Бывшая моего брата. Я ненавижу ее... (СИ)

Глава 50

Я порываюсь развернуться, чтобы посмотреть ему в лицо, но Айдаров силой удерживает меня на месте. А когда он продолжает говорить, я снова замираю:

— Каждый раз я с легкостью избавлялся от твоего назойливого присутствия. Тогда это было даже забавно. — Стон разочарования вибрирует в его горле. — Видеть, как юная и наивная девчонка надевает вызывающую юбку и ищет повода попасться на глаза каждый раз, когда я прихожу в гости к ее брату. — Короткая пауза, а я умоляю себя не вспоминать о том, что в прошлом приносило мне лишь разочарование. — Тебе было всего тринадцать, когда твои щеки покраснели от моего замечания. — Хаким с нажимом проводит большими пальцами по моим бокам, и я бесшумно хватаю ртом спасительный воздух. — Конечно, в то время я не мог воспринимать тебя всерьез. Как хотелось бы тебе. Вот только с годами не замечать тебя становилось все сложнее. И тем не менее я пытался. Но разве это возможно, ты ведь была повсюду? Сначала в доме моего лучшего друга, а потом и в моем. Ты как зараза проникала туда, где тебе было не место.

Сердце срывается на галоп. Он замечал меня? Серьезно? Мне хочется завопить от абсурда. Сколько я себя помню, ни разу его взгляд не принадлежал мне. Ни разу. Зато я лет с двенадцати тайком любовалась им, когда он приходил в гости к моему брату. И да, ту проклятую юбку я выпросила у подруги специально для него. Чтобы он заметил. Чтобы хоть раз посмотрел на меня, как на одну из девушек их компании.

Кусаю себя за язык.

Боже, какая же я была глупая, словно назойливая муха, от которой Айдаров постоянно отмахивался. Как жаль, что тогда у меня не было мозгов понять элементарные вещи. Как жаль, что из-за глупой влюбленности в Айдарова я не могла вразумить себя и как одуревшая сражалась за его внимание. Не спала. Не ела. Следила. Искала. И исписывала его именем все свои тетрадки.

Однажды я тайком взяла у брата номер Айдарова и написала ему сообщение. Одно простое сообщение, на которое так и не получила ответ. Я просидела у окна всю ночь. А наутро мечтала разбить телефон себе об голову, чтобы было неповадно повторять подобное. Я даже пару дней избегала встречи с ним, а потом все по новой. Если б он только знал, через что я прошла, чтобы осмелиться на то чертово смс.

От этого воспоминания во рту становится слишком горько. Даже спустя столько лет.

Первая любовь прекрасна?

Ложь.

Она поистине слепа.

Жестока.

И коварна.

Кто-то отзывается о ней с теплом. Я же проклинаю ее.

Прикрыв глаза, едва слышно шепчу:

— И когда ты заметил меня? — нервно облизываю пересохшие от частого дыхания губы. — Сколько мне было?

Глухой смешок врезается мне в затылок, и, сжав мою талию еще крепче, Айдаров ударяется лбом о мой затылок.

— Достаточно, чтобы твой брат сломал мне челюсть.

Раздражение вспыхивает во мне, и я вырываюсь из его рук, тут же сталкивая нас нос к носу.

— Тогда почему… — Я сжимаю кулаки так, что ногти до боли врезаются в ладони. — Почему ты был так холоден со мной? Или это все из-за Паши? Боялся моего брата? — я говорю более резко, чем намеревалась, а потом отступаю на шаг и качаю головой, обозленная сама на себя и на него, хотя теперь это, наверное, глупо и неразумно.

Хаким издает сдавленный смешок.

— Я не боюсь твоего брата, Алевтина. Никогда не боялся.

Потеряв терпение, шагаю к нему и цежу сквозь зубы:

— Тогда почему?.. Возраст? Вся проблема в нем? Ты мог бы подождать. Мне оставался всего год, и было бы плевать на все, что скажут окружающие…

Айдаров сокращает последнее расстояние и обхватывает мое лицо ладонями:

— Потому что знал, как мой брат относился к тебе. — Я распахиваю глаза от неожиданной искренности. В словах. В прикосновениях. — Алевтина… — На короткое мгновение Хаким опускает голову и со стоном сжимает переносицу, а после снова смотрит на меня и заключает лицо в тепло ладоней. — Возможно, ты не поймешь меня, но я и не прошу этого. Мои отношения с братом всегда были превыше всего. Я не мог посмотреть на девушку, которую хотел он. Я знал, как он любил тебя и хотел быть с тобой. Он разговаривал со мной о тебе. Просил совета, как у старшего брата. — Его пальцы до боли врезаются в мои щеки, и я вздрагиваю, распахивая рот в подобии буквы «о». — Я поступил неправильно по отношению к нему. Понимаешь? И я до сих пор виню себя за это. И за то, что вообще прикоснулся к тебе раньше твоего восемнадцатилетия. Я знал о последствиях, но той ночью все равно поддался искушению, которое следовало за мной по пятам вместе с тобой. Я… я просто не должен был этого делать.

— Ты зря так винишь себя, ведь я сама этого хотела. — Прикусываю нижнюю губу, чтобы перекрыть предательское жжение в глазах, а затем кладу ладони поверх его и прижимаю сильнее. — И плевать мне на возраст, я пришла к тебе осознанно. А отношения с твоим братом, — опускаю взгляд, качая головой. — Они были… несерьезными, — снова смотрю в хмурое лицо Айдарова. — Я согласилась стать его девушкой, только чтобы… — Его взгляд становится невыносимо тяжелым, а прикосновения более жесткими, кажется, еще немного, и кожа под его пальцами начнет потрескивать от жара. Поэтому, сделав глубокий вдох, добавляю быстро:

— В общем… Давай закроем тему. Думаю, каждый из нас вынес из этой ситуации тяжелый урок. Глупо вспоминать то, что было много лет назад. Мы сделали то, что сделали.

На этом я внезапно теряю тепло его ладоней и испуганно вскидываю глаза.

— Мы с Рустамом просто дружили, между нами ничего не было! — зачем-то пытаюсь убедить его в том, о чем должна была сказать давным-давно, вот только делаю лишь хуже.

Айдаров раздраженно сжимает челюсти и, убрав меня в сторону, направляется прочь. Но я бросаюсь следом, слишком растерянная от эмоций и его поведения. Мы слишком долго молчали. И я не знаю, поможет ли нам теперь этот разговор.

— Да я с ним даже встречаться начала, лишь бы к тебе поближе быть!

Он резко останавливается, и я едва не впечатываюсь в его спину, а затем Хаким снова продолжает путь к двери.

— Прекрати убегать от проблем! Посмотри на меня! Я никогда его не любила!

— Замолчи, — цедит он, дергая на ходу галстук, словно тот душит его.

— Хаким! Да стой же ты! — Успеваю схватить его за руку. — Почему ты убегаешь? Поговори со мной! Нам ведь обоим это нужно!

— Мне лучше уйти. — грубо бросает он и высвобождает пальцы из моей хватки, после чего дергает дверную ручку. Но я снова цепляюсь за него…

— Не уходи. Пожалуйста. — Хаким замирает, лишь его широкие плечи вздымаются и опадают. — Останься со мной. — Голос дрожит, но мне плевать. — Ты не можешь оставить меня… не сегодня, — шепчу едва слышно. — Я не хочу оставаться одна.

— Алевтина, — выдыхает он сдавленно.

— Очень тебя прошу. Побудь со мной… Мне страшно. — Пускай я драматизирую, но мне нужно задержать его, сама не понимаю, зачем делаю это, но в то же время признаюсь себе: я и правда не хочу, чтобы он уходил. Понятия не имею, почему это так важно для меня. Впервые я подобралась к этому мужчине так близко. И теперь не имею права отступить.

— Я останусь, — наконец гремит в тишине его хриплый голос. — Но больше ни слова о моем брате.

Сглатываю, потому что во рту внезапно становится сухо. Я все еще не уверена, что это хорошая идея: оставаться с ним в одной квартире. Но странное облегчение срывается с моих губ:

— Хорошо.

***

Уже пятнадцать минут я сижу на крышке унитаза и, подтянув к себе колено, скрупулезно вытаскиваю из ссадины грязь и порванный капрон. Возможно, я не спешу не только из-за неприятного жжения, я спряталась в ванной после того, как просидела полчаса с Айдаровым в одной комнате в полном молчании. В конце концов, у меня начали слипаться веки, и я отправилась принять душ, но для начала мне нужно что-то сделать с коленкой.

— Что ты делаешь?

Вздрагиваю, но в целом больше никак не реагирую. Разве что мысленно отчитываю себя за то, что не заперла эту чертову дверь. А если бы я сидела в одних чулках? Не стоило забывать, что в моей квартире находится далеко не джентльмен. Мне даже не нужно поднимать взгляд, его тень падает на пол ванной. Недовольная тень. Я чувствую это на физическом уровне. Но затем Айдаров приближается, и я машинально вскидываю голову. И за это тут же расплачиваюсь.

— Ай, — писк срывается с моих губ, и я закусываю их, неосторожно потянув прилипший к ранке капрон. Черт бы его побрал. Сукровица засохла, и такое ощущение, что вместо него я отрываю по маленькому кусочку и без того воспаленную кожу.

Несколько секунд Айдаров сверлит меня хмурым взглядом. Кажется, я отвечаю ему взаимностью.

— Аптечка есть?

Поморщившись от дискомфорта, отвечаю практически сквозь зубы:

— В гостиной… в ящике под телевизором.

Айдаров уходит, но через минуту возвращается с жестяной коробкой. Ставит ее возле раковины и принимается что-то искать, заставляя мое сердце биться чаще.

— Все в порядке, я в норме, — уверяю его, надеясь на то, что это остановит намерения Хакима. Я не просила его о помощи. И уж тем более не была готова к близости. Но, кажется, он не замечает мою жалкую попытку, а когда присаживается на корточки… и наши лица оказываются сантиметрах в тридцати друг от друга, у меня сводит живот. Опять.

— Если я не помогу тебе, ты провозишься до утра, — строго. — А я бы предпочел лечь спать. Мне рано вставать.

— Так ложись, кто тебе мешает? — сиплю я, впиваясь пальцами в края халата.

Нахмурив брови, он качает головой и встает на одно колено.

— Мой сон будет спокойнее, если твоя бедовая задница окажется в кровати.

Не церемонясь, Айдаров приподнимает мою ногу так, чтобы она уперлась ему прямо в живот. Ох черт… Такой твердый и рельефный, что я с трудом сдерживаю желание пересчитать кончиками пальцев каждый напряженный кубик. Хотя, возможно, на мгновение я все же теряю контроль, потому что Хаким замирает с серьезным выражением лица, но потом выверенным движением проскальзывает горячей ладонью под голень и фиксирует на месте. Раскрываю рот и одновременно задерживаю дыхание, ощущая, как за жалкие секунды кожа разгорается от его прикосновения.

Поглаживая голень большим пальцем, а может, мне это только кажется, Айдаров поворачивает мою ногу то вправо, то влево, внимательно рассматривая колено. Я чувствую дискомфорт, но изо всех сил не показываю ему этого, не хватает, чтобы он меня еще и в больницу потащил. Не говоря ни слова, Хаким берет бутылочку с перекисью и сначала промывает кожу вокруг раны, вынуждая меня поерзать на месте от жалящей прохлады, а потом капает и на саму ссадину. Жжение резко вспыхивает, и я по инерции отдергиваю ногу, но он ловит ее и поднимает на меня строгий взгляд.

— Не дергайся. Нужно размочить края, так будет легче очистить рану.

Улыбаюсь себе под нос. Эмоция слишком внезапная и оттого не поддается контролю. И я даже не сопротивляюсь, когда на меня накатывает короткое чувство облегчения.

— И давно ты в доктора записался? — подначиваю немного дразняще.

На что Айдаров словно нарочно брызгает еще больше раствора, и мое веселье глушит болезненное шипение. Ну вот что за человек?

— Я думаю, достаточно, — практически огрызаюсь, но вовремя торможу себя. — Дальше я сама. Спасибо. А теперь не мог бы ты выйти? — Натягиваю улыбку, не зная, как себя вести. — Я хочу принять душ.

Глубокие металлического цвета глаза затягивает штормовое предупреждение. Но потом Хаким кивает.

— Конечно, — хрипит он и, отставив флакон с перекисью в сторону, осторожно опускает мою ногу на пол. От соприкосновения с ледяным кафелем кончики пальцев мгновенно обжигает колючим холодом, но я стараюсь забыть, каково было чувствовать напряженные мышцы его тела и исходящий от них жар.

Недоверчиво смеряю Хакима взглядом, пока тот поднимается с колена, теперь же он возвышается надо мной, устанавливая зрительный контакт. И я вижу по его сверкающим глазам, что он и не думает предоставлять мне путь наименьшего сопротивления. А потом замечаю, как лукаво приподнимаются уголки его красивых губ. И эта улыбка. Она какая-то другая. Прежде незнакомая мне. Наверное, поэтому моя нерешительность и нервозность сменяются… спокойствием? С чего бы это? Качаю головой. Понятия не имею, что со мной не так.

Вздыхаю и, закатив глаза, забираюсь под подол халата. Мне уже плевать, увидит ли он лишнее или нет. Хочет маленькое грязное шоу? Да пожалуйста. Аккуратно нащупываю пальчиками резинку чулок и медленно стягиваю вниз, задерживаясь на пострадавшей коленке. Но на этот раз я практически безболезненно скольжу капроном по травмированному участку и с облегченным вздохом принимаюсь за второй чулок. Я даже ненадолго забываю о присутствии Айдарова, пока спустя несколько мгновений не захлопывается дверь. Поднимаю взгляд — Хакима в ванной нет.

Нервишки сдали?

А я предлагала выйти раньше.

После теплой ванны наношу на ссадину антисептическую мазь и делаю компресс, чтобы немного снять отек. Чувствую себя лучше. Горячая вода помогла размягчить ранку и, кажется, даже сняла ноющую боль.

Просушив волосы, я снова влезаю в халат и не спеша ковыляю в зал, проходную комнату к моей спальне, в которой мне предстоит провести ночь с самым невыносимым и сексуальным мужчиной. Правда, в квартире такая тишина, что я начинаю сомневаться: а не ушел ли он? И я злюсь, когда испытываю разочарование от одной только мысли об этом.

А стоит мне заметить развалившееся в кресле тело, как тут же останавливаюсь, всматриваясь в темноту, словно вместо Айдарова боюсь обнаружить там кого-то другого. Признаюсь честно, на мгновение я пугаюсь, поэтому, не раздумывая, включаю торшер, который сразу же заливает пространство гостиной мягким светом.

Развалившись в кресле в своем красивом дорогом костюме, Айдаров спокойно потирает между пальцев галстук, который намотал на кулак. Словно это четки для расслабления. Его голова откинута назад, ноги вытянуты и перекрещены в лодыжках, а глаза умиротворенно закрыты. Я могла бы сесть в соседнее кресло и просто насладиться этим мужественным видом, а потом забраться на колени Айдарову и накрыть его чопорный рот жадным поцелуем. И я хотела бы, чтобы этот поцелуй был волшебным, как в сказках. Раз — и все проблемы растворились между наших губ, как сияющая пыльца от порыва ветра.

Зажмуриваюсь и качаю головой, уже сомневаясь, что не билась ей сегодня. Иначе откуда там вся эта чушь?

Сглатываю и говорю как можно равнодушней:

— Ты серьезно будешь так спать?

Приоткрыв один глаз, Айдаров лениво поворачивает голову в мою сторону, но через секунду возвращается в исходную позицию, будто меня здесь нет. Иногда мне хочется его ударить. Особенно сейчас. Вот прям сильно. Треснуть прямо по лбу.

Но вместо этого я делаю размеренный вдох и медленный выдох.

— Хаким. Послушай, я вся на нервах, и подобная ситуация для меня в новинку, вряд ли это считается нормой, вся наша ситуация в принципе ненормальна, но… блин… — Потираю пальцами лоб. — Я понимаю, что у тебя ко мне двоякое отношение, что, к слову, взаимно, и ты считаешь меня источником всех своих бед, однако, думаю, спать в кресле, зная, что тебе рано вставать и потом работать весь день, — кривлюсь, — не совсем целесообразно. Ты не подумай только лишнего, ладно? Я лишь проявляю гостеприимство. Кровать большая. Я тебя даже не замечу, как и ты меня, если мы будем придерживаться своих сторон. Так что прошу тебя, иди и ляг нормально. Иначе я не высплюсь, потому что меня сожрет совесть. Все-таки это я попросила тебя остаться, не подумав о твоем комфорте. Не переживай, — вскидываю руки в небрежном жесте, — уж я точно приставать не буду. К тому же…

Низкое раздраженное и в то же время чертовски сексуальное рычание заставляет меня запнуться и прикусить нижнюю губу.

— Если я соглашусь, ты замолчишь?

Сокрушительная неловкость бьет меня с размаху под дых.

Я задерживаю дыхание и пару секунд ошеломленно моргаю, но молчу от его бестактности. Какой же… з-з-засранец! Меня захлестывает волна возмущения, и я не знаю, каким образом мне удается оставить его при себе.

Прочистив горло, говорю практически невозмутимым тоном:

— Если тебе нужен душ, полотенце и средства личной гигиены для гостей, я все оставила на полке у раковины. Спокойной ночи.

Не дожидаясь ответа, который вполне может и не последовать, я отправляюсь в комнату. С минуту колеблюсь, но в итоге оставляю дверь открытой и направляюсь к шкафу, чтобы взять удобную пижаму. Мне жизненно необходимо надеть на себя хоть какие-то доспехи. Я весь вечер чувствовала себя уязвимой и порядком устала от этого.

Закончив подготовку ко сну, я с наслаждением проскальзываю под прохладное одеяло и растягиваюсь на мягких простынях в предвкушении сладкого сна. Главное, не начать думать. А то все испорчу. Тянусь как кошечка и зажмуриваюсь от легкого дискомфорта в колене, которое при движении отзывается ноющей болью, но я так рада оказаться в кровати, что сосредотачиваюсь только на хороших ощущениях. А их, слава богу, больше. Что немного абсурдно после сегодняшнего вечера.

В какой-то момент меня накрывает приятная сонная нега, и, кажется, я отключаюсь от реальности. Почти. Потому что сквозь сон все равно периодически улавливаю тяжелые шаги. Я хочу открыть глаза и посмотреть, сколько сейчас времени, но у меня не хватает сил. Веки слишком тяжелые, чтобы их можно было поднять. Но все меняется, когда я слышу эти самые шаги ближе, а потом до сонного мозга доносится шуршание и скольжение ткани. Глубокий вдох, и легкие наполняет дорогой аромат мужского парфюма. Мне он нравится. Я вроде как сплю и в то же время начеку. Вот только двигаться не могу, точно в сонном параличе.

Следует тяжелый смиренный вздох, а потом я чувствую, как матрас прогибается и кто-то осторожно ложится. Или нет? Не пойму. Будто он борется с собой. Но, судя по тому, как матрас снова шевелится и прогибается под тяжестью мужского тела, я действительно не одна. Стараясь не задохнуться, тут же распахиваю глаза, пару секунд соображая, что к чему. Сердце колотится о ребра так, что дыхание становится пыткой. И только череда глубоких вдохов помогает мне хоть немного успокоиться, потому что я наполняю себя знакомым терпким ароматом.

Айдаров. И тут остатки сна стираются в пыль, потому что я все вспоминаю.

У меня перехватывает дыхание от взметнувшихся к горлу бабочек. Нелогичных. И совершенно неуместных. Боже… Он здесь. В моей кровати.

Все. Так. Странно…

Прикрыв глаза, я еще несколько секунд прислушиваюсь к своему сердцебиению. Все это время Айдаров неподвижно лежит на другом краю кровати, но это не мешает мне ощущать тепло, слишком много тепла, которым он заполняет все пространство. Словно не веря в происходящее, приподнимаюсь на локте и поворачиваю голову в сторону Хакима. Мне требуется время, чтобы привыкнуть к темноте и сконцентрироваться на его вытянувшемся теле. Даже пиджак не снял. Так и хочется треснуть его подушкой.

— Ты будешь спать в одежде? — Низкий ото сна голос царапает горло, и я прочищаю его, наблюдая, как Айдаров напряженно закидывает руку за голову и прикрывает глаза, бросая обманчиво ровным тоном:

— Это в целях безопасности.

— Ах, ну конечно, — закатываю глаза и возвращаю голову на подушку. — Это же я, наверное, набрасываюсь на тебя как животное…

— Вот именно поэтому я и ложусь спать в одежде.

Мои глаза округляются, и одновременно с этим рот вытягивается в букву «о», но я больше ничего не говорю. Стыдливый румянец крадется жаром к шее и щекам, а я молчу, чтобы не выдать свое смущение.

Шах и мат, Чудакова.