Бывшие

43

— О себе? — улыбаюсь. — Это тема нравится мне больше. И что там у тебя?

Мама отворачивается, и я замечаю, как она старается спрятать растерянную улыбку.

— Ма-а-ам?!

— Ох, в общем, Настя… Я тут… Замуж выхожу, — тараторит и сразу замолкает.

Ждет моей реакции?

Я если честно, даже не до конца верю, что все правильно расслышала.

— Замуж? — переспрашиваю, хмуря брови.

— Тебя это так удивляет?

По тону мамы я чувствую, как она волнуется. Как девчонка, ей-богу.

— Да нет. Точнее… Да. Конечно удивляет, в хорошем смысле! За кого? — улыбаюсь. — Когда ты успела вообще? Все рассказывай, я от тебя теперь не отстану. Кто он? Как его зовут? Как вы познакомились?

— Случайно познакомились. Пока ты в отпуске была. Его зовут Семён Михайлович.

— И кто он?

— Отставной генерал. Вдовец. Детей нет…

— И что за случайность? — делаю глоток чая.

— Не поверишь, в супермаркете. Оказалось, мы все три года живем в соседних домах.

— И? — улыбаюсь еще шире.

— Ну и как-то, — мама поправляет волосы, заметно нервничая, — закрутилось все. Быстро так…

— Он тебе нравится?

— Конечно!

— Ну так это же хорошо. Я тебя поздравляю, мам.

— Ты правда не против?

— А почему я должна быть против?

Мама отводит взгляд, и я понимаю в этот момент, что она думает о том, что сама она когда-то была против Руса…

В этот момент ловлю себя на вспышке агрессии. То есть моя мама и правда считает, что я в свои годы буду мстить ей за прошлое и вставлять палки в колеса сейчас? Истерики устраивать, так выходит?

— Ты знаешь, я хочу вас с ним познакомить. Тебя, Ярославу…

— Конечно.

— Тогда, может быть, вы с Ясей заедете ко мне на ужин в эту субботу?

— Конечно заедем, — улыбаюсь. — Мама, я так за тебя рада!

Я и правда рада. Мне всю жизнь казалось, что маме нужен мужчина. Сильное плечо. Человек, о котором она будет заботиться, человек, который будет заботиться о ней. У нее должна быть своя жизнь. Своя личная жизнь. Она же такая красивая, молодая и совсем не должна жить мной и Ясей.

— Значит, вы приедете?

— Ну естественно приедем, мам. Что ты там себе напридумывала? — вздыхаю и допиваю чай.

— Спасибо, но сначала я должна рассказать тебе кое-что еще, Настя.

— Не пугай так, — смеюсь, — а то у тебя лицо сейчас такое, будто ты похоронила кого-то.

— Я и похоронила, наверное…

— Мам, ты что такое говоришь-то?

Мама бросает на меня растерянный взгляд и опускает голову. Мне кажется, я никогда в жизни ее вот такой не видела. Уязвимой.

— Ты меня пугаешь сейчас, — шепчу, обхватывая кружку ладонями.

— Это касается тебя и Руслана.

— Мы же договаривались, что не будем…

— Подожди, Настя. Я должна сказать. Объяснить. Понимаю, что уже поздно и, может быть, тебе совсем не нужно, но ты должна знать, так будет правильно.

— Ну… Ладно, — пожимаю плечами, прилипая к спинке стула. Чувствую себя в этот момент не в своей тарелке.

— Ты помнишь Сазонова?

— Конечно, — ухмыляюсь. — Еще бы не помнить, ты так хотела, чтоб я вышла замуж за его сына, — закатываю глаза. — Когда мы с Русланом расстались, это была твоя идея фикс.

— Мы с тобой тогда не бедствовали, если ты помнишь.

— Помню, — киваю.

— Я сделала в своей жизни немало плохих вещей. Одна с ребенком на руках, нужно было крутиться. Я и крутилась. Обещала себе, что у моего ребенка будет все. Сазонов был моим непосредственным начальником, потом быстро продвинулся вверх по карьерной лестнице, а меня посадил на свое место. Мы зарабатывали деньги. Как он любил говорить, доили систему.

— Ну я догадывалась, что заработать на машину, квартиру, платное образование для меня, реабилитацию ту же, законно с твоей зарплатой и на твоей тогдашней должности нереально. При чем тут Руслан?

— Я слегка заигралась в Бога, Настя, такое случается. Сазонов предложил поженить наших детей, и мне это показалось отличной идеей. Сначала. До того момента, пока я не увидела, как ты страдаешь из-за Руслана.

— Ты сейчас о чем, мам?

— Он уехал тогда, потому что сел бы. По-настоящему. Его поставили перед выбором. Ты или свобода. Он выбрал второе, потому что знал и понимал, спасать его некому. Статья серьезная.

— Ты сейчас шутишь так?

Хмурюсь. Это даже звучит нереально. Так же не бывает. Ну не бывает! Нет!

— Я серьезно. Ты должна была выйти замуж за Сазонова-младшего, но он облажался, — закатывает глаза, — даже когда ему расчистили дорогу.

— То есть ты хотела посадить Руса, если бы он меня не бросил?

Мама робко кивает.

Она кивает, а я дышать не могу. Сазонов же тогда ко мне подкатывал. Цветы дарил. Боже, предложение какое-то нелепое делал. Кольцо дарил. Я даже выкладывала его надетым на безымянный палец на свою страничку, но через три дня удалила, потому что это ведь абсурд какой-то.

В тот момент я просто хотела доказать Русу, что одна точно не останусь. Дура.

— Я…

— Как ты могла, мам? — шепчу и чувствую, как по щекам катятся слезы.

— Я верила, что он тебе не подходит. Я хотела для тебя лучшего. У него плохая семья, плохие гены. Ты не понимаешь, что чувствует мать восемнадцатилетней девочки, которая связывается не пойми с кем, Настя, и я желаю, чтобы ты никогда этого не узнала. Слышишь?!

— Я забеременела от него, мам. Понимаешь? Ты же меня убедила ничего ему не рассказывать о ребенке. Ты мне это внушила! Ты сознательно хотела оставить Яру без отца…

— Я верила, что такой отец ей не нужен.

Мама отворачивается. Сглатывает. Хочет еще что-то сказать, чуть приоткрывая рот, но глотает слова и молчит.

— Почему ты не рассказала раньше? — смотрю на нее как на врага теперь. Пока иначе не могу.

— Я боялась. Когда поняла, что натворила, повернуть назад возможности уже не было. Руслан ударил Сазонова и, если бы появился в городе, сел бы и без моего участия. Макар злопамятный. А потом, потом все начало налаживаться, и я просто не хотела, чтобы тебе снова было больно.

— Ты трусила, мама. Ты просто боялась рассказать правду. Ты за себя боялась! Боже, да как ты могла? — вскакиваю на ноги. — А что сейчас изменилось, м? Градов теперь достойная партия, да? Потому что у него миллионы на счетах и связи? Теперь с ним тягаться не по силам, и можно сделать вид, что все хорошо? Зачем ты мне вообще все это рассказала сейчас? Совесть очистить? С больной головы на здоровую переложить? Спасибо! Спасибо тебе большое! Или… Постой? Ты испугалась, что Рус расскажет мне первым, да? Струсила. Хотела себя обелить? Покаяться?! — смеюсь громко, с надрывом.

Боже, да как она могла?! Как? Она же мама моя!

— Настя…

Мама хватает меня за руку, но я вырываюсь.

— Не трогай, — выставляю ладони вперед. — Не прикасайся. Я не хочу тебя видеть и слышать. Понимаешь? Сегодня точно не хочу. Уезжай, пожалуйста, к себе, ладно?

— Настя, пойми…

— Мама, пожалуйста, уйди. Я тебя прошу. Я тебя умоляю. Уйди. Скажи водителю, он тебя отвезет…

Мама кивает и, понуро опустив голову, медленным шагом выходит из кухни. Слышу, как надевает пальто, как закрывает за собой дверь, и оседаю к полу. Зажимаю рот ладонью, потому что, оказывается, вою.

Так больно. Снова больно, но теперь как-то иначе. От меня снова оторвали кусок родной плоти, но даже не это самое страшное. Страшно допустить даже мысль, как бы все могло сложиться, если бы она тогда не вмешалась.