Бывшая моего брата. Я ненавижу ее... (СИ)

Глава 49

Поверх блузы и рваных чулок я накидываю махровый халат и еще несколько долгих минут стою лицом к двери, уговаривая себя выйти и поговорить с Хакимом.

О чем? Да черт знает. За последние месяцы между нами возникло слишком много недосказанного.

С губ срывается сдавленный смешок, и я ударяюсь лбом о дверь, медленно потираясь о прохладу дерева. Если честно, за столько лет нашего знакомства мы с Хакимом еще ни разу не говорили. Я про нормальный разговор, а не наши ссоры. Да о чем я вообще… Даже когда набралась смелости и пришла к нему той ночью… Даже тогда мы не говорили. Он лишь взял то, что я хотела отдать только ему. Просто. Без слов. Будто мое появление в его комнате было таким же обычным, как и восход солнца по утрам. А потом Айдаров как ни в чем ни бывало исчез из города, а за ним и вся его семья. Может, уже пришло время преодолеть эту молчаливую пропасть из прошлых обид и недопониманий? Но как? Айдаров явно не собирается облегчать мне ношу. А ведь не только я косячила.

Господи, как же все сумбурно. В принципе, как всегда. Ничего необычного.

Монотонно стучусь лбом о дверь, словно так смогу решить находящуюся по ту сторону проблему.

Нет. Я должна хотя бы по-человечески сказать спасибо за то, что он сделал для меня. В конце концов, мне не стоило хамить своему спасителю. Вот только, как представлю, что мы с Айдаровым разговариваем тет-а-тет, тревога буквально вгрызается в горло и мне резко не хватает воздуха. Но я должна снять этот груз и позволить себе свободно дышать в его присутствии.

Ага. Легко сказать. Моя теперешняя ситуация буквально кружит мне голову. К тому же быть обязанной человеку, который и глазом не моргнув сломал мою жизнь, тоже немного странно… И все же, как ни крути, я действительно обязана ему. Нужно как-то объясниться, если уж я решила сорвать пластырь с гнойной раны. Раз и навсегда. Сегодня. Сейчас…

Так, хватит с меня топтания на месте. Этим я лишь оттягиваю неизбежное.

Приложив ладонь к бешено стучащему сердцу, я несколько раз потираю беспокойное место и делаю глубокий вдох.

В конце концов, если кто-то из нас не попытается выдернуть эту старую занозу, мы снова причиним друг другу боль. Ну, по крайней мере, Айдаров причинит ее мне. Я и так устала от того, что Хаким постоянно вымещает на мне накопившуюся за несколько лет злость. Вот только когда он впервые проявил нетипичную для него нежность, это напугало меня еще больше.

М-да… какая-то противоречивая тяга друг к другу. Не можем ни вместе, ни порознь.

Мы. Это. Парадокс. И самая большая глупость в мире.

Покачав головой, я берусь за ручку и распахиваю дверь, силой вырывая себя из внутренних стенаний. Наверное, со стороны выглядит так, словно я пытаюсь сбежать от противоречивых чувств, раздирающих меня под ребрами. Хотя… что есть, то есть. Но то, что я вижу, стоит только мне переступить порог кухни, приводит меня к короткому эмоциональному кретинизму. Ущипните меня, черт возьми. Я просто глазам своим не верю.

Мой кот. Наглая противная морда, которая не притронулась к вкусняшке в миске. Нахал, абсолютно не терпящий посторонних в нашей квартире. Вот только прямо сейчас он лежит на коленях у Айдарова и позволяет крупной ладони с «Ролексом» на запястье гладить свою шелковистую спину.

А когда эти две самодовольные персоны обращают на меня свое внимание, я даже немного теряюсь, поэтому сразу подхожу к шкафчикам, чтобы чем-то себя занять. Спелись. Вот как Айдарову это удается? Даже кот, мой высокомерный кот распластался перед ним, как кусок масла на теплом хлебушке. Бесхребетный комок шерсти.

А в следующее мгновение, словно по щелчку пальцев, в памяти всплывает угроза Завгороднего. К горлу тут же подступает горечь тошноты. Неужели этот ублюдок посмел бы тронуть меня или моего кота?

Качаю головой.

Так, прекрати. Весь этот кошмар позади. Нужно стараться сохранять спокойствие. И без того каша в голове.

Вобрав в легкие побольше воздуха, шумно выдыхаю его вместе с остатками плохих мыслей.

— Ты в порядке?

Хрипловатый голос Айдарова застает меня врасплох, и мне едва удается улыбнуться, когда бросаю через плечо:

— Все нормально. Просто голова немного гудит.

Открываю шкафчик и тянусь за чашками, принимаясь педантично расставлять их перед собой, словно для меня жизненно важно повернуть их так, чтобы рисунки расположились симметрично и смотрели в одну сторону.

— Тогда собирайся, отвезу в больницу. Возможно, у тебя сотрясение.

Прищурившись, оборачиваюсь на Айдарова и, столкнувшись с его пристальным мрачным взглядом, тут же смущаюсь, возвращая немного растерянное внимание к несчастным кружкам.

— В этом нет нужды. Я не падала и не ударялась головой.

Вроде. Сейчас все случившееся похоже на сон.

— Твоя коленка говорит об обратном, — продолжает настаивать он.

— Только коленка, — соглашаюсь тихо, правда, в сторону Хакима больше не оборачиваюсь. Так проще. Не видеть его строгое лицо и глаза, которые смотрят так, что даже через затылок я чувствую, как он пытается вскрыть мою черепную коробку и прочесть все, что в ней лежит.

Прочищаю горло и продолжаю более уверенно:

— В остальном я в порядке, а голова гудит от мыслей. Знаешь ли… Не каждый день меня встречает в подъезде ненормальный бывший, — слегка усмехаюсь, но внутри нет ни грамма веселья. Особенно когда я чувствую, как от заботы Айдарова предательски колотится сердце. Стараясь не обращать на это внимания, я отвлекаю себя и, взяв пакет кофе, осторожно насыпаю нужное количество в турку.

Черт. Руки до сих пор трясутся. Отголоски шока от случившегося в подъезде никак не отпускают меня. Поэтому я списываю свою реакцию на подавленное от стресса состояние. Но я стараюсь не подавать вида, когда ставлю турку на газ.

— Он линяет, — бурчу себе под нос, невзначай меняя тему, — а еще может оставить зацепки на твоем дорогом костюме.

Глухая насмешка врезается мне в спину, и я едва не роняю чашку. Айдаров каким-то чудом оказывается рядом и не позволяет этому случиться.

— Сядь. Я сам все сделаю. — Его густой баритон путается в моих волосах и мгновенно вызывает вихрь мурашек, или, быть может, я так реагирую на теплое прикосновение, когда Айдаров решает сам усадить меня за стол.

Кажется, уровень неловкости между нами достигает максимального предела, и это все нехило усложняет. Потому что на этот раз неловкость исходит не только от меня. Я еще ни разу не замечала нечто подобное в Айдарове, и это сбивает с толку. Всегда уверенный в себе, даже когда неправ. Что же ИЗМЕНИЛОСЬ сейчас?

Явно о чем-то размышляя, Хаким еще несколько долгих секунд смотрит на меня каким-то хмурым взглядом. Настолько хмурым, что, кажется, я вижу, как маленькие черти в опасных черных зрачках подливают масло в огонь и устраивают самый настоящий шабаш. Особенно когда Айдаров крайне внимательно смотрит на мою разодранную коленку. Тут же прикрываю ссадину халатом, а уже в следующее мгновение поднимаю голову и метафорически режусь о крепко сжатые мужские челюсти. И не только… Этот прямолинейный взгляд мрачнее ночи с десятками острых, словно лезвия, звезд. Но, судя по всему, свои истинные мысли Хаким предпочитает оставить при себе. А я слишком устала и физически, и морально, чтобы зацепиться за возможность вытянуть хотя бы одну.

— У тебя чай есть?

Внезапно.

И… Это не то, что я ожидала услышать.

— Эм-м, — мешкаю, — да, конечно. Шкафчик справа, третья полка.

Айдаров кивает и отворачивается от меня, однако я успеваю запомнить его напряженное лицо и ходящий ходуном кадык.

Прочищаю горло и скрещиваю на столе подрагивающие пальцы.

— Ты перешел на чай?

— Это не мне, — отвечает сухо, щелкая по чайнику, после чего открывает нужную дверцу шкафа, а я постыдно ловлю себя на мысли, что любуюсь его крепкими мышцами, при каждом движении натягивающими ткань строгого пиджака.

Что-то действительно изменилось. В нем. А может, и во мне. Только вместо того, чтобы искать подвох в его спонтанной смене настроения, я не спеша изучаю Айдарова. Будто в нем появилась какая-то другая сторона. Новая. Которая больше не хочет отталкивать меня. А я не знаю, как на это реагировать. Рядом с ним я привыкла обороняться, Айдаров всегда нападал или представлял угрозу. Только на этот раз он делает все в точности до наоборот. Абсурд. Потому что сейчас я ощущаю себя до смешного защищенной. Но именно это помогает мне хоть немного расслабиться и отвлечься от угнетающих размышлений.

Хлопая ресницами, замечаю, как комично он смотрится в моей маленькой кухне. Весь такой высокий, в дорогущем костюме, уверенный в каждом движении, будто он уже не раз бывал здесь и знает, где достать чай и прочие мелочи. Помимо моей подсказки, он открыл еще пару шкафчиков и нашел баночку с сушеной мелиссой. А закончив с заваркой чая, Айдаров снимает кипящую терпким ароматом турку и наливает себе в чашку кофе. На мгновение я позволяю себе задуматься, как бы этот мужчина смотрелся на моей кухне без своего дизайнерского обмундирования, а по-простому: в спортивках и с взлохмаченной шевелюрой. Уверена, зрелище завораживающее, но я вовремя напоминаю себе о том, насколько это неуместно в наших реалиях, и быстро с шумным выдохом выбрасываю эту несбыточную картину из головы.

— Спасибо, — шепчу я немного сипло, когда Хаким ставит передо мной чашку ароматного чая с мелиссой и окончательно возвращает меня в реальность. Почти. Ведь я еще не до конца избавилась от его домашнего образа. Такого манящего и в то же время тяжелого. Тяжелого, потому что мне горько признаваться самой себе, насколько мне понравилась эта идея. Я даже не заметила, в какой момент мою грудь сдавило от порыва эмоций, перед которыми я едва успела захлопнуть дверь. Черт… Тру лоб пальцами. Что со мной не так…

Прочищаю горло и, поерзав на месте, выпрямляю спину.

Айдаров ничего не отвечает, снова отворачиваясь от меня. А через несколько минут аромат кофе с новой силой врезается в нос, Хаким ставит свою чашку кофе напротив моей и садится на стул.

И тогда я понимаю, что до этого момента я ничего не знала о неловкости. Наверное, поэтому моя дальнейшая речь напоминает поведение провинившейся ученицы в кабинете директора.

— Я не про чай, если что. — Прикусываю изнутри нижнюю губу. — Хотя и за него спасибо. Но я благодарила тебя за то, что ты сделал. — Киваю в сторону: — Там. В подъезде.

Хаким молчит, а я избегаю смотреть ему в глаза. Лишь украдкой рассматриваю его жилистую руку, спокойно лежащую на столе возле остывающей чашки кофе. Белоснежные манжеты. Роскошные часы и мужественные пальцы, призывающие меня к совершенно неуместным мыслям. Он всегда такой… Совершенный даже в мелочах.

— Я сделал то, что сделал бы любой на моем месте.

Его чувственный низкий голос напоминает мне о том, что я не одна. И только после до меня доходит, о чем он.

Вдох. Выдох.

Так… Нужно как-то собраться, а то так и буду мямлить.

Кусаю губу, но это не останавливает меня от глупости, срывающейся с языка:

— Почему ты вернулся?

Испуганно поднимаю глаза и вижу, как жеманно Хаким хмыкает, потирая большим пальцем подбородок.

— Любопытство самая безнравственная из человеческих страстей.

Тяжело сглатываю.

К черту трусость.

— Это не ответ. — Сжимаю пальцы рук в кулаки, напрягаясь каждой клеточкой тела, и это не ускользает от внимания Айдарова, который на моем фоне выглядит как король спокойствия. Он пожимает плечами.

— Тогда у меня нет ответа.

А потом Хаким переводит взгляд на меня, и я, не успев отвести свой, оказываюсь в ловушке. Его глаза такого глубокого цвета, что у меня нет сил оторваться от них. Кажется, еще немного — и громовое предупреждение достигнет моего сердца разрядом молнии. Грудь мгновенно заливает тепло, и я беспомощна перед этим. Беспомощна перед чувствами к этому мужчине. Тем более сейчас, когда он снова открыл мою дверь с ноги, как это сделал бы рыцарь, пришедший спасти принцессу из горящей башни.

Признаюсь честно, этот жест благородства может перекрыть пару его свинских поступков. Ладно. Один точно. Наверное, позорное увольнение мне не забыть никогда…

Молчание затягивается. А я упорно ищу в себе силы не свернуть с намеченного пути.

— Я имела в виду — вообще, — наконец прерываю напряженное молчание. — Почему ты решил вернуться в город после стольких лет отсутствия?

Хаким неспешно делает глоток кофе и манерно ставит чашку на стол, складывая перед собой красивые руки. А следы от ударов на костяшках делают их лишь более мужественными. На меня больше не смотрит. Вместо этого монотонно постукивает длинным пальцем по циферблату «Ролекса».

— Работа.

Только и всего. Очень многословно. Но это лишь подстегивает меня двигаться дальше.

— Ты честен со мной?

Мрачно смотрит на меня из-под бровей.

— А должен?

Ах, как больно.

— Нет, — нервная улыбка. — Конечно, нет. Я наивно полагала, что можешь быть честным и мы в конце концов поговорим как два нормальных человека, но нет, ты, конечно же, ничего мне не должен. — Поднимаюсь из-за стола. — Я пойду прилягу, что-то голова разболелась. Сообщи, когда за тобой закрыть дверь.

После этих слов я особенно четко понимаю, что совершенно не хочу, чтобы он уходил и чтобы наш разговор заканчивался на такой ноте, но я слишком устала.

Разворачиваюсь, намереваясь уйти, как вдруг мое запястье попадает в плен теплой ладони. Резко поворачиваю голову и не могу сдержать тихое аханье.

— Что ты хочешь от меня услышать, Алевтина?

Открываю и практически сразу закрываю рот. Я трачу еще секунду, чтобы набраться мужества и только потом шепчу на выдохе:

— Правду.

Айдаров скользит по моему лицу напряженным взглядом, а после ослабляет хватку и позволяет высвободить руку. Тут же провожу по горящему месту пальцами, пытаясь стереть ворох колючих мурашек, но они становятся лишь отчетливее.

— Я не готов сейчас дать тебе правду. А ты не готова ее услышать, — в каждом слове гремит металлическая строгость. — Моя правда не будет простой.

Отвожу взгляд и мысленно усмехаюсь:

«Она никогда не бывает простой».

Но говорю я другое:

— Что ж. Спасибо и на этом.

— Тебе не нужна эта правда.

— Это ты так решил? — почти огрызаюсь.

Я нахожусь в пяти секундах от побега, жажда которого подобралась ко мне слишком незаметно. Если честно, сбежать при данном положении вещей будет даже правильно, иначе мы снова поругаемся.

— Я знаю, Алевтина. Не заводись.

Его самоуверенность сейчас бесит.

— Ты очень странный, Айдаров. Прямо вот максимально. — Меня практически трясет от штормящих эмоций. — И я… совершенно не знаю, — мотаю головой, — не знаю, как себя вести рядом с тобой. Особенно сейчас, после этих событий. Я будто учусь заново общаться с тобой, но ты каждый раз усложняешь это!

Он хмурится. А потом бросает взгляд на наручные часы.

— Думаю, тебе лучше лечь спать. Почти час ночи. День был длинным. Я тоже пойду.

И это все?! Мне хочется затопать и захныкать от несправедливости между нами. Секунду назад он не позволил мне уйти, а теперь заявляет обратное.

А когда Айдаров поднимается, манерно поправляя пиджак, у меня в груди начинает трепыхаться какое-то горькое чувство беспомощности. Словно, если он сейчас уйдет, мы снова окажемся на разных краях пропасти. Только тогда она станет еще больше. А поводов ее преодолеть — меньше…

Черт возьми, я в таком отчаянии, что готова толкнуть Айдарова обратно на стул. Вот что он со мной делает?

— Тогда… — поджимаю губы и немного истерично развожу руки в стороны, — тогда для чего все это? — Вплетаю пальцы в волосы. — Я просто не понимаю. Для чего сначала отталкиваешь, а потом снова приходишь и опять уходишь?! Зачем все это, если ты не готов быть откровенным? Ничего не изменится. Пока ты молча ненавидишь меня, ничего не изменится. Либо оставь меня в покое, либо… либо поговори со мной. Хаким… я не знаю. — Хлопаю ладонями по бедрам и сразу прикладываю одну ко лбу. — Не знаю, что уже думать. Чувствую себя идиоткой.

— Сколько раз он донимал тебя?

Айдаров останавливается в шаге от меня, вынуждая задыхаться оттого, что он делает вид, будто ничего не произошло.

Я даже зависаю от резкой смены разговора и невольно прихожу в раздражение потому, что Айдаров никак не отреагировал на мою попытку вывести его на искренность. Закрытый, как чертова дефектная фисташка.

Я задерживаю дыхание, прежде чем выдавить из себя:

— Ни разу. До сегодняшнего дня.

— Чего он хотел от тебя?

Низкая вибрация от его холодного тона посылает маленькие импульсы под моей кожей, больше похожие на замыкания. Эта невозмутимая манера поведения сейчас как ржавое лезвие по оголенному нерву.

— Ты всегда так общаешься? Требуешь ответы, а взамен не хочешь давать ничего? Я вообще-то пыталась поговорить с тобой. — Мой голос взлетает на пару октав, а потом я посылаю его к черту и порываюсь сбежать первой.

Как бы не так.

Айдаров ловит меня за руку и дергает назад, но обернуться не позволяет. Вместо этого крепче впечатывает меня спиной в свою твердую грудь, а его большие ладони ложатся на мою талию и сминают ее сквозь плотный слой халата. И мне этого достаточно, чтобы перестать дышать.

— Я не знаю, как мне вести себя с тобой, Алевтина, — хрипит он мне на ухо, и я зажмуриваюсь от эмоций, взметнувшихся огнем к самому горлу. — Я не умею иначе. Я до сих пор не могу простить себя за то, что взял той ночью то, что принадлежало не мне.

За жалкое мгновение горло сковывает знакомое жжение, предвещающее слезы, но я лишь сильнее зажмуриваюсь и через силу сглатываю уродливую горечь.

Какой же ты глупый, Айдаров.

Я всегда принадлежала тебе.