Девушка в черно-белом

Множество людей с Северной стороны стекались под золотые арки дворца, в то время как некоторые уходили гулять по улицам. Ночь освещали фонари, звезды были крупнее и ярче, как будто их притянули поближе к земле только ради бала.

Неприкасаемые выстроились вокруг дворца, их темные глаза осматривали все сквозь прорези в белой ткани, покрывавшей их с головы до ног.

Королевская гвардия столкнулась с Неприкасаемыми, каждый из них посмотрел в сторону другого с одинаковым выражением лица: тебе здесь не место.

Я прислонился к железному фонарю, наблюдая за снующими туда-сюда стайками людей и одновременно обсуждая, стоило ли мне войти. День и мои действия столкнулись в моей голове. Я смутно помнила основные моменты, но все остальное расплывалось, как будто я была в туманном мире, созданном темным опьяняющим веществом. Я хотела запереться в своей комнате, пока все не прошло бы, но я не знала, когда Агнес вернулась бы со своей встречи; ее не было весь день, и я не хотела, чтобы она заподозрила меня в том, что я прогуливала бал, ради посещения которого любая девушка моего возраста убила бы жизнь. Было достаточно трудно скрывать эту темноту — я не хотела привлекать к себе еще больше внимания.

После ухода Ролдана мне пришлось заставить слугу убрать кровь в главной гостиной, и Титан, по сути, проследил ею по всему дому. Я не знала, лучшее ли решение я приняла, чтобы отомстить, потому что, как только эта магия исчезла бы, я поклялась никогда больше не использовать ее. Когда я была одна, мне казалось, что с каждой минутой я тонула все глубже. И я знала, что не смогла бы защитить себя как обычная Сестра, только не от него. Будем просто надеяться, что он решил, что мы квиты, и двинулся бы дальше. Хотя я не могла избавиться от неуверенности в том, как далеко он зашёл бы, чтобы убедить меня открыть печать.

Тихий шелест крыльев привлек мой взгляд к ближайшему фонарю, на верхушке которого сидел ворон, не сводя с меня глаз. Я остановилась, почувствовав неловкость, но отмахнулась от нее, когда заметила Максима, выходящего из дворцовой арки и остановившегося поговорить с одним из своих охранников. Когда он поднял глаза и увидел меня, прислонившуюся к фонарю, он, нахмурившись, посмотрел на меня, прежде чем направился в мою сторону.

Он стоял передо мной, одетый в белую куртку с короткими рукавами, белые штаны и кожаные сапоги. Мои глаза остановились на серебряных пуговицах на его рубашке и поясе... Оранжевый свет фонаря падал как раз туда…

— Что на тебе надето?

Я была выведена из транса. Казалось, в темноте притяжение серебра было немного сильнее. Как удобно. Его слова осмыслились, и я посмотрела на себя.

— Это новейший стиль.

— Похоже, ты украла его прямо у барменши.

Это сработало. Это действительно сработало. Я выглядела как дешевая работница. Санни выложилась по полной, самым худшим образом.

— Всем нравятся официантки, — я сняла с рукава ворсинку.

— Это потому, что они не стесняются в выражениях, а не из-за того, что на них надето. Хотя, теперь, когда я думаю об этом, все не так уж плохо, — добавил он, весело растягивая слова.

— Уходи, Максим. Ты предатель и нарушаешь мой покой.

— Ты в моем дворце говоришь мне уйти?

— Он не твой, ты украл его. И даже не благородным способом, — сказала я, думая о том, как он тайком привел своих людей ночью, пока король был в отъезде.

— Что случилось с ‘милордом’? Мне это больше нравилось.

— Я уверена, что так и было. Почему ты такой милый? Разве ты не злишься, что не получил свой голос?

Он очаровательно улыбнулся — я имею в виду, дьявольски.

— Я получил.

Мои глаза сузились.

— Как?

— Как ты выразилась: Это мое дело, не твое?

У меня было чувство, что это в значительной степени мое дело, но я не ответила, иначе мы бы целый час ходили друг вокруг друга кругами.

Максим протянул руку в молчаливом приглашении проводить меня внутрь.

Я приподняла бровь.

— И сделать так, чтобы тебя видели с барменшей? Как я могу запятнать твою надутую репутацию потакающего своим желаниям человека? — я в беспокойстве прижимаю руку к сердцу.

— Она выживет. Я просто не доверяю тебе здесь.

— Даже рискуя прикоснуться ко мне после прошлой ночи?

Его взгляд не дрогнул.

— Я многое повидал в своей жизни. Грудастая, слегка сумасшедшая девка меня не беспокоит.

— Нет, — сказала я как ни в чем не бывало. — Полагаю, у тебя в гареме есть несколько таких.

Мой взгляд упал на двух королевских гвардейцев, поменявшихся местами с другим, и улыбка осветила мое лицо. Подойдя к Максиму, я взяла его под руку.

— Хорошо. Но мы должны пойти вон туда, — я указала направление.

— Могу только догадываться почему, — криво усмехнулся он.

Когда мы достигли одного из открытых арочных проходов, двое королевских стражников выпрямились, их взгляды сфокусировались прямо перед собой, поскольку они увидели Максима.

— Какая прекрасная ночь, не правда ли? — я остановилась, чтобы спросить.

Пристальный взгляд Стедди метнулся к Максиму, а затем ко мне, кивая с неуверенной улыбкой. Я полагала, что Максим — это его представление о ‘вдвое большем себе’. Туко, однако, прочистил горло, и на его щеках появился настоящий румянец. Это вызвало у меня смех.

— Что бы я сделала, чтобы увидеть это с крыши... — размышляла я.

Легкая улыбка Стедди исчезла, мой голос и мое заявление встали на свои места. Туко, однако, казался невежественным.

— Это было бы прекрасно, миледи.

Казалось, они оба ходили по яичной скорлупе перед Неприкасаемым принцем, который наблюдал за происходящим со стоическим выражением лица. Я подумала, что добавила бы одно напутственное слово, а затем спасла бы их от самих себя.

— Ах, Грегори, — улыбка Туко погасла и разбилась вдребезги, как стекло. — Ты гораздо красивее в своей официальной одежде, — я дернула его за отворот куртки. — Довольно лихий.

Я чувствовала, что они оба провожали меня взглядами по дворцу, вероятно, в какой-то суматохе, гадая, знал ли принц, что я "Девушка в черном" или как там они меня называли.

— Ты заставляешь мужчин нервничать, — сказал Максим.

У меня вырвался смешок.

— Они больше нервничали, когда ты был там. Это ты можешь убить их одним прикосновением, а не я.

Женщины в ниспадающих атласных платьях, мужчины в расшитых драгоценными камнями куртках и кожаных сапогах из самых разных регионов заполнили вход во дворец. Из открытого бального зала было видно темное небо с сотнями крошечных звездочек, мерцающих в ночи.

— Воздержись от неприятностей, или я брошу тебя в свою темницу до конца бала, — серьезно сказал Максим.

— Мне нравится, когда проявляется твое обаяние, — сказала я, обежав взглядом комнату и встретив пытливый взгляд моей матери. Широко раскрытыми глазами она переводила взгляд с принца на меня.

Я вздохнула, но повернулась, чтобы спросить Максима:

— Скажи, твоя обещанная здесь?

— Нет, — он посмотрел на меня сверху вниз, прежде чем сказать: — И спасибо, черт возьми, за это, — как будто из-за того, что я спросила, это было облегчением, что она не была.

Какая бедная девочка... Подумала я, когда Максим отошел, чтобы поприветствовать кого-то, кто только что вошел в комнату.

Я не была уверена, что нужно делать на подобных мероприятиях, но когда мои глаза наткнулись на фуршетный стол, заставленный едой и вином, я направилась именно туда. После недолгих поисков чего-нибудь особенно сладкого я нашла именно то, что искал. Потянувшись за клубничным пирогом, я внезапно почувствовала покалывание в позвоночнике, горячее ощущение пронеслось от затылка к задней поверхности бедер.

Совершенно случайно Уэстон коснулся спереди моей спины, когда потянулся за чем-то вокруг меня.

— Прошу прощения, — его низкий голос звучал так близко к моему затылку; от каждого слова по моему позвоночнику пробегала дрожь удовольствия.

Я смутно расслышала настоящие слова, потому что он прижался ко мне всем передом. Это было совершенно, восхитительно неуместно. Мне показалось, что он просто скользнул рукой по моему бедру и под платье, вместо того чтобы просто наклониться надо мной.

Мою кожу покалывало, дыхание сбилось, глаза ненадолго закрылись, пока он не отстранился и не ушел, как будто действительно просто тянулся к чему-то. Я просто не знала, к чему именно, потому что я была в стране сдерживаемого разочарования, а девственницы уходили туда только для того, чтобы вернуться шлюхами.

Какой у него теперь план? Соблазнить меня и уехать из города?

Теперь, когда я подумала об этом, я поняла, что никогда не слышала, чтобы Уэстон говорил: "Прошу прощения". Даже не думал,а что он мог сформулировать эти слова. Что он задумал? Я выдохнула, борясь с темнотой внутри меня, и схватила две сладких тарталетки.

— Сестра.

В ответ на голос позади меня в моей голове раздалось автоматическое рычание.

— Меня особенно беспокоит, что ты хочешь заключить со мной союз, но при этом называешь меня Сестрой, — ответила я, поворачиваясь и запихивая пирог в рот.

Это был большой кусок, и он разозлил бы Элиса, особенно то, почему я это сделала.

Он пожал плечами.

— Это ласковое обращение, не так ли?

Мое лицо сморщилось от отвращения, пирог во рту внезапно стал похож на опилки.

— Не того сорта, что обещали.

— Тогда я буду называть тебя — моя клятва или "моя любовь". Тебе это нравится?

— Если бы я хотела заставить себя блевать, тогда да, — лениво сказала я, переводя взгляд с гостя на гостя, как будто они были самой интересной вещью, которую я когда-либо видела.

Некоторые из них останавливались, чтобы дотронуться до плеча Элиса или быстро поздороваться, улыбаясь мне, когда проходили мимо. Он был золотым мальчиком Симбии с золотистой гривой. Светлые волосы до плеч, карие глаза цвета грязной воды — по крайней мере, так я думала, и пара губ, которые, казалось, постоянно вытягивались в прямую линию всякий раз, когда он видел меня. Честно говоря, я почти не смотрела на этого человека. Для меня он был как растение в горшке: оно стояло в углу, и никто его не замечал.

Его отцом был Клинтон Монтгомери, одно из богатых и популярных лиц Симбии. Если бы они только знали, что он друид, они бы очень быстро сменили тему.

Я принялась за второй пирог, когда Элис с хмурым видом схватил его и бросил себе за спину. Он чуть не попал в проходившую мимо гостью, и она одарила меня хмурым взглядом, как будто я его бросила.

— Я хочу поговорить с тобой, а не смотреть, как ты запихиваешь в рот пирожные.

Я стиснула зубы и, зная, что он будет ходить за мной по пятам, пока не скажет все, что ему нужно, рявкнула:

— Тогда покончи с этим.

Он посмотрел в потолок, выдохнув, как будто просил набраться терпения.

— Я хочу поговорить как взрослые о наших будущих обещаниях.

Никаких "обещаний на будущее" не было, но я только скрестила руки на груди, ожидая, когда он продолжил бы. Я поняла, что если я просто позволила бы мужчине выговориться, он оставил бы меня в покое. Но когда его внимание привлекла моя грудь, я вздохнула. Это дурацкое платье барменши с глубоким вырезом. Элис был идиотом и раздражал, но он никогда не пялился на меня; его интерес простирался лишь до того, что я могла внушать и убеждать, что в нашем мире странно иметь хотя бы один дар.

Закатив глаза, я протиснулась мимо него и врезалась прямо в маму.

— Дорогая.

Я заметила Клинтона сбоку от себя и Элиса за спиной. Я попала в настоящую засаду. Это был один из моих ночных кошмаров — прямо там, наверху, с кровью и смертью.

— О, смотри. Вся моя семья в одном месте. Нам не хватает только бабушки.

Моя мать уставилась в пол, прочищая горло, и во мне внезапно возросло подозрение.

— Каламити, ты прекрасно выглядишь, если не сказать... немного похожа на одну из тех девиц, с которыми я могу выиграть несколько мгновений в комнате холостяка.

Я повернулась с широкой фальшивой улыбкой.

— Спасибо, Клинтон. У них здесь есть комната для холостяков? В каком направлении? Я надеялась заработать немного монет на ночь.

В его глазах мелькнуло раздражение. По словам Клинтона, это был комплимент: темные волосы, уложенные элегантной волной, загорелая кожа и голубые глаза, которые хорошо контрастировали со всем остальным. Многие находили его и его сына привлекательными, но я, познакомившись с ними поближе, не смогла. Ядовитые растения в горшках.

Я почувствовала давление оттого, что кто-то пристально смотрел, и, подняв голову, мой взгляд упал на Уэстона; он скрестил руки на груди, прислонившись к колонне, наблюдая за происходящим. Я сглотнула, оглядывая его. Он выглядел как чертов принц, если я когда-либо видела такого. Как я раньше не замечала в нем высокомерия, которое могло быть только у члена королевской семьи? Даже то, как он стоял, слегка расставив ноги, словно ему принадлежал пол, по которому я ходила, кричало о принце.

Его пристальный взгляд слегка нервировал, когда нахлынуло вчерашнее. Я не могла поверить, что целовала его прошлой ночью. О чем я только думала? Он был совершенно непредсказуем, и лучше всего было бы просто держаться от него подальше. Расскажу это своему пьяному "я" позже вечером... Потому что Уэстон был как те сладкие пирожные: они были вредны для меня, но я все равно отправила их в рот. Я моргнула. Это вышло немного грубее, чем я предполагала. Однако правда была правдой.

Поблизости от него стояло несколько Титанов. Черные куртки без рукавов и черные штаны с множеством привязанных к ним клинков, как будто они стояли на поле боя, а не в бальном зале. Гости образовали большой полукруг вокруг них, пока они стояли в стороне, чувствуя себя, казалось, неуютно в их присутствии. Грабежи и изнасилования. Мне вспомнились мои слова шестилетнего ребенка. Хотя, возможно, это было слишком нагнетанием страха, я не могла отрицать, что они выглядели так, будто это было бы их любимым занятием.

Мой взгляд метнулся к принцессе Лучане, которая, казалось, была в восторге от того, что говорил мужчина королевского статуса. Казалось, она даже не обменялась взглядом с Уэстоном. Может быть, та газетенка была всего лишь сплетней. Представляете?

Невольно переведя взгляд обратно на Уэстона, мой взгляд наткнулся на знакомого Титана среди немногих, чей пристальный и гневный взгляд был устремлен на меня. Я мило улыбнулась Арчеру.

— Каламити, ты меня слушаешь?

— Конечно, — ответила я.

Моя мать нахмурилась.

— Ну, Клинтон и я обсудили твое будущее, и мы думаем, что для тебя будет лучше как можно скорее решить, кого ты будешь посвящать в День Всех сестер. У нас осталось не так уж много времени.

— Да, — сказала я саркастически. — Я уверена, это потому, что ты думаешь о моем благополучии.

Элис нахмурился.

— Каламити...

— Это мое платье, — перебила я, хмуро оглядывая маму.

Она опустила взгляд.

— Нет, это не так.

— Но это то же самое, что ты купила... Ты купила то же платье, которое подарила мне?

— Я думала, мы могли бы встретиться сегодня вечером, но по какой-то причине вчера я нигде не могла тебя найти, чтобы сказать.

Я сдержала свое легкое изумление по этому поводу.

— Я не знаю, что хуже — ты думаешь, что мы должны соответствовать, или ты подталкиваешь Элиса ко мне, как будто это когда-либо было хорошей идеей.

Я попыталась протиснуться мимо нее, но Элис больно схватил меня за запястье. Я бросила в его сторону возмущенный взгляд, темнота внутри меня становилась невыносимо горячей.

— Отпусти. Уходи.

Через мгновение он ослабил хватку.

— Ты собираешься посвятить меня Дню Всех сестер. Я — лучшая пара, которую ты можешь найти.

— Извини, — я печально улыбнулась. — Так получилось, что я уже обещана другому.

— Что...

— Кто...

— Кэл...

Все трое выстрелили одновременно.

Я остановила слугу, который проходил мимо меня с подносом вина, положив руку ему на плечо.

— Мы вступаем в брак, не так ли, дорогой?

Он моргнул.

— Да. Да, это так.

В его словах было немного меньше страсти, чем мне хотелось бы от моего будущего мужа, но я подумала, что могла бы дать ему немного времени, чтобы переварить эту идею. По крайней мере, этот мужчина пришел с вином. Я схватила стакан и сделала глоток, игнорируя горячие, возмущенные взгляды в спину.

— Как тебя зовут? — я спросила его.

— Сэмюэл.

Я вздохнула с облегчением.

— Намного лучше, чем Элис, — пробормотала я, уходя.