Бывший папа. Любовь не лечится

Глава 21

Назар

- Здравствуй, Полина. Какими судьбами? – сдержанно приветствую папину протеже.

Несмотря на внешнее равнодушие, внутри меня знатно потряхивает. Один бог знает, чего мне стоит сохранять равновесие. Пульсацией в висках отдает единственный вопрос: «Какого хрена?»

За моей спиной в машине Надя, настоящая, ценная, та самая, о которой я бредил целый год, а перед глазами – жалкая на нее пародия. Пустышка, несмотря на регалии ее отца. Будто в красивую оболочку забыли поместить содержание. Кукла с высшим образованием, купленным влиятельными родителями. При желании я тоже мог бы оплатить Наде диплом, но у меня и мысли не было предложить ей что-то подобное. Это оскорбило бы ее – она всего хотела добиться сама, старалась, готовилась… Однако судьба распорядилась иначе.

- Привет, Назар, - произносит белокурый суррогат томно, с придыханием.

Кокетливо взмахнув ресницами, подается ко мне. Уклоняюсь от неуместного поцелуя, брезгливо отстраняюсь и делаю шаг назад. Демонстративно протягиваю ей руку, хотя, если честно, вообще касаться Полины не хочу.

Паскудная картинка вырисовывается: в теплом салоне автомобиля меня ждет любимая жена с ребенком, а я под моросящим дождем трачу время и нервы на неудавшуюся любовницу, как какой-то…

Мысленно матерюсь, ругая, прежде всего, самого себя. Небрежно пожимаю ее ледяные пальцы, прячу ладони в карманы брюк.

- Это лишнее. Зачем ты приехала в центр?

Она недовольна столь холодным приемом, но вида не подает. Цепляет на фарфоровое лицо неестественную улыбку. Неужели отец действительно думал, что вот это способно компенсировать мне потерю Нади? И, судя по всему, до сих пор так считает, если подослал ее ко мне.

- Во-первых, соскучилась…

- Неинтересно, - жестко перебиваю ее. – Мне сказали, что ты привезла какие-то документы? Или это был предлог, чтобы хитростью вызвать меня на работу?

- Нет, что ты! Я ведь вообще врать не умею, - старается выглядеть лучше, чем она есть на самом деле. Однако я вижу ее насквозь. Нашей единственной ночи хватило, чтобы окончательно разочароваться в ней.

- Ну, и? – грубовато тороплю ее, мельком оглядываясь. Скользнув взглядом по машине, продолжаю настойчивее и злее: - У меня нет времени на шарады. Что за бумаги и к чему такая срочность?

Полина поджимает губы, хмуро достает из сумки большой конверт и протягивает мне.

- Вот, - цедит сквозь белоснежные зубы. С трудом держит маску милой девушки. Неудача расстраивает ее, ведь она привыкла все получать на блюдечке. - Егор Натанович просил заехать после практики и передать тебе это. Сказал, что решил помочь тебе в каком-то важном деле. Я понятия не имею, что там.

Прокрутив конверт в руках, беру его подмышку, не желая вскрывать при Полине. Если внутри то, что я думаю, то… это тупик.

- Не утруждайся в следующий раз. Роль курьера дочери известного хирурга совсем не к лицу, - намеренно бью по ее уязвимому месту, ведь она самодовольна и цены себе не сложит. Золотая девочка, которая сейчас становится землисто-серой от обиды.

Прощаюсь с ней скупым кивком – и разворачиваюсь, чтобы вернуться, наконец, к Наде. Каждой клеткой своего гребаного тела тянусь к ней.

- Назар? – капризный голос, словно выстрел, пронзает мою спину. Морщусь от этого звука, как от ноющей зубной боли. Полина похожа на кариес, бороться с которым можно лишь полным удалением и чисткой. - Может, подвезешь?

- Вызови такси, - выплевываю, продолжая шагать по дороге. - Ты же как-то сюда доехала. Значит, путь домой тоже найдешь.

- Назар, уже поздно, - противно канючит она, цепляясь за последнюю ниточку. – Егор Натанович ждал, что ты заедешь.

На секунду замедляюсь, раздраженно качаю головой – и оборачиваюсь. Полина чуть заметно вздрагивает, а потом и вовсе теряется под моим яростным взглядом.

- Он ошибся, у меня нет на это ни времени, ни желания, - отрезаю грубо. - Я занят и… не один, - выбираю наиболее оптимальную формулировку, чтобы не упоминать жену. Я готов всему миру заявить, что они с сыном мои! И только мои! Но не могу нарушить обещание, да и не хочу, чтобы отец, узнав о Наде, вмешивался в нашу жизнь. У нас и так слишком хрупкие отношения – не выдержат влияния извне.

Поэтому пока так… Занят. Душой, разумом, сердцем.

- Сегодня?

Загадочно усмехаюсь. Настроение поднимается, а от мрака и гнева не остается ни следа. К черту всех! У меня своя семья – и только она имеет значение.

- Всегда.

Оставив Полину в недоумении и шоке, наконец-то скрываюсь в автомобиле, рухнув на водительское место и спешно захлопнув за собой дверь. Отсекаю нас от внешних раздражителей.

В воздухе витает напряжение. Надя молчит, задумчиво испепеляет взглядом освещенный двор центра, пользуясь тем, что сама спрятана в полумраке салона. Я знаю, куда именно она смотрит. Точнее, на кого.

Значит, наблюдала за нами. Все видела.

Любое мое слово сейчас прозвучит как оправдание, хоть я и не позволил ничего предосудительного ни себе, ни Полине.

Избегаю зрительного контакта, ведь жена тонко чувствует меня. В некоторые моменты нашей совместной жизни мне казалось, что она даже мысли мои читает. Выкручиваться бессмысленно, а всю правду вываливать не хотелось бы.

Через зеркало заднего вида поглядываю на спящего сына. Тоска щемит сердце.

Черт! Только сблизились – и опять между нами вырастает невидимая стена.

Отдаю Наде папку с документами, как признак наивысшего доверия. Завожу двигатель и, кажется, вместе с ним рычу от бессилия и абсурдности ситуации. Жду хоть какой-то реакции.

- Вы знакомы? – выдает после короткой, но мучительной паузы.

- Да, это дочь папиного друга, - честно отвечаю, как на детекторе лжи. Надя проходится по мне пристальным взором-сканером. – Стажируется в его клинике и временно живет у родителей.

Светлые, тонкие брови сходятся к переносице, лоб хмурится, насыщенно-розовые губы, которые я недавно целовал и охотно сделал бы это еще раз, плотно смыкаются.

- Она похожа на меня, - произносит жена сиплым шепотом. С опаской и подозрением.

- Не замечал, - бессовестно лгу, отворачиваясь и переключаясь на дорогу.

Машина трогается с места, и, пока мы выезжаем с территории центра, Надя неотрывно провожает взглядом отдаляющуюся фигурку Полины. Шумно выдохнув, заставляет себя перевести внимание на бумаги, что покоятся на ее коленях. Проводит пальцами по краям конверта.

- Что за документы? – уточняет таким ровным, непринужденным тоном, что не остается ни единого сомнения: я все испортил, а она закрылась от меня. - Ты проверил, что внутри?

- Нет. Открой, - боковым зрением наблюдаю, как она аккуратно надрывает упаковку. - Полина передала мне их по просьбе отца.

- Значит, ты вряд ли в них что-то найдешь, - разочарованно хмыкает, доставая небольшую стопку бумаг и медицинскую карту. – Из роддома, - добавляет совсем тихо. – Я все это видела, слышала, прочитала вдоль и поперек. Вызубрила наизусть, - листает дрожащими пальцами, всхлипывает и роняет слезы на печать лечебного учреждения. Краска плывет. – Значит, «в обход» не получилось? – поднимает на меня заплаканный, полный отчаяния взгляд.

Снизив скорость, протягиваю ладонь к аристократическому, красивому лицу Нади, стираю влагу со светлой, бархатной кожи. Касаюсь пальцами заостренных скул.

Терпит. Но никак не откликается, будто ничего не чувствует. Просто ждет, когда закончу.

- Ты, как всегда, оказалась права: у отца всюду связи, - устало и обреченно соглашаюсь, отдергивая руку и сжимая в кулак. - Я в ловушке.

- Значит, ему есть, что скрывать? – чеканит каждое слово. – Назар, наша дочка не умерла, и он все это время знал об этом. Я не сошла с ума, - повторяет в очередной раз.

Сознание блокируется, не пропуская мысль о предательстве. Это слишком даже для такого продуманного врача, как Егор Богданов. Он клятву давал людям помогать. В конце концов, он мой отец!

- Я выясню, - все, что могу выжать из пересохшего горла.

Вбиваю педаль газа в пол, и мы несемся по пустой трассе. Домой! За грудиной появляется знакомое давящее ощущение, которое усиливается от озвученной Надей фразы:

- Может, нам с Назаркой безопаснее будет уехать? Вернемся к родителям на время, пока ты все выяснишь… Точнее, если Егор Натанович позволит это сделать…

- Я не отпущу вас, Надя, - резко отрезаю, невольно срываясь в хрип на ее имени.

- Мне страшно… - вдруг признается она, жалобно и негромко.

В ее сиплом голосе столько боли и безысходности, что у меня в груди все сжимается. Она как загнанный в ловушку белый кролик.

Буравит меня умоляющим взглядом. Режет без ножа. Вскрывает на живую.

Чувствую себя беспомощным, раз не могу защитить любимую женщину и ребенка. Неприятно осознавать, что Надя мне все еще не доверяет. Я ведь готов против всего мира пойти ради семьи. И даже… бороться с собственным отцом, если придется. Но все-таки я до последнего надеюсь на чудовищное стечение обстоятельств.

- Ничего не бойся.

На светофоре машинально беру ее за руку. Ожидаю, что отдернет свою, но она, наоборот, сплетает наши пальцы.

- Вдруг он узнает о Назарке и тоже что-нибудь с ним сделает? – шепчет так тихо, будто ее бывший свекор рядом и может нас услышать. Врезается ногтями в мою ладонь. – Эта девушка, его практикантка, наверняка заметила нас в машине. Она может рассказать Егору Натановичу об этом, он наведет справки, приедет, а потом…

- Нет, я не позволю, - твердо чеканю, ощущая нехватку воздуха. - Если к тому, что случилось, действительно причастен отец…

Не успеваю закончить фразу. Или не могу... Срываюсь с тормоза на зеленый свет, но, едва разогнавшись, благоразумно замедляюсь. Грудь разрывает острый импульс, пронзая насквозь до лопатки. Словно в меня выстрелили, и пуля прошла навылет.

Включив аварийку, съезжаю на обочину и паркуюсь криво, как ученик автошколы. Медленно выдыхаю, пытаясь понять, насколько все хреново.

- Назар, плохо?

Надя участливо подается ко мне и касается теплой ладошкой моего плеча. Тыльной стороной проводит по шее, поглаживает щеку, пальцем стирает капельку пота с виска.

На секунду блаженно прикрываю глаза. Становится легче.

- Пройдет...

– Приступ? Давай я скорую вызову? Где мы? – озирается в поисках ориентиров.

- Нет, - упрямо рявкаю. – Отдохну немного и поедем.

Назарка позади нас начинает недовольно хныкать. Напряженно тянусь к приборной панели, включаю радио, чтобы отвлечь сынишку, и опять обессиленно откидываюсь на спинку кресла.

- Невыносимый! – цокает жена обреченно, а я усмехаюсь, превозмогая неприятные ощущения внутри. Она переживает за меня, значит, не все потеряно. Теперь бы не сдохнуть, прежде чем помиримся. - Где аптечка? В багажнике?

На эмоциях открывает дверь, двигаясь на сиденье ближе к выходу, почти выставляет ногу под дождь, забыв в состоянии аффекта о травме. Слежу буквально пару мгновений за ее движениями, а потом хватаю за локоть, останавливая.

- Надюш, ну куда? Упадешь, - вяло произношу. На нужные интонации не хватает энергии.

- Доползу, если надо, - фыркает, заметно нервничая. – Где?

- В бардачке… - киваю, скользнув ладонью по Надиному предплечью. - То, что мне нужно, я храню под рукой. Подай, если не сложно.

Реагирует быстро и сконцентрировано, будто медсестра с пациентом. Находит лекарства, изучив надписи, выдавливает таблетки и протягивает к моему рту. Принимаю прямо с ее ладони, как бы невзначай целуя. Запрокидываю голову, расслабляясь в кресле.

- Спасибо.

- За лекарства не благодарят, - отчитывает меня, а параллельно опускает стекло, чтобы впустить в салон больше свежего воздуха.

- За внимание... Заботу. Просто за то, что ты есть.

Некоторое время мы с Надей сидим безмолвно, лишь Назарка издает какие-то звуки. Разговаривает с нами, но хоть не кричит, словно понимает, что сейчас не лучший момент требовать маму. Она нужна папе.

- Наденька, не оставляй меня, - ухмыльнувшись, смотрю на нее, не отрывая затылка от подголовника. – Я один никак не смогу.

- Я вижу, - бубнит, покосившись на меня укоризненно. Тихо смеюсь, пока она злится. – Полегчало?

Утвердительно моргаю. Одновременно вздыхаем. Она с облегчением, я с тоской.

Переглянувшись, улыбаемся друг другу. Надя накрывает мой лоб ладонью, стирает испарину. Проводит по взмокшим волосам, зачесывая их назад, массирует нежными пальчиками затылок. Неожиданно подается ко мне ближе, чтобы молча уткнуться носом мне в шею. Жарко, рвано дышит прямо в пульсирующую жилку.

Потершись щекой о ее макушку, чмокаю уголком губ. Обнимаю хрупкое, шаткое тело двумя руками, заодно придерживая в таком неудобном положении.

- Милая, мы справимся, - успокаиваю ее, поглаживая по спине. – Верь мне, ладно?

- А ты мне! - выпаливает горячо, касаясь губами ключицы. Поднимает ладонь к моей груди, фиксирует в области сердца. Исцеляет.

- Договорились. Значит, дальше вместе? – настаиваю, желая услышать четкий ответ. - Как раньше?

- Вместе, - послушно соглашается и, вскинув томный, затуманенный взгляд, сама целует меня.