Девственница мафиози

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТЬ

Эмма

На следующее утро я рано встала и разговаривала с Сэлом на кухне, когда вошел Джакомо.

Я украдкой наблюдала за его широкой спиной, когда он стоял у эспрессо-машины. Мы не разговаривали много после того, как он накричал на меня и приказал мне оставаться в своей комнате.

«Мне все равно, счастлива ты здесь или нет. Ты для меня никто. Проблема…»

Я сказала себе, что мне все равно, но слова ранили. Никто раньше не обращался со мной так бессердечно. Да, я поняла, насколько привилегированной это меня сделало. Но это было правдой.

Джакомо законно ненавидел меня — и я его не винила. Меня ему навязали.

Но он думал, что это пикник для меня? Вся моя жизнь была нарушена! Он все еще был в своем семейном доме, окруженный друзьями. Я изо всех сил пыталась лгать сестрам, не отставать от своих онлайн-занятий и следить за своим больным отцом.

Мой муж повернулся ко мне, держа в большой руке чашку демитассе.

— Когда тебе понадобятся твои женские вещи?

Я моргнула несколько раз. — Мои что?

— Прокладки. Тампоны. От кровотечения.

Какого черта? Я долго не могла ответить, удивление заморозило мне язык. Сначала он хотел узнать, девственница ли я. Теперь он спрашивал о моих месячных. Неужели я потеряла право на личную жизнь после повторения брачных обетов?

— Ты спрашиваешь о моих месячных?

— Да.

— Почему?

— Просто ответь на этот чертов вопрос.

— Джакомо, — строго сказал Сэл из печи. Он говорил слишком быстро, чтобы я могла перевести, но я могла сказать, что он был недоволен моим мужем.

Джакомо не обратил на Сэла никакого внимания. Он остался полностью сосредоточен на мне. Я сопротивлялась желанию поерзать, как жук, приколотый его темным взглядом. Это было слишком интенсивно.

— Эмма, — сказал он. — Ответь мне.

Все это было так странно. Но мне не было стыдно. У каждого человека с функционирующей маткой каждый месяц шла кровь. — У меня закончились месячные прямо перед тем, как я уехала из Торонто. Мне не придется рожать еще две недели. Но не волнуйся — у меня достаточно запасов.

Джакомо тяжело выдохнул, явно разочарованный моим ответом. — Cazzo (Ебать) — пробормотал он, а затем залпом осушил свой кофе.

— Почему тебя это волнует?

— Меня не..

Я не поверила ему ни на секунду. Пойму ли я когда-нибудь этого человека?

Он поставил чашку в раковину, затем повернулся к Сэлу. — Найди себе другое место, где можно провести вечер.

Найти другое место… Ого. Подожди. Речь шла не о припасах или хранении моего любимого шоколадного мороженого в холодильнике. Речь шла о зачатии.

Ультиматум Вирги.

— Остановись прямо здесь, — сказала я, когда Джакомо начал уходить. — То, что, по-твоему, произойдет сегодня вечером, не произойдет.

Он остановился у двери, его плечи поникли. Я представила, как он снова раздраженно вздохнул. — Сэл, — позвал он. — Комната, Per favore (Пожалуйста).

Сэл быстро кивнул мне, прежде чем выйти из комнаты. Я жевал внутреннюю часть щеки и ждала. Джакомо — и моя реакция на Джакомо — заставили меня нервничать.

Он подошел ко мне, его губы вытянулись в решительную линию. Его бицепсы выпирали с каждым шагом, а джинсы облепили мышцы бедер. Он был весь как горячий сицилийский мужчина. Я никогда не встречала мужчину столь сильного или пугающего — и это о чем-то говорило, учитывая моих зятей.

Джакомо оперся руками о мраморный островок рядом со мной и наклонился ко мне.

— Ты сделаешь то, что тебе говорят, Эмма. Что бы я ни сказал, что произойдет сегодня вечером, то произойдет. Capisce? (Понятно?)

Я устала от этого рефрена. Когда же он поймет, что у меня есть собственное мнение?

— Сегодня мы не будем заниматься сексом.

Его верхняя губа изогнулась в усмешке.

— Ты думаешь отказать своему мужу, девчонка? Твое тело мое по праву.

— Не по закону.

Он откинул голову назад и рассмеялся, сухожилия на его толстой шее двигались, пока звук продолжался. — Закон не распространяется на меня, тем более на тебя.

— А как же законы Фаусто и Энцо? Ведь они узнают об этом однажды.

— Я не могу беспокоиться о твоих зятьях. И ничто из этого не меняет наших обязанностей на данный момент.

— А каковы наши обязанности?

— Забеременеть через три месяца. Мне это тоже не нравится, но выбора у нас нет.

— Выбор есть всегда. Нужно вразумить Дона Виргу.

Он наклонился ближе, и я почувствовала чистый запах его цитрусового мыла, увидела усы на его челюсти. Каждую длинную ресницу, обрамляющую его глаза. Выражение его лица было каким угодно, но не терпеливым, когда он объяснил: — Дон Вирга исчез. Он на своей яхте посреди океана. Я не могу его найти. Без сомнения, он планирует прятаться до крайнего срока, чтобы остаться в живых.

— Ты собирался убить его?

— Я убью его. При первой же возможности — и обещаю, это будет больно.

Дрожь пробежала по моей спине от этой тихо произнесенной клятвы. Я не сомневалась в нем ни на секунду.

Я уставилась на черную мраморную столешницу. Как долго я буду здесь торчать? Я думала о своем отце, лежащем в постели, чахнущем, пока рак пожирает его тело. Я хотела провести с ним время, впитать все минуты и секунды, пока не стало слишком поздно. Чего бы это ни стоило, мне нужно было вернуться в Торонто как можно быстрее.

Но я не хотела рожать ребенка от этого мужчины.

Я сосредоточилась на дыхании, пытаясь сохранить спокойствие. Должен был быть другой выход. Нам нужно было больше времени. Вирга в конце концов появится. Типа, ему нужно будет заправить яхту где-то в порту, да? А потом Джакомо найдет его и убьет.

Это было так запутано. Неужели я действительно надеялась на смерть другого человека? Это противоречило всему, во что я верила, всему, к чему я стремилась.

Но какой у меня был выбор?

Это развивалось слишком быстро. Я закрыла глаза, чтобы избежать слишком пристального взгляда мужа. Я не была готова заниматься сексом с кем-либо сегодня, тем более с незнакомцем. Я хотела, чтобы это был мужчина, который заботился обо мне, который любил меня, был моим первым. А не тот, кто делает это из чувства долга.

Я подняла глаза, решив сказать ему «нет», но слова замерли на языке. Он не выглядел настроенным на разумный разговор, не с его дикими глазами и устрашающей позой.

Поэтому, вместо этого я солгала.

— Я принимаю таблетки.

Морщины вокруг его рта стали глубже, когда он нахмурился. — Ты принимаешь противозачаточные.

— Да.

— Ты? Девственница? Зачем тебе противозачаточные?

— Во-первых, я ни в чем не призналась относительно своего сексуального опыта. Во-вторых, многие женщины принимают таблетки по причинам, не связанным с предотвращением беременности. — Я этого не делала, но я знала, что это правда.

— Что это значит?

— Это значит, что я не смогу забеременеть, пока не прекращу их принимать.

— Так прекрати их принимать.

— Даже если я перестану, тебе все равно придется ждать, пока у меня не произойдет овуляция после следующего цикла.

Он оттолкнулся от стойки и засунул руки в карманы. — И сколько времени это займет?

— Две-четыре недели для моего цикла, затем еще две для овуляции. — Это не всегда было правдой. Некоторые женщины становились фертильными в течение нескольких дней, другие — дольше, после прекращения приема противозачаточных средств. Но Джакомо этого не знал. К тому же, все это не имело значения, потому что я не принимала противозачаточные таблетки.

И сексом мы не занимались.

Покачав головой, Джакомо уставился в пол. Я видела, как шевелились его губы, когда он тихо ругался по-итальянски. — Перестань принимать их сегодня, Эмма. Больше никаких таблеток. И если я узнаю, что ты мне лжешь, я накажу тебя.

Он не узнает. Не говоря уже о том, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы растянуть это как можно дольше.

— Хорошо, — согласился я.

— Готовься, жена. Даю тебе три недели. Если к тому времени мы не придем к другому решению нашей проблемы, то будем заниматься сексом каждый день в течение месяца. Твоей единственной задачей будет выдаивать каждую каплю спермы из моих яиц своей тугой киской.

Он заставил это прозвучать как угроза. — Нравится мне это или нет? Это то, что ты собирался сказать?

Он обошел бар с моей стороны и встал позади меня. Я начала поворачиваться, но он прижался ближе, его перед плотно прилегал к моей спине. Тепло от него проникало в мою кожу через одежду, когда его сильное тело окружало меня. Моя кожа покрылась мурашками от осознания, прилив желания обосновался между моих ног.

— Piccola bambina innocente. (Маленькая невинная девочка.) — Его губы коснулись моего уха, его хриплый голос проникал глубоко в мои кости.

— Когда я трахну тебя, тебе это понравится. Каждый. Гребаный. Раз. Te lo prometto (Я обещаю тебе).

Потом он ушел.

Его шаги отступили на плитке, затем я услышал, как хлопнула дверь. Я схватилась за мраморную столешницу, кончиками пальцев вцепились в полированный камень, как в спасательный круг. Единственным звуком на кухне были мои быстрые выдохи, пока я пыталась прийти в себя после того, что только что произошло.

Итальянский, ласковый, его голос звучал как дым и секс …

Уф. Я обмахнула лицо рукой. Я не была уверена, что смогу устоять перед этой версией Джакомо. Ощущение его на себе, как будто я была одновременно в опасности и в полной безопасности, взволновало какую-то темную глубину моего животного мозга. Это были все похотливые фантазии, все грязные желания, воплощенные в жизнь.

Даже сейчас, после того, как он ушел, мое сердце колотилось, и я жаждала большего. Я не могла избежать этих мыслей, этих эротических чувств, которые он вызывал, как бы я ни старалась. На это не было никакой надежды.

Взяв телефон, я оставила чашку на столе и выскользнула из кухни. Я не хотела, чтобы Сэл узнал, что я возбуждена и иду наверх мастурбировать. Завтрак может подождать.

Наверху лестницы я остановилась. Хм. Мне нужно было направиться в свое крыло, напротив того, где спал мой муж, но я еще не рискнула зайти в его комнату. Мне было любопытно. Как выглядит его спальня? Будет ли она пахнуть им? Был ли он аккуратным? Все комнаты в моем крыле были огромными с богато украшенными светильниками и обилием света. Почему-то я не могла представить себе золотые шторы в комнате Джакомо.

К черту. Мне нужно было это выяснить.

Противоположное крыло сильно отличалось от моей части дома. Здесь не было никаких декоративных деталей или приспособлений. Кремовые стены были грязными и голыми, краска местами облупилась. Старые и потертые ковры. Было похоже, что декоратор не потрудился продолжить эту часть дома во время ремонта. Эта атмосфера была утилитарной, больше похожей на больничную палату. Совсем не похоже на Лас-Вегас-Стрип, где я спала.

Единственная дверь была открыта в конце коридора. Это была его спальня?

Я двинулась вперед, но остановилась. Там могли быть камеры. У обоих моих зятьев была охрана почти в каждом уголке и щели их домов. Так кто-то следил за мной, подглядывая? Я быстро осмотрела потолок и стены, но не увидела никаких устройств.

Я была готова рискнуть.

К тому же, это был всего лишь взгляд. Я не планировала ничего красть.

Кончиком пальца я толкнула дверь пошире, открыв маленькую спальню. Я сразу поняла, что это владения Джакомо. Его запах — как дерево и апельсины — висел в воздухе. Мои глаза тут же метнулись к кровати.

«Когда я тебя трахну, тебе это понравится. Каждый. Гребанный. Раз».

Кровать была меньше, чем я ожидала, даже не queen-size. Ему было удобно в ней? Моя кровать была в два раза больше этой, что не имело смысла.

Сверху лежало темно-синее покрывало с соответствующими простынями и несколькими подушками. Ничего особенного и идеально сшито. Он явно не из тех, кто оставляет беспорядок. На самом деле, вся комната была аккуратной, без одежды на полу или сброшенной обуви. Я этого не ожидала. Большинство мужчин, насколько я поняла из интернета, не очень аккуратны.

Может быть, в его ванной был беспорядок.

Неправильно. Она была так же организована, так же скудна, как и спальня. Зубная щетка в держателе и мыло для рук — вот и все. Две бутылки были идеально выстроены в душевой, а сложенное полотенце лежало на вешалке. Воздух был все еще влажным после утреннего душа.

Что касается откровений, то это было большим разочарованием. Если кто-то надеялся узнать больше о Джакомо Бускетте, то это было бы не здесь.

Но я не из тех, кто сдается, поэтому я пошла к его шкафу.

Он был пуст. Голый, без рубашки, галстука или пары брюк в поле зрения. Я почти не поверила. Я видел шкаф Фаусто однажды, и он был заполнен дизайнерскими костюмами и сшитыми на заказ рубашками. Шкаф моего отца был на втором месте. Думаю, Джакомо никогда не наряжался?

Там был один узкий комод, и содержимое каждого ящика было аккуратно организовано. Сложенные футболки, джинсы и шорты, как в магазине. Это, должно быть, работа Сэла. Я не могла себе представить, как Джакомо складывает белье.

Небольшая тумбочка стояла у кровати, сверху лампа. Там был один ящик, и я задалась вопросом, может ли это быть тем местом, где я наконец узнаю больше о Джакомо. Сидя на матрасе, я осторожно открыла ящик. Футляр для очков. Презервативы. Смазка. Книга по военной истории. Интересно. Страницы выглядели зачитанными и потертыми, поэтому я осторожно вытащила книгу из ящика.

Я пролистала ее, восхищаясь доном мафии, изучающим свое ремесло, когда из страниц выскочила фотография. О, привет. Это была первая личная вещь, которую я нашла. Я почувствовала лишь легкую вину, когда перевернула фотографию, чтобы посмотреть на нее.

Мальчик и девочка уставились в камеру, его рука обнимала ее за плечи. Девочке было не больше восьми или девяти лет. Мальчик был старше, может, четырнадцати или пятнадцати, и не было никакой ошибки, что это был Джакомо. Я видела этот же несчастный полный рот и напряженный темный взгляд.

Итак, кто эта девушка? У дона Геро были только Джакомо и Нино, так что это была соседка? Двоюродная сестра? У нее были темные волосы и похожие глаза…

— Синьора!

Вздрогнув, я бросила фотографию на страницы книги. — Сэл, боже мой. Ты меня напугал. — Я поспешила все привести в порядок и убрать книгу. Я закрыла ящик и встала, изо всех сил стараясь сделать вид, будто меня не поймали за подглядыванием.

Сэл положил стопку не очень аккуратно сложенного белья на кровать Джакомо. Ого, неужели я тоже ошибалась насчет навыков Джакомо в складывании?

— Тебе не следует здесь находиться, — сказал Сэл. — Дон Бускетта не хотел бы, чтобы ты рылась в его вещах.

— Я знаю. Мне жаль. — Я двинулась к двери. — Мне просто было любопытно, а комната была такой пустой.

Он жестом велел мне уйти, а затем закрыл за нами дверь. От пожилого мужчины исходило неодобрение, и мой живот сжался. Внезапно я почувствовала, что отец поймал меня на списывании на контрольной — хотя я бы никогда так не поступила.

— Джакомо очень скрытный, — сказал Сэл, когда мы вместе двинулись по коридору.

Джакомо может быть скрытным, но я была любопытна по своей природе. Я ничего не могла с собой поделать. Моя любознательность влекла меня к наукам. Я аналитический мыслитель; мне нравится находить ответы на любые проблемы, с которыми я сталкиваюсь.

Я спросила:

— На фото была девушка. Она очень похожа на него. Ты знаешь, кто она? Может, кузина?

— Синьора, — вздохнул Сэл. — Вы не должны задавать вопросы. Оставьте это.

— Я пытаюсь лучше его понять. Меня забросили в этот дом, в эту страну, и выдали замуж за человека, которого я не знаю. Вряд ли меня можно винить за то, что я пытаюсь во всем этом разобраться. И он не мистер Болтливый.

Сэл остановился и положил руку мне на плечо. Его улыбка была доброй, но твердой.

— Есть вопросы, на которые лучше не знать ответ, Capisce? (Понятно?)Ты не хочешь переворачивать этот камень, Te lo prometto (Я обещаю тебе).

— Почему? Я не скажу ему, что ты мне рассказал. Я отлично умею хранить секреты.

Сэл отпустил меня и снова пошел. — Ты должна задать эти вопросы своему мужу. Мне не следует делиться ими. Per favore (Пожалуйста). Не ставь меня в такое положение.

Я тут же отступила. Это не было обязанностью Сэла. И я не хотела чтобы Джакомо разозлился на этого милого старика. — Ты прав. Мне жаль.

Мы остановились наверху лестницы. Он мягко улыбнулся мне. — Вы хорошая девочка, синьора. Я рад, что вы здесь.

— Спасибо, Сэл. Не знаю, что бы я делала без тебя. — И я имела это в виду. Он дал мне человека, с которым можно поговорить, человека, с которым можно поесть. Я не чувствовала себя такой одинокой с ним в доме.

— Я должен вернуться к своему хлебу, пока он не сдулся. — Он схватился за перила и начал медленно спускаться по ступенькам.

— Ты не думал о том, чтобы воспользоваться лифтом для подъема по лестнице?

— Подъем? Это значит, что меня кто-то несет?

— Что-то вроде того. Это стул, который крепится к стене и ездит вверх и вниз.

Он махнул свободной рукой. — Мне такие вещи не нужны. Я хожу медленно, но я справляюсь.

Я не была так уверена. Может, мне поговорить с Джакомо о том, чтобы установить лифт или подъемник для кресел. Я наблюдала за успехами Сэла, готовая помочь, если понадобится. Чтобы Сэл не думал, что я нависаю над ним, я крикнула: — Джакомо сам складывает свое белье?

— Sì, certo (Да, конечно). Он очень разборчив в этом плане. Я пробовал, но он говорит, что я не могу сделать это правильно.

— Почему у него нет костюмов?

Смех Сэла был сухим. — Этот парень, я никогда в жизни не видел его в костюме. Думаю, он скорее получит удар в лицо, чем наденет галстук.

— Я думала, что дон должен выглядеть профессионально. Как бизнесмен.

Сэл спустился по лестнице и посмотрел на меня. — Дону Бускетте все равно, что делают или говорят другие. Он отвечает только перед собой.

Он захромал прочь, оставив меня размышлять над этими словами.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТЬ

Джакомо

В машине зазвонил телефон. Мы с Зани посмотрели на дисплей.

Тереза.

Нажав кнопку, я отклонил вызов и продолжил движение.

— Дай-ка угадаю? — спросил Зани. — Ты ей не сказал.

— Она — подруга по сексу. Я не обязан ей ничего объяснять.

И у меня были проблемы посерьезнее, чем разбираться с Терезой.

После вчерашнего разговора с Эммой о ее таблетках я не мог перестать думать о ней. А именно, я не мог перестать думать о том, как трахну ее, лишу ее девственности. Накачаю ее маленькое тело первой дозой спермы. Мне хотелось ее испачкать. Быть тем, кто превратит ее в грязную девчонку.

За всю свою жизнь я не мог вспомнить, чтобы я был первым в чем-либо. Нино получал все, когда рос — внимание и уважение моего отца, потом девушек, машины, деньги. Все было отдано моему брату, и мне ничего не осталось. Я упорно боролся за объедки, чтобы просто выжить.

Но Эмма Манчини? Она была моей, больше ничьей. Она не трахалась с моим братом или каким-либо другим мужчиной. Я буду у нее первым.

Она также была первой женщиной, которую я трахну без презерватива. Первой женщиной, которая выносит моего ребенка.

В этом было что-то первобытное, что привлекало меня. Мой отец говорил, что я варвар и неискушен, и, возможно, это доказывало его правоту. Мне было все равно. Все, что я знал, это то, что я не мог дождаться, чтобы засунуть свой член в ее сладкую, тугую девственную киску.

Рядом со мной Зани не отпускал меня.

— Ты понятия не имеешь, как обращаться с женщинами, Мо.

— Ты тоже.

Он усмехнулся. — Я получаю в пять раз больше пизды, чем ты.

Я повернул за угол и свернул на гравийную стоянку нашего пункта назначения. «У меня есть жена. Это единственная женщина, которая меня сейчас волнует».

— И как дела? Она вчера перестала принимать таблетки?

— Я предполагаю, не проверял.

— Ты не думаешь, что тебе стоит проверить? — Когда я ничего не ответил, Зани покачал головой, как учитель, разочарованный в своей ученице. — У твоей жены свое мнение. По моему опыту, единственный способ заставить такую женщину делать то, что ты хочешь, — это заставить ее кончить. Поешь ее несколько раз, и она будет как пластилин в твоих руках. Ты удивишься, как много мужчин делают это неправильно.

Я заехал за заброшенное здание и заглушил машину.

— Мне не нужны твои советы, чтобы справиться с ней.

Зани, должно быть, понял, что я говорю серьезно, потому что он ничего больше не сказал, когда мы вышли из машины. Я направился к задней двери. Это было одно из многих укромных мест, которые мы использовали время от времени, чтобы поработать над кем-то. Это давало мне возможность выплеснуть часть разочарования, свернувшегося в моих мышцах.

Мы вошли и обнаружили человека, висящего на запястьях на крюке. Он был вялым, без сознания, и, судя по крови на его одежде, он боролся, пока мои люди не схватили его.

На столе в центре комнаты лежали молоток, плоскогубцы и садовые ножницы.

Франко и Дино, двое моих людей, прислонились к стене, ожидая. Они выпрямились, увидев меня. Я подошел и пожал им руки. Я взял себе за привычку знать людей, которые работали на меня, знать их семьи. Я обращался с ними вежливо, с благодарностью, чего никогда не делал мой отец. — Это он?

— Да, дон Бускетта, — ответил Франко — Он менеджер.

— Va bene (Все в порядке). Ты молодец. — Я похлопал Франко по плечу. — Вы оба можете идти. Дальше мы с Зани разберемся.

— Конечно, — сказал Дино. — Хотите, чтобы мы остались поблизости для уборки?

— Это было бы полезно, — сказал Зани, провожая двух мужчин за дверь. — Я позвоню, когда мы будем готовы.

Я не обратил на них внимания. Я уже взялся за молоток.

— Разбуди его, — сказал я Зани, когда мы остались одни. — Давай начнем».

Пока я ждал Зани, я крутил молоток в пальцах. Сколько раз я это делал за эти годы? Бесчисленное количество раз. Обычно с Зани, но иногда и в одиночку.

Я узнал жестокость в раннем возрасте. Это было все, что я когда-либо знал, благодаря моему отцу и брату. Это было мое место — получать и причинять боль. Солдат, который должен выполнять приказы и вставать в строй.

И я ни разу не потерпел неудачу.

Человеком на крючке был директор Мирабеллы, Сильвио Димарко. Мой троюродный брат. Он был единственным, кто знал настоящую фамилию Вивианы. Я доверил ему сохранение нашей тайны. Я отдал заботу о Вив в его руки. Глупое решение с моей стороны. Даже семьи отворачивались друг от друга при правильных обстоятельствах. Разве я не знал этого лучше, чем кто-либо другой?

Сильвио исчез в день моей импровизированной свадьбы, но мои люди выследили его и нашли его прячущимся в маленькой квартире в Партанне. Он не уйдет отсюда живым.

Зани поднес нюхательную соль к носу мужчины, и Сильвио дернулся, вырывая путы, выгнув голову от сильного запаха. Его глаза затрепетали, и я увидел, как осознание проникло в него с изяществом кувалды.

— Ciao, cugino (Привет, двоюродный брат), — небрежно сказал я. — Рад снова тебя видеть.

Он облизнул губы, нервно глядя на меня и Зани. — Что это такое? Ваши люди забрали меня с моего отпуска, привезли сюда и повесили, как мясо. Какого хрена!

Отпуск? Как будто прятаться в дерьмовой дыре в Партанне — это отпуск.

— Ты знаешь, в чем дело, Сильвио.

— Мои плечи убивают меня, Джакомо. Просвети меня.

— Кому ты рассказал?

— О чем ты говоришь?

Я подошел ближе, ударив молотком по ладони. Тик-так, тик-так …

— Я хочу услышать, кому ты рассказал. Я хочу знать, сколько он тебе заплатил, чтобы ты предал меня и поставил под угрозу жизнь моей сестры».

Он с трудом сглотнул, мышцы его горла напряглись.

— Я сохранил твою сестру в безопасности. Я никогда тебя не предам.

Ложь. — Срежь с него одежду.

Зани не колебался. Взяв нож, он ловко снял с Сильвио одежду. Когда мой кузен разделся, я сказал:

— А теперь объясни мне, как Дон Вирга узнал о ее существовании после всех этих лет. После всех усилий, которые я приложил, чтобы скрыть ее. Как это произошло, Сильвио?

— Я не знаю, о чем ты…

Я отвел руку назад и замахнулся. Плоская головка молотка ударила его по ребрам. Сильвио взвыл, звук эхом отразился от цементных стен.

— Держи его неподвижно, — сказал я Зани. Затем я снова ударил Сильвио с другой стороны. На этот раз он издал не такой громкий звук, но с двумя сломанными ребрами было трудно кричать.

— Я хочу услышать это из твоих собственных уст, — сказал я. — Я хочу услышать, что он тебе предложил, ради чего стоило предать собственную семью.

— Я… не делал этого, — прохрипел он, тяжело дыша.

Следующим я раздробил его коленную чашечку. Он кричал как мог, тяжело дыша и борясь с болью. Я обошел его, с другой стороны.

— Мне сломать другую или ты готов мне сказать?

В конце концов Сильвио продержался гораздо дольше, чем я предполагал.

История всплыла, когда я переключился на садовые ножницы. Оказалось, что Вирга давил на нескольких моих троюродных братьев, чтобы использовать любой секрет против меня, но единственным, кто сломался, был Сильвио. Вместо того, чтобы обратиться ко мне за защитой, Сильвио сказал Вирге, что Вивиана все еще жива. Из-за этого у меня не было ни сочувствия, ни жалости к Сильвио.

Я убил своего кузена медленно, мучительно. Он был кровавой, сломанной кучей, когда я закончил.

Я пошёл к своей машине и надел одежду, которую хранил в багажнике. Адреналин бурлил в моей крови, гул под кожей, который я испытывал после драки или убийства. Это было похоже на кайф, когда всё было слишком интенсивным, слишком быстрым. Резким и неумолимым. Раньше я бы позвонил Терезе, пошёл к ней и выкинул это из своей системы. Но теперь это было невозможно, спасибо Сильвио и Вирге.

Иметь жену было неудобно по многим причинам, но эта была одной из худших.

За исключением того, что… возможно, Зани был прав.

Может быть, пришло время воспользоваться ее растущим влечением ко мне и использовать его против нее, чтобы добиться ее самоуспокоения.

Возможно, пришло время поставить ее на место.

Я нашел Сэла, ожидающего меня на кухне. Я подошел к холодильнику и достал газированную воду.

— Почему ты еще не спишь?

— Чтобы поговорить с вами.

Я чувствовал, как тяжесть и усталость тянут меня вниз. Неужели этот день никогда не закончится?

Вздохнув, я открыл бутылку в своей руке.

— И?

— Я поймал ее, когда она осматривала твою комнату. Она нашла фотографию тебя и твоей сестры.

Cazzo (Ебать)! Это была единственная фотография нас двоих, которая у меня была, и я хранил ее в скучной военной книге. Сэл был рядом достаточно долго, чтобы помнить Вивиану, и после смерти моего отца я признался ему, что она все еще жива.

— Надеюсь, ты ничего не сказал.

— Конечно, нет. Она спросила, кто на фото с тобой, и я сказал ей, что это не мое дело.

Я прислонился к стойке и отпил воды. Мне это не понравилось. Эмма не должна была быть в моей комнате, рыться в моих вещах. Да пошла она к черту за то, что сует нос туда, куда не следует.

Я с грохотом поставил бутылку на мраморную стойку. — Я начну запирать дверь.

— Не думаю, что это необходимо. — Сэл покачал головой. — Она отчаянно хочет разобраться в тебе, в этом. — Он указал на комнату. — Она в чужой стране, замужем за незнакомцем. Если бы ты помог ей, поговорил с ней, ей бы не пришлось рыться в твоих вещах.

— О, так это моя вина? Che cazzo? (Какого черта?)

— Да, в какой-то степени. Ты оставил ее здесь и игнорировал больше недели. Ты не приложил никаких усилий, чтобы узнать ее или сделать так, чтобы она чувствовала себя комфортно.

Мне не нравился осколок вины, который пробирался под мои ребра, словно лезвие. Я был здесь не для того, чтобы нянчиться с Эммой. У меня была империя, которой нужно было управлять, и Вирга, на которого нужно было охотиться и убить.

Голос Сэла смягчился.

— Если ты собираешься завести ребенка, семью с этой женщиной, ты должен ей нравиться.

— Зачем? Сперматозоиду и яйцеклетке наплевать, нравимся мы друг другу или нет.

— Моя бабушка, она говорила, что мой отец был таким злым, потому что они с дедушкой ненавидели друг друга. Она всегда говорила, что нужно заниматься любовью, чтобы родить любящего и здорового ребенка.

Какой вздор.

— Неужели ты действительно веришь в такие вещи, старик?

Он пожал плечами. — Это не повредит. Говорят, если женщина получает удовольствие, это способствует зачатию.

— Еще одна женская сказка.

— Нет, это правда. А ты хотел бы, чтобы твоей жене это не понравилось? Джакомо. Ты не такой уж жестокий.

Слова Зани эхом отдавались у меня в голове. «Съешь её несколько раз, и она станет мягкой в твоих руках».

И Зани не ошибся. Я знал это по опыту. Тереза часто говорила, что хороший секс найти нелегко, и именно поэтому наше соглашение идеально ей подходило. Она мирилась с моим настроением и нерегулярными часами только ради отличного траха.

Я уставился на потертую плитку на кухне и подумала об Эмме. Я не мог позволить ей рыться в моих вещах, создавая проблемы. Мне нужно, чтобы она делала то, что ей говорят. Она нужна была мне послушная, умиротворенная, готовая забеременеть и исчезнуть обратно в Канаду. Из моей жизни.

Единственное, что имело значение — это безопасность Вив.

Мой взгляд метнулся к дверному проему, ведущему к главной лестнице. Она была там. Эмма. Моя жена. Ее неиспользованная киска просто ждала, когда я уделю ей немного внимания.

Кровь хлынула в пах. Это было ужасно, становиться твердым от мысли взять такую молодую женщину.

Первый. Я могу быть первым.

Mamma mia (О, Господи), мне нужно было перестать так думать. Это не помогало. Это было не о моих проблемах. Это было о том, чтобы она следовала моим приказам. Чтобы она не заходила в мою комнату.

Да пошло оно всё.

Я допил воду и поставил пустую бутылку на стойку.

— Увидимся утром.

— Дон Бускетта, — позвал он, когда я уже почти вышел из комнаты.

Я замер, но не обернулся. Он почти никогда не называл меня по почтительному обращению. Он знал, что я ненавижу это, потому что это напоминало мне об отце.

Он продолжил:

— Будь нежен с ней, un gran cuore, sai? (У нее большое сердце, понимаешь?)

Я бросил на него суровый взгляд через плечо.

— Ты оскорбляешь меня, намекая, что я бы поступил иначе. Не забывай свое место, старик.

— Я подведу вас обоих, если ничего не скажу. — Он поднял подбородок, нисколько не оскорбленный моим ответом. — У нее нет здесь никого, ни отца, ни члена семьи, который мог бы за нее заступиться, поэтому я должен это сделать.

Когда-то Сэл был суровым солдатом. Что же случилось, что он стал таким мягким?

— Не привязывайся слишком сильно. Она скоро вернется в Торонто.

— Не будь так уверен. — Судьба имеет забавную особенность давать нам то, что нам нужно, когда мы меньше всего этого ожидаем.

Я вздохнул и потер лицо. Эмма — это не то, что мне нужно. Ни сейчас, никогда-либо еще.

— Я ударю тебя по здоровому глазу, если ты не заткнешься.

Я не дал ему возможности предложить еще один мудрый совет. Я прошел через темный дом и поднялся наверх.

Обычно я поворачивался к своему крылу. Сегодня вечером я пошел в противоположном направлении.

Я шагал вдоль отцовской стороны дома, коридора с ужасными воспоминаниями. Драки, побои. Крики моей матери. Это не беспокоило Нино, но я переехал в пустующее крыло, когда мне было пять лет. А когда умерла мама, я забрал Вивиану отсюда и спрятал ее в комнате рядом с моей.

Мне доставляло извращенное удовольствие то, что Эмма заняла спальню моего отца как свою собственную. Даже Нино, золотой ребенок, не осмелился сделать это. Легкая улыбка тронула мои губы. Мой отец не хотел бы знать, что Манчини, член семьи Ндрангета, остановился в его комнате.

Я дошел до двери. Я мог бы постучать, но какой смысл? Она не откажет мне, и она уже вторглась в мое личное пространство сегодня. Разве не было бы справедливо отплатить той же монетой?

Я повернул ручку и распахнул дверь. Эмма лежала на кровати под одеялом, ее волосы были собраны в небрежный узел на макушке. На ней не было макияжа, она листала что-то в телефоне, на лице были очки. Она выглядела сексуально и умно, как молодая библиотекарша.

При виде меня ее глаза округлились, и она натянула одеяло до подбородка.

— Джакомо! Какого черта?

Я заметил, что Эмма редко ругалась. Мне от этого еще больше захотелось ее испортить.

Я закрыла дверь и скрестил руки.

— Ты сегодня была занята, да?

Ее тонкое горло работало, когда она глотала. — Он сказал тебе. — После моего кивка она поспешила объяснить. — Это было неправильно, и мне жаль. Мне просто было любопытно узнать о тебе, и я не могла сдержаться. Мне правда очень жаль.

— Что ты надеялась узнать? Какую марку трусов я ношу?

— Нет, конечно, нет. Хотя твои навыки складывания впечатляют. Мои ящики и вполовину не такие аккуратные, как твои.

— Эмма, — рявкнул я. — Какого хрена ты была в моей комнате?

— Я хотела узнать больше о тебе и твоей жизни, например, об искусстве или фотографиях. Какие цвета тебе нравятся, какой зубной пастой ты пользуешься. Я буквально ничего о тебе не знаю.

— Ты знаешь достаточно. — Я направился к кровати. — Ты знаешь, что я никогда не хотел быть доном, я раньше занимался боксом, и мне нужно, чтобы моя жена забеременела в течение следующих трех месяцев. Больше тебе ничего не нужно знать.

Она крепче сжала одеяло при моем приближении, ее пальцы побелели.

— Это не может быть правдой. Я нашла эту фотографию. Тебя и той девушки. Кто она?

Мои мышцы напряглись, страх глубоко проник в мои кости. Эмма могла рассказать об этой фотографии одному из своих зятьев, о моей сестре, и моя жизнь уже никогда не будет прежней. Достаточно было того, что Вирга знал о Вивиане. Я не мог позволить Эмме узнать о существовании моей сестры. — Тебе не нужно беспокоиться о ней. Она тебя не касается.

— Она твоя кузина?

Да пошло оно все к черту. Мы не об этом говорили.

Я наклонился, схватил одеяло в один кулак и с силой потянул его. Ткань выскользнула из рук Эммы и упала на пол. Ее маленькое тело было открыто, прикрытое синим пижамным комплектом. Хлопковые шорты подчеркивали ее подтянутые ноги, а свободный верх намекал на ее грудь. Обычно мне нравилось соблазнительное нижнее белье, с кружевом и атласом, но этот почти мужской наряд был таким в стиле Эммы, что я нашел его очаровательным. И в какой-то степени сексуальным.

— Сними шорты.

— Ч-что? — Она с трудом села и обхватила ноги. — Джакомо, иди отсюда. Я почти уснула.

— Ты разговаривала по телефону. Снимай свои чертовы шорты, Эмма.

— Почему?

— Ты знаешь почему.

— Нет, не знаю. Я же сказала, я принимаю таблетки. Мы не можем заниматься сексом.

— Мы не будем заниматься сексом. Но мы будем делать другие вещи.

Она заправила прядь длинных каштановых волос за ухо. — Секс — это не просто вагинальное проникновение. Это очень женоненавистнический взгляд на…

Я поставил одно колено на кровать и положил руки ей на ноги. Она тут же замолчала, ее настороженный взгляд расширился. Но она, казалось, была в шаге от того, чтобы пнуть меня в лицо.

— Я не причиню тебе вреда, — сказал я, пытаясь говорить тише — Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Как?

— Просто доверься мне, тебе понравится.

Выражение ее лица нисколько не изменилось.

— Я хочу знать, что именно ты собираешься делать. Мне нужно дать согласие, Джакомо.

Большинство женщин с радостью раздвигают для меня ноги. Мне повезло, что я женился на единственной женщине на всей Сицилии, которая не хотела ни моего языка, ни моего члена.

Вздохнув, я раздвинул ее ноги и втиснул свое тело между ними. Мне хотелось, чтобы Эмма расслабилась и позволила мне делать то, что я хочу. Но я уже начал узнавать ее получше. Что-то подсказывало мне, что не будет ничего, кроме полного объяснения.

— Сначала я сниму с тебя эти шорты и трусики. Потом я наклонюсь и буду лизать твою киску, пока ты не кончишь.

Пухлые губы раздвинулись на быстром вдохе. Она выглядела неспособной говорить, поэтому я схватил ее за пояс шорт.

— Подожди! — Она накрыла мои руки своими, останавливая меня. — Я не уверена, что хочу, чтобы ты делал это прямо сейчас. Это кажется, я не знаю…. внезапным.

— Поверь мне, жена. Если бы тебе осталось жить всего десять минут, ты бы умоляла меня сосать твой клитор и заставить тебя кончить. Это будет лучшее, что с тобой когда-либо случалось.

Она прикусила губу, как будто раздумывала. Я провел ладонями по ее гладкой коже, чтобы убедить ее. Она не отстранилась, что меня воодушевило.

— Готова?

— Нет, — сказала она. — Хотя мы и женаты, я не хочу начинать обмениваться сексуальными услугами.

— Эмма, я делаю это не для того, чтобы получить что-то взамен.

Это заставило ее закатить глаза

— Все мужчины делают это, чтобы получить что-то взамен.

Мне это не понравилось. Особенно потому, что она не была совсем уж неправа. Я делал это, чтобы добиться ее послушания, ее сотрудничества. Но это не было трудностью. Я любил киску. И что-то подсказывало мне, что у Эммы она будет превосходной.

— Я не хочу минета, если это то, о чем ты беспокоишься.

— Ты не хочешь? — Ее глаза сощурились, когда она прищурилась, глядя на меня. — Ты не хочешь, чтобы я занялась с тобой оральным сексом?

Я пожал плечами. — Если хочешь, я не откажусь. Но я не поэтому предлагаю тебе съесть тебя.

— Тогда почему?

Вот почему я не мог сдаться, вот почему мне пришлось настоять на том, чтобы положить свое лицо между ее ног. Если какая-то женщина отчаянно нуждалась в оргазме в данный момент, то это была Эмма. Она была слишком сильно взвинчена.

Я запрокинул голову и закричал в потолок:

— Просто дай мне трахнуть твою киску языком, женщина.

Она попыталась отстраниться от меня.

— Нет. Мне жаль. Я не Тереза и не какая-то другая женщина, которая позволяет тебе делать с собой все, что ты хочешь. Я едва тебя знаю, а ты просишь сделать со мной что-то очень интимное.

Теперь я понял.

Я знал, что она девственница, но у большинства женщин ее возраста есть некоторый опыт, например, поцелуи, пальчики и языки. Но у Эммы было даже меньше опыта, чем я ожидал. Она понятия не имела, что происходит, и это ее нервировало.

Ни один другой мужчина не пробовал ее, не давал ей такого интенсивного удовольствия. Это означало, что я буду первым, кто вылижет ее щель и облизнет ее клитор. Первым, кто попробует ее сладость. Cazzo (Ебать), сама идея…

Игнорируя прилив похоти внутри себя, я снова погладил ее ноги.

— Я знаю, что никто не делал этого с тобой раньше. Дай мне попробовать. Я буду действовать медленно. И если тебе это не понравится, я остановлюсь через несколько секунд. Хорошо?

— Ты остановишься, если я попрошу?

— Конечно. Я не собираюсь делать ничего, что тебе не нравится. Te lo prometto (Я обещаю тебе).

Ее взгляд метнулся к моему рту.

— Признаюсь, мне любопытно. Мои сестры говорят об этом так, будто это лучше шоколада.

Я растянулся на животе, мои плечи широко раздвинули ее бедра. Я прижался губами к мягкой плоти ее верхней части ноги.

— О, mia piccola innocente (моя невинная маленькая девочка). Шоколад не сравнится с тем, что я собираюсь сделать с тобой.