Бывшие

17

— Что случилось?

Первая мысль, которая возникает в голове, вцепиться Градову в горло. Вторая — зачем я только оставила их вдвоем? Что я за мать такая?!

Если бы я думала головой, моя малышка сейчас бы не рыдала!

— Ты ушла, и она почти сразу захотела домой, — поясняет Руслан. — Разревелась, — договаривает негромко.

Киваю, но смотрю на него, как на врага в этот момент. Злюсь на себя, но мне нужен тот, кого я сделаю виноватым, чтобы было не так больно. Чтобы чувство вины не съело меня без остатка.

— Хорошо, — забираю у него Ярославу. Прижимаю к себе. Крепко-крепко.

Сколько она с ним времени провела в итоге? Минут пятнадцать?

Ярослава иногда и маме моей такие истерики устраивает. Она ее не раз ко мне на работу в выходные посреди дня в слезах привозила. Я сама в этом виновата. Очень привязала Яру к себе. А как иначе в моей ситуации? У нее кроме меня никого. Мама моя не в счет тут.

Я, как могла, старалась заменить ей обоих родителей…

Может быть, в чем-то переборщила, избаловала, но как могла, как умела, как чувствовала.

Не хотела, чтобы она чувствовала себя обделенной любовью отсутствующего папы. Пыталась тянуть за двоих. Да, поощряла многое, не стоило, наверное…

А как иначе?

Я помню маленькую себя. Вечно злая мама, которая на всех, как ротвейлер, бросается. Я же в казарме жила. Никакой похвалы и доброго слова. Только требования и дисциплина. А еще вечные упреки мне за моего непутевого отца, который ее бросил.

Такой я быть не хочу.

— Ну все-все. Не плачь, — глажу Ясю по голове и смотрю на Руслана. — Проходи, — киваю в сторону кухни, и Градов перешагивает через порог.

Может быть, лучше было перед ним дверь захлопнуть сейчас? Прямо перед носом?

Глупо. Кому это нужно?

Яська тем временем крепко обнимает меня за шею. Снова всхлипывает.

— Давай умоемся сходим? Давай? — спрашиваю, пока тащу дочь в ванную. Рус остается позади. Так и стоит посреди прихожей.

Он немного в шоке. Это видно. Не ожидал, судя по всему, что Ярослава закатит ему истерику.

Открываю кран. Подставляю ладонь под струю теплой воды и ставлю Яру на пол.

— Я сама.

Ярослава всхлипывает и набирает воду в ладошки. Перенимает инициативу.

Наблюдаю за тем, как она умывает лицо, переступаю с ноги на ногу, и меня отшвыривает к стене от резкой боли в тазобедренном суставе. Стиснув зубы, выдыхаю через нос. Боль растекается по ноге, подобно бегущей из жерла вулкана лаве.

Тру бедро, когда Яська поворачивается, улыбаюсь и подаю ей полотенце, стараясь не сместиться ни на миллиметр при этом.

— Что у вас случилось?

Спрашиваю, а сама стараюсь не дышать при этом. Каждое, даже малейшее дуновение ветра в период обострения травмы — горение заживо. Больно. До истерики больно.

Страшно вспоминать сейчас даже, что когда-то вот такая боль была нормой. Сразу после падения, после операций…

— Ясь… Руслан тебя обидел чем-то? Что-то сказал? Сделал?

— Нет. Я просто по тебе соскучилась. Зачем ты ушла?

Дочка теребит пальчиками свой длинный хвост. У нее очень светлые волосы. Многие готовы за такой тотал-блонд баснословные суммы ежемесячно отдавать.

Яркий блонд и не менее яркие голубые глаза просто с сумасшедшими радужками. Убойное сочетание. Ярослава очень, ну просто очень красивая девочка.

— Ты же сама согласилась погулять с папой вдвоем.

— Не соглашалась, — трясет головой. — Я без тебя не хочу, мамочка.

— Ну все, не плачь.

— Я больше без тебя нигде-нигде не останусь!

— Ясь…

Обнимаемся. Кое как сползаю по стеночке, чтобы быть я дочкой на одном уровне. Прижимаю ее к себе. Яра всхлипывает. Глажу ее по голове, спине. Шепчу, как сильно ее люблю и чувствую, что отпускает. И ее, и меня.

Ярослава привстает на носочки, опускается и снова привстает. Понимаю, что начинает егозить уже. Истерика прошла, слезы высохли, мама рядом, обстановка знакомая, можно дальше бежать сломя голову по этой жизни.

— Беги уже, я сейчас подойду.

Ярослава расплывается в улыбке и вышмыгивает за дверь. Судя по лицу, она снова бодра и весела. Все забыла. Ни о чем не сожалеет и радуется каждому моменту.

Смотрю дочери вслед несколько секунд и упираюсь ладонями в края раковины. Стискиваю зубы. Боль только нарастает. По-хорошему, нужно сделать укол. И чем раньше, тем лучше.

Слышу голос Яси. Она что-то спрашивает у Руслана. Он ей отвечает. Толком не разобрать, потому что я зациклилась на ощущениях, они такие, будто мне чуть ли не сустав выкручивают.

Аккуратно опираясь на левую ногу, выхожу из ванной, практически сразу сталкиваясь глазами с Русланом. Они с Ярой стоят в прихожей. Она ему что-то взахлеб рассказывает. Он кивает.

Забавно, но у него прямо на лбу написано, что вот такие смены настроение ребенка, ему не просто непонятны, они его явно пугают.

Замечаю, как проходится взглядом по моей ноге. Я не могу полностью на нее наступить, ну и выдаю себя еще тем, что обессиленно растираю бедро ладонью. Это не помогает от боли, просто успокаивает. Переключение внимания иногда работает.

Руслан ловит мой взгляд. Чуть прищуривается. Сообразил, конечно, поэтому и смотрит.

— Мам, а можно мне папа сказку почитает?

— Конечно.

Честно, сейчас меня этот вариант на все сто процентов устраивает.

— Пошли, — Яся на радостях берет Руса за руку и тянет в свою спальню.

Градов на ходу снимает обувь и куртку. Я же, дождавшись, когда они исчезнут за дверью детской, кое-как ковыляю на кухню. Достаю из холодильника ампулу с обезболивающим. Вспоминаю, где лежат шприцы. В последнюю уборку я закинула их на самый верх.

Травма давно не обострялась, и я с чего-то решила, что они мне больше не понадобятся, по крайней мере, в быстром доступе точно.

Одна только мысль о том, чтобы встать на табуретку, открыть шкаф и достать шприц, вводит в панику. Это кажется нереальным, но я кое-как справляюсь. Правда, когда набираю лекарство в шприц, понимаю, что я доставала его больше двадцати минут.

Аккуратно стягиваю джинсы и, придерживаясь за край стола, сажусь на стул. Пальцы подрагивают, когда выпускаю воздух из шприца. Готовлюсь к тому, чтобы себя уколоть, но не успеваю, потому что слышу голос Руслана:

— Помочь?