Это было больше, чем достойно мужчины-шлюхи — как и их двоих сразу. Подожди, как бы это вообще... О. Ха.

В любом случае, я пропустила ужин, и теперь мне предстояло услышать это от Агнес. Надеюсь, она не связалась со Старшими Сестрами, как всегда угрожала. Я бы просто сказала, что случайно села на корабль, идущий в Альдову, и мне пришлось искать дорогу обратно... или что-то в этом роде.

Последний луч солнца угасал за горизонтом, крошечная оранжевая полоска светилась на поверхности океанской воды. Как только начало темнеть, жара подкралась ко мне, схватила и не отпускала. Я заправила юбки за пояс, даже не заботясь о том, что в этом я выглядела как настоящая распущенная женщина. Комфорт в любой день важнее репутации. Бабушка могла бы сказать иначе, но она не была в других местах. Кто знал, где она была, бросив меня здесь. Мне действительно следовало бы стать шлюхой, чтобы преподать ей урок.

Прислонившись к деревянной стойке, я потягивала вино, от которого, казалось, у меня кружилась голова только из-за отсутствия еды. Санни не шутила, что ей за всем этим не угнаться. Даже Генри весь вечер носил кружки и бегал по поручениям.

Все оказалось не так плохо, как я себе представляла. Да, меня шлепали по заднице больше раз, чем мне хотелось бы, но в следующий раз, когда я возвращалась к столу, я была уверена, что смогла тонко убедить мужчину с блуждающими руками позаботиться о том, чтобы в будущем он всегда спрашивал женщину, мог ли он к ней прикоснуться. Это было легкое убеждение; они не должны были сойти с ума. Ключевое слово: не должны.

Вздохнув, я откинула свои тяжелые волосы с шеи и рассыпала по плечам. Это было дольше, чем должно было быть, но это было последнее, о чем я беспокоилась, пробуждаясь из мертвых. Дергая за лиф, пытаясь создать поток воздуха везде, где только можно, я остановилась, когда услышала, как кто-то крикнул:

— Просто сними это. Мы не будем возражать! — последовал смех.

Я вздохнула. Что ж, как бы я ни пыталась превратить это заведение в респектабельное, я не думала, что это произошло бы. Я откинула голову назад, желая набраться терпения. И тут я почувствовала покалывание в основании позвоночника, прилив осознания, охвативший меня. Мне даже не нужно было смотреть на дверь, чтобы понять, кто только что вошел.

Посмотрев в том направлении, у меня перехватило дыхание, когда я встретила тяжелый взгляд Уэстона. Он постоял там мгновение, наблюдая за мной, медленно изучая меня всю, с головы до пят, прежде чем отвернуться и занять место за столом. Какой-то мужчина, которого я даже не заметила, сел напротив него.

Казалось, весь воздух был высосан из дверного проема, когда он вошел внутрь. Это место было слишком маленьким для него.

— Черт возьми, — выдохнула Санни, подходя и становясь рядом со мной. — Скажи мне, что это не...

Я кивнула, мой расфокусированный взгляд был направлен в противоположном направлении.

— Так и есть.

— Черт возьми! Другой принц был здесь на днях, и у меня чуть не случился сердечный приступ, но этот...

Да, это было нечто.

И я была уверена, что он все это слышал.

Дрожь неуверенности прошла по мне, поселившись в животе.

— Санни, ты можешь обслужить их.

— Что? Нет. Не думай, что я смогла бы не уронить их напитки, я бы так нервничала. Сделай это ты, дорогая. Они в любом случае захотят таких, как ты, — она наклонилась, ее плечо коснулось моего, когда она бросила еще один взгляд на стол. — Может быть, если тебе повезет, ты заполучишь этого принца в качестве покровителя. Представьте себе это!

Я застонала, представив, что Уэстон подумал бы об этом заявлении, но не осмелилась взглянуть.

Что такого было в том, что принцы пытались сблизиться с простолюдинами? Другие мужчины, казалось, не так уж были неуместны. Смех немного утих, но они не вели себя так, словно принц только что вошел в комнату. Я предположила, что это потому, что он довольно хорошо вписался в обстановку.

Я схватила две кружки, проклиная себя за то, что каким-то образом оказалась в состоянии обслуживать Уэстона, но какая-то часть меня, после того как он ушел от меня прошлой ночью, хотела показать ему, что я к нему равнодушна. Что мне все равно, что он здесь, сидел прямо там.

Уэстон больше не смотрел на меня, только вытянул ноги, усаживаясь так просто, как это сделал бы принц.

Взглянув на человека напротив, теперь, когда я была поближе, я с первого взгляда поняла, что это капитан: смуглая от загара кожа, морщины на лице от суровой погоды и грубые, мозолистые руки от работы с такелажем. Как будто почувствовав, что я смотрела на него, он оглянулся, наблюдая, как я несла две кружки к столу, его взгляд упал на голые ноги, о которых я внезапно пожалела, что показала их.

Небольшой огонек раздражения запульсировал у меня в животе, когда я подошла к их столику, а Уэстон полностью проигнорировал меня, как будто он не похищал меня, не убивал и не крал мою лошадь. И вот я притворилась, что забыла все вышесказанное, и обращалась с ним как с обычным покровителем. Я поставила кружки на стол, но когда повернулась, чтобы уйти, капитан схватил меня за запястье.

— Не думаю, что я видел тебя здесь раньше.

— Я видела тебя, — ответила я, и на моих губах появилась улыбка. Я пожала плечами, сказав: — Ты, должно быть, забыл меня, вот и все, — и попыталась вырвать свое запястье из его хватки, но он держал крепко.

— Нет, — он покачал головой. — Я бы тебя запомнил.

Я его вообще не видела, но знала, как все пройдет, из пятнадцати разных бесед с этими моряками — все они были одинаковы. И я знала, что независимо от того, насколько безразличен Уэстон на самом деле, это все равно будет чертовски раздражать его. И я была права.

— Смит, — сказал он резко, и, возможно, если бы я не слышал этого достаточно часто, я бы не уловила угрозы в его голосе.

Капитан взглянул на него, прежде чем отпустил мое запястье, но его рука скользнула по моему бедру к колену, прежде чем по-настоящему отпустил меня.

Я почувствовала, что взгляд Уэстона проследил за всем моим движением, краем глаза заметила, как крепче он сжал свою чашку.

Обычно это прикосновение вызвало бы у меня раздражение, но когда горячий взгляд Титана внезапно устремился мне в лицо, говоря, что если я не отошла бы от его столика, то пожалела бы об этом, что ж, по моему мнению, лучше и быть не могло. Это не я не смогла сохранить их безразличие.

Его глаза провожали меня, когда я уходила, и мне показалось, что температура поднялась от того, что он просто был здесь, его внимание было приковано к моей спине.

Реакция, которую я получила от него, вызывала привыкание; это вызвало прилив энергии в моей крови, и я настоятельно хотела почувствовать ее снова, увидеть что-то еще от него, кроме его спины, когда он уходил от меня. Итак, я совершила нечто унизительное, детское и немного манипулятивное.

Любой из новеньких, просачивающихся в таверну, что ж, я позволяла им обращаться со мной как с покорной служанкой — бесстыдный флирт и невинные прикосновения, во всяком случае. Хуже всего было, когда какой-то мужчина на секунду усадил меня к себе на колени, прежде чем Санни накричала на него, и он отпустил.

Я отказывалась смотреть на стол Уэстона, но после этого эпизода мое дыхание стало поверхностным, как будто я могла чувствовать напряжение, которое внезапно охватило комнату.

Я попыталась притвориться, что его здесь вообще не было. Это был единственный столик, на который я не смотрела, но о котором я действительно знала. Я не могла понять этого, но то, что он просто сидел там, приводило мои мысли в беспорядок от того, что я гадала, куда он смотрел, что говорил, о чем думал.

Каждый раз, когда я подходила ближе в его направлении, неумирающее осознание покалывало у меня под кожей, посылая порыв нервов сквозь меня, и я перебрасывала волосы через плечо, все, что угодно, лишь бы занять руки, не думать о мужчине, сидящем там, его присутствие сводило меня с ума от разнообразия чувств.

Это должно было быть отвращение. Вот что я сказала себе. Сильное отвращение.

Моя кожа горела от сильного жара, проникавшего через открытые двери, и от взгляда Титана, скользнувшего по моей коже, как луч яркого солнца.

Каждый раз, проходя мимо этого столика, я подходила к Уэстону чуть ближе, чем необходимо. Не специально, конечно. Просто... обстоятельства.

В любом случае, на этот раз я, возможно, недооценила расстояние между нами, когда отошла в сторону, пропуская проходящего мужчину. Уэстон был так близко, что мое бедро задело его руку. Это было как огонь, мое дыхание замерло. Я даже не взглянула на него, просто притворилась, что это было совершенно безразличное прикосновение, но правда была в том, что я сходила с ума. Мне нужен был воздух. Да, воздух.

Но прежде чем я успела броситься прочь, я почувствовала это. Его рука легко легла на тыльную сторону моего бедра, почти как перышко, но у меня перехватило дыхание, и я замерла. Мой желудок сжался, когда жар от его ладони обжег меня сквозь платье, такой горячий.

Капитан напротив него сделал глоток эля, переводя пытливый взгляд на нас, пока Уэстон что-то говорил ему, но я не слышала этого, потому что его рука прочертила огненный след по моей спине и вверх к бедру, прежде чем он встал и повел меня через таверну в заднюю часть.

Мне показалось, что все смотрели на меня, и я точно поняла, как это выглядело: быстрый секс со шлюхой. Мое сердце билось как барабан, когда мы проходили мимо Санни на кухне, чьи глаза расширились, когда он толкнул заднюю дверь, его рука соскользнула с моего бедра на спину, выводя меня наружу.

Мой желудок сжался, когда дверь закрылась, оставив меня в этом темном переулке, освещенном только лунным светом.

— Уэстон, что...

Но я так и не успела закончить то, что хотела сказать, потому что ударилась спиной о дверь, а затем его рот оказался на мне, его губы без колебаний раздвинули мои, внутри меня вспыхнуло шипение, когда его язык коснулся моего собственного.

ДА. Мне никогда не нужен был воздух, мне нужно было это.

Под моей кожей вспыхнули искры, волна тепла разлилась по моей крови, и я поцеловала его в ответ, как будто планировала это годами, запустив руки вверх по его куртке, вокруг шеи и в волосы.

Его губы играли с моими снова и снова, его язык проникал внутрь и сплетался с моим, как будто он был зол на меня и на самого себя, и единственный способ выплеснуть это наружу был через наши рты. Он был в ярости. Я чувствовала это в его движениях, слышала это в его дыхании. И мне это нравилось.

Каждое теплое, влажное прикосновение его языка посылало горячую вибрацию давления по ленивой дорожке между моих ног.

Тепло его рук скользнуло вниз, к моему заду, сжимая так сильно, как только могло поместиться в его ладонях, прежде чем притянул меня к себе, в положении, в котором нам так было намного лучше.

Я прижалась к нему, придвигаясь так близко, как только могла; даже самые незначительные прикосновения вызывали вспышку удовольствия, обжигая еще жарче: прикосновение его пальцев к бокам моих обнаженных бедер; скольжение моих грудей по его груди каждый раз, когда мы сливались в очередном поцелуе с открытым ртом; мягкое, но грубое давление его губ на мои собственные.

Я думала, что сильное давление внутри меня взорвалось бы, когда он потянул за волосы у меня на затылке, чтобы провести своим ртом по моему горлу. Стало еще жарче, стон вырвался между двумя отчаянными вдохами, когда он прикусил мочку моего уха, после чего нежно пососал за ухом.

Он поднял меня, а затем бросил на штабель ящиков, его руки скользили все дальше и дальше вверх по моим бедрам, задирая платье по ходу движения. Каждое нервное окончание внезапно напряглось в этом месте; каждое мельчайшее движение заставляло меня раскачиваться, побуждая его руки задирать мои юбки до упора.

Мне было жарко везде. Так жарко. Ленивое давление в нижней части моего живота превратилось в жгучую тяжесть, которую нужно было потушить. Он оторвался от моего горла, чтобы крепко поцеловать меня, и я отдалась его рту, прижимаясь к нему бедрами.

Искры вспыхнули у меня под кожей, когда он целовал меня так долго, что я не знала, где заканчивалась я и начинался он. Куда бы ни касались его руки, мои нервные окончания обжигали, как дождь на раскаленном камне.

И когда мои движения стали отчаянными, мои руки потянулись к пуговицам на его куртке, мои ноги обвились вокруг его ног, побуждая его крепко прижаться ко мне, с грубым, сердитым звуком он отстранился, хотя его руки все еще, как два огня, лежали по бокам моих бедер.

Я втянула в себя воздух, его пылающий взгляд был прикован ко мне. Звуки нашего дыхания на несколько мгновений наполнили воздух. В голове у меня светло, зрение все еще затуманено бессмысленной дымкой.

Его слова были тихими и грубыми.

— Кто ты?

Внутри меня расцвела улыбка воспоминания. Я наклонилась, касаясь своими губами его губ.

— Меня зовут Каламити, — прошептала я, повторяя то же самое, что сказала ему почти год назад.

Когда наши губы уже соприкасались, было слишком трудно сопротивляться — он зажал мою верхнюю губу между своими. Я просунула язык ему в рот и застонала, когда он нежно пососал его.

А затем он отстранился, его руки полностью оставили меня.

— Черт. Черт, — прошипел он.

Он повернулся, его спина была напряжена, он положил руки на затылок, как будто что-то снимал.

Я посидела там мгновение, чувствуя себя опустошенной без его рук на мне. Соскользнув с ящиков, я сделала шаг в его сторону, но остановилась, когда в мой адрес прозвучало:

— Каламити, не надо.

Но потом я сделала всего лишь еще один шаг, и еще, и еще.

Он резко обернулся.

— Ты что, не понимаешь по-английски?

Так вот что было все это время? Предполагалось, что слова были резкими, но они прозвучали устало и грубо.

— Я только забыла выучить некоторые слова, — сказала я, встав прямо перед ним. — Например, "не надо’. Я понятия не имею, что это значит.

На его лице промелькнуло веселье, как будто он не хотел находить это смешным, но это было так.

Пока мы стояли там, социальная пропасть между нами росла, огромная и предполагающая, что я не хотела, чтобы это заканчивалось, пока нет. Я просто хотела немного большего, чтобы, найдя своего кузнеца, я могла быть довольна этим, мы с Уэстоном расстались, забыли друг друга. Нашли завершение.

Когда выражение лица Уэстона внезапно посуровело, его глаза сузились, я поняла, что в какой-то момент, пока он целовал меня, стены в моем сознании рухнули. Я быстро заставила их подняться обратно.

— Кузнец, да? — его безразличный тон не соответствовал тому мрачному взгляду, которым он смотрел на меня.

Я прикусила губу, кивнула и подошла ближе к нему, проводя пальцем по клейму на его руке.

— Ты убил своего отца, — тихо сказала я, обводя пальцем букву Т

— Никогда по-настоящему не любил этого ублюдка.

Смех подступил к моему горлу. Это было не смешно — это серьезно встревожило. Но то, как он это сказал, было похоже на то, что принять решение было несложно.

— Я не думаю, что покаяние поможет в этой ситуации, — задумчиво сказала я, представляя, как он сидел рядом с отцом Мэтьюзом и признавался во всех своих грехах. Они пробыли бы там год. Нет, два.

— Нет? — спросил он, и в его глазах вспыхнуло веселье. — Думаешь, у меня не осталось никакой надежды?

Покачав головой, я полностью прислонилась к нему, грудью к животу, глядя ему в глаза.

— Я в это не верю. Но поскольку я знаю, что ты этого не сделаешь, я покаюсь за тебя.

Мое сердце подпрыгнуло на ступеньку выше, когда я покаюсь за тебя... повисло в воздухе вокруг нас, как самая грязная фраза, когда-либо сказанная. Это превратилось в тяжесть, наполненную ожиданием. Мое дыхание стало прерывистым, когда его руки коснулись моего лица, его большой палец скользнул по моей щеке, прежде чем его губы поймали мои, с силой отталкивая меня назад, когда он сделал шаг вместе со мной.

Со стоном его руки обхватили мой зад, поднимая меня на ноги и прижимая к себе. Я прижалась спиной к стене, тепло его тела плотно прижималось ко мне. Наконец-то.

Это было более рваным, грубым, неистовым, чем предыдущий поцелуй. Но это был худший вид поцелуя: такой, что ты задавался вопросом, если бы он никогда не прекращался, куда бы он делся. Насколько по-другому мог бы выглядеть ваш день, если бы вам дали шанс узнать об этом.

К сожалению, я этого так и не сделала.

Прерывисто вздохнув, Уэстон отстранился, сказав:

— Я слышал тебя можно поздравить.

Я моргнула, выныривая из тумана, озадаченная тем, что он имел в виду, но затем знакомый смешок за спиной Уэстона заставил меня понять, что он обращался не ко мне.

Максим.

Загрузка...