Девственница мафиози

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ

Джакомо

Я ненавидел больницы. Слава богу, Эмма была здесь и знала, что делать.

Молодого Д'Агостино срочно отправили в процедурный кабинет, оставив Эмму и меня одних в зале ожидания. Зани остался в поместье Манчини чтобы убраться, а Глория вернулась, чтобы присмотреть за Роберто.

Мы с Эммой сидели бок о бок в неудобных креслах, пока по телевизору показывали спортивное событие, которое я не понимал. Оно было на льду с метлами и выглядело чертовски холодно.

— Почему в твоей стране так холодно? — спросил я жену.

Она прикусила губу самым очаровательным образом.

— Ты сицилиец. Поверхность солнца показалась бы тебе холодной.

— Ты, наверное, права. — Мне не терпелось прикоснуться к ней, но я не был уверен, могу ли. Поэтому я придвинул ногу ближе, пока мое бедро не коснулось ее колена. Она не отстранилась, и я посчитал это маленькой победой. Тихо я сказал:

— Я очень рад тебя видеть.

Ее взгляд метнулся к моему.

— Я думала, ты больше не хочешь меня.

Меня выворачивало наизнанку из-за, что она в это поверила. Я не хотел, чтобы этот разговор был в больнице, в окружении других людей, но Эмма заслужила правду. И я знал, что не заставлю ее уйти, пока состояние Д'Агостино не стабилизируется.

Я наклонился ближе и приблизил губы к ее уху.

— Я никогда, ни на секунду не переставал хотеть тебя, amore (любимая).

Она слегка вздрогнула, затем отстранилась от меня.

— Тогда почему ты приказал мне уйти?

Глядя на взрослых мужчин, подметающих лед, я размышлял, как выразить словами все свои мысли.

— Потому что я не мой отец. Я не буду держать тебя против твоей воли. Я видел, что это делает с женщинами в нашем мире, и я не мог вынести того, что сделаю тебя несчастной.

— Так ты сказал мне уйти, а сам не вернулся домой всю ночь. Куда ты пошел?

Я бы не стал ей врать.

— Я выпил в своем офисе, а потом пошел к Терезе.

«Ты спал с Терезой?»

Некоторые женщины, сидевшие вокруг нас, ахнули, а одна бабулечка бросила на меня неодобрительный взгляд. Я ответил достаточно громко, чтобы все услышали.

— Я отключился на ее кушетке. Ничего не произошло, sul mio onore (клянусь честью).

— Ох. — Эмма долго молчала, словно обдумывая это. — Тогда зачем ты вообще туда пошел?

— Я не мог представить себе никого другого, кто мог бы приютить меня в такой час.

— Потому что ты не хотел возвращаться домой.

— Это была ошибка, bambina (малышка), и я сожалею об этом. Я волновался за свою сестру и выместил злость на тебе. Ты сможешь меня простить?

— С ней все в порядке?

Я заметил, что она обходит тему прощения стороной. Я старался не воспринимать это как плохой знак.

— Вивиана замужем и хочет жить своей жизнью. Как кто-то однажды и предсказал.

Эмма схватила меня за руку и сжала, ее выражение лица было полно сочувствия.

— О, мне жаль. Это, должно быть, опустошает тебя.

Я не собирался упускать этот шанс. Наклонившись к ней, я взял ее руку в свою и переплел наши пальцы вместе. Мне нравилось прикасаться к ней, чувствовать ее мягкую кожу на своей.

— Ее уход был далеко не таким ужасным, как твой. Мне казалось, что часть меня умерла, когда я узнал, что ты ушла…

— Ой, — услышал я от одной из женщин поблизости.

Меня охватило тепло, и я понизил голос.

— Мы можем выйти на улицу или где-нибудь в уединенном месте поговорить?

Эмма кивнула, затем встала и пошла к стойке регистрации. Она сказала дежурному, что мы будем прямо снаружи, и попросила, сообщить если будут новости о Д'Агостино.

Я последовал за ней через автоматические двери, и порыв холодного воздуха обжег мои голые руки и лицо. Длинные пряди каштановых волос развевались вокруг лица Эммы, когда она смотрела на меня, поэтому она сняла резинку с запястья и собрала волосы в пучок. Это делало ее такой молодой и милой, и моя грудь раскрылась от нежности. Она была из тех женщин, которых мужчине посчастливилось найти, роза среди шипов. Как она осталась такой идеальной, такой чистой в таком уродливом мире?

Одним пальцем я пригладил прядь волос за ее ухом.

— Ты такая красивая, — тихо сказал я.

Она театрально закатила глаза.

— Вряд ли, меня держали под дулом пистолета, меня почти похитили, и я застрелила кого-то. Я в буквальном смысле в ужасном состоянии.

— Не для меня. Я не могу быть более гордым за свою сильную и выносливую жену.

Выражение ее лица не изменилось. На самом деле, оно стало еще более скептическим.

— Тебе не нужно быть таким милым со мной. Я знаю, что ты согласился подписать документы об аннулировании. Фаусто рассказал об этом Фрэнки.

— Как я уже говорил, я не хотел держать тебя против твоей воли. Я думал, что у тебя должен быть выбор в твоем будущем.

— А теперь?

— Теперь я борюсь с обеими сторонами. Часть меня хочет оставить тебя в Палермо, даже если ты не хочешь возвращаться.

— Что случилось с тем, что ты не похож на своего отца?

Я не был своим отцом, теперь я это знал. Эмма всегда будет на первом месте для меня. Ее потеря показала мне, что ее счастье — это мое счастье. Я сделаю для нее все, что угодно.

Я провел костяшками пальцев по краю ее челюсти.

— Пожалуйста, bambina (малышка). Вернись со мной. Я проведу каждый день у твоих ног, поклоняясь земле, по которой ты ходишь. Я буду бороться за тебя, за наших детей, и обещаю любить тебя сильнее с каждым вдохом до самой смерти.

Она быстро моргнула несколько раз подряд.

— Но Вирга мертв. Нам не обязательно оставаться женатыми. Ты можешь вернуться к своим друзьям по сексу и своей жизни главаря мафии. Мы оба можем забыть, что это когда-либо произошло.

— Это то, чего ты хочешь? Забыть меня? — Я бы не винил ее, если бы ответ был «да». Что я сделал, чтобы она захотела остаться со мной? Почему такой по-настоящему порядочный человек, как Эмма, захочет быть со мной, грубым убийцей, который никогда не знал доброты? Я затаил дыхание, ожидая ее ответа.

— Я не понимаю, как это будет работать, — сказала она, снова избегая вопроса. — Я хочу иметь жизнь, карьеру в медицине. Я не могу делать этого, будучи твоей женой.

— Почему бы и нет? У твоей близняшки своя карьера, не так ли?

— Да, но это нелегко. Это требует денег, безопасности и большого терпения со стороны Энцо.

— Ты думаешь, у меня нет терпения или денег? — Схватив ее за руку, я погладил нежную кожу внутренней стороны запястья. — Я сделаю так, чтобы это случилось для тебя, клянусь. Пожалуйста, выбери жизнь со мной, amore (любимая). Все, что тебе нужно сделать, это сказать «да».

Нерешительность кружилась в глубине ее карих глаз.

— Ты говорил, что мы никогда не будем равными, что я считаю себя умнее всех остальных.

Я обхватил ее лицо обеими ладонями и прижался лбом к ее лбу.

— Эммалина, я не идеальный мужчина. И я не могу обещать, что больше никогда не причиню тебе боль или не скажу глупостей. Но я люблю тебя и буду извиняться снова и снова, пока ты мне, не поверишь.

Ее пальцы обхватили мои запястья, удерживая меня на месте.

— Мне нужно подумать об этом.

Мое сердце ушло в пятки. Я не убедил ее. Может, она не любила меня так, как я любил ее, или, может, она не могла простить мне то, что я сказал и сделал. Или, может, я действительно был проклят.

Я отодвинул все свои эмоции в сторону, похоронил их глубоко. Больше мне нечего было сказать. Если мое признание не изменило ее мнение, то мне придеться это принять. Мне придеться отпустить ее.

Я начал отстраняться, но ее руки вцепились в мою рубашку. С мольбой в глазах она прошептала:

— Подожди, Джакомо. Я не говорю нет.

— Но ты и «да» не говоришь.

— Мне просто нужно время. Все произошло так быстро, а мой отец все еще умирает. Я не знаю, чего я хочу или в чем нуждаюсь…

— Эмма! О, Боже!

Высокая брюнетка с чертами, похожими на мою жену, бросилась на Эмму, разрывая нашу хватку. Я отступил назад и увидел, как Энцо Д'Агостино и его брат Вито шагают к нам. У обоих были серьезные выражения лиц, несомненно, беспокоясь о своем другом брате.

— Привет, Джиа, — сказала Эмма, крепко обнимая сестру. — Я так рада, что ты здесь.

— Где он? — рявкнул на нас Энцо, нахмурив брови.

Эмма ответила первой.

— Его лечат, они не дали нам никаких новостей.

— Тогда я сам узнаю эти новости. — Энцо обошел нас и направился прямиком к дверям больницы.

— Нет, подожди, — крикнула Эмма, но Энцо не сбавил шага. Он исчез внутри здания, Вито сразу за ним.

— Пошли, Эм, — сказала Джиа, таща за собой сестру и делая вид, что меня не существует. — Пойдем узнаем, как дела у Массимо.

Эмма позволила Джие оттащить себя в сторону больницы, но я остался на месте. Я заботился только о ней, а не о мафиози Неаполя, и я хотел продолжить наш разговор. Я не был готов сдаться. Я представлял, как перекидываю ее через плечо и несу обратно к своему самолету, сражаясь с любым мужчиной, который попытается меня остановить.

«Мне просто нужно время».

Я не был глупым. Я знал, что это значит. Так говорят люди, когда не хотят причинить тебе боль в лицо.

Эмма посмотрела на меня через плечо, и я увидел, как она нахмурилась.

Ты в порядке? — прошептала она.

Ни «Пойдем со мной», ни «Поторопись». Даже не обещала поговорить позже. Было ясно, что она не хочет, чтобы я следовал за ней.

Вместо этого она беспокоилась, что причинила мне боль, потому что это была Эмма. Она заботилась обо всех остальных за счет себя. Это было одно из ее самых замечательных качеств, но я не хотел ее беспокойства. Я хотел, чтобы она боролась за нас, за меня. Я хотел, чтобы у нашего фиктивного брака был реальный шанс.

Я хотел, чтобы она выбрала меня.

Но этого, очевидно, не произойдет.

Большое промышленное здание поглотило ее, электронные двери со свистом закрылись, а затем затихли.

Я сделал глубокий вдох и приготовился к боли, пронзившей мою грудь. Еще мальчишкой я узнал, что любовь разочаровывает и ранит. Она позволяет другим иметь над тобой власть. Она дает им возможность вырвать твое сердце и разорвать его на мелкие кусочки.

Я бы не повторил эту ошибку снова.

Я повернулся и ушел.