Будешь моей женой. Снова (СИ)

Глава 26

Глава 26

Святослав

Откровенный разговор с женой заставил меня о многом задуматься. Я точно знал, понимал, осознавал, да чувствовал, мать твою, что люблю ее! Я никогда и ни к кому не испытывал ничего похожего, но… Любовь мою вряд ли можно назвать нормальной, правильной, созидательной. Мог ли я пожелать такого мужа своей маленькой принцессе? Чтобы прошла через то, что пришлось выдержать ее родной матери? Чтобы судьба свела с мужчиной, который привык жить по волчьим законам и мог в гневе перегрызть глотку даже своей паре, любимой волчице? Нет. Убил бы сразу! Порвал и развеял бы остатки плоти над Невой! А жене моей пришлось жить с таким экземпляром, и некому было защитить, когда у меня крышу сорвало.

Я готов всем, что имел, поклясться, что больше никогда, что научусь создавать, любить бережно, держать демонов в узде, если уж не выйдет изгнать их полностью. Да, в ментальном смысле я не самый здоровый человек. Многие люди травмированы псевдоблагополучным детством, и я не исключение, но я научился контролировать его влияние на мою взрослую жизнь. Думал, что научился, пока не столкнулся с «предательством» любимой жены. Значит, нужно учиться еще! Не давать черноте выползать из-под камня, в который я загнал ее. Смогу ли? Тут даже Бог не даст сто процентов, а я всего лишь человек, но я хочу. Очень хочу.

Только отчего Ярине верить мне? Нет гарантий у нее. Кто бы подсказал, что дать ей для веры в меня. Единственная моя надежда — Ульяна, наша дочь. Если нас благословили ребенком, значит, шанс есть.

— Я должен уехать на пару дней, — утром зашел в спальню жены. Мы так и жили: каждый за своей чертой, и физической, и моральной. Вероятно, в этом доме у нас иначе никак не получится.

— Куда? — Ярина спросила, затем смутилась своего любопытства.

— Па-па, — Уля, умытая и готовая завтракать, слезла с кровати и попросилась ко мне на руки.

— Доброе утро, принцесса, — поцеловал и посмотрел на ее маму. — В Нижний. Нужно окончательно закрыть вопрос с Самойловым.

Жена изумленно смотрела на меня, а мысли слишком явно мелькали на хорошеньком лице. Когда Ярина не старалась скрыть что-то, то читалась на раз-два. После нашего жестокого расставания решил, что это прекрасная актерская игра. Но нет, моя жена действительно такая, слишком открытая, слишком добрая, слишком настоящая для моего ужасного мира.

— Я не люблю угроз, — прямо посмотрел на нее. — Не хотелось бы оставлять тебя вдовой, — улыбнулся, чтобы серьезной мордой не пугать дочь.

— Будь осторожен, — сказано искренне и от души. Я сделал к ней шаг: мне бы обнять и поцеловать ее, набраться созидательной энергии, но максимум, который мне позволен, передать жене нашу дочку. Маленькую звездочку. Она тоже давала мне мощный заряд и понимание, что жить нужно по-другому. Раньше я защищал только Ярину от реалий нашего города, теперь есть еще и Ульяна. И… У меня всегда будут завистники и враги, возможно… Возможно, что-то нужно менять.

С Самойловым мы назначили встречу на нейтральной территории. Он, гад, подготовленный: сейчас его физически не достать. Москва — его город, а дернул из Петербурга он настолько быстро, что я даже ухо не успел бы ему отрезать. Но, что удивительно, предложение переговоров принял сразу и без особых условий.

Мы встречались в пафосном загородном клубе: охрана, оружие и полная готовность к мясорубке. Я это понимал. Артур это понимал.

— Ручкаться не будем, — Артур вальяжно развалился в кресле за накрытым столом. Со вкусом и гостеприимно.

— Самойлов, — устроился напротив, — ты мне скажи: мне реально убить тебя, чтобы ты возле моей семьи не терся? Моя жена и дочь неприкосновенны, и я реально заебался быть добреньким. Ты же понимаешь, что угрозы, не подкрепленные делом, пусты и портят репутацию? — устало закончил. Я реально задолбался воевать с этой семейкой. Больше эта вражда не подстегивала, только напрягала. Сделка с Петербург-банком почти завершена, скоро Савицким не хватит ресурсов кусаться. Пусть живут, но не отсвечивают. За это пусть Ярину благодарят: если бы не она, то стер бы их с лица земли.

— Да понял я уже, — непривычно серьезно ответил. — Ярина любит тебя. Уж не знаю, за что, — нарочито вздохнул. — Да и бессмысленно жениться на ней. Она красивая женщина, но связывать себя просто так, да еще и воевать за нее с тобой, — пожал плечами, — можно только за большие деньги, а их у ее семьи скоро не будет.

— Птичка на хвосте принесла? — скривился я.

— Ага.

— Что же дядьке не сказал?

— Да пусть уже спокойно отходит в мир иной, — отмахнулся. — Дмитрий Владимирович слишком зациклился на чистокровных наследниках. Сделал бы меня главным бенефициаром и сейчас бы не сосал лапу. Если не решил бы вас с Яри разлучить, остался бы в дамках.

— Откуда такое благоразумие? — вздернул бровь. — Не похоже на тебя.

— Старею, наверное, — Артур активно принялся за стейк из оленины. — Я за бизнес, деньги и партнерство, а ваша вражда мне по хую. Я Самойлов, а не Савицкий.

— А что же ты, падла, в университете меня с травой подставил?

— Преданность дядьке нужно было доказать. Прости, мон ами, но дружба с тобой не бесценна. У моей семьи были большие проблемы, а Савицкий предложил решение. Иногда выбор без выбора, Свят, — на секунду увидел не прожженного циника, а того парня, к которому проникся когда-то.

— То есть, мы поняли друг друга? Мне не нужно устраивать кровавую баню, чтобы до тебя дошло?

— Нагорный, езжай уже с богом в свой Расчленинград. Возможно, со временем мы еще наладим бизнес между нашими городами.

Я поднялся. Что же, можно и домой. Не буду оставаться на ночь в Нижнем. К жене и дочери хочу. Может, предложить Ярине выбрать для нас другой дом и попробовать начать заново? У нас все всегда было быстро, но сейчас торопиться уже некуда, и я готов ждать. А вот отпускать не готов. Ярина может попросить меня обо всем, но только не об этом. Эта женщина — мой алтарь, и я буду одержимо поклоняться ей всю жизнь.

— Кстати, — услышал уже в дверях, — Ярина тебе никогда не изменяла.

— Я знаю, — даже не повернулся.

Во многом я судил жену по себе и окружающим: думал, она такая же прогнившая внутри, но сохранившая глянец наливного яблочка снаружи. Для меня самая большая загадка — именно то, как Ярина Савицкая умудрилась вырасти и расцвести чистой, искренней, доброй и сочувствующей в мире грязи, денег, порока.

— Приветствую, — ответил на звонок. Руслан выполнял мое задание в Таиланде. Диана Савицкая, чертова пиявка, решила пережить бурю именно там. Я попросил припугнуть ее — Рус выполнил задание. Надеюсь, она поняла. Тайская тюрьма — не самое удачное место для отпуска, и эта сучка не захочет больше провести там еще три недели, а, может, и больше.

Диана — избалованная наглая пизда. Она прекрасно знала свою сестру и мои чувства к Ярине. Жена, несмотря ни на что, любила старшую, а Диана уверена, что ей все сойдет с рук, потому что я не захочу огорчать свою Джульетту. Во многом именно поэтому я на тормозах спускал прилипчивость псевдо-Савицкой. Но последний наезд через СМИ — перебор. Я вообще там и оставил бы Диану, в азиатской тюрьме, но, боюсь, Ярина не одобрит.

— Свят, отпускаем красотку? — коротко спросил.

— Отпускаем. Только убедись, что до нее дошло. Еще одна такая выходка, и домой не вернется.

Полет занял меньше двух часов, и я сразу отправился домой, не стал заезжать в офис. Я санки недавно заказал, а снега уже выпало достаточно — есть еще время погулять втроем. У меня так давно не было передышки в гонке за царя зверей — два года точно! — что реально адреналин не возбуждал больше. Счастья хотелось, обычного, семейного, простого. Папа, мама, дочь. Можно ли так просто в нашем сложном мире?

— Алла Георгиевна, — меня встречала экономка, — Ярина Дмитриевна дома?

— Да, Святослав Игоревич. Она в оранжерее. А мы вас сегодня не ждали.

Я уже поднимался по лестнице, когда она предупредила:

— У нас гости. Ваш отец, — шепотом.

— Что?! — хмурясь, переспросил, но ждать ответа не стал, поспешил в самую дальнюю комнату. Какого хрена отец здесь забыл?!

Я молниеносно преодолел расстояние и распахнул дверь сада. Здесь было тепло, влажно и пахло тропиками. Я обошел одно из пышно цветущих деревьев и на мгновение застыл, буквально задыхаясь от бешеной ярости. Отец схватил Ярину, одной рукой закрывая рот, другой стаскивая легкие светлые штаны. Она боролась, но этот ублюдок был сильнее.

— Все вы такие, — увлеченный сопротивлением, не заметил, что я уже бил копытом, — сначала отбиваетесь, потом просите еще.

Я резко подскочил, развернул отца и начал бить, безжалостно и беспощадно. Он что-то говорил, но я не слушал; пытался закрыться от моих кулаков, но я блокировал до хруста в костях. Разбивал лицо в мясо, в кровавые ошметки, в фарш. Меня ничего не трогало, ничего не умаляло моей ярости.

Моя жена. Моя женщина. Мать моей дочери! Как он посмел своими вшивыми лапами коснуться ее?! Убью! Ударил пяткой туфли по скрюченным в боли пальцам, дробя их к херам собачьим!

— Свят, хватит! — сквозь пелену черных демонов услышал. — Ты убьешь его! — Ярина повисла на моей руке, пытаясь заглянуть в глаза. — Пожалуйста, остановись! — погладила меня по лицу с какой-то нереальной нежностью, снимая кровавый морок. — Пожалуйста…

— Ярина… — выдохнул и обнял ее лицо разбитыми руками. — Он не тронул тебя? Не сделал больно? — осматривал хаотично, но видел только страшный испуг в глазах. Я снова подтвердил, что чудовище и бесконечное разрушающее зло. — Прости… — протолкнул сквозь песок в горле. — Ты не должна это видеть, — мои руки опали, и я отвернулся, давая ей возможность убежать и спрятаться. Я не хотел, чтобы она боялась, но моя звериная натура всегда только так реагировала на призраков из детства.

— Поднимитесь в оранжерею, — вызвал охрану. Пусть уберут это тело. Помощь окажут, а дальше… Все, этот человек перешагнул черту окончательно и бесповоротно. Больше его не спасут слезы матери. Да, я причиню ей добро насильно.

В доме было тихо. Растворились все. Да, я сейчас ходячий редфлаг. Домашние знали, что, пока я в таком состоянии, лучше не попадаться мне на глаза.

Я зашел в кабинет, сорвал пиджак и рубашку, манжеты которой пропитались кровью. Достал из бара бутылку коньяка и сделал большой глоток, морщась от горечи. Не хотел пить, но так сильно клацал челюстью, что порезал щеку изнутри. Анестезия пятидесятилетней выдержки.

— Можно? — робкий стук, затем в дверях появилась жена с аптечкой в руках. Ярина подошла ко мне и открыла большую коробку.

Я оперся о крышку стола и ждал. Она смочила перекисью ватную штуковину и взяла меня за руку.

— Больно? — спросила, когда поморщился. Ярина подула на сбитые кулаки, продолжая стирать кровь. Действовала очень нежно. — Поэтому ты старался, чтобы я не общалась с твоими родителями?

Мои губы скривились в презрительной улыбке. Я и сейчас не хотел, чтобы она контактировала с этими людьми.

— Прости, что позволил тебе столкнуться с этим.

Ярина коснулась моего плеча, затем скользнула ладонью вниз по спине, поглаживая и обводя шрамы.

— Это он, да? — шепотом с говорящей хрипотцой. Готовая заплакать.

Жена не раз задавала вопрос о природе происхождения этих шрамов. Я отмахивался, иногда резче, чем следовало. Возможно, зря? Я оберегал Ярину от жестокой правды жизни, где родители не всегда защитники, но это лишило нас полного доверия, и мы пришли к тому, к чему пришли.

— Отец лупил меня ремнем, сколько я себя помню: сначала вроде как воспитывал, ну по заднице, как всех, потом я стал старше, — вспомнил, как в первый раз лет в семь, наверное, отец зашел ко мне в комнату и велел снять футболку, — он начал херачить по спине: больно и незаметно.

— За что? — Ярина плакала: я слышал, но не видел. Мысленно был где-то там, в прошлом.

— За все. Слишком хорошо учился. Слишком плохо учился. Достигал успехов в спорте — выебывался. Забивал на все — слабак, а их нужно воспитывать.

— Свят…

— Бил отец не только меня. Мать тоже, но так, чтобы дед не видел. Никто не жаловался: мама молчала и мне запрещала рассказывать. Но я вырос, — нашел затуманенным взглядом жену, — и начал отбиваться. Дед думал, что это я агрессор, ведь отец просто пьяница, никому неспособный принести вред. Я не разубеждал его, но и не сдерживал больше себя: я начал бить отца даже за намек на мамины слезы.

— Свят… — Ярина обняла меня со спины и прижалась щекой к шрамам: они не болели, но все еще кровоточили.

— Однажды я застал отца в спальне сестры. Стасе было всего двенадцать. Я зашел проверить. Всегда, когда приходил домой поздно, заходил к ней: Стаська, она же такая… Особо ранимая и впечатлительная. Я боялся за нее. Она спала, а отец стоял рядом со спущенными штанами и передергивал, — губы сами сжались в тонкую линию злости, а зубы буквально крошились от бешенства. Меня накрывало флешбэками. — Я его чуть не убил тогда. Он плакал и божился, что не хотел, просто пьяный. От греха отцеубийства спасли испуганные глаза сестры. После той ночи ей поставили диагноз, и я до сих пор не знаю: это моя жестокость привела к этому, или этот ублюдок сделал с ней…

— Не вини себя…

— Я виноват, Ярина, — достал ее из-за спины и сжал плечи. — Я никогда не привел бы тебя в эту семью, но мать не собиралась разводиться, а Стася не могла бросить ее с ним. Но, клянусь, лучше умру, чем эта мразь с человеческим лицом прикоснется к тебе.

— Свят, только не… — не договорила, но я понял. Нет, я ему выпишу билет в один конец, но руки марать не буду.

Ярина стояла совсем близко: напряжение сгустилось и дико било по нервам вместе с кровью, запах которой дразнил ноздри.

— Свят… — она обвила мои плечи и прижалась стройным телом и упругой грудью к моему голому торсу.

— Яри, не нужно делать этого из жалости. Поверь, я не тот, кого нужно жалеть.

— Это не жалость… — мягко поцеловала, оттягивая мою нижнюю губу. — Это любовь… Исцеляющая страсть…

Я сгреб свою хрупкую жену в охапку и прижал к себе максимально тесно, чтобы стать единым целым, как раньше. Дурманящий аромат ее кожи, сладкие губы, взгляд, пронизанный желанием, чистым, без горькой примеси страха.

— Моя Джульетта… — избавил ее от одежды и голодным взглядом обхватил восхитительное тело. Такое же прекрасное, как я помнил. Самая лучшая женщина. Идеальная для меня.

— Свят… — она сама дернула пряжку ремня, нетерпеливо терлась о мой пах. Кошка, моя дикая роза. Шипы отрастила, и мне нравилось, как они кололи меня. Пусть будет сильной, смелой, гордой. Другая, но прежняя. Далекая, но близкая. Своя, но моя. Единственная.

— Ярина… — мы вздохнули вместе, судорожно и рвано. Я насадил жену на себя, наконец-то ощущая целостность не только с ней, но и с самим собой. Моя душа была рваной раной без нее. Теперь я целый. А жена… Надеюсь, тоже. Хотелось верить, что нужен так же сильно, как и она мне. — Так хорошо с тобой, жена… — ловил ее грешные стоны, наслаждался влажными звуками, растягивал свою девочку. Узкую, тугую, горячую.

— Я готова… — крутанула бедрами, буквально выдавливая из члена сперму. Хотел бы сдержаться, но не смог бы. Ярина нарастила темп, потираясь клитором о мой лобок, пока не рухнула на грудь, сокрушенная оргазмом. Я догнал ее в пару фрикций. Муж и жена, ничего не изменилось.

— Святослав Игоревич… — экономка, постучав, вошла стремительно, но, увидев нас, выскочила опрометью. Мы с Яриной тихо рассмеялись. Такое у нас уже было.