Бывший папа. Любовь не лечится

Глава 18

Назар

- У вас все в порядке? – хватаюсь за телефон сразу же, как только вхожу в кабинет. Дорогой сердцу номер на клавише быстрого набора. Единственный.

- Ты уехал полчаса назад, Назар, за это время мы даже позавтракать толком не успели, - тихо смеется Надя, а у меня от этого приятного, умиротворяющего звука тепло разливается внутри и дергаются уголки губ. Мне так спокойно, когда она счастлива.

Расслабившись, скидываю куртку и подхожу к шкафу, чтобы достать сменную одежду. Не отнимая трубки от уха, снимаю с вешалки медицинский халат.

- Отвлекаю? – уточняю, однако звонок не прекращаю. Хочу слышать ее. - Я освобожусь часа через два. Что-нибудь купить по дороге?

Я мог бы взять выходной сегодня, если бы не… Ангелина. Чтобы не тревожить Надю и не будоражить ее хрупкую психику, я назначил занятие в центре. Пусть жена успокоится немного, а мне даст время поднять бумаги и все выяснить. Она здравая женщина – и поверит только фактам. А до тех пор придется оградить ее от потрясений.

- Нет, не беспокойся, - Надин тон ласковый и заботливый, как когда-то. Черт, как мы могли все это потерять?! От тоски об упущенном времени щемит сердце. Добавляет эмоций требовательный плач сына на фоне. - Не торопись, Назар, у нас все нормально. Спокойно занимайся своими делами, веди прием, строй подчиненных, - шутливо поддевает меня Надя, попутно отвлекая ребенка погремушками. - А мы справимся, тем более, мама здесь. Поможет.

Невольно делаю заминку при упоминании тещи и покашливаю в кулак. Родители Нади по-прежнему относятся ко мне с осторожной предвзятостью, однако решение дочери приняли. Хотя в тот момент она выглядела такой боевой и строгой, что поспорить с ней рискнул бы разве что самоубийца. Если милая внушит себе какую-то идею, то переубедить ее невозможно. Так было с нашим разводом... Повторилось все сейчас, только в обратном порядке. Хрупкая девушка Надежда отдала команду вернуться домой - и все помчались выполнять.

Наталья Петровна молча помогла собрать вещи, а Геннадий Андреевич вместе со мной носил сумки к машине и грузил в багажник. Тоже не обронил ни слова. Лишь когда прощались, он тихо буркнул: «На этот раз не оплошай. Если Надюшка опять к нам в слезах вернется с внуком на руках, ты их больше не увидишь. Я позабочусь об этом». Я смог только кивнуть в ответ. Стало ясно, что в легенду о враче и пациентке здесь никто не поверил. Мне просто дали шанс все исправить. Нехотя, скрепя сердце и сжав зубы… но отпустили.

- Назар? Ты записался к кардиологу? – важно, укоризненно уточняет Надя. Скорее, напоминает, как нерадивому ребенку.

- Вика хотела заглянуть сегодня, - перевожу тему.

- Ты уходишь от ответа, - звучит с нажимом.

Усмехаюсь. Включив громкую связь, оставляю телефон на столе, чтобы накинуть халат. Вальяжно падаю в кожаное рабочее кресло, запускаю ноутбук.

«На черта мне кардиолог, если у меня есть ты?» - мысленно посылаю сигнал, любуясь фотографией жены на дисплее.

- Нет, но прямо при тебе наберу ему сообщение… - ищу Гордея Одинцова в списке контактов. - Готово. Теперь жду, на какую дату он мне назначит.

Благоразумно помалкиваю о том, что будет это нескоро. Высококлассный специалист, Гордей за всю практику спас сотни сердец, а свое потерял. Сейчас он в отпуске. Декретном... В результате трагедии он остался один с новорожденной дочерью, но иногда принимает в частной клинике, чтобы совсем не сойти с ума дома. Мы никогда не были близкими друзьями, но мне чисто по-человечески жаль его. Я как раз хотел встретиться с ним и ненавязчиво узнать, как он. Вот и подвернулся повод…

- Спасибо, - выдыхает Надя, будто я сделал что-то лично для нее, а ведь речь о моем здоровье.

Дверь в кабинет резко распахивается, и я отключаю телефон, не успев попрощаться. Скрываю жену от посторонних глаз и ушей, как сокровище. И не зря…

- Отец?

Убираю телефон в ящик стола, словно заметаю следы, захлопываю ноутбук и откидываюсь на спинку кресла. Вопросительно выгнув бровь и стиснув губы, напряжено наблюдаю, как папа шагает к моему столу.

- Здравствуй, Назар, - сухо бросает и садится напротив.

Между нами выстроилось деловое общение, словно мы не родственники, а коллеги по работе. Впрочем, он и в детстве не баловал меня, а все время пропадал в клинике. Кажется, я стал таким же, циничным роботом-трудоголиком, и копирую его поведение. Сын своего отца, наследник во всех смыслах.

Мы сидим будто по обе стороны зеркала: оригинал и отражение. Надоело быть его тенью! Я себя потерял, пока гнался за карьерой. И… семью.

Стряхнув с себя невидимые оковы, произношу холодно:

- Чем обязан?

– Ты ведь сам просил консультацию невролога для своей маленькой пациентки, - барабанит пальцами по столу. Монотонно и нудно, как метроном. – Забыл?

- Я ожидал, что ты, как обычно, порекомендуешь хорошего специалиста из своего штата, - передернув плечами, врезаюсь пальцами в подлокотник. - Но уж никак не думал, что явишься собственной персоной. Если не ошибаюсь, дети не твой профиль.

- Ошибаешься, я профессионал, работал с людьми разного возраста. Одинаково успешно, - оскорбленно рекомендует себя отец, а я ухмыляюсь.

- Не хотел уязвить твою гордость. И все таки… - опираюсь на стол, сцепив кисти в замок. – Зачем тебе было тратить свое драгоценное время на поездку в мой богом забытый центр? - не упускаю возможности подпустить ему шпильку.

Отец был, мягко говоря, в недоумении, когда узнал, чем я собираюсь заняться после развода. Он надеялся на совершенно другой карьерный рост и строил далеко идущие планы по поводу меня, свободного доктора, не ограниченного узами брака и детьми. Я же одним росчерком пера смешал ему все карты. Тогда мне было плевать на свое будущее и просто хотелось заняться чем-то проблемным и сложным, утопить горе в работе, но сейчас… я не жалею об этом. Ведь благодаря центру я вновь встретил мою Надю. И узнал о сыне.

- Мне показалось, речь о какой-то особо важной для тебя пациентке, поэтому готов посмотреть лично, - отец не спешит уходить, и это подозрительно.

- Нет, обычная девочка. Возраст два года. Наблюдаются задержки в физическом развитии, но корректируемые. Хотелось бы услышать мнение невролога, потому что с заключением из детской поликлиники я не согласен. Ангелину приведут с минуты на минуту, - смерив отца тяжелым взглядом, я все-таки сдаюсь. Каким бы он ни был в семье, но в работе действительно гений. Мне не помешает его совет. – Если ты не против еще немного подождать, я буду рад твоей помощи. Кофе?

- Нет, спасибо.

Пока папа окидывает изучающим взглядом скромный по его меркам кабинет, я подхожу к кофемашине. Беру кружку, ставлю под краник, почти касаюсь пальцем сенсорной панели – и отдергиваю руку. Каждое утро я завтракал крепким эспрессо, добивая организм. Однако мне больше не плевать на себя, ведь я… нужен им.

При мысли о Наде и Назарке неосознанно улыбаюсь. Возвращаюсь за стол в приподнятом настроении, что не укрывается от внимания отца. Некоторое время смотрим друг на друга, не моргая, а потом он наконец-то выдает то, зачем на самом деле приехал:

- Ты обратился в роддом, где лежала Надежда, и запросил все документы. Зачем?

На секунду теряю дар речи. Я действительно сделал это сразу же после того, как пообещал Наде все перепроверить. Но действовал в обход родителей. Как же он тогда?..

Пытаюсь перевести дыхание – и вместо ответа хрипло кашляю сквозь нервный смешок.

- Отец, порой ты меня пугаешь. Не врач, а спецагент. Всюду свои глаза и уши, - резко перехожу с ехидного тона на серьезный: - Может, хватит следить за каждым моим шагом?

- Боже упаси. Зачем мне это? – выставляет ладони перед собой, оправдываясь. – Ты же в курсе, что главный врач – мой бывший одноклассник. Я с ним договаривался по поводу Надежды два года назад, чтобы приняли как надо. О твоей неожиданной просьбе узнал совершенно случайно, между делом. Я вообще по другому поводу ему звонил.

- Ну да, ну да, - недоверчиво повторяю. – Хочу еще раз посмотреть выписки, имею право. У меня все-таки тогда ребенок умер... Твоя внучка, - пристально смотрю на отца исподлобья. На его лице ни тени эмоций. Каменная маска.

В ушах звенят слова, сказанные им в тот день, когда мы получили результаты скрининга…

«Пойми, Назар, если вы с Надей не сделаете правильный выбор, то обречете и себя, и ребенка, и всю нашу семью на пожизненные мучения. Это не убийство, а, наоборот, спасение для плода. Самое рациональное решение в сложившейся ситуации. Мне жаль, но так будет лучше для всех. Согласен?».

Врач внутри меня согласился безоговорочно, ведь отец был прав. Однако рядом с Надей включился муж… и не смог надавить на жену, решившую рожать, несмотря на прогнозы.

Верно ли я поступил тогда, послушав сердце, а не разум? Правильным ли решением было позволить ей пройти через все круги ада? Ведь все равно мы пришли к закономерному итогу – потеряли ребенка, обреченного еще в утробе матери.

- Назар, может, не стоить ворошить прошлое? Зачем вскрывать затянувшуюся рану, ведь этим ты дочку не вернешь, - увещевания папы доносятся будто из параллельной реальности. Не затянулась она, нет. Болит. И у Нади тоже. Время не лечит нас. Рана по-прежнему кровоточит, одна на двоих. – Я очень переживаю за тебя, сын. Ты должен жить дальше, - последняя фраза звучит почти по-отцовски.

Почти…

- Как поживает Полина? – мгновенно ожесточаюсь и буквально выплевываю это имя. Такие «переживания» мне уже поперек горла.

- Хм-м… Вика сказала? – надув щеки, делает шумный рваный выдох. – Я просто помогаю дочери уважаемого доктора. Нам с тобой пригодятся такие связи, - мягко намекает, и я с трудом держу себя в руках. – У Полины большие перспективы. Мне она нравится, не скрою, но не ищи подвоха в моих действиях. Если бы у вас с ней сложилось, я был бы рад. Если нет…

- Нет, - сурово осекаю его. Демонстрирую правую руку, с которой не снимаю обручального кольца. – Я женат. И это навсегда.

Отцу рано знать о том, что Надя вернулась и поселилась в моем доме. Что она родила мне прекрасного сына. Что я вновь почувствовать себя живым и полноценным, будто недостающие детали мозаики наконец-то встали на свои места.

Я муж и отец...

Едва сдерживаюсь, чтобы не выплюнуть это победно ему в лицо. Но хвастаться пока особо нечем – я еще не вернул Надю до конца. Однако когда это случится, никто не посмеет влезть в нашу семью. Больше не позволю!

- Но…

Папа явно собирается меня переубедить, но берет паузу, чтобы подобрать наиболее подходящие и острые слова. В воцарившейся тишине слышатся шаги. Из коридора доносятся голоса.

- Па-а, - нараспев тянет детский, который я узнаю с первого звука.

Вулкан внутри меня, разбуженный отцом, опять засыпает. Я улыбаюсь от умиления и вскидываю взгляд на дверь в предвкушении, что на пороге моего кабинета скоро появится маленькое чудо.

- Дя-дя На-зар, - по слогам выговаривает Евгения Климовна, но внучка ее не слушается.

- Па, - твердит и не терпит возражений.

Мне нравится, как она это произносит. Нежно, тонко, но в то же время упрямо. Через некоторое время Назарка научится говорить и тоже будет называть меня папой. Почему-то обращения от этих двух детей в моем сознании равноценны. Чужая дочка на одной чаше весов с родным сыном.

Странные чувства… Все больше понимаю Надю. Видимо, у нас обоих отголоски психологической травмы, просто проявляются они по-разному.

- Вот и Ангелина, - представляю девочку в унисон со стуком в дверь. – Пациентка, о которой я тебе говорил. Да, войдите! – повышаю голос, обращаясь к бабушке.

Отец оборачивается, подвинув стул, и без особого интереса смотрит в сторону входа. Дверь медленно и плавно отворяется, в образовавшемся зазоре появляется темная макушка с двумя озорными хвостиками. Наивный детский взгляд ищет меня, но спотыкается о чужого дядю.

- Н-не, - отрицательно покачивается головка, а хвостики дергаются в такт.

Не заметив меня из-за широкой фигуры отца, Ангелина растерянно моргает и поджимает подбородок. Насупившись, пятится к двери, спотыкается и, взмахнув ручками, чуть не падает на попу.

В груди екает, и я подскакиваю с места, однако Евгения Климовна успевает поймать ее. Выдохнув в облегчением, спокойно подхожу ближе. Присаживаюсь на корточки перед ребенком, подаю руку, в которую она охотно вкладывает свою.

- Привет, маленький ангелок, как твои дела? – аккуратно сжимаю тоненькие пальчики, поглаживаю ладошку. Улыбаюсь, и Ангелина отвечает мне тем же. – Будем сегодня заниматься?

- М-гу, - тоненько мычит, не размыкая губ, и кивает.

Она всегда соглашается со мной, что бы я ни сказал. Не до конца понимает суть фраз, а просто реагирует на мой добрый тон. Ее наивное, безоговорочное доверие подкупает и побуждает меня работать усерднее, чтобы девчушка скорее догнала сверстников и не чувствовала себя хуже или слабее других. На самом деле, она очень сильная духом, трудолюбивая и стойкая. Чем-то напоминает мне Надю – такая же хрупкая внешне, но со стальным стержнем внутри.

Задумавшись, чересчур крепко сдавливаю кукольную ладонь. Ангелина хихикает, думая, что я играюсь с ней. Очнувшись, отпускаю ее и поднимаюсь.

- Па? – недоуменно зовет кроха и тянет ко мне ручки.

Сложно игнорировать невинный детский порыв, но пора переключиться в режим врача, тем более, отец ждет, когда я покажу ему пациентку. Не хочу его задерживать.

- Евгения Климовна, познакомьтесь, это Егор Натанович. Врач-невролог, который согласился осмотреть нашу Ангелину.

Оглядываюсь на отца. Он сидит в той же позе, в какой встречал посетителей. За несколько минут даже не пошевелился, будто окаменел, и все это время наблюдал за нами. Даже сейчас папа не сводит пристального взгляда с девочки – ровесницы его внучки, которую мы потеряли. В глазах – потаенная тоска, скорбь и нечто, похожее на сожаление. Несвойственные ему эмоции становятся еще насыщеннее, когда он фокусируется на мне.

Хмурюсь. Не понимаю, почему папа смотрит на меня как на своего пациента, воспринимает как безнадежного больного. Самый запущенный случай в многолетней практике.

Черт!

На секунду опускаю веки, догадываясь, в чем дело. Впервые он увидел меня уязвимым. За два года я ни разу не дал слабину при родителях, а рядом с Ангелиной вдруг расслабился, надломился. Ее милое «па» изо дня в день добивает меня. Мне уже снится, как она зовет меня по ночам. Этот плач соединяется с воображаемым криком нашего мертворожденного ребенка – и сводит с ума.

«Да, отец, мне больно. До сих пор. Эта адская боль не отпускает. Хреново так, что хочется выть», - мысленно отвечаю на его немой вопрос, а вслух холодно, со сталью произношу:

- Так что, Егор Натанович, наш уговор в силе? Проконсультируете меня по поводу Ангелины?

Пауза. Слабое, едва уловимое шевеление. Отец отмирает, собирается с мыслями.

- Да, конечно, - звучит хрипло, утробно. – Евгения Климовна, посадите внучку вон туда, - важно указывает рукой на кушетку у стены. – Будьте рядом, чтобы ребенок не нервничал.

Двигает стул ближе, открывает свой портфель, сосредоточенно достает необходимые инструменты. Действует четко, как профессионал.

- Н-не, - противится Ангелина, вырывает руку из бережной хватки бабушки и вжимается спинкой в дверь.

- Солнышко, чего ты? Дядя хороший. Он хочет помочь. Идем? – пытается уговорить ее женщина, но тщетно.

- Н-не, - повторяет, выставляя ладошки. – Па!

Сжимает и разжимает кулачки, растопыривая пальчики. Неловкими жестами и умоляющим взглядом просит меня взять ее на руки.

Протяжно вздохнув, все-таки сдаюсь. Поднимаю малышку и прижимаю к груди. Впитываю тепло легкого, почти невесомого тельца, чувствую прикосновения крохотных рук к шее, слышу частое пыхтение, как ежик фырчит.

Пульс зашкаливает. Отпускать чужого ребенка не хочется, будто мы приросли друг к другу, сплелись корнями.

Обняв Ангелину, несу ее к отцу, нехотя усаживаю напротив него на кушетку. Собираюсь отойти, но она хватает меня за край халата, дергает несколько раз, тянет на себя.

- Останься, Назар, раз она так тебе доверяет, - проследив за нами, выдает отец. Хмыкнув, я устраиваюсь рядом с девчушкой, и она послушно затихает. Готова терпеть дядю, который ей не нравится, лишь бы я не уходил. – А вы, Евгения Климовна, пока все расскажите по порядку.