Савицкая-Нагорная предпочитала не ссориться. Попасть в черный список у богатых женщин этого города — очень плохо. Она, вероятно, думала, что я могла это устроить.

Я взяла хрустящую булочку с тарелки мужа: намазанную маслом, но не тронутую. Откусила кусочек, гипнотизируя его взглядом. Не вышло, Нагорный жадно уставился исключительно на мои губы в масле.

— Ты правда думал, что сяду за стол с твоей любовницей? — насмешливо поинтересовалась.

Он молчал. Он смотрел. Он поедал меня взглядом вместо завтрака. Сандра не сдержала громкий судорожный вздох. Я повернулась к ней.

— Не беспокойтесь. Мне настолько плевать, что можете начать прямо здесь: среди булок и лососины. Только позже, а то меня стошнит.

— Мы не… Я не… Вы не так поняли, — заикалась и бросала взгляды на Святослава. Он откинулся в кресле и наблюдал за развитием событий с саркастичной усмешкой на капризных губах.

— Ну что ты, — повернулась к мужу, — не защитишь даму перед злюкой-женой? — сложила губы бантиком.

— Тебе идет стервозность. Мне нравится, — вел себя так, словно этой женщины вообще не было в столовой.

— Сандра, вынуждена отказаться от ваших услуг. Профиль вашей деятельности мне не подходит.

— Ярина, — очень интимно прозвучало, — нужно найти няню.

— Святослав Игоревич говорил об этом, — засуетилась Сандра и протянула мне лист со списком кандидатов. — Я готова рассказать о каждой, — пыталась сгладить впечатление. Наивная.

Я даже не читала список: сложила вдвое и порвала. Один кусочек мужу, второй его любовнице.

— В таком ответственном вопросе я привыкла не доверять стилистам, визажистам и женщинам, которые спят с женатыми мужчинами, — и повернулась к Нагорному. — Как и самим подобным мужчинам. Приятного аппетита, голубки, — вернула булочку ему на тарелку. Меня ждала дочь, а этот цирк пусть катится к черту на гастроли!

Я поднималась наверх с гордо поднятой головой, чувствуя пристальный жадный взгляд, следивший за мной. Чего Нагорный добивался этим представлением? Думал, что вызовет ревность, и я побегу в спальню застолбить место рядом с ним? Наследника ему рожать вприпрыжку?

— Все хорошо? — вошла в нашу столовую. Алла Георгиевна уже покормила Ульяну и держала ее на руках, показывая что-то в окно. Они ворковали.

— Да, Ярина Дмитриевна, — она смущенно отдала мне дочь, — славная девочка. На вас похожа, — стремительно вышла, оставляя меня в недоумении. Я думала, она нас ненавидит…

— Ты способна растопить любое сердечко, — поцеловала Улю.

— Тя, — ответила она, слюнявя мне шею. Мой ангел. Моя самая большая любовь. — Ульяна, — обратилась к малышке на полном серьезе, — я никогда, слышишь, никогда тебя не оставлю и не брошу. Не предам. Потому что я твоя мама. Клянусь, малышка, клянусь.

Но няня мне действительно нужна: проверенный человек, которому я смогу доверить свое сокровище. Если бы здесь была бабушка Маша… Я с ними каждый день созванивались: все хорошо, но они скучают, как и мы. Захар тоже звонил: я ведь доверила ему управление фермой, он отчитывался и советовался. Я всегда была далека от бизнеса, финансов и экономики. Влюбленная в музыку, жизнь и мужа. Но я много читала, пыталась разбираться, училась у дедушки. Нет, я не стала мастером и гуру денег, но дебет с кредитом сводить научилась.

Я взяла в руки мобильный и набрала Яну Нагорную, жену Мирослава. Мы с ней не общались со дня моего исчезновения, но я каждый год посылала подарки крестнику, не указывая обратного адреса.

— Ярина?! — она была изумлена. Видимо, никто не в курсе, что я уже две недели как в Петербурге. — Господи, приезжай ко мне, я дома, — пригласила Яна.

Сентябрь обещал быть теплым, поэтому мы очень легко оделись. Никто не пытался задержать меня и не спрашивал, куда я направилась. Вероятно, я больше не пленница. Жест доброй воли господина Нагорного.

— Ярина Дмитриевна, я вас отвезу, куда нужно, — водитель, который встречал в аэропорту, дежурил у парадного входа.

— Спасибо мы на такси, — кивнула на улицу, машина уже подъехала.

— Простите, но у меня приказ сопровождать вас.

— У меня нет выбора, да? — устало вздохнула. Устраивать скандал с ребенком на руках — не лучшая идея.

— У меня приказ, извините.

— Как хоть вас зовут?

— Артем, — он даже не улыбался, серьезен, строг, но учтив. А ведь молодой мужчина. Я знала, что у Нагорных практиковалось брать к себе ребят из хороших семей на абсолютно рядовые должности, но близко к основной ветви: водители, курьеры, охранники. Это шанс доказать преданность. Со мной явно не простой водитель, а верный и надежный человек.

Дом Мирослава и Яны стоял на заливе: уединенно и спокойно, но еще в черте города. Пришлось, правда, потомиться в пробке, но Ульяна уснула в автокресле, поэтому я просто любовалась и вспоминала любимый город. Святослав вроде бы не хотел видеть у себя в доме «нагулыша», но продумал все до мелочей. Возможно, с любовницей, у которой есть дети, консультировался.

— Ярина! — Яна вышла встречать меня лично.

— Я не одна, — нервно улыбнулась и с помощью водителя достала из кресла дочь. — Это Ульяна.

— О-о-о… — выдохнула. — Пойдем, — открыла дверь во двор, — нам есть, что обсудить.

— Ярина Дмитриевна, я буду ждать в машине.

— Я надолго, можете заняться своими делами.

— Я буду ждать, — вежливо, но настойчиво.

Мы направились к заливу: Рома и, очевидно, няня играли с песком. Я спустила с рук Ульяну, и она бросилась туда. Она росла очень дружелюбной.

— Яри, где ты была? Столько слухов ходило! — мы сели в шезлонги, и Яна попросила няню присмотреть и за Улей. — Мир в общих чертах рассказал, а Свят… — покачала головой. — Слышал твое имя и…

— Не продолжай, я поняла.

— Ярина, — снова посмотрела на мою дочь, — чья она? — и глаза огромные, любопытные, но сопереживающие.

— Это очень длинная история, — грустно улыбнулась.

— Разве мы торопимся?

— Я не смогу рассказать всего. Прости.

Она кивнула, и я поделилась, почему уехала, опуская самые грязные подробности. Не обеляя, но и не очерняя себя. Пусть подруга сама сделает выводы.

— Что-то подобное я слушала от Мира: мол, Савицкие опять подосрали, ты в курсе была. Что сильно поругались со Святом. А потом ты пропала. Я ничего не понимала. Но он никогда не говорил, что разводится, наоборот, подчеркивал, что женат.

— Ты поверила в мою вину? — тихо спросила.

— Яри, — она очень внимательно на меня посмотрела, — я одно знала точно: Святослав был для тебя всем. Нельзя так играть в любовь. Просто нереально. Судить я не бралась, ведь я не слышала твою версию.

— Спасибо, — сжала ее руку. — Это очень ценно.

— Хочешь, поговорю с ним? — предложила Яна. — Пусть узнает, как ошибся!

— Не надо, — рассмеялась я. — Мне не нужно его прощения, извинения. Зачем? Между нами слишком много произошло непоправимого… — взглянула на нее, позволяя увидеть боль, которую испытала от его жестокости.

— Яри… — Яна — женщина, и поняла без слов меня. Она ведь была свидетельницей моих страданий, когда Святослав изводил меня следами своих измен.

— Наш брак реально был коммерческим союзом. Он бросил мне в лицо, что не любил меня. Что я просто глупая девочка.

Глупая маленькая Джульетта…

— Кто?! — воскликнула Яна. — Свят тебя не любил? Бред! — отмела высказывание, как несостоятельное. — Он же одержим тобой! Всегда был!

— Но это не любовь, Яна. Святослав своей одержимостью может как сказку подарить, так и уничтожить без остатка. Это не про любовь, совсем не про нее.

— Но…

— Давай не будем больше о нем. Расскажи о себе.

— Подожди, — притормозила Яна. — Ульяна чья? Кто отец?

Я отвела глаза, справляясь со страхом. Яна — хороший человек, но она жена брата моего мужа. Нельзя рисковать. Это моя тайна, я должна сохранить ее. Если Свят узнает, то страшно представить, что будет…

— Это случайная связь на эмоциях… Это ничего не значило, — проговорила, кусая губы.

Яна еще раз посмотрела на Ульяну, потом снова на меня, но комментировать не стала. Даже если не поверила, не допытывалась до правды.

— Пойдем в дом, чайку попьем, — и крикнула няне, чтобы собирала детей. Я подхватила довольную дочку: у нее появился дружок, да еще и в песке купаться можно.

— Рома так вырос за два года, — мы устроились в гостиной: пили чай с бутербродами. Я из поильника дала Ульяне молока с мягким детским печеньем. Крестник увлекся шоколадными шариками.

— Да, четыре года уже, — с любовью погладила волосы сына. — Я получала подарки на его день рождения. Знала, что это ты.

— Откуда? — я была уверена, что обо мне в Петербурге все забыли.

— Чувствовала. Ну и оформленные со вкусом, — мы тихо рассмеялись.

— Яна, я узнать у тебя хотела про няню. Мне нужен порядочный и верный человек. Верный мне, а не Нагорным.

Она задумалась. Яна была директором частной элитной школы: у нее с подбором персонала проблем никогда не было, рука набита.

— Слушай, есть несколько кандидатов, я пришлю к тебе на собеседование. Все с опытом, а верность… Ты же знаешь, что здесь как договоришься.

— Купленная верность — разве это верность? — скептически произнесла. В нашем мире все продавалось, но это был суррогат, не больше. Любовь, доверие, взаимопомощь — только от сердца и дороги.

— Согласна. Верность сейчас на вес золота. Настоящая верность…

Я внимательно посмотрела на подругу: глаза грустные, а на лицо тень легла. Я так зациклилась на своих проблемах, что не заметила в ней перемены. Яна всегда была доброй и внимательной, но еще веселой и смешливой женщиной. Что-то неумолимо изменилось в ней за два года.

— Яна, все нормально? — понизила голос. Она криво усмехнулась и поднялась. — Анечка, — обратилась к няне, — десять минут присмотри за обоими, хорошо? Мы ненадолго.

Мы вышли во двор и сели на мягкие качели: отсюда хорошо виден залив и пахло свежестью холодной воды. Нет, Финский у нас не для купания даже летом.

— Мирослав, да? — понимающе произнесла.

— Ой, Яри, — тяжело вздохнула, — я так вымотана. У меня стойкое ощущение, что он живет на две семьи. Мир постоянно вовлечен в дела бывшей, а эта Лика его просто… — покачала головой, едва не плача. — Она пальцем поманит, и он бегом бежит. У них ребенок, он этим все объясняет, но… не думаю… — я слушала и не перебивала. — Да и с Николь у нас окончательно разладилось. Переходный возраст, и она меня реально ненавидит.

— Ты с ним говорила? — Яна старше, а у меня нет такого опыта, чтобы советовать, только поддержать. Мне казалось, что у них крепкая семья, но бывшая жена Мирослава всегда была где-то на периферии, а дочь… Дети часто хотят, чтобы родители сошлись. Мир с Яной женаты уже восемь лет: Николь пора бы привыкнуть, но, видимо, возраст такой.

— А неделю назад услышала разговор мужа с дочерью, — тихо продолжила. — Николь спросила, любит ли он ее маму…

— И? — хотя ответ написан у нее на лице.

— Все плохо. Для меня, — хрипло закончила.

— Яна, — обняла ее, — может, что-то не так поняла? — звучало как бред, но мне хотелось подбодрить ее.

— Меня он тоже любит, — с грустью ответила. — Но не так… Мир одержим этой женщиной. Я бы хотела, чтобы меня любили так, как тебя Свят. Он жестокий гад, но ты для него главная женщина…

Я не ответила, и мы вернулись в дом, каждая думая о своем. Любовь к Нагорным хоть кому-то принесла счастье?

— Как у вас дела? — подхватила дочь и пощупала подгузник. Пора менять. Шум отвлек, и я повернулась к вошедшим: Мирослав с Николь.

— Ярина?! — и уставился на мою дочь, игравшую с его сыном. — Что ты здесь делаешь?

— Здравствуй, — напомнила про манеры. — Я поеду, — повернулась к подруге. — Сомневаюсь, что моему ребенку можно играть с твоим.

— Я не имел в виду… — Мирослав смутился.

— Увидимся на вечеринке у нас, — обняла и поцеловала подругу. — Пока, Ромчик.

— До свидания, крестная, — ответил он. — Пока, — кивнула Николь, но та с постным лицом копалась в айфоне последней модели. Мирослава проигнорировала. У меня на подлецов Нагорных стойкая аллергия!