Бывший папа. Любовь не лечится

Глава 17

Надежда

Теплая вода едва прикрывает грудь, жемчужная пена прячет под собой наготу, ароматы гелей и шампуня приятно щекочут ноздри. Тело нежится в просторной, уютной ванне, ноги удобно лежат на резиновом коврике, разум отдыхает, а веки смыкаются.

Как же хорошо!

Дома и в центре я чаще всего принимала быстрый душ, чтобы не утруждать близких или медиков. Не хотелось быть обузой, да и сам факт, что кто-то будет обмывать меня, как младенца, дико угнетал, добивая мою самооценку. В такие моменты я ощущала себя жалкой, слабой, больной.

Не хотелось предстать такой перед мужем. Пусть даже бывшим. И плевать на то, что он мой врач. Прежде всего, он мужчина, которого я любила и до сих пор не вырвала из сердца. Поэтому я испугалась, когда пришло время вечерних процедур.

Однако Назар каким-то чудом умудрился создать все условия для того, чтобы я не чувствовала ни малейшего дискомфорта и купалась как королева.

Из-под опущенных ресниц смотрю в запотевшее зеркало на стене. В отражении различаю лишь очертания. Наши силуэты. Я – по грудь в воде. Он – боком ко мне, сидя на табурете и склонившись.

Крепче сжимаю руками бортики ванны.

Макушки касаются сильные пальцы, втирают шампунь в мокрые волосы, вспенивая его. Массируют затылок, проходятся за ушами, вскользь надавливая на особые точки.

Запрокинув голову, шумно вздыхаю. Легкие наполняются терпким мужским запахом, который преследовал меня на протяжении всего года. Жадно вбираю его полной грудью.

Мое тело поломано и не должно ощущать возбуждения, но что-то жаркое волной прокатывается внутри. От тарахтящего сердца вниз – и будто растворяется в воде. Женское начало во мне теперь бракованное, но я по-прежнему желаю мужа душой. Это сильнее физического влечения.

- Милая, опасно засыпать в ванне, - низкий, хрипловатый голос будоражит каждую клеточку, проникает под кожу и вызывает еще одну волну, масштабнее прежней. – Потерпи немного. Смою шампунь, спущу воду и отнесу тебя в постель.

- Я не сплю, - сипло срывается с губ и тонет в плеске воды, которую Назар аккуратно льет мне на темечко. Гладит широкой ладонью по голове, зарывается пальцами в спутанные волосы.

Заставляю себя разлепить ресницы и поднять на него томный взгляд. Вздрагиваю, когда погружаюсь в кипучую бездну его потемневших глаз – и меня накрывает девятый вал. Несмотря на внешнее спокойствие и ровный тон, на самом дне черных зрачков бушует буря. Взор устремлен на меня. Языки пламени вырываются из глубин и тянутся ко мне. Обжигают, ласкают, облизывают.

Не разрывая безумно интимного зрительного контакта, Назар опускает руку в ванну, скрывая свои действия под пеной, ныряет к бедрам. От неожиданности дергаюсь. На уровне коленей происходит слабый всплеск. Одновременно смотрим туда, где волнуется вода.

Не могу поверить, что сама пошевелила ногой. Подгоняемая азартом, даже собираюсь привстать, чтобы испытать свои силы, но Назар останавливает меня. Бережет.

Ему виднее, поэтому подчиняюсь молчаливому указу, покорно обмякая.

- Так и ходить сама научишься, лишь бы скорее сбежать от меня, - горько ухмыляется, криво изогнув уголок губ. Нажимает под водой на автоматическую пробку – и там, где находятся мои ступни, образуется воронка. – Думаешь, я бы воспользовался ситуацией и стал бы приставать к тебе, заведомо зная, что ты не сможешь дать отпор?

Вопрос звучит жестко и раздраженно, однако прикосновения Назара контрастно мягкие. Он вытирает небольшим полотенцем мои волосы и закручивает в виде жгута. Второе, банное, оставляет на краю ванной, когда вода уходит, а я обхватываю себя руками, пытаясь прикрыть грудь. Богданов отворачивается, облокотившись о колени и уставившись в пол. Ждет, пока я укутаюсь.

- Я думаю, что у тебя и мыслей подобных не возникает при виде меня, - выпаливаю сквозь душащие меня эмоции. - Все, я готова.

Назар берет меня на руки, осторожно доставая из пустой ванны, а я обвиваю его шею руками. Оставляю на серой футболке пятна воды. Делаю слабую попытку улыбнуться, но получается плохо. Как и держать в себе рвущиеся наружу чувства.

- Зря ты так думаешь, - неожиданно голос Назара становится похожим на рык, а острый взгляд впивается в мое лицо. Крепкие руки сильнее сжимаются на теле, ноздри раздуваются, тяжелое, рваное дыхание опаляет губы. - Ты ошибаешься.

Очередной вдох – и я больше не здесь. Мысленно ныряю в прошлое, когда у нас все было хорошо. Мы еще не женаты, встречаемся урывками между дежурствами. Я лгу родителям, что ночую у подруги, а сама сбегаю к нему. Без сомнений. Без стыда и совести.

Он взрослый состоятельный мужчина, но в эти редкие, украденные у судьбы моменты, ведет себя как мальчишка. Влюбленный романтик, готовый бросить весь мир к моим ногам.

Я только после медицинского колледжа. Молодая медсестра, неопытная, но трудолюбивая, немного наивная. Должна работать, думать о будущем, но… увидев однажды статного заведующего отделением, пропала навсегда. Ему даже стараться не пришлось, чтобы завоевать меня.

Один обед в обычной больничной столовой. И как только начальство снизошло до младшего медперсонала? Вряд ли он заблудился ненароком, но тогда я об этом не думала. Утонула в его глазах, пала под гипнозом бархатного голоса.

Непринужденная беседа. У нас оказалось столько общих тем…

Пару раз он подвез меня домой после тяжелой смены. Тоже якобы случайно оказался поблизости. Не заметила, как это стало традицией. Как и коробка моего любимого фруктового зефира, которая всегда ждала меня на сиденье. А еще непривычное обращение: «Милая». Что-то из прошлого века, как я шутила порой, а он хмурился, вспоминая о нашей разнице в возрасте. Тринадцать лет. Чертова дюжина.

Глупый. Знал бы он, что совсем не это нас разлучит…

Первое настоящее свидание. Первая ночь. Первый мужчина. И единственный.

Тогда я поняла, что никого никогда не смогу так полюбить. До дрожи, до замирания сердца, до остановки дыхания.

«Переезжай ко мне, Наденька. А лучше сразу выходи за меня?»

Мы вместе – и нам больше никто не нужен. Мы закрыты для других, пусть даже самых близких людей в своем крохотном, уютном мирке. Нам в нем так тепло.

Жарко.

До сих пор…

- Назар, - сипло зову его, вкладывая в это имя всю накопившуюся за год разлуки нежность.

Все еще витая в облаках, легко улыбаюсь и тянусь к нему за поцелуем.

Отворачивается, а я утыкаюсь губами в небритый подбородок.

- Надя, не надо, - хрипло предупреждает. В голосе трещит угроза, как счетчик Гейгера, но мне не страшно.

Как же «не надо»? Я ведь сейчас та самая невинная и полная надежд девушка, безумно влюбленная в лучшего мужчину на планете.

Ласково веду носом по его скуле. Напрягается, играет желваками.

Я как кошка, которая ластится к своему хозяину. Рисую полукруг, прижимаюсь виском к грубой щеке, а вторую накрываю ладонью, поглаживаю и спускаюсь к шее.

Назар тяжело сглатывает. Под моими пальцами ощутимо дергается его кадык.

Целую в уголок жестких, сжатых губ. Прикрываю глаза. Замираю так.

Полотенце сползает с головы, освобождая густую копну. Мокрые пряди рассыпаются, бьют Назара по лицу, падают на его плечи и грудь. Вода стекает с кончиков волос, замочив футболку.

Мне мерещится сдавленное: «Милая»…

На губы обрушивается жадный поцелуй.

Приоткрыв рот, отвечаю с пылкой страстью. Впускаю его язык, позволяю пробовать меня, исследовать, пожирать. Голодно глотаю вкус и запах родного мужчины. Царапаюсь, кусаюсь, остервенело впиваюсь пальцами в футболку. Не могу насытиться им.

Почти не дышу, потому что это невозможно. И неважно.

Он моя кислородная маска. Мое дыхание. Моя жизнь.

Целует так пламенно и чувственно, будто тоже дико скучал.

Мы оба теряем себя, забывая, где мы и что произошло между нами. Прошлое сплетается с настоящим. Барьеры стираются.

Есть только он, я и… сводящее с ума желание. Первобытное, животное, необходимое. Из этого капкана нет спасения.

В прошлый раз в результате нашей отчаянной близости появился Назарка, а сейчас… именно он возвращает нас в суровую реальность недовольным криком.

Поцелуй обрывается, будто его не было. Мираж. Галлюцинация.

Только губы горят огнем. И внутри все полыхает.

- Тише, не дергайся, - успокаивает меня Богданов, когда я машинально вырываюсь из его объятий, забыв, что он по-прежнему держит меня на руках. Собираюсь бежать к сыну, рискуя вместо этого растянуться на полу. - Мы же оставили его в колыбели, все в порядке. Он просто проснулся и зовет тебя.

Расфокусировано смотрю на его мужественный профиль, крепче обхватываю широкую шею руками. Стараюсь не делать больше резких движений, пока он несет меня в комнату.

Усаживает на постель, подкладывая под спину подушки, а я вскидываю взгляд на сына. Заметив нас с Назаром, он прекращает плакать. Что-то возмущенно гулит на своем, жалуется, пытается перевернуться на животик.

- Кормление скоро, - поясняю, подтягивая полотенце на груди.

Назар проходится стеклянным взглядом по моему телу. Стараюсь не думать о том, что таится в глубине огненно-карих глаз. Не представлять, какая мясорубка орудует внутри этого каменного мужчины.

- Я тебе халат дам.

- Лучше сорочку, - шепчу смущенно. – Удобнее.

Кивает молча. Невозмутимо роется в сумке с моей одеждой, которую мы не успели разложить по полкам, перебирает белье, чтобы выудить трусики. Протягивает их мне вместе с ночной рубашкой для кормления.

На его лице или в действиях ни намека на эмоции, а меня мелко потряхивает и знобит от чувств, нервов и… от буравящего меня взгляда.

Не совсем верно трактовав мою реакцию, Назар оставляет на краю постели теплое одеяло. Отходит к сыну, наклоняясь к колыбели.

Пользуясь моментом, я каким-то чудом натягиваю на себя трусы, лишь бы не обращаться за помощью к бывшему. Накидываю ночнушку, одернув ее до бедер, прячу ноги под одеялом.

- Ну-ну, ты чего такой расстроенный? – общается Назар с малышом так, будто тот понимает каждое слово. По-взрослому, по-мужски, без сюсюканья. – Пойдешь ко мне? – подзывает его жестом ладоней, а тот тянет ручки навстречу.

Фотографирую момент, трепетно сохраняя его в чертогах памяти.

- А-у-у, - тянет звуки сынок, пытаясь рассказать папе что-то важное.

- Да-да, идем к маме.

- Пф-ф, - плюется малыш, сложив губки, и сам же смеется.

Когда Назар укладывает ребенка рядом со мной, на его лице вовсю играет улыбка, сияющая и неподдельная, а взгляд искрится. Я поворачиваюсь на бок, чтобы лечь удобнее и… чтобы украдкой рассмотреть мужа, такого доброго, заботливого, домашнего. Попутно отмечаю, что у меня получается контролировать тело гораздо лучше, чем раньше. Это радует. Все-таки Назар – ас в своем деле. Настоящий волшебник. Он пообещал сделать невозможное, когда другие на мне поставили крест. И уже добился первых результатов.

- Принести тебе что-нибудь? – спохватывается муж.

- Нет, спасибо, - расстегиваю сорочку на груди. Останавливаюсь, задумчиво тереблю пуговицу. – Единственное… не мог бы ты бутылку воды без газа на тумбочке оставить? – нахожу ему задание, иначе так и будет кружить над нами, как коршун.

- Конечно, - отзывается охотно, будто радуется, что может быть полезен.

Подождав, пока Назар выйдет, высвобождаю грудь, даю ребенку, и он с жадностью впивается в сосок, прижав ручку к полушарию. Присосавшись, успокаивается и подкатывает глазки. Ест в полудреме. Любуюсь им, а сама чуть не засыпаю.

Мы все устали сегодня...

Сквозь сон слышу осторожные шаги и глухой треск пластиковой бутылки, которую Назар двигает ближе, чтобы я могла дотянуться.

Притворяюсь спящей. Ощущаю, как проминается матрас позади меня, а к спине прижимается горячий торс. На талию опускается тяжелая рука, скользит к животу, упирается в ножку нашего малыша – обнимает и его тоже.

- Если буду нужен, я рядом, - тихо, но убедительно шепчет Назар.

Уткнувшись носом мне в затылок, глубоко вбирает запах моих влажных волос. Совсем скоро его дыхание становится ровнее, а рука, заключившая нас с сыном в кольцо, ослабляется.

Вымотанный за день, Богданов засыпает, как младенец.

Усмехаюсь в темноту, нарушаемую лишь тусклым светом ночника. Аккуратно ворочаюсь, но у меня нет места для маневра. Под грудью сыночек, за спиной – муж.

Я зажата между двумя любимыми людьми. Придерживая младшего Назара, накрываю ладонью предплечье старшего. Впитываю мгновение, плыву в улыбке. Сердце пронзает горячее, острое чувство, похожее на счастье, но…

Взгляд цепляется за пустую колыбель, которая предназначалась дочке.

- Ангелина, - имя застывает на губах вместе с привкусом соли.