Бывшие

45

Часто киваю, будто это поможет успокоиться. Руслан продолжает сидеть напротив и смотреть на меня. Единственное, что выдает хоть какие-то его эмоции, это то, как он впивается пальцами в ручку кресла. Складывается впечатление, что еще немного — и он выдерет ее с мясом.

— Настя! — чуть прикрикивает.

Я замираю. Застываю с выпученными глазами, но это помогает.

Растираю слезы по щекам и, втянув в себя как можно больше воздуха, понимаю, что мне очень жарко. Неловкими движениями стягиваю пальто с плеч и снова тру лицо.

— Почему ты мне ничего не рассказал сразу? Тогда…

— Это бы ничего не изменило.

— Нет! — тут же протестую. — Все было бы иначе.

— Ага, — хмыкает. — Ты бы жила с чувством вины все эти семь лет.

— Мы бы справились. Придумали что-нибудь.

Рус приподнимает бровь. Понимаю, что глупо звучу и после драки кулаками не машут, но я имела право знать. Имела!

— Ты не должен был молчать, — выпаливаю на опять нахлынувших эмоциях.

— Если ты пришла обвинять, этот разговор ни о чем, — отрезает холодно и поднимается на ноги. — Все, что было, изменить нельзя. Рефлексировать на эту тему тоже смысла не вижу. Я поступил так, как поступил. Тогда другого выхода не видел.

— А сейчас? — смотрю ему в спину, затаив дыхание.

Руслан поворачивается, проходится по мне внимательным взглядом.

— С кем Ярослава? — намеренно меняет тему.

— С няней. Ты не ответил, Руслан, — поднимаюсь с дивана. — Как бы ты сейчас поступил в такой ситуации?

— Сейчас я себя в такой ситуации представить не могу, — ухмыляется. — Другой уровень, детка, — подмигивает мне и снова тянется за бокалом.

— Я правда хотела рассказать про Ярославу раньше. Как только забеременела, хотела, но мама убедила меня, что у тебя своя жизнь, что ты без меня счастлив, и я… Я ей поверила.

Руслан слушает, но ничего не отвечает. Молчит, только взгляд холодеет.

Переминаюсь с ноги на ногу, сцепив пальцы в замок перед собой.

— Не реви, — он шумно выдыхает, а когда подходит, касается пальцами моей щеки, аккуратно стирая слезинки. — Было и было, — произносит все те же слова. — Я давно смирился.

— А я нет, — качаю головой, — я вообще ни черта не знала. Жила в стеклянной колбе! Но ты, ты! Почему ты не приехал потом? Почему не рассказал все? Я бы поняла. Ты же знал, что я бы поняла, Руслан. Почему?

— Я и правда думал, что ты вышла замуж за сына этого… — хмурит брови. — Я видел вас вместе. Ну и фото с кольцом тоже.

Сглатываю. Становится дурно.

Все это время каждый из нас что-то думал, но так ни разу и не произнес ничего вслух. Не спросил. Ни разу!

— Извини, — пожимает плечами. — Тогда я сделал выбор и решил ему следовать.

— Следовать… С моей подругой переспать, например, да?

— Да, — соглашается, абсолютно меня не щадя.

Вздрагиваю. Его согласие звучит как пощечина. Он будто по-настоящему отвешивает мне сейчас оплеуху.

— Зачем? — звучу истерично.

Не могу понять! Не могу! Не могу!

— Забить последний гвоздь в крышку гроба. Чтобы точно не психануть и не вернуться. Я не раз прикидывал, как остаюсь, как на меня вешают статью, сажают. Ты меня ждешь, — смеется.

Он смеется, а у меня мурашки по всему телу.

Хорошо, что уехал. Глупо было оставаться. Глупо бороться за любовь, когда тебе перекрыли кислород и ты можешь умереть. Тебя не станет, и бороться попросту будет некому. И тогда зачем все это было?

— Я бы дождалась, — выдыхаю.

Руслан смотрит на свои смарт-часы и снова расплывается в улыбке.

— Увы, но я б еще не вышел.

Теперь смеюсь уже я. На грани истерики, конечно.

Что лучше — прожить эти семь лет в ненависти или страхе? В вечной тоске и скорби? А может, с чувством вины, потому что это случилось бы из-за меня?

Что лучше?

В девятнадцать я бы выбрала второе.

Сейчас — первое.

В итоге мы оба пришли в эту точку, где есть сейчас. Многое сделали, многого добились.

У нас есть Ярослава — это главное. Она центр этого мира. Наша связь. Наша дочь…

— Я… я не знаю, что теперь делать, — качаю головой и смотрю на Руса так, словно он может дать мне ответ на этот вопрос. Будто скажет, как жить дальше.

— Все то же самое, — сжимает мою ладонь и касается губами щеки.

Вздрагиваю, и Руслан тут же отстраняется.

— Домой отвезти?

— Я на машине, — бормочу и все еще чувствую его губы на своей коже. — Не терпится, когда я уйду? — выдавливаю улыбку.

— Можешь остаться. Я всегда за, — кладет раскрытую ладонь мне на талию.

Это прикосновение ошпаривает. Хочется отпрыгнуть в сторону, как кузнечик, но я стою не шелохнувшись. Немного расфокусированным взглядом рассматриваю лицо Руслана, и чувство горечи на языке становится острее.

— Расслабься, — переходит на шепот, задевая губами мочку моего уха. — Все в порядке, и ты это знаешь.

Часто киваю, а потом, сама от себя не ожидая, крепко обнимаю его за шею. Прижимаюсь к твердой, теплой груди и снова реву.

— Настя, — шипит Рус, — ну хватит, — гладит меня по голове.

— Я так тебя любила, — бормочу сквозь слезы, — так сильно тебя любила. Я так хотела поделиться с тобой всем-всем-всем, когда узнала, что беременна. Я так многого хотела, Руслан. Это несправедливо. Так не должно было случиться! Не должно! — впиваюсь ногтями ему в плечо.

— Иди сюда, — приподнимает меня над полом и усаживает на стул у бара. Тянет за подбородок, чтобы видеть мое лицо, снова гладит волосы. Ведет тыльной стороной ладони по щеке, а потом касается губами губ. Сначала едва ощутимо, я даже не сразу понимаю. Моргаю как дурочка, а он в это время целует уже по-настоящему.