Девушка в черно-белом

У меня было соревнование в гляделки, и, откровенно говоря, я проигрывал. Я списала проблему на тот факт, что меня с детства не учили запугиванию. Время от времени мой взгляд встречался с взглядом Уэстона, и мы играли в эту глупую игру. Я выиграла только один раз, потому что кто-то из королевской семьи остановился, чтобы перекинуться парой слов с Уэстоном. Я думала, что он проигнорировал бы их, чтобы выиграть игру, но в последний момент он уступил.

Однако на этот раз на моей коже уже было достаточно пристальных взглядов.

Отведя взгляд от Титана в другом конце комнаты и сдавшись, я рассеянно уставилась в толпу, не обращая внимания на двух королевских стражников, которые, казалось, были прикованы ко мне, как приклеенные.

— Что, если кто-то замышляет недоброе? — спросила я, прислонившись к колонне рядом с "пирушкой". — Вы пропустите это и опозорите свой город, потому что все это время пялились на меня.

— Мы точно знаем, кто замышляет недоброе, и именно за ним мы следим, — ответил Туко.

— Я? — я изобразила удивление. — Почему ты вообще так подумал?

Туко хмыкнул.

Я опрокинула свой бокал, прежде чем схватила другой с подноса проходящего мимо слуги. Я допивала третью порцию и подумала, что если бы я только могла выпить достаточно, то, возможно, смогла бы заснуть без сновидений.

Стедди огляделся, словно проверяя, нет ли поблизости кого-нибудь важного, прежде чем прикурить сигару от настенного бра.

— Так вот в чем заключается служба в королевской гвардии, — размышляла я. — Наблюдать, как все остальные развлекаются.

— Мы поклялись защищать, и мы гордимся тем, что приносим эту жертву, — похвастался Туко.

— Это звучит как ответ, который вы все должны запомнить.

Туко нахмурился, его губы сжались в прямую линию — признание было написано на его лице.

Во мне росло веселье. Я была рада, что пришла сегодня вечером. Одиночество только усиливало черноту внутри меня, мои мысли тонули во тьме. Но теперь я парила в воздухе.

— Что ты делаешь с принцем? — спросил Стедди, его взгляд был подозрительным, когда дым поднялся с его губ.

— Какой принц? — спросила я, отталкиваясь от колонны и подходя к ним.

Они оба уставились на меня, раздраженно прищурившись. Откуда им было знать, что я познакомилась со слишком многими принцами? Я загнула их на пальце.

— А вот и Неприкасаемый принц. Старейший принц титанов...

Туко покачал головой, забавляясь недоверием.

— Ты не знаешь принца Титанов.

Я прикусила губу, чтобы не улыбнуться.

— Ладно, я не знаю. Иногда я немного увлекаюсь.

Их взгляды метнулись к Титану, о котором шла речь, как будто моя простая ложь о том, что я знала его, могла послать его сюда, чтобы убить нас всех.

— Неприкасаемый принц, — криво усмехнулся Стедди.

— О, — сказала я, как будто поняв, а затем пожала плечами. — Я вынудила его стать моим любовником.

Они оба помолчали, прежде чем посмотрели на выражение моего лица, чтобы понять, не шучу ли я.

Я и глазом не моргнула.

Их взгляды встретились друг с другом в полном смятении, они практически столкнулись со сладким дымом в воздухе.

— Вы оба слишком серьезны, — сказала я, выхватывая сигару Стедди из его свободной руки и делая затяжку. Приступ кашля был мгновенным, по щекам потекли слезы. — Боже, это ужасно.

— Это не для женщин, — упрекнул Стедди, беря свои слова обратно.

Я сделала глоток вина, чтобы избавиться от ужасного привкуса во рту.

— С этим я даже спорить не буду, — прохрипела я, справляясь с последним приступом кашля.

Они оба смотрели на меня так, словно это было странным происшествием — ‘Девушка в черном’ закашлялась от небольшого количества дыма. Я никогда в жизни не курила, моя бабушка выпорола бы меня кнутом.

— Есть ордер на твою голову, — сообщил Туко, снисходительно глядя на меня.

— Правда? Я не знал, что я настолько популярна.

— Если мы тебя не захватим, на кону будут наши шеи.

— Пожалуйста, — усмехнулась я. — Магистрат даже не знает, кто мочился на его кусты, не говоря уже о том, что происходит за пределами его двора.

Именно тогда я поняла, что бы Стедди ни курил, это ударяло прямо мне в голову.

Примерно через десять минут, после того как двое охранников решили не сдавать меня полиции, мы каким-то образом разговорились. Ну, я думала, что я говорила по большей части, в то время как они рассеянно слушали; на самом деле они, вероятно, просто обсуждали между собой, стоило ли передумать и арестовать меня.

— ...И тогда Уэстон убил его — как обычно. У него серьезная склонность к ревности. Теперь, когда я знаю, что он действительно безумен — или собирается сойти с ума, — все это приобретает гораздо больше смысла. Но, конечно, вы можете видеть, насколько запутанным это было в то время.

В какой-то момент, когда я закончила эту историю, оба королевских стражника выпрямились, как будто их дернули за веревочку для марионеток.

— Серьезный приступ ревности, да?

Я вздохнула. Я действительно выпила слишком много, если даже не почувствовала, как Уэстон подкрался ко мне. Я вылила свой напиток в растение в горшке, отказавшись от мысли поспать сегодня вечером. В любом случае, напиваться в его присутствии было не лучшей идеей.

— Если туфля подойдет... — пробормотала я, тоже опуская чашку в растение.

Выражения лиц стражников не могли скрыть их ужаса от моей дерзости по отношению к принцу, о котором они минуту назад думали, что я шутила.

— Я на секунду отвожу взгляд только для того, чтобы обнаружить, что ты в пьяном виде выбалтываешь все секреты моей семьи.

Туко сглотнул, его кадык задвигался, как будто он собирался потерять голову от того, что я ему сказала. Он даже не знал, что Уэстон был тем Уэстоном, но теперь узнал.

— Я ничего не скрываю от Грегори и Даррена, — серьезно сказала я.

Они оба бросили на меня тревожные взгляды, умоляя заткнуться.

— Он гораздо больше лает, чем кусается, — сказала я им, но затем моргнула и нерешительно добавила: — Ну... кроме того единственного раза.

— Так это твоя мать?

Моя голова повернулась к Уэстону, неуверенность смешалась с вином в моем желудке.

— Похожа на тебя, — небрежно прокомментировал он, но мне не понравился его тон. Его глаза посуровели. — Продолжай делиться секретами, которые тебе не принадлежат, и я пойду узнаю некоторые из твоих собственных.

— У меня нет никаких секретов, — выпалила я.

Когда он приподнял бровь, словно принимая вызов, я схватила его за запястье, чтобы удержать от поисков моей матери. Я не знала, достаточно ли она сильна, чтобы выбросить его из головы или нет, но я не хотела рисковать, чтобы он выискивал во мне то, с чем я пока не хотела сталкиваться.

— Давай просто сохраним все наши секреты при себе, — сказала я так, словно сама придумала эту идею.

— Хорошая идея, — криво усмехнулся он.

Он попытался вырваться и уйти неизвестно куда, но я крепко держала его за запястье. Он опустил взгляд на мою руку, затем встретился со мной взглядом с веселым выражением лица. Фу, ну почему он должен был быть таким красивым, что у меня от одного взгляда затрепетал живот?

Я прикусила губу, чтобы сдержать улыбку, но это было чертовски сложно.

— Знаешь, я простила тебя за попытку изгнать меня из города. Мы просто должны научиться лучше сосуществовать, тебе так не кажется?

— Я думаю, мы слишком хорошо сосуществуем. В этом-то и проблема.

Мои брови нахмурились, вспомнив, что он сказал Генри: что надеялся, что он был здесь не для ‘удовольствия’. Внезапно мне захотелось выяснить причину, по которой он был здесь.

— Не хочешь сыграть со мной в Пять камней?

Он смотрел на меня всего мгновение.

— Ты серьезно.

Это прозвучало как вопрос, но не так.

— Вполне.

— Пять камней... Ты же знаешь, что у тебя нет шансов выиграть, верно?

— Я действительно ожидаю, что ты будешь вести себя по-джентльменски, — чопорно ответила я.

Королевские стражники хранили гробовое молчание. Полная неопределенность, которую я привнесла в их жизнь, была забавным дополнением к моей сложной жизни.

Уэстон подозрительно приподнял бровь.

— Почему у меня такое чувство, что вести себя по-джентльменски означает позволить тебе победить?

— Потому что это отчасти и то, что это значит, — серьезно сказала я, беря его под руку.

От прикосновения я почувствовала кайф от Полуночного масла, и простое сравнение его загорелой кожи и клейма с моей собственной незапятнанной рукой опьяняло, как будто я сделала еще одну затяжку дыма, наполнив голову сладким, легким воздухом.

— Я как раз знаю место, где можно поиграть, — сказала я, направляя его сквозь толпу. — Если, конечно, у тебя нет предыдущих встреч? — я многозначительно взглянул на него. — Например, ухаживать за принцессой в одежде, может быть?

Его брови в замешательстве опустились, в то время как мое сердце слишком сильно забилось в груди.

— Сколько ты выпила? — спросил он.

— Достаточно, — пробормотала я.

Как по команде, мы прошли мимо его людей, всего в футе от Арчера. Я мимолетно улыбнулась ему.

— Как я выгляжу? Сногсшибательная, как солнце?

Челюсть сжата, взгляд ожесточен, но в нем промелькнула неуверенность, когда он увидел, как я шла с его двоюродным братом. Как сильно я любила играть с Титанами. Я вздохнула, понимая, что это, вероятно, привело бы к моему падению. Мы все должны пройти какой-то путь.

Уэстон перевел взгляд с меня на него, но прежде чем он успел задать какие-либо вопросы, я спросила его:

— Или здесь слишком много принцесс в нарядах, чтобы сосчитать?

— Я же говорил тебе, что не занимаюсь принцессами, — равнодушно сказал он.

— Прости, если я тебе не верю, потому что ты также сказал, что везешь меня в воображаемый город.

Хитрая усмешка тронула его губы, и по какой-то причине я даже не смогла найти раздражения в этой ситуации. Дружеский момент был опьяняющим, вызывая всевозможные радостные сигналы в моей груди.

— Значит, ты стал бы ухаживать за принцессой без одежды?

Он издал вздох веселья, когда мы вошли в коридор; ему даже не пришла в голову мысль повести обнаженную принцессу на вечеринку.

Я повернула и потянула его за руку, чтобы направить по освещенному бра коридору. В свете лампы красные ковры выглядели как свежая кровь. Или, может быть, это просто темные заговорили.

— Ты знаешь, куда идешь? — спросил он.

— Мм-хмм.

— Хочу ли я знать, как это сделать?

— Нет.

Через мгновение он нарушил уютное молчание.

— Тебе нужно держаться подальше от моего брата.

— Твой брат приходил ко мне. У нас была дружеская беседа, вот и все.

— Он отдал мне мой окровавленный нож, — сухо сказал он.

— О, — меня охватило веселье. — Я забыла об этом. Ты не сердишься, что я знаю твой секрет?

Он задумчиво пожевал внутреннюю сторону щеки.

— Я еще не решил.

— Что ж, во что бы то ни стало, не торопись.

Он покачал головой, и на его губах появилась улыбка.

Смех доносился из коридора прямо передо мной, и, остановившись перед ним, я поняла, что этот коридор, должно быть, и был — комнатой холостяка, о которой говорил Клинтон.

Я остановилась, нахмурив брови при виде зрелища, разлившегося по залу, когда один мужчина гонялся за полуодетой смеющейся женщиной из одной комнаты в другую.

— Мы просто должны избегать всего этого, — сказала я Уэстону, махнув рукой.

Он спокойно стоял рядом со мной.

— Боишься, что кто-нибудь примет тебя за работающую женщину?

Я моргнула, но потом вспомнила о своем платье. Я об этом не подумала.

— Все в порядке, принцесса. Я не позволю, чтобы тебя унесло прочь. Алирия знает, что ты получаешь слишком много этого, живя в публичном доме.

Я поморщилась, но не стала комментировать его слегка горький тон. Впервые мы были по-настоящему сердечны, и я хотела, чтобы так и оставалось... по крайней мере, до тех пор, пока он не потребовал бы от меня еще чего-нибудь гнусного.

Он кивнул головой вперед, чтобы я двигалась дальше, и поэтому, вздохнув, с Уэстоном за спиной, я направилась по коридору, пьяный смех доносился из-за закрытых дверей, в то время как я отказывалась заглядывать в те, что были открыты.

Женщина чуть не сбила меня с ног, когда выходила из комнаты, играя в перетягивание каната против мужчины своими юбками. Дешевые цветочные духи наполнили воздух, когда я проходила мимо нее; и когда я дошла до конца коридора, я была только рада, что кто-то не принял меня за шлюху и не втянул в драку. Но затем, решив, что я вне подозрений, я заглянула в последнюю открытую дверь, и вместо того, чтобы отвести глаза, как сделал бы любой порядочный человек, прежде чем быстро осенить себя крестным знамением, я замерла.

Уэстон налетел на меня, но не отступил, его взгляд следовал за моим.

Там была женщина, стоявшая на коленях перед мужчиной, и она была... ну, это вполне объяснимо.

Возможно, я жила в борделе и видела то, чего не должна была видеть, но в этом конкретном деле я слышала только похабные шутки. На самом деле, когда я был свидетелем этого, действие было настолько... непристойным, грязным, что я зациклилась на нем в ужасе и восхищении.

— Каламити.

— Хмм...?

— Мы будем смотреть это до конца или ты собираешься уходить?

Я сглотнула.

— О... эм, а первое действительно вариант?

— Нет, — слово прозвучало резко.

От горячего румянца у меня перехватило дыхание, и поэтому я даже не стала спорить. Повернула направо, и в конце коридора оказалась деревянная дверь. Я толкнула ее, мое сердце бешено забилось от осознания того, чему я только что стала свидетельницей, когда Уэстон стоял у меня за спиной.

Комната была маленькой, вдоль каждой стены стояли полки, забитые пыльными книгами. Все выглядело немного потертым: деревянный письменный стол, круглый красный ковер и тяжелые бархатные шторы. Это была моя любимая комната.

Я нашла на столе то, что мне было нужно, а затем обернулась и увидела Уэстона, прислонившегося к закрытой двери и устремившего на меня тяжелый взгляд.

Я сглотнула, чувствуя себя неподвижной под его пристальным вниманием.

После напряженного момента он кивнул на мешок с камнями в моих руках.

— Значит, мы действительно играем?

Я нервно прикусила губу.

— А что, по-твоему, мы собирались делать?

— Я вообразил, что ты придумала какой-то план, как избавиться от меня.

— И ты все равно пришел? Ты совсем меня не боишься, да?

Он сделал паузу, его пристальный взгляд встретился с моим.

— Я бы не стал использовать именно эти слова.

Мой пульс затрепетал, в животе запорхал кокон из бабочек.

Собравшись с силами, я присела на корточки, подперев полку спиной, и стала выкладывать камни.

— Ну, у меня нет коварных планов. Разве мы не можем объявить перемирие на ночь?

— Перемирие, — повторил он, садясь рядом со мной, а не напротив. Он прислонился к книжной полке и положил руку на колено. — Ты бы поверила слову Титана?

— Нет, — автоматически ответила я. — Но я легко читаю по твоим глазам твои намерения.

— Ты так думаешь? — его губы приподнялись в легкой улыбке, его пристальный взгляд сосредоточился на мне, прежде чем медленно произнёс: — Тогда никаких гнусных планов в отношении принцесс сегодня вечером. Одетые они или нет.

Румянец пробежал по моей коже, когда его взгляд на несколько мгновений встретился с моим, и когда я почувствовала, что у меня перехватывает дыхание, я откашлялась и сказала:

— Ты пас.

Он ничего не сказал, только отвел от меня взгляд, и что-то неопределенное промелькнуло в его глазах.

Я пыталась притвориться, что мне безразлично его присутствие; что его бицепс, касавшийся моей руки, не вызывал у меня дрожь каждый раз. И то, что дверь закрылась, полностью закрылась в комнате с ним после вчерашнего, было несущественно. Но я ни в малейшей степени не осталась равнодушной. Мои действия были прерывистыми, мысли спутанными, его пристальный взгляд прожигал сквозь любой контроль, который я собирала по пути.

— Во что мы играем? — спросил он.

Я задумчиво наморщила нос, наконец выдавая.

— Ответы.

— Какого рода ответы?

— Тот, кто победит, получит право задать другому вопрос, и он должен ответить правдиво. Если мы сравняем счет, мы оба сможем задать вопрос.

Он задумчиво кивнул.

— Ты же понимаешь, что я не джентльмен и не собираюсь — вести себя как джентльмен, не так ли?

Мои глаза заблестели.

— Может быть, это ты не понимаешь, какой я мастер в Пяти камнях.

На его губах появилась усмешка.

— Думаю, я поверю в это, когда увижу.

— Ты можешь пойти первым. При первом броске тебе нужно бросить один камень, поднять его, а затем поймать брошенный тыльной стороной ладони.

С проблеском неверия в то, что он это делает, он сгреб свои камни и сделал, как было сказано.

Я изобразила разочарование, когда у него получилось с первой попытки, а затем гордо улыбнулся, когда мне это удалось, и мой камень оказался у меня на тыльной стороне ладони.

Я не врала, говоря, что я мастер игры в пять камней. Мы с бабушкой часто играли в эту игру. Эта мысль вызвала во мне укол ностальгии.

— Ничья, — горестно ответила я. — Ну, тогда спрашивай.

Не раздумывая, он перевел взгляд на меня и спросил:

— Что первое в твоем списке?

Я сделала паузу, на моих губах появилась улыбка в ответ на его неожиданный вопрос — при составлении списка он хотел ‘придерживаться своего воображения’. Но теперь, когда я поняла, что мне тоже нужно отвечать на вопросы, я не знала, как я относилась к этой игре. Я пожала плечами.

— За то, что солгал мне о том, кем ты был, мистер Фальшивый Наемный убийца.

Его глаза задумчиво сузились.

— Не за то, что он вообще тебя похитил?

Я покачала головой, отводя взгляд от камней на ковре.

— Это было первое, с чем я столкнулась, когда приехал со своей матерью в город, поняв, кто ты такой... Первое, что я была настолько рассержена, что записать, — я пожала плечами, прочищая горло. — Куда ты меня все это время тащил? К печати? И если да, то откуда ты знаешь, где она?

Он некоторое время смотрел на меня.

— Это три вопроса.

Я нахмурился.

— На самом деле, они все связаны.

Он провел рукой по подбородку, как будто раздумывал, стоит ли мне отвечать, но затем вздохнул.

— Печать находится не в определенном месте. И это не ваш выбор — идти к ней — она приходит к вам. Другой опыт, достопримечательности могли бы заставить это раскрыться.

Мое сердце замерло, тревожная реальность того, что меня будут искать, овладела мной.

— Откуда ты это знаешь?

— Это уже другой вопрос.

Я вздохнула.

— Прекрасно.

Еще одна ничья. Начало этой игры было легким, но каждый бросок становился все сложнее и сложнее.

— Община сестер. Ты можешь оставить это?

Я перевела вопрос по-другому.

— Если бы я действительно захотела, да.

Если бы я приветствовал Темную сторону себя, я могла бы сделать что угодно. Но дело было в том, что я была связан со своей бабушкой; если бы я решила уехать, я могла только представить, какие неприятности это доставило бы ей. И хотя День Всех Сестр приближался, я все еще не поддавалась идее остаться, выйти замуж за какого-нибудь незнакомца. Реальность того, что это могло быть моим единственным выбором, нависала надо мной, как темная туча. Я пока не хотела сталкиваться с этим лицом к лицу.

— Откуда ты так много знаешь о печати? — спросила я.

— Моя мать оставила после себя много исследований, — вот и все, что он сказал, и я не думала, что хочу поднимать щекотливую тему, поэтому просто заставила камни снова поиграть.

Ничья.

— Это ты ударила ножом моего кузена?

Во мне бурлило веселье. Очевидно, Арчер отказывался кому-либо говорить, что это была девушка вдвое меньше его. Я пожала плечами.

— Он сам напросился на это.

Уэстон покачал головой.

— Не подначивай мою семью. Они ответят тебе тем же, когда ты меньше всего этого ожидаешь.

Я поджала губы.

— Я могу сама о себе позаботиться, Уэстон.

Он искоса взглянул на меня, его взгляд был раздражен моими словами, но я проигнорировала его.

— Что ты делал в таверне Камерона?

Он провел большим пальцем по губе.

— Спроси другого.

Я моргнула.

— Нет. Это мой вопрос, и ты должен ответить.

Он пожал плечами.

— Тогда я пас.

— Фу, мне следовало догадаться, что ты мошенник, — проворчала я. — Хорошо, я задам другой вопрос.

Чувствуя себя нелепой, как ребенок, загнанный в угол, я пристально посмотрела на него и спросила:

— Ты предпочитаешь собак или кошек?

Он рассмеялся — над моим вопросом или надутым видом, я не знала. Я слушала его глубокий смех, от которого по телу пробежала дрожь, все время пытаясь притвориться, что это очень важный вопрос для меня.

— Думаю, собаки.

— Почему не кошки?

— Они не слушают.

Я задумчиво кивнула.

— Я могу себе представить, как это тебя обеспокоит, — я прикусила губу и, расстроенная своим напрасным вопросом, придумала решение: — Тогда мы сможем пройти только три раза. Используй это с умом, — предупредил я.

Он не выглядел таким уж обеспокоенным новым правилом. Это я должна была беспокоиться. Кто знал, что я выбегу раньше него?

И вот мы сыграли еще один раунд.

Мы подбрасывали в воздух пять камней, ловя как можно больше тыльной стороной ладони.

Когда я побеждал, во мне расцветал триумф. Мне было все равно, позволял он мне победить или нет, хотя мне нравилось представлять, что он просто не так хорош, как я. Однако я предположила, что если бы он играл так, как будто это было настоящее соревнование, это больше не было бы игрой. Выражение его глаз сказало мне, что это могло быть более точным, чем моя честная победа. Я бы все равно согласилась.

— Ты собираешься участвовать в турнире?

— Нет.

— Почему бы и нет? Ты бы победил, — выпалила я.

Будь проклята моя честность ...

Хитрая улыбка тронула его губы.

— Ты так уверена во мне, принцесса?

Дрожь пробежала по мне от этого дурацкого прозвища.

— Ну, все, что я хочу сказать, это то, что ты не человек, и поэтому у тебя есть преимущество, — я пожала плечами. — Конечно, ты бы победил.

— Я не хочу убивать своего брата.

О... Я предполагала, что Ролдан войдет в это. Я содрогнулась при мысли о том, что он будет править городом. И тогда я не могла не почувствовать, как в мою грудь просачивалось негодование из-за того, что Уэстон не убил Ролдана за то, что он сделал со мной. Что он этого не сделал бы. Я сглотнула, отгоняя опасное чувство.

— Значит, только твой отец?

Он покачал головой.

— Кроме того, у меня впереди не такое будущее.

Я запнулась. Как я могла забыть? Он казался таким нормальным... таким здравомыслящим, сидя здесь со мной, что я упустила из виду тот факт, что у него не было стабильного будущего впереди. Прежде чем я успела осознать это, он уже занял свою очередь.

— Какие у тебя дела в городе? — спросил он.

— Пас.

Я не думал, что он знал о судьбе. И я, конечно же, не собиралась ему говорить.

Его глаза сузились.

Я пожал плечами.

— Ты сдал, могу и я. Спроси еще что-то.

Он посмотрел на меня, и точно так же, как я делала раньше, когда чувствовала себя обманутой из-за того, что он ушел от ответа, он задал глупый вопрос.

— К какому цвету ты неравнодушна?

Смех застрял у меня в горле, когда я обдумала это.

— Розовый, я думаю.

Он приподнял бровь.

— Что? — спросила я, поудобнее устраиваясь на коленях. — Розовый — яркий... и вселяющий надежду.

— Хорошо, принцесса, — сказал он, забавляясь. — Твоя очередь. И на этот раз не жульничай. Ты никогда не бросала один из этих камней, ты держала его между пальцами.

Да, да. . .

— Что означает красное кольцо?

Не сдавай. Не сдавай.

К моему изумлению, он этого не сделал.

— «Т» получают все Титаны, когда приносят присягу. Каждое черное кольцо означает другое выигранное нами испытание. Чем толще кольцо, тем престижнее соперник...

— Для чего нужны испытания?

Он пожал плечами.

— Власть. Что еще?

Действительно.

Он продолжил.

— Красное кольцо — знак стыда. Когда мне было восемнадцать, я покинул Титан на несколько лет, и когда я решил вернуться, мне пришлось принять клеймо бесчестия и наказание, которое за этим последовало.

— Куда ты ходил? — спросила я.

Его глаза сузились, когда он понял, что я задавала больше вопросов, чем позволено.

— В другом месте.

— Это дополнительный вопрос. Все знают, что это разрешено, — объяснила я.

— Ты не можешь просто придумывать правила по ходу дела.

Я фыркнула.

— Ладно. Но, по крайней мере, скажи мне, каким было наказание.

Он бросил взгляд в другой конец комнаты.

— Мы просто скажем, что, когда я сказал тебе, что предпочту две недели пыток, чем услышать твои мысли, я был там.

У меня сжалось горло. Воздух в комнате сгустился, и, чтобы поднять настроение, я пошутил:

— Мои мысли были настолько плохими, да?

Он бросил на меня напряженный взгляд, от которого мое сердце забилось в груди так неровно, что я отвернулась и потянулась за камнями, чтобы сыграть еще один раунд.

К сожалению, на этот раз он победил.

— Что последнее в твоем списке?

Я поджала губы.

— Пас.

Он приподнял бровь, его интерес возрос.

— Ты уверена, что хочешь использовать для этого один из своих пропусков?

Я решительно кивнула.

Он прислонился к полке, положив руку на колено, и наблюдал за мной, точно так же, как делал это много раз до этого в промежутке между этим местом и Элджером. Мое дыхание стало поверхностным.

— На что это было похоже?

Такой неопределенный вопрос, но по его грубому, почти раскаивающемуся тону я точно поняла, о чем он спрашивал. Я посмотрела в потолок.

— Это было... четыре месяца... темноты и холода. Это казалось бесконечным. Я все еще мечтаю об этом, иногда мне кажется, что это призрак, который преследует меня, — закончила я, приподняв плечо.

Я не умела выставлять себя напоказ, и мне всегда казалось, что мне нужно поднять настроение, принизить момент. Другие купились бы на мое безразличие. Я не верила, что Уэстон это сделал, и это вызвало во мне прилив неуверенности.

Передавая ему камни, я почувствовала, как по моей коже пробежала дрожь, когда пальцы Уэстона коснулись моих собственных. Он настороженно посмотрел на меня, прежде чем начал свой ход.

До этого момента я не осознавала, как уклонялась от некоторых важных вопросов, которые у меня были: кто он такой и что собирался с этим делать. И о том, что он здесь делал, и я думала, что все это взаимосвязано.

Раскрытие мрачной правды об этом разрушило бы этот волнующий момент, а я не хотела этого делать. Но каким-то образом, когда я выиграл этот раунд, я вспомнила то, что рассказал мне Ролдан, об их народе, об их неизбежной скуке. И до сих пор, видя, как Уэстон всегда наблюдал за мной, словно я была каким-то развлечением, я поймала себя на том, что спрашиваю:

— Я забавляю тебя, не так ли?

Это был простой вопрос. Безобидный, как я думала. Требующий простого ответа "да" или "нет".

Но когда воздух стал тяжелым, тишина превратилась во что-то громкое и самонадеянное, я поняла, что незатейливый вопрос был для него чем-то совершенно другим.

Его взгляд метнулся ко мне, когда слова слетели с моих губ, и пока тишина душила меня, я чуть было не собрала камни и просто не ушла.

— Пас.

Мое сердце забилось с явным облегчением, неглубокий вздох сорвался с моих губ. И, найдя в себе решимость продолжать эту игру, я подумала о том, что занимало мои мысли в последнее время.

— Тебе нравится моя лошадь, не так ли?

Он бросил на меня тяжелый взгляд, но не сказал ни слова. Одна секунда превратилась в две, которые превратились в три.

— Что-то в этом роде.

Мое сердцебиение замедлилось, и просто, чтобы разрядить обстановку, я кивнула и сказала:

— Ты любишь его, — я прочистила горло. — Еще один раунд, прежде чем я пойду к Галанту?

И вот мы сыграли последний раунд, когда нам следовало уйти, пока мы были впереди. Возможно, если бы я выиграл, все сложилось бы по-другому. Но, увы, я проиграла, обвинив проблему в том, что была слишком увлечена, чтобы увидеть Галанта.

Камни выпали из моей руки, рассыпавшись по полу вокруг нас. И со вздохом разочарования, но с энтузиазмом оттого, что я снова увидела бы свою лошадь, я даже не подумала, прежде чем перегнуться через Уэстона, чтобы схватить камень рядом с ним.

Я стояла поперек него на четвереньках, его нога касалась моего пупка, а моя сторона — его живота. Мою кожу покалывало, посылая теплую дрожь по телу от легчайшего прикосновения, и поза, в которую я себя поставила, нахлынула на меня.

Остаток воздуха из моих легких вышел неглубоким вдохом, когда я замерла, точно так же, как тогда, в холле. Мой пульс трепетал, как крылья бабочки, мое сердцебиение билось в унисон. Я была так спокойна, как будто если бы я сдвинулась хотя бы на дюйм, то не выбралась бы из этой комнаты живым.

У меня перехватило дыхание от легкого, как перышко, прикосновения к моим ребрам, посылая хаос покалывающих мурашек по всему телу. И когда он провел своей грубой рукой от моей щеке к затылку, убирая завесу волос с моего лица, я вздрогнула. Мурашки побежали по моим рукам. Напряжение в моем животе, пустота между ног, хотя я никогда не знала ничего другого, заставили меня повернуться к нему, положив ладонь на пол между его ног, чтобы я могла подойти ближе.

Стоя на четвереньках, наклонившись к нему, я могла только представить, что в этом платье я выгляжу так, словно мне заплатили за то, чтобы я обслуживала его так же, как та женщина в холле обслуживала того мужчину. Вместо того чтобы от этой идеи мне стало стыдно, она заставила меня затрепетать в предвкушении, заставила почувствовать себя могущественной, важной.

Я была всего в нескольких дюймах от его губ, но его взгляд был устремлен куда-то еще — вдоль изгиба моего позвоночника, моей спины; жар его взгляда скользил по низкому вырезу моего лифа. Он встретился со мной взглядом, полным смятения и разочарования.

— У меня все еще есть вопрос.

Я ждала.

Его пальцы запустили пальцы в волосы у меня на затылке. Это действие притянуло меня ближе; так близко к его губам, что наше дыхание смешалось.

Его слова были грубыми, мрачными.

— Ты пустила Максима в свою постель?

Я заколебалась, опустив глаза.

Готова ли я была признать, что в этом начинании я была той же девушкой, которую он знал раньше? Той же нелепой девушкой?

Я не была романтиком. Я не была той, кто верил в родственные души или любовь с первого взгляда. Но я не могла отрицать, что, хотя у него всегда были сомнительные — более чем сомнительные — мотивы, по какой-то причине мне нравились грубость его рук и звук его голоса. Что, как ни странно, я чувствовала себя более живой, чем когда-либо, когда дело касалось его.

В нем было много такого, что заставляло меня чувствовать себя потерянной и неуверенной. Но что я знала с уверенностью, так это то, что я не была готова выставлять себя напоказ в таком виде. Если бы я сказала "нет", это прозвучало бы так, будто я ждала его. А если бы я сказала "да", это было бы ложью. Я знала, что мой ответ подтолкнул бы нас так или иначе.

Я просто не ожидала, как далеко это зашло бы.

— Пас, — вырвалось между двумя неглубокими вдохами у его губ.

Мой взгляд был опущен, и поэтому я никогда не могла точно определить, когда это началось. Но когда тишина надавила на мои легкие, наполнив грудь сожалением, а не воздухом, я подняла глаза.

На меня смотрели два черных как ночь глаза, радужки которых потеряли свою круглую форму и растеклись по всему моему телу, как жидкость.

Мое сердце подпрыгнуло к горлу, и я попыталась отпрыгнуть назад, но он по-прежнему крепко держал меня за волосы. Его челюсть задрожала, но он закрыл глаза, тяжело дыша. Я снова попыталась вырваться, но его хватка усилилась еще сильнее.

— Не надо, — сказал он хриплым голосом, и когда он обнажил зубы, стало видно безошибочно узнаваемое "что-то вроде клыков".

Мое сердце забилось в ужасе. Но я не могла сделать то, что он сказал; инстинкт бегства был слишком силен. Точно так же, как это было в любых кошмарах, которые я видела в детстве. Если бы я не была полна неуверенности, ужаса, я бы попыталась охватить тьму внутри себя. Но каким-то образом это дремало, как будто не собиралось идти против этой версии Уэстона.

— Не двигайся, — прорычал он, его грудь ходила ходуном от прерывистого дыхания. — Если ты продолжишь бороться со мной, я не смогу остановиться.

Я продолжала красться от него, пока он боролся с самим собой. Когда прошло несколько мгновений и его дыхание немного успокоилось, он медленно ослабил хватку на моих волосах.

— Иди, — грубо сказал он.

Я поднялась на ноги медленнее, чем когда-либо, мое дыхание было тяжелым, дрожь прокатывалась по телу, когда я сделала то, что он сказал.

— Открой дверь.

Я подчинилась, съежившись от скрипа, наполнившего воздух, и молча ждала, ужас сжимал мое сердце. Я взглянула на него, ожидая последних указаний. Его глаза были совершенно черными, в них вообще не осталось цвета, и он, несомненно, был тем, кого я видела в своих кошмарах.

Выражение его лица больше не выражало смятения; на самом деле, оно было холодным, он наблюдал за мной из-под ресниц, точно я была никчемной простолюдинкой, а он королем.

Мое сердце замерло.

Он проиграл битву.

Он выглядел просто скучающим, положив голову на полку и глядя прямо перед собой.

— С таким же успехом можешь заняться тем, что у тебя получается лучше всего, принцесса.

Я колебалась, держа руку на дверной ручке.

Он бросил на меня взгляд: ленивый, мрачный, несимпатичный, бесчеловечный.

— Беги.