Бывший папа. Любовь не лечится

Глава 32

Назар

- Хм, чего-то не хватает, - задумчиво потираю подбородок, сидя на полу и облокотившись о согнутое колено.

Внимательно рассматриваю собранную детскую кроватку… в комнате, которую мы с Надей сохранили для дочери. Все-таки она дождалась свою законную маленькую хозяйку – и спустя два года наконец-то наполнилась радостным заливистым смехом и топотом крошечных ножек.

Рядом со мной носится Ангелина, лепеча что-то неразборчивое, изредка вставляя в свою речь слова «па», «ма» и «дом», а за спиной слышится вкрадчивый голосок Нади:

- Любимый, может быть, помочь? Подать что-нибудь, подержать или…

- Нет, милая, ты что вздумала? – останавливаю ее жестом руки. – Тебе нельзя напрягаться лишний раз. Обойдусь без твоей помощи.

Оборачиваюсь, спотыкаясь об ее укоризненный взгляд. Жена сидит на ковре возле дивана, а возле ее ног копошится Назарка: становится на четвереньки, качает попой, тренируясь ползать, перебирает руками и ногами, а дальше двигается по-пластунски. Устав, шлепается на пол, уткнувшись носом в пушистый ворс. Надя подхватывает сына на руки, чтобы не успел расстроиться, присаживает себе на бедра.

Красиво выгнув идеальную бровь, смотрит на меня без обиды или недовольства, но с вызовом. Всем своим видом говорит, что еще не раз покажет, на что способна.

Охотно верю. Она у меня боец – мало кто сумел бы преодолеть столько горя и проблем, но при этом не потерять себя. Однако мужские дела пусть оставит мне.

- Да все практически готово, - оправдываюсь, приподнимаясь с колена. – Просто инструкции нет под рукой. Мы могли бы новую кроватку купить, а не везти старую от Евгении Климовны.

- Наш Ангелочек привыкла к этой, - расплывается в улыбке, подзывая к себе дочку. Та мгновенно подбегает, ревниво косится на братика, устраивается под противоположным от него боком – и ласково обнимает маму.

- Ба? – неожиданно уточняет она, будто все понимает, но переживает, что мы забираем ее домой без бабушки. Растерянно вертит головой, размахивая хвостиками, и озирается по сторонам.

- Бабушка вам кашу варит на кухне, - успокаивает ее Надя, поглаживая по макушке.

- Мы обустроим ей отдельную комнату на южной стороне. Она просторная, теплая и светлая, - обращаюсь к Ангелине, но слова мои адресованы жене. – Как думаешь, подойдет?

- Да, но… - медлит она, характерно выпячивая губу. Дочка, как по команде, делает то же самое, и я с трудом проглатываю смешок. Копии. Назарка пошел в Надю чертами внешности, а Ангелина – повадками. Так приятно видеть в детях продолжение любимой женщины. Любуюсь ими и не сразу воспринимаю то, что рассказывает мне жена. - Первое время Евгения Климовна будет ночевать с малышкой. Она просила меня разрешить ей это, потому что дома они постоянно были вместе.

- Понял, - очнувшись, киваю и окидываю взглядом детскую. – У окна поставим диван.

- Да, будет идеально. А Назарку придется опять забрать к нам в спальню, как было на первом этаже, - аккуратно произносит, будто прощупывая почву и наблюдая за моей реакцией. – Отдельно пока он не сможет. Просыпается посреди ночи, кряхтит и плачет, мне приходится его кормить, так что…

- Разумеется. А как иначе? Я только рад, - перебиваю ее.

- Хорошо. Я просто подумала…

- Я догадываюсь, о чем, - хитро прищуриваюсь, обласкав взглядом ее точеную фигуру. – Не беспокойся, дом большой, мы найдем место и время друг для друга, - едва заметно подмигиваю ей, чтобы смутить.

- Не сомневаюсь, - фырчит и покрывается легким румянцем. В такие моменты особенно сильно напоминает мне прежнюю Наденьку, совсем юную и неискушенную. – С вашими-то аппетитами, Назар Егорович, - отводит взгляд, демонстративно переключаясь на детей.

- Сорвался после долгой диеты, каюсь. В качестве оправдания подойдет… любовь?

- Возможно, - кокетничает Надя.

Рассмеявшись, подхожу к ним. Наклоняюсь, целую дочку и сына в щечки, а потом ловлю пухлые губы жены. Подцепив пальцами острый подбородок, заставляю ее запрокинуть голову и осторожно углубляю поцелуй. Чувствую легкую улыбку, с удовольствием съедаю ее, но, услышав детское сопение, заставляю себя оторваться от манящего рта.

Соприкасаемся лбами над нашими малышами. Замираем на некоторое время, улыбаясь друг другу, как умалишенные. Нет, наверное, именно так выглядит и ощущается настоящее семейное счастье.

Хочется остановить мгновение, но трель сотового нарушает тишину и покой. Взглянув на дисплей, незамедлительно отвечаю на звонок.

- Привет, Викуля, а что… - настороженно уточняю, но так и не успеваю закончить фразу.

- Назар, папе плохо стало прямо на рабочем месте. Во время дежурства у него резко подскочило давление. Гипертонический криз... Мне мама из клиники позвонила, собираюсь туда, - запыхавшись, тараторит в трубку. Чуть не плачет, однако старается держать эмоции в себе. - Я знаю, что ты с ним не общаешься, и понимаю твою позицию, но…

- Я скоро буду.

* * *

В клинику мы с Надей приезжаем вместе. Она твердо отказалась отпускать меня одного, и мне пришлось подчиниться. Правда, в глубине души я был рад такому исходу. Рядом с женой мне легче и спокойнее, а без нее боюсь наломать дров, вновь поддавшись эмоциям.

- Девушки, быстрее, в какой палате Богданов? - подгоняю медсестер в приемном покое, на секунду забыв, что они подчиняются не мне, а я здесь на правах родственника пациента, но не врача.

- Твой отец в ВИП-ке на втором этаже, Назар, - звучит за спиной знакомый голос. – Угрозы жизни нет, не переживай.

Оборачиваюсь, чтобы встретиться с прищуренным, внимательным взглядом голубых глаз, который мечется с меня на Надю, сканируя ее оценивающе. Эффектная блондинка в медицинской форме изучает неприглядные костыли, размышляет о чем-то напряженно и заметно мрачнеет. Словно сравнивает себя с моей женой и не понимает, почему я выбрал именно ее. Этому нет объяснения. Когда обретаешь родственную душу, больше никто не нужен.

Бережно обнимаю любимую за талию, ощущая, как она напряглась всем телом, хоть старается не подавать вида, что задета такой неожиданной и не очень приятной встречей.

- Полина? А что ты… - хмурюсь, изучая папину протеже, и тут же сам нахожу ответ на свой вопрос. – Ну, конечно! У тебя же здесь стажировка.

- Последний день, - бросает отрывисто, в очередной раз покосившись на притихшую Надю. Отдает истории постовой сестре, просит отнести их заместителю главного врача, в то время как мой отец временно выбит из колеи. - Завтра покидаю и клинику, и ваш дом. Вернусь к родителям.

- Правильное решение, - холодно и небрежно чеканю.

Хочу скорее закончить наш разговор, чтобы не ставить жену в неловкое положение. Она молчит, держится уверенно и гордо, невозмутимо слушает нас, и лишь тонкие пальчики чересчур сильно сжимаются на рукояти канадки. Накрываю ее прохладную руку свободной ладонью.

- Не мое решение, а Кристины Андреевны, - признается Полина почти шепотом. Неожиданное упоминание моей матери заставляет меня задержаться. – Она больше не видит смысла в моем нахождении в вашей семье.

- Хм, вот как, - задумчиво хмыкаю, поймав ее любопытный взгляд на наших сплетенных руках. Не выдержав, заявляю свои права на единственную любимую женщину. В конце концов, больше нет смысла скрывать наши отношения. - Я вас не представил. Это Надя, моя жена...

- Надя, - эхом повторяет Полина, и пазл мгновенно складывается в ее голове. Она помнит, каким именем я называл ее. И все понимает... – Теперь ясно, почему Кристина Андреевна больше не хочет видеть меня в роли своей невестки, - горько усмехается.

- А раньше хотела? Я был уверен, это отец…

Боковым зрением слежу за реакцией Нади, поглаживаю ее подрагивающие пальцы, переживаю, как бы она не психанула и не ушла, поддавшись ревности. Однако жена, на удивление, ведет себя спокойно и надменно. Сохраняет королевскую осанку, несмотря на костыли, стойко выдерживает зрительный контакт с Полиной, заставляя ту часто моргать и отводить взгляд.

Если честно, чувствую себя в этот момент Надиной собственностью, за которую она готова выцарапать глаза каждой, кто посмеет позариться на меня.

Никогда и ни с кем ничего подобного не испытывал, но… кажется, мне это нравится. Не только всем сердцем принадлежать любимой, но и понимать, что она это знает. Доверяет мне, принимает таким, какой я есть, прощает прошлое и согласна бороться за будущее. Мне больше не так одиноко в своей безоговорочной любви. Теперь мы два психопата, одержимые друг другом.

- Егор Натанович поддался уговорам Кристины Андреевны, - внезапно сообщает Полина, словно бьет обухом по голове.

Отец казался мне человеком, самостоятельно принимающим решения, порой даже тираном, который давит на родных и близких. Но, как говорится, за каждым мужчиной стоит его женщина. В отношениях с мамой он мог проявить мягкость. Они сильно любили друг друга – этого не отнять.

- Он просто желал тебе счастья. Хотел, чтобы ты оправился после развода, забыл жену, переключился. Ему было все равно, кто оказался бы рядом с тобой, лишь бы ты принял хоть какую-то новую девушку, кроме Нади.

- Это невозможно, - резко осекаю ее.

- Я поздно это поняла…

Полина берет паузу, чтобы перевести дыхание и совладать с собой. Жестом просит нас отойти подальше от медперсонала к пустым диванчикам в зоне ожидания. Убедившись, что поблизости нет лишних ушей и глаз, продолжает тихо:

– Назар, тот конверт с документами я передала тебе по просьбе твоей матери, а не отца. Егор Натанович тогда не был в курсе, что я поехала в центр.

- Зачем? – потеряв терпение, вклинивается в беседу Надя. – Ты знала, что внутри? Видела бумаги? Ты имеешь какое-то отношение к тому, что с нами случилось? – спрашивает с нажимом.

- Нет, понятия не имею, о чем ты, - блондинка защищается, машинально отступая к стене. - Но я слышала, как они ругались, когда Вики не было дома. Егор Натанович был очень зол на Кристину Андреевну. Очень, - подчеркивает с придыханием. - Так непривычно было слышать их перепалку, ведь он всегда с заботой относился к жене, чуть ли не пылинки с нее сдувал, а в тот день… впервые повысил голос, обвинял ее в чем-то. Они долго не разговаривали и ночевали в разных комнатах. Поссорились сильно, видимо. В последнюю неделю Егор Натанович вообще постоянно на работе пропадал, все время был занят, брал больше дежурств, будто специально не хотел домой возвращаться. Вот и… не выдержал нагрузки.

- Полина Петровна, подойдите, пожалуйста. У Ильи Николаевича есть вопросы по историям, - окликает ее медсестра, и девушка, кивнув нам на прощание, шагает к стойке приемной.

- Прости, - чуть слышно кидает напоследок и ускоряет шаг, больше не оглядываясь.

- Назар, идем к твоему отцу, - ласково зовет меня Надя. – Думаю, ты сейчас ему очень нужен.

Вдвоем направляемся к лифту. Я зажимаю кнопку вызова, и мы ждем, пока кабина спустится и с механическим звуком откроется перед нами.

- Веришь ее словам? – негромко уточняю, придерживая створки и помогая Наде зайти внутрь.

- Звучит правдоподобно, - опирается спиной о дальнюю стенку, пока я выбираю нужный этаж. - А ты?

- Тогда придется принять тот факт, что отец не виноват, - растерянно и хмуро тяну, становясь рядом с женой. Откинув затылок на холодный металл, я устремляю пустой взгляд перед собой. - А мать… она ведь всю жизнь в гинекологии проработала, женщин от бесплодия лечила. Неужели она… - не могу вслух вынести приговор. Язык не поворачивается. Не знаю, почему, но в предательство отца поверить было легче. Больно, но… логично и объяснимо. А от матери я такого не ожидал. - Зачем? И почему папа покрывал ее?

- Наверное, потому что ты поклялся уничтожить того, кто украл нашу дочь, - лепечет Надя, укладывая голову мне на плечо, и я тут же провожу ладонью по ее макушке, аккуратно перебирая мягкие волосы. – Ты бы точно так же оберегал меня, что бы я ни натворила, разве нет?

- Ты бы так не поступила, Наденька. Я не знаю, кем нужно быть, чтобы сломать жизнь своим детям и внукам. Она же тоже женщина, мать…

- Мы, женщины, еще сильнее вас убеждены в своей правоте. Часто бываем слепыми и жестокими, эгоистично делая то, что считаем необходимым, - шумно и протяжно вздыхает Надя, а после виновато смотрит мне прямо в глаза. - Я, например, скрыла от тебя сына, хотя ты этого не заслуживал…

- Не сравнивай, - касаюсь губами кончика ее носа. - Ты защищала ребенка.

- Нет, я вбила это себе в голову, - отворачивается, всхлипнув сдавленно. - С тобой нам было бы лучше, а я по глупости отняла у всех нас год жизни. Не повторяй мою ошибку – помирись с отцом, пока еще не так много времени потеряно.

Кабина слегка дергается, притормозив, и створки лифта раздвигаются с характерным сигналом. Придерживаю Надю за локоть, стараюсь не торопиться, хотя внутри все рвется в дальнюю палату, где лежит папа.

Мы преодолеваем коридор, по пути здороваясь с медиками. Меня узнают сразу, поэтому пропускают без лишних вопросов, показывают нужную ВИП-ку.

У двери нерешительно останавливаюсь, невесомо дотрагиваясь до ручки. Не могу заставить себя постучать и ворваться внутрь. Что я скажу отцу? Извинения ему мои вряд ли нужны, сочувствие и жалость – тем более. Представляю себя на его месте, и… становится только сложнее. Как вообще вести себя в такой патовой ситуации?

На помощь приходит Надя. Перехватив костыли, освобождает ладонь и накрывает мою кисть. Настойчиво надавливает, и мы вместе открываем дверь в палату.

Взгляд сразу цепляется за фигуру отца на больничной койке. Представляю, как ему некомфортно здесь находиться, ведь он ненавидит лечиться. По себе знаю.

- Ты как? – коротко кидаю без приветствия. Холодно, сухо и жестко. Но не от ярости и обиды, а от нервов и волнения.

Отец выглядит хреново. Завидев нас с Надей, поправляет подушки и садится, чтобы казаться свежее и бодрее, чем чувствует себя на самом деле. Упрямо скрывает болезнь и подавленное состояние под внешней невозмутимостью.

- Ну, не помер, - отшучивается без тени улыбки на лице. – Давление нормализуют – и можно домой. Так что зря ты приехал, - грубо выдает. Намеренно отталкивает. Но теперь я знаю истинную причину его поведения.

Оставив Наденьку в кресле для посетителей, я подхожу ближе к отцу, без слов опускаюсь на край постели, заставив его подвинуться. Окинув покрытое морщинами, болезненно-бордовое лицо укоризненно-тоскливым взглядом, я тяжело вздыхаю – и, подавшись вперед, крепко обнимаю папу.

- Старый дурак, - выпаливаю, уткнувшись лбом в его плечо.