Девушка из Дубровника (СИ)

Глава 41

Королёва, не смей реветь! Что за истерика на пустом месте? Они ведь решат, что ты из-за этих дурацких макарон распсиховалась. Потому что рассчитывала на жареного павлина в трюфельном соусе.

- Где тут туалет? – спросила я, старательно моргая.

- Ника, что случилось? – испугался Глеб.

- Линза. Соринка попала, наверно.

Глеб вытаращил глаза. Уж ему-то прекрасно было известно, что со зрением у меня все в порядке и никакие линзы я не ношу. Еще не хватало только, чтобы он начал это выяснять прямо сейчас.

- Вон туда, - махнул рукой Бранко.

Я выскочила из-за стола и рысью помчалась в указанном направлении. К счастью, в туалете никого не было. Вцепившись руками в раковину, я всхлипывала и блаженно улыбалась. И радовалась, что за отпуск отвыкла постоянно пользоваться косметикой – иначе на кого была бы сейчас похожа?

«Удиви меня» означало вовсе не «закажи мне что-нибудь эдакое». «Вспомни, что я заказывала в прошлый раз» - вот что это значило. Большинство людей не помнят даже то, что они сами ели день-два назад, если, конечно, это не лютая экзотика.

Все будет хорошо…

«Что все, дура?» - высунулась ручная шизофрения и тут же была отправлена туда, куда не забирался ни один проктолог. Я и без нее знала, что «хорошо» будет локальным и кратковременным. Но лучше уж так, чем дотягивать отпуск, выискивая подвох в каждом слове. Пусть эти оставшиеся дни будут такими замечательными, чтобы я потом вспоминала их не один год. Как знать, может, это вообще окажутся самые яркие и волнующие воспоминания всей моей жизни?

Я вернулась за стол и с жадностью набросилась на спагетти, наматывая на вилку целый ком.

- Ник, все в порядке? – осторожно спросил Глеб, переглянувшись с Бранко.

- Все, - пробурчала я, едва не подавившись.

- Как тебе Срдж? – поинтересовался Бранко.

- Что, извини? Срдж?

- Немного помягче, - поправил он, и действительно, у него это звучало как «Срдьжь». – Ну, гора. Поднималась наверх?

- Нет. Решила, что лучше мы вдвоем. Бранко, не обидишься?

Он покачал головой и посмотрел на Глеба. Точно таким же предостерегающим взглядом, как тогда, когда я спросила о часах. Я тоже покосилась на Глеба, и что-то в его лице мне очень не понравилось.

- Хорошо, - ответил он коротко и принялся методично распиливать на две части кусок мяса.

- Глеб… - нахмурился Бранко.

- Все нормально, - Глеб внимательно изучил мясо в тарелке и начал разрезать уже разрезанный кусок – еще раз пополам. Так же медленно и аккуратно.

Это было похоже на то, как если бы при мне заговорили на языке, которого я не знаю. Только для того, чтобы я ничего не поняла. И снова всплыло ощущение, что для меня в их мире места нет. У них свои секреты.

Карбонара, напомнила я себе. Пусть это будет такой мантрой. Одно слово – вместо того чтобы убеждать себя снова и снова.

- Мне так все равно правильно не произнести, - вздохнула я, пытаясь перевести разговор на другую тему. – Срдж – язык сломаешь. Из одних согласных.

- Это еще ерунда, - с готовностью отозвался Бранко. – Вот в чешском из таких слов можно целые фразы составлять. Prd krt skrz drn, zprv zhlt hrst zrn. Пожалуйста – целая фраза, и ни одного гласного.

- И что это значит? – я даже опешила, настолько пугающе она прозвучала.

- Пукнул крот через дерн, сперва заглотив горсть зерен. Есть и длиннее, но я уже не помню. Все потихоньку забывается.

Я фыркнула, представив крота, запихнувшего в пасть пригоршню зерна и просунувшего задницу сквозь траву. Впрочем, аппетита эта картина мне не испортила, и я намотала на вилку очередной ком спагетти. Зато атмосфера заметно разрядилась, и мы принялись болтать о чем попало.

- Вас подождать? – спросил Бранко, когда мы закончили и вышли из ресторана.

- Да нет, не стоит, - Глеб взял меня за руку. – Сами доберемся.

Они снова обменялись многозначительными взглядами, и Бранко пошел к стоянке, где оставил машину.

- И? – словно между прочим поинтересовался Глеб, когда Бранко скрылся из виду.

- Что? – я притворилась дурочкой.

- Какая еще линза? У тебя был такой вид, как будто ты побежала плакать.

- Бран, наверно, решил, что я полная кретинка, - вздохнула я.

- Не исключено. Ника?

- Ладно, - сдалась я. – Я загадала. Если ты угадаешь…

- То что? – Глеб остановился и пристально посмотрел на меня.

Я пожала плечами.

- Тогда… не знаю, просто все будет хорошо.

- И эта женщина еще спрашивала, не пятнадцать ли мне лет, - пожаловался в мировое пространство Глеб. – Так я угадал? Будет хорошо?

- Да.

- Ну слава богу. Вообще-то я хотел заказать тебе пржолицу – далматский стейк. Но в последний момент как стукнуло в голову. Что удивить тебя надо не едой, а чем-то другим. Ну, например, тем, что я запомнил, что ты заказала в тот раз. Так?

Я молча кивнула.

- А Бран смеялся, что я передумал, потому что пржолица битком набита чесноком. Мол, целоваться будет не в кайф.

Он наклонился и поцеловал меня.

- А что не так с горой и с фуникулером? – спросила я, когда мы перестали шокировать публику и пошли дальше.

Глеб поддел носком туфли камешек и проследил, как тот заскакал по тротуару.

- Ничего, все так. Гора как гора. Фуникулер как фуникулер.

Мы медленно брели вдоль крепостной стены, разговаривая о всякой ерунде, но я знала, что он мне сказал неправду. Что-то определенно было не так. На этот раз точно не со мной – с ним.

Иногда я возвращалась домой, съездив куда-то, и говорила Андрею: «С машиной что-то не то». Его это дико бесило. Напомнив о том, что женщина за рулем – это обезьяна с гранатой, он начинал выяснять: «Что не то? Ты можешь толком объяснить? Едет не так? Звучит не так? Тормоза? Двигатель? Руль? Колеса? Что???» Объяснить я не могла. Тормоза тормозились, двигатель работал исправно, руль не люфтил, в сторону не вело. Но я могла голову дать на отсечение: что-то не в порядке. Проходило несколько дней, а то и недель, и оказывалось, что в насосе вода, и двигатель троит. Что стерлись тормозные колодки. Что одно из колес начало понемногу спускать. Мельчайшие неосознанные ощущения складывались в смутное тревожное состояние.

Вот и сейчас со мной было что-то похожее. Как будто в дальнем уголке мигала крошечная сигнальная лампочка.

Мы купили билеты и забрались в стеклянную кабину, подвешенную на тросах. Туристы рассредоточились вдоль стенок, опоясанных поручнями, и вытащили свою технику, готовясь фотографировать и записывать видео.

Вздрогнув, кабина начала быстро подниматься. Я фотографировала красные крыши Старого города, которые становились все меньше и меньше, гавань, похожий на кита остров Локрум, ворча, что стекло отсвечивает. Глеб не отвечал. Он повернулся ко мне спиной, так, что я не видела даже его профиль, только затылок. И вдруг, когда под кабиной проплыли несколько высоких деревьев, я разглядела на темном фоне отражение его лица.

Он стоял, закрыв глаза, стиснув зубы так, что проступили желваки. Я опустила взгляд и увидела, как сильно он сжимает поручень – даже костяшки пальцев побелели.

Так вот в чем дело! Разумеется, Бранко знал об этом.

«Я не то чтобы совсем боюсь высоты, но… попугиваюсь». Его побледневшее лицо, когда он увидел меня на перилах балкона. И непонятное поведение на мысе Сустепана...

Странно, но эта его слабость, да еще в том, что как раз было моим превосходством, сделала Глеба еще ближе для меня. До сих пор я видела в нем только силу. Даже когда он в чем-то ошибался, что-то делал не так. Это были именно ошибки – не слабость. Но, похоже, именно ее мне в нем и не хватало. Пусть даже в чем-то одном.

Кабина причалила наверху, мы вышли и спустились по лестнице на смотровую площадку.

- Подожди здесь, - сказала я, и он не стал возражать.

Пока я разглядывала Дубровник с высоты и фотографировала, Глеб сидел на парапете у башни. Оборачиваясь, я ловила его взгляд – такой же растерянный, как сегодня утром, когда застала его врасплох.

- Пойдем кофе выпьем, - предложила я, обойдя площадку со всех сторон.

Мы поднялись на веранду кафе, и я села лицом к ограждению и к склону – так, чтобы Глеб оказался к нему спиной.

- Расскажи, - предложила я, когда официант поставил перед нами чашки. – Это с тобой всегда было? Или что-то случилось?

Глеб молчал, изучая пенку на своем кофе, и я добавила:

- Послушай, когда я тебе рассказала о себе, корона не свалилась. Даже о том, что темноты боюсь в незнакомых местах. Не говоря уже о всяких прочих вещах. И если бы я знала раньше, что ты боишься высоты, не потащила бы тебя сюда. Прости за пафос, но у нас с ней особые отношения, так что я знаю, что она может делать с людьми. И в этом нет ничего постыдного.

- Особые отношения? – Глеб посмотрел на меня с сарказмом. – После того как ты грохнулась с двадцати метров?

- Это была ошибка партнера и рабочих арены, - я покачала головой. – При чем тут высота?

- Тогда почему ты боишься летать на самолетах?

- Именно поэтому. Потому что мне теперь трудно доверять незнакомым людям. Особенно свою жизнь. Механику, у которого, может быть, болит зуб. Пилоту, которому, может быть, накануне не дала жена. Диспетчеру, который, может быть, задолжал банку по кредиту и думает, откуда взять денег. А высота… Всегда огорчаюсь, когда достается место не у окна.

Высыпав в чашку сахар из пакетика, Глеб долго и старательно его размешивал – так, что мне начало действовать на нервы бренчанье ложки.

- Мне было восемь, - сказал он наконец. – Я первый раз был с Браном в Цавтате…