Бывшая моего брата. Я ненавижу ее... (СИ)

Глава 24

Весь следующий час я старательно избегаю встречи с полуобнаженным Сатаной. А это достаточно проблематично, когда он в одном периметре с моим бешено стучащим сердцем. Смешно! Разве оно не должно болеть по Завгороднему, как-никак полгода вместе были, а мне отчего-то, наоборот, легче после поставленной в наших отношениях точки. Ну я, по крайней мере, твердо это решила. Согласен ли Костик со мной — не знаю, но, судя по тому, что он действительно уехал из города, у него примерно такие же планы. Так, пора бы прекратить думать о нем, пока в голову не полезли худшие предположения на тему того, почему бывший не выходит на связь. Он взрослый мальчик, и уж точно не мне нужно думать о правильности его решений.

Я улавливаю грубоватый смех Айдарова, и снова переключаю внимание на него, вот только продолжаю упрямо смотреть на бутылку пива, которую кручу в руках. Боюсь, что если еще раз взгляну на его голый торс или божественные грудные мышцы, то поручиться за себя уже не смогу.

Тебе все равно. Не смотри на эту идеальную поросль, спускающуюся под полотенце. Не думай о крепком бицепсе, который так и хочется лизнуть.

Встряхиваю головой и на мгновение жмурюсь.

Что за черт.

Кусаю губу, пытаясь унять нервную дрожь, невольно пробегающую по моему телу каждый раз, когда я вижу его в своей фантазии. И снова этот проклятый смех. Может, и хорошо, что его не было на работе? Айдаров явно плохо влияет на мой организм.

Делаю глубокий вдох и быстро отпиваю пару горьких хмельных глотков. Мне лучше убраться подальше, ничем хорошим это не кончится. А потом я вспоминаю про долбаный разговор, который пообещала Завгороднему.

Нет уж. Точно не сегодня. Не когда начальник в таком виде. Единственное, что вырвется из моего рта, — это слюна. А мне это не нужно. Его самомнение и без того готово выломать потолок.

— Отвали, Молотов, — заискивающе пищит Алабаева, чем автоматически привлекает мое внимание.

Поворачиваю голову и вижу, как тот одной рукой лезет к ней под полотенце, отчего мои брови невольно ползут вверх, а второй притягивает за затылок, чтобы что-то прошептать ей на ухо, после чего Ясмина запрокидывает голову и звонко хохочет.

И как это понимать? Разве они не с…

Перевожу взгляд на Айдарова, ожидая увидеть на его лице ярость, ну или хотя бы что-то отдаленно напоминающее ревность. Но ни черта подобного. Ему, кажется, даже плевать. Потому что он как ни в чем не бывало ведет беседу с Лизой и Худяковым.

Делаю глоток пива, все еще чувствуя, что мои глаза по-прежнему увеличены в размере от происходящего. Ставлю бутылку, моргаю, а потом перевожу дыхание. Ничего не понимаю, мне казалось… И тут же сама себя останавливаю. Так. Ладно. Меня это не касается.

Поднимаюсь из-за стола и направляюсь к мангалу, где Пашка жарит шашлык. Думаю, куда полезней будет вывести на чистую воду своего братишку. А пока иду к нему, не могу не восхититься. Видимо, первенцам достается от родителей только самое лучшее. Пашка с детства отличался привлекательной внешностью, в старших классах девчонки за него косы друг другу драли. Сейчас бы и вовсе поубивали за его внимание, ведь с возрастом красота брата действительно стала опасной для нежных сердец. С учетом того, что он еще и спортсмен, это неудивительно. Но мой брат слишком добр, чтобы ранить хотя бы одну из поклонниц. Если взять его и Айдарова — оба красивые мужчины, вот только в остальном, в том, что скрывается под блистательной внешностью, Пашка полная противоположность Хакима. Правда, если дернуть его не за тот ус, мой брат быстро продемонстрирует свою мятежную и взрывную сторону. И все же… повезло Лизке. Высокий, широкоплечий и самый мускулистый из всей компании, с красивой внешностью и поцелованной солнцем кожей, этакий Марио Касас, я даже не удивлена, что сердце Лизы дрогнуло именно перед моим братом.

— Пришла за самым лакомым кусочком?

Я тихонько смеюсь и, сложив руки на груди, сажусь рядышком на скамейку.

— Ты так хорошо меня знаешь? — щурюсь, когда ловлю его взгляд на себе.

— Я твой старший брат, мне положено, — поучительным тоном заявляет Паша и, закончив вертеть шампур, поворачивается ко мне.

— Ну и когда мой старший брат собирался сказать мне о своем отъезде?

Вопрос вылетает до того, как я успеваю обдумать правильность своих действий. Но, видимо, алкоголь уже развязал мой язык… А может, это и к лучшему. Чего ходить вокруг да около.

Паша несколько секунд молчит, словно раздумывает над ответом, а потом цепляет длинными пальцами бутылку пива и усаживается рядом, по-хозяйски закидывая руку на спинку скамейки. Надеюсь, Лизке не влетит, хотя кто знает, где я услышала.

— Честно? — бросает на меня хмурый взгляд. — Завтра.

Натягиваю улыбку и, потянувшись за бутылкой в его руках, делаю глоток пива, немного морщась от горького послевкусия.

— Ну и на этом спасибо.

Мои слова заставляют Пашу нахмуриться еще сильнее.

— Аль, ну завязывай дуться. Когда я должен был сказать? Окончательное решение принял только неделю назад. Пока решал проблемы с бизнесом, потом эта гребаная авария, и ты… такая расстроенная и с сотрясением, я просто не мог сказать тебе об этом. Ждал, когда ты отойдешь, а вчера позвонили и сказали, что бой перенесли и, чтобы успеть хотя бы на пару тренировок перед выходом на ринг, нужно вылетать в понедельник.

— Я так понимаю, слишком поздно отговаривать тебя, да? — Быстро поднимаю вверх указательный палец. — Нет, я не против твоей мечты. Но тебе не кажется, что еще слишком рано возвращаться к ней?

Паша немного грустно ухмыляется и все же качает головой.

— Ты ведь знаешь: бои часть моей жизни, и я не стану другим.

Ну разумеется. В этом весь мой брат, упрямый как бык. А я сестра этого быка, так что ему придется постараться убедить меня.

— Ты уверен, что твоя травма снова… — невольно жмурюсь, вспоминая, как ирландец отправил его в нокаут. За все пятнадцать боев этот был единственным, в котором Паша потерпел поражение. Да и бог с ним, с поражением, этот бой стал роковым для моего брата, а ахиллесовой пятой — его печень.

— Да ладно тебе, мелкая. Расслабься. Нормально все. — Он ободряюще встряхивает меня за плечо. — На мне же как на собаке.

— Я, может, и мелкая, Паш, — из-за страшных воспоминаний выходит немного сдавленно, а потом я скидываю его руку и поворачиваюсь к нему всем корпусом, чтобы он увидел храбрость на моем лице. — Но если бы могла отговорить тебя, то пожертвовала бы всем лишь ради того, чтобы ты оставил свой бокс. — Мои губы дергаются в слабой улыбке, потому что в горле невольно нарастает комок. — Но так уж вышло, что я пообещала поддерживать тебя, помнишь? И я не позволю тебе сдаться без боя. А если кто-то из них ударит по твоей печени, клянусь — я брошу все и приеду, чтобы надрать задницу каждому! Так что лучше сделай это сам, — пожимаю плечом, — знаешь ли, у меня не будет к ним и толики сострадания.

На лице брата появляется довольная улыбка, и я, не сдержавшись, закатываю глаза, когда он взъерошивает мои волосы, а после притягивает в свои медвежьи объятия.

— Ты чудо, — шепчет мне в макушку и оставляет братский поцелуй, прежде чем отпустить и сказать с тихим смешком: — Но это не мешает тебе быть занозой в заднице.

Теперь мы оба смеемся. Я сквозь слезы, которые прячу на плече брата, а Пашка… Пашка, как всегда, скрывает свои эмоции.

— Ты только возвращайся скорее, ладно? Потому что… — мотаю головой и отстраняюсь, чтобы заглянуть в его темные глаза. Сейчас Пашка смотрит на меня серьезней, чем когда-либо. — Потому что я не знаю, что буду делать без тебя.

— Аль, — хрипло, — ну конечно, вернусь. — Паша убирает прядь волос мне за ухо, а после вытирает с моей щеки предательскую слезу. — Как же я без вас-то в этой Америке? — Взгляд Паши устремляется мне за спину, и я понимаю, что мы уже не одни. — Мой дом здесь. Мои любимые и родные — тоже.

Он улыбается так искренне, насколько это возможно. Жаль, что сейчас его улыбка не в силах избавить меня от тоски, что сжимает грудь. Так всегда бывает, когда он уходит на бой, и я боюсь, что он однажды не вернется. Или вернется, но не тем Пашкой, которого я знала всю жизнь.

Брат протягивает руку, и через мгновение я вижу, как его большая ладонь сжимает Лизкину, когда та подходит и обнимает его за плечи как женщина. Любящая, понимающая и во всем поддерживающая его. На этой ноте я чувствую себя очень даже третьей лишней, а они и не замечают, как я ускользаю от них обратно в беседку, которая оказывается пустой. Что ж, быть может, мне сейчас не помешает побыть одной и успокоить взбунтовавшиеся эмоции.

Сажусь и открываю новую бутылку пива, по крайней мере, пытаюсь, пока не отвлекаюсь на звонкий смех Алабаевой. А уже через секунду у меня глаза на лоб лезут, когда я вижу, как Молотов отвешивает шлепок по ее голой заднице, после чего закидывает руку ей на плечо, и вместе с Худяковым они скрываются в бане. Не поймите меня неправильно, но-о-о это у них как бы в порядке вещей?

Моя челюсть практически падает, я чувствую это, как вдруг мысли разбегаются в стороны, потому что я улавливаю какое-то движение. Резко поворачиваю голову и сталкиваюсь с мужественной рукой, которая выхватывает у меня бутылку пива и в пару ловких движений с помощью зажигалки открывает крышку. Сглатываю, когда мне возвращают мой напиток, а в следующую секунду поднимаю глаза и встречаюсь с самодовольным лицом Айдарова. Вот так встреча. И я ни черта не готова к ней!

Моя бровь поднимается, а дыхание застревает в горле, как только я понимаю, что он собирается, весь такой идеальный и вкусно пахнущий, сесть рядом. Благо полотенце на бедрах сменили джинсы с низкой посадкой. Хотя какое это благо… Тяжело сглатываю и сжимаю бедра. Да уж… шило на мыло. Кажется, в таком антураже его проклятый пресс выглядит до абсурда соблазнительно, а кожа, выделяющаяся на фоне светлой джинсы, так и просит скользнуть по ней языком.

— Привет… — бурчу, двигаясь дальше в угол, однако это не спасает меня от запаха чистой мужской кожи с нотками березового веника. Почему он вообще сел так близко? А тот факт, что мы совершенно одни, просто добивает и без того учащенное сердцебиение.

О, милая, он здесь, чтобы поиздеваться над тобой, — напоминает мой заботливый внутренний голос.

— На что так уставилась? — Подцепив мою бутылку пива, Хаким разваливается рядом.

Ух ты.

— Эм-м… да так, ни на что. — Кусаю губу. — Просто неожиданно, что Алабаева такая щедрая. Думала, только тебе перепадает.

Боже… я действительно сказала это. Здесь есть кнопка катапультирования?

Серо-голубые глаза вспыхивают ярким предвестником бури, из-за чего взгляд Айдарова буквально проникает под кожу, которая, кстати, рядом с ним покрывается потом.

— Мы все взрослые люди, Чудакова. Каждый расслабляется по-своему.

Фыркаю, когда начальник одаривает меня снисходительным изгибом губ.

— И как же расслабляешься ты?

Хаким припадает губами к горлышку и делает небольшой глоток моего, блин, пива. А я, вместо того чтобы возразить, пожираю глазами его дернувшийся кадык.

— Ты действительно хочешь знать?

Как-то неловко пожимаю плечами.

— А что, думаешь, не стоит?

— Думаю, не стоит.

Его взгляд опускается на мои губы, и я тут же облизываю их, словно пытаюсь спасти от огня. Черт, мы движемся совершенно не в ту сторону. Быстро выхватываю из его рук бутылку и делаю три больших глотка, изо всех сил пытаясь не чувствовать вкус губ, которыми он касался этого же горлышка, зажмуриваюсь и резко отрываюсь… С трудом сглатываю гребаное возбуждение. Этот кобель, судя по всему, наполнил всю бутылку афродизиаком. Твою мать.

Поерзав на месте, еще некоторое время смотрю на пиво, зажатое в руках, а Айдаров словно нарочно испытывает меня своим присутствием и тишиной. Надо что-то делать…

— Хотела поговорить с тобой. — Прочищаю горло. — Тебя в последние дни не было в офисе…

Я даже не понимаю, как его рука оказывается между скамейкой и моей спиной, но собственный вздох обрывает слова, когда мощные пальцы впиваются в мою талию. А потом… потом греховно низкий голос врезается в мою ушную раковину:

— Не порти мне вечер, Чудакова. У меня выходной.

И кажется, мой босс довольно-таки пьян.