Долг Короля

Глава 9.1

— Я люблю эту страну, — пыталась убедить себя Рин, счищая с сапога экскременты, в которые наступила по приезде на соринтийскую пограничную заставу Къеркенли. Здесь проходила граница герцогства Танварри, а за заставой начиналась территория Канбери. (Хотя, как считала Рин, называть заставой одноэтажный деревянный домик и пристройку для дров было чересчур смело). Путь из Госсенштальдта оказался легким и быстрым: никто не задерживал ее, кареты предоставляли быстро, а на ее документы едва взглянули. По всему выходило, что решение ехать в Левадию через Южные острова было изначально ошибочным, и осознание этого факта не вызывало ничего, кроме досады. Но при взгляде на все произошедшее под другим углом можно было найти в этом и нечто положительное: Рин узнала о себе много нового. И не только о себе.

— Я очень люблю эту страну… — бормотала Рин, обращаясь к черному псу. Сейчас девушка стояла около своей кибитки и ждала, пока к ней выйдет инспектор, чтобы отдать ее документы. — Где еще встретишь таких приветливых, в переносном смысле слова, людей? Где еще извозчик остановится так, чтобы ты вляпался аккурат в собачье дерьмо? Твое дерьмо, между прочим, ты, слюнявый мешок шерсти! А какие погоды чудные стоят? Лужи в снегу до самого колена, от холода задница отваливается… Да-а, песик, в Левадии я так не выражалась. Сразу чувствую — вернулась домой! О, наконец-то! Ну, и где вас носило?

Последнее было адресовано помощнику инспектора заставы. К ней шел полный пожилой мужичок с пышными усами, в светло-зеленом полевом кителе, на котором виднелись пятна от еды. Он не служил в королевской гвардии и, вероятно, просто доживал здесь, в глуши, дни до пенсии.

— П-п-простите, госпожа! П-п-пи…

— Письмо искали? — помогла ему Рин, принимая из его рук свои документы. Тот кивнул. — Ну, боги с вами! Все хорошо? Я могу проехать?

— Н-н-никак нет, госпожа.

Рин недовольно всплеснула руками, в недоумении глядя на него: это еще что?

— П-п-прошу пройти. К инсп-п-пектору.

Девушка выругалась и взглянула на домик. Нервный озноб прокатился по телу, когда она увидела в окне инспектора в форме императорской гвардии. Тех, с кем Рин предпочитала связываться в последнюю очередь. Но делать было нечего, пришлось подчиниться. Вместе с помощником инспектора она прошла в маленькую комнатушку, служившую пограничникам одновременно караульным помещением, столовой и спальней, и встретила там молодого человека лет тридцати, с гладко выбритым лицом, имевшим некое сходство с бычьей мордой. Потухшие серые глаза с притаившимся в глубине страхом и злобой на весь мир, прищур, хмурое выражение — типаж, до боли знакомый Рин. Так выглядели те, кто провел годы в тюрьме, а их она за свою жизнь повидала немало.

— У меня вопросы, — сказал он ей вместо «здрасьте». Рин отметила, что он не поднялся со стула при ее появлении, и не проявил должного уважения ни как к старшему по званию, ни как к одной из «Тигров», ни как к женщине.

— И вам доброго дня, путь был легким, спасибо, — сказала Рин, садясь на стул и глядя ему прямо в глаза. — Отвечу на любые вопросы с радостью.

— У вас сапог в дерьме, — заметил он, оглядывая ее с головы до ног.

— У кучера талант находить места для остановки. Так, чем могу помочь?

Вместо ответа он подвинул к ней газету. Ту самую, левадийскую. Рин с некоторым удивлением и гордостью попавшего на страницы прессы человека изучила фотографию, себя на ней и Кастедара, получившегося несколько смазанным и темным.

— Ну? И? — спросила она, вчитываясь в заметку. Вот паразиты эти щелкоперы! Да не убивала она никакого короля, что за идиот это писал? Раз уж берутся врать, так хоть делали бы это грамотно. Ух, попались бы они ей, она бы их письменные принадлежности им в задницы запихала. — Статья о поимке преступницы. Что я должна сказать?

— Вы похожи, — выдал инспектор, буравя ее взглядом.

— Прошу прощения?

— Вы похожи на нее.

Рин расплылась в улыбке. Но улыбка эта была, скорее, нервной, а не дружелюбной.

— Это, простите, в каком же месте?

— Глаза, лоб, форма челюсти. Вы похожи с Рин Кисеки. Очень похожи.

— Видимо, у природы закончилась фантазия. Только вот Рин Кисеки — аирг. А у аиргов сиреневая кожа. К тому же, она мертва. Я похожа на мертвого аирга?

— Про них всякое бают. Что, мол, даже из мертвых восстают. А глаза у вас для человека ярковаты. Я таких никогда не видел.

— Если вы о чем-то не знаете, это не значит, что этого не существует, — ввернула Рин свою любимую фразу. — Тут вот пишут, что смерть засвидетельствована первым заместителем короля Левадии. Вы подвергаете сомнению написанное в газете? Подвергаете сомнению медицинское освидетельствование, проведенное помощником короля?..

— Мне плевать на Левадию и всех ее королей вместе взятых. Мы в Соринтии, и здесь Рин Кисеки — особо опасный разыскиваемый преступник, за голову которого назначена большая награда. Очень большая награда. А вы на нее очень похожи. И хорошо бы вам это как-то объяснить, а не то я имею полное право схватить вас здесь же и кинуть в камеру. А начальство приедет — разъяснит вас.

Рин даже растерялась от его наглости.

— Вам мозги отморозило? Права «хватать» меня нет ни у одного человека в этом мире. Попробуете это сделать — всю жизнь проведете под наблюдением травматолога. Мои документы и письмо от герцога Танварри видели?

— Видел, — нахмурился инспектор.

— Читать умеете? Там соринтийским по белому написано, кто я такая, куда направляюсь, и у кого на службе состою. Герцог отдал приказ…

— Никакие герцоги над гвардией его величества власти не имеют, а писульками этими я в сортире подтерся.

Рин призадумалась: да, здесь, на границе, вдали от центра страны и от всякой цивилизации гвардейцы императора явно не питали никакого пиетета перед чинами и званиями.

— Значит так… — сказала она. — Рин Кисеки — это аирг, она убита, а я вообще-то человек и к ней не имею ни малейшего отношения. И я понятия не имею, почему мы с ней похожи. Немедленно дайте разрешение на въезд и прекратите канифолить мне мозги. Я доступно выражаюсь?

Инспектор перевел взгляд на своего пожилого помощника и кивнул ему.

— Выйди за дверь.

Рин поднялась со стула и подобралась. Похоже, грядут проблемы. Он тоже встал, подошел к ней близко, гораздо ближе, чем позволяли приличия и зачем-то вдруг принюхался. Рин знала, что он чувствует: свежий запах краски, который не может замаскировать ни один парфюм. Алламеция и астириника — два растения, из которых делают краску, перебивают любой запах.

— Раздевайся, — сказал он.

— А люстру тебе не раскачать? Рекомендую отойти на два шага назад, — сказала Рин угрожающе и нащупала револьвер под полушубком.

— Руки вверх и за голову! Арест за сопротивление гвардии.

— Ты хоть представляешь, какие у тебя будут проблемы, если со мной случится хоть что-нибудь?

— Проблемы? У меня? — усмехнулся инспектор и встал прямо перед ней, глаза в глаза. Рин понимала: лучшее, что она может сделать — это немедленно отсюда сбежать. Если сейчас в дело пойдет эта жуткая магия кристалла, то ей конец. Ужас пронзил девушку от макушки до пяток, она попыталась отскочить от гвардейца, но ее как будто загипнотизировали: ноги не шевелились, руки замерли, а в ушах громко запищало на неслыханной высоте. В следующую секунду он схватил ее за голову. Его глаза мерцали светло-зеленым светом, он всматривался в нее, выражение лица инспектора не сулило ничего хорошего. Рин снова дернулась прочь — ничего не вышло.

— Триста шестой. Обнаружено сопротивление, — сказал он, непонятно к кому обращаясь. — Внедряюсь.

Его ладони крепко сдавили голову Рин, неожиданная боль пронзила ее от макушки до пяток, и девушка живо вспомнила пытки в плену у Родемая. Но так же неожиданно боль прекратилась, а в голове зазвучала странная, очень быстрая речь, из которой Рин не могла разобрать ни слова. Следом за речью — шипение, как будто где-то далеко зашумел водопад… Снова раздался писк, и сразу за этим инспектор замер, удивленно глядя на нее широко раскрытыми глазами. Руки Рин двинулись не по ее воле и коснулись висков мужчины. Опять в ушах зашипело, а где-то в мозгу прозвучали слова, сказанные странным женским голосом:

— Инъекция завершена.

А потом произошло нечто, что повергло Рин в полнейшее изумление: в углу комнаты, из ниоткуда возник Кастедар. Демон с невероятно обеспокоенным лицом оглядел представленную мизансцену, сгреб инспектора за шиворот и отбросил в сторону. Тот упал, как мешок с мукой и даже не пошевелился, продолжая слепо смотреть перед собой.

— Ты в порядке? — спросил он, серьезно глядя на Рин. Девушка кивнула, обнаруживая, что может двигаться.

— Это… все? Конец? Меня прокляли? — слабым голосом спросила она. От страха все поджилки затряслись. Демон поспешил ее успокоить:

— Нет-нет, все хорошо.

— Откуда ты знаешь? И вообще ты… откуда? Что произошло? — она слабо схватилась за голову и потрясла ей. Успокаивало ощущение того, что она хотя бы может двигаться.

— Я из Левадии прямиком. Что ты помнишь?

— Да все я помню, что за вопрос? — поморщилась она. — Что за хрень сейчас произошла?

— Сам бы хотел понять, — вздохнул демон, раздраженно взглянув на инспектора. Рин поняла, что он не лжет.

— А ты-то как тут оказался? И что с этим?

— Переместился, как еще? Ты меня тогда от души накормила энергией, мне еще на несколько десятков таких перемещений хватит.

Рин уселась на стул и обхватила руками голову.

— Я хочу знать, что за хрень произошла, — повторила она. — Что за «инъекция завершена», что за шумы и голоса были у меня в голове и… и… Твою мать! Почему всякое странное дерьмо все время сваливается на мою задницу, а?

— В Левадии ты так не выражалась, — заметил Кастедар, закуривая.

— А ты в Левадии не курил.

— Моя тонкая душевная организация не выдерживает грубой соринтийской реальности.

— Вот и у меня в Соринтии нервы не выдерживают, — вздохнула Рин и жалобно посмотрела на него. — Слушай, у меня в башке какая-то говорящая штука. Только что я двигалась не по своей воле, а потом оно со мной заговорило. Это может быть дело рук того мужика, который в моих мозгах копался?

Кастедар чуть сигаретой не подавился.

— Рин, почтительнее о Создателе!

— Да имела я в виду этого Создателя… — скривилась девушка.

— Он же тебя спас от смерти, — упрекнул ее Кастедар. — Он тебя создал! Как ты мож… Он осекся на полуслове, изменился в лице, выронил сигарету и уставился поверх головы Рин, глядя невидящим взглядом куда-то в стену позади нее. Она даже оглянулась проверить, но ничего, кроме нелепой картины с котенком не обнаружила.

— Эй! Ты чего? — потормошила она его.

— Кажется, я кое-что придумал, — ответил Кастедар. — А Фрис здесь?

— Он с Анхельмом в Лонгвиле, — пожала плечами девушка. — Ну, надеюсь, что с ним.

— Я должен немедленно с ним поговорить. Дальше сама. Пока! — сказал демон и растворился в воздухе, как будто его и не было. Рин неверяще уставилась на пустое место и высказала ему всё, что она думала по поводу произошедшего. Никто не откликнулся, и внимание ее переключилось на инспектора. Тот так и не шевелился, но явно был жив и в сознании. Рин попинала его сапожком, тщательно вытерла подошву об его одежду и направилась на улицу. Помощник инспектора стоял возле ее экипажа и как ни в чем не бывало разговаривал с кучером. Впрочем, он еще не знал, что его ждет внутри заставы…

— Эпический театр! Ну и что я должна сделать теперь? — нахмурилась Рин. — Ладно, скажу, что…

— Стоять!!! — раздался хриплый рев позади нее. Девушка обернулась и увидела, как из дверей заставы, пошатываясь, вывалился инспектор с ружьем.

— Твою… — выдохнула Рин, глядя, как он прицеливается в нее и взводит курок. Девушка отпрыгнула в сторону, спустя секунду раздался выстрел.

— Стоять!!! — орал инспектор, перезаряжая оружие. На раздумья времени не было, инстинкты решили за Рин все. Ее рука дернулась к стилету, через мгновение в горло гвардейца вонзилось тонкое лезвие. Он захрипел и рухнул ничком. Ружье выпало из рук, ударилось о камень и выстрелило. Шальная пуля просвистела в воздухе и угодила прямо в голову помощнику инспектора. Кони в упряжке испуганно прянули вперед, а кучер не удержался, рухнул с облучка и выпустил вожжи. Лошади резко забрали в сторону, кибитка покачнулась, оглобли треснули, и вся упряжка с грохотом разлетелась. Кони волочили прочь остатки кибитки и запутавшегося в вожжах мертвого кучера, пронзенного обломком оглобли.

Рин проследила за ними взглядом, затем подошла к убитому, перевернула пинком, вытащила стилет и вытерла об его шинель.

Тяжело вздохнув, она направилась к остаткам кибитки, из которой достала свой чемодан и рюкзак, и зашагала вперед по дороге на поиски сбежавших лошадей. Устраивать похороны погибшим было совершенно бессмысленно, заметать следы тоже: трупы утащат волки, которых она позовет. Хотя, кое-что сделать все же следовало. Рин вернулась в караульное помещение и забрала со стола газету. Итак, легенда для следующей почтовой станции: лошади испугались горнидов, кибитка опрокинулась, кучер погиб по неосторожности.

Покинув злополучную заставу, она обернулась.

— Мда, — изрекла Рин, оглядывая дело рук своих, — возвращение на родину прошло очень занимательно. Ну почему нельзя было сразу просто-напросто разрешить мне проехать, а? Отсюда вывод: те, кто чинит мне препоны, плохо заканчивают. Хотя кучера жалко.

~*~

Сидящая в открытой кибитке Рин Кисеки жмурилась, подставляя лицо теплым лучам, и с удовольствием слушала гомон осоловевших от солнца птиц. 26 Марта в городе Лонгвиле выдалось замечательным: солнышко пригревало во всю, снег таял на глазах, обнажая размокшую черную землю и пожухлую после зимы траву; весна вступала в свои права. Девушка оглядела еще черные мокрые деревья и со сладким предвкушением представила, как совсем скоро они покроются молодой зеленью.

— Дом, милый дом! Я вернулась! — проворковала она, улыбаясь собственным мыслям, и замурлыкала веселую песенку о сладких пряниках и разнообразных кондитерских изделиях.

Поместье Анхельма показалось невдалеке, и Рин сказала кучеру, чтоб прибавил скорости. Через несколько минут она стояла на пороге дома и стучала в дверной молоточек.

— Привет! Я вернулась, — поприветствовала Рин вышедшую к ней мадам Пюсси, и в следующий миг оказалась сжата в ее объятиях так, что весь воздух из легких вышел.

— Деточка! Ну наконец-то!

— Ма… да… за… ду… ох! Ух… — выдохнула она, оглядывая счастливую донельзя Адель. — Чуть ребра мне не сломали.

— Рин, живая, здоровая! — всплакнула кухарка, снова обнимая ее. Девушка вспомнила о газете, и до нее дошло: все вокруг считают, что она погибла. Интересно, Анхельм уже разговаривал с Заринеей и Арманом? А Орвальд знает?

— Да-да, живая и невредимая. А здоровья только прибавилось, — засмеялась Рин, внося свой багаж в дом. — Где Анхельм?

— У себя в кабинете, занятой ужасно. К нему с утра набилось народу, как в восемь засели, почитай, уже пятый час сидят. Милли и Тиверий на рынок ушли, а ты как раз к обеду! Ой, что же это я? У меня же пирог на плите! Ты поднимайся пока, раздевайся…

Адель поспешила на кухню, а Рин поднялась в свою комнату. Ни с чем несравнимое чувство возвращения домой после долгой и тяжелой поездки пронзило ее с головы до ног, когда она поставила чемодан, бросила рюкзак в кресло и упала на кровать.

— Кроватка. Сладкая моя кроватка, — простонала она, чувствуя, как распрямляется спина и расслабляются одеревеневшие мышцы, как удобно лежать на этой мягкой постели, пахнущей лавандой… Рин задремала. Но чьи-то пальцы погладили ее лицо, и ей пришлось проснуться.

— Знаешь, я последний раз спала больше суток назад, поэтому прошу тебя немедленно придумать причину, по которой ты лишил меня желанного и законного сна, — сказала она, глядя на чересчур довольное лицо Фриса.

— С возвращением, девочка! Я ждал тебя, — ответил келпи и поцеловал ее в лоб.

— Здравствуй, Фрис. К тебе приходил Кастедар?

Лицо Фриса мигом помрачнело, он кивнул.

— Значит, ты уже знаешь о случившемся. Он мне ничегошеньки не объяснил. Я рассчитываю получить ответ от тебя.

— Но я сам ничего не знаю.

Рин озадаченно уставилась в темные глаза келпи. Не похоже было, что Фрис лгал, но после всех его фокусов она не слишком доверяла своим способностям в отношении него.

— Эй… Ты мне не врешь ведь? — на всякий случай спросила она. Фрис оскорбился:

— Я?! Кастедар рассказал мне о произошедшем, но я понятия не имею, что это все значит, как и ты. Вру… ну надо же!

— Прости-прости, я просто…

— Ты стала слишком подозрительной, девчонка.

— И кто же в этом виноват, интересно? — пробормотала она.

— Я думал, мы забыли о прежних раздорах, — тихо сказал келпи. Рин кивнула.

— Да, забыли. Фрис, ну ты же меня знаешь! Я стараюсь, честно! Но когда для меня хоть что-то заканчивалось просто?

Фрис вздохнул и обнял ее.

— Я все понимаю. Я должен рассказать тебе кое о чем.

Рин подняла на него заинтересованный взгляд, и он в общих чертах обрисовал ей, как развернулись отношения Анхельма и его дяди. Рин выслушала это и задумалась.

— Что натворил этот белобрысый идиот? — бессильно вопросила она в итоге. — Зачем? Из-за меня он поссорился с главным источником информации… О боги-боги, вы наделили его красотой, высоким положением в обществе, дали ум, но не дали и капли хитрости! Вы воистину жестоки.

— Не то чтобы у него был выбор, — заметил Фрис. — Он все сделал верно, Рин.

Она наградила его взглядом из разряда «много ты понимаешь» и уткнулась лицом в ладони.

— Полтора года до операции, Фрис. Еще многое предстоит сделать, и сейчас совсем не время пилить ветку, на которой сидим!

— Все образуется.

— Ох… — тяжко вздохнула Рин и подняла глаза на келпи. — Он никогда не говорил мне… Не говорил о том, что подозревает дядю в поджоге дома. Как? Почему он держал это в себе столько времени?

— Его и спроси.

— О нет! — Рин помахала рукой. — Не хочу трогать это. Меня это не касается. Называй это эгоизмом, черствостью, как хочешь. Не хочу. Фрис, скажи, а Арман и Зара не приезжали сюда?

— Нет. Сюда никто не приходил, кроме той девочки с островов.

— Розы? — удивилась Рин. — Она-то что здесь делает? Разве ее не отослали к ее отцу в Гор-ан-Маре?

— Нет, она теперь живет в этом городе. Я не очень хорошо понял, что это значит, но Анхельм, кажется, теперь ее опекает.

Рин задумчиво почесала голову и нервно усмехнулась.

— Фантастически странная поездка выдалась. Выходит, у Анхельма теперь есть взрослая приемная дочь? Мило. Очень мило.

Фрис ничего не ответил ей на это, а Рин словно язык проглотила. Она поднялась с кровати и стала разбирать свои вещи. Когда со всем этим было покончено, они с Фрисом спустились на кухню, где возилась с обедом мадам Пюсси. Рин умыкнула со стола морковку и спросила:

— Адель, а Анхельму неизвестно, где сейчас Зара и Арман?

— То даже мне известно, милая, — ответила кухарка, помешивая суп. — В летней резиденции близ Кандарина, отсюда около трех часов верхом.

— А как его найти? Мне очень нужно поговорить с ними.

— Западная дорога от Кандарина ведет до трех озер. Проедешь первое озеро и увидишь большое серое поместье с зеленой крышей. Ты сейчас собралась? Посиди хоть, пообедай.

— Это — обязательно, — кивнула Рин и стала помогать мадам Пюсси накрывать на стол.

Часы пробили три, а Анхельм все не спускался из кабинета. Рин доела обед, поблагодарила Адель и поднялась к себе в комнату, где провела некоторое время, смывая краску с лица. За время поездки банка подошла к концу, и теперь ее хватало лишь на руки, лицо и шею. Но это не стало проблемой: в письме Эрику Рин написала помимо прочего и о краске, так что оставалось только дождаться вечера, когда он привезет еще несколько банок.

Сейчас девушка собиралась навестить Зару и Армана. Необходимо было разрешить свои сомнения и высказать все, что накипело на душе за это время.

«Да, мне предстоит тяжелый разговор», — подумала она, глядя на Фриса, вальяжно разлегшегося на ее кровати. Так как келпи имел самое прямое отношение к ее подозрениям, она намеревалась привлечь и его.

— Фрис, поедешь со мной? — спросила она самым невинным тоном, на какой была способна.

— Даже довезу тебя на своей спине, — сказал он, взглядывая на нее. Девушка спокойно встретила его взгляд, но почему-то в это мгновение ей показалось, что он уже знает обо всем задуманном ею.

Деревья проносились мимо с невероятной скоростью, Рин прищурилась, потому что от встречного ветра слезились глаза. На спине у Фриса было так же удобно, как в кресле, несмотря на то, что несся он во весь опор. Да, макина — это, конечно, чудесно, но этим колымагам никогда не развить той скорости, на какой мог без труда мчаться Фрис.

— Ты решила, о чем будешь говорить? — спросил келпи, когда они остановились около волшебно красивого здания из серого камня, которое с трех сторон окружали озера. Летом здесь, должно быть, было чудесно, но зимой камень остывал, и в имении наверняка становилось ужасно холодно.

— Планировщик из меня никудышный, разберусь по ходу пьесы. У Армана был инфаркт, я бы не хотела причинить ему еще больший вред.

— Мудрое решение. Ты никогда не умела скандалить из-за личных обид.

— Серьезно? А я думала, что скандал — это мое второе имя.

— Нет, девочка. Твой вариант — это забиться в темный угол и реветь, пока не придут пожалеть. Не ссорься с другом. Тем более что вовсе не он виноват в твоих бедах.

От этих слов какое-то лихорадочное бессилие накатило на нее, и Рин стоило большого труда собраться с силами снова и вспомнить, что ей не стоит более ни с кем миндальничать.

— Фрис, не успокаивай меня, а то я сейчас сяду и разревусь. Лучше от этого никому не будет, вот честное слово.

Сказав это, она достала ему одежду из рюкзака, келпи превратился и оделся. Девушка глубоко вздохнула и направилась к дому. Дверь почему-то была не заперта, они зашли, и Фрис позвал:

— Эй! Есть кто дома?

На его зов никто не вышел, и они пошли в ту комнату, откуда слышался шум. Зайдя в кухню, Рин предусмотрительно спряталась за широкую спину мужчины. У растопленной печи стояла Заринея в меховом кафтане, шали на голове и теплых сапогах.

— Здравствуй, милая подруга, — поздоровался Фрис. Розоволосая волшебница мельком взглянула на него и отвернулась. Она вся ссутулилась, ссохлась, от ее плотной фигуры осталась лишь тень. Щеки впали, губы дрожали и были побелевшими от холода.

— Зачем ты пришел? — спросила она хмуро и враждебно. — Зачем ты бередишь мои раны своим видом, речной мастер? Я доверила тебе свою драгоценную сестру, отпустила ее с тобой. В прошлый раз ты не уберег ее, она едва не погибла, лишь силами Создателей возвращена была. А в этот раз… — Заринея прерывисто вдохнула и зло процедила: — Из-за тебя одни беды, проклятый! Уходи!

— Послушай, все не так…

— Уходи! А то я плесну на тебя огнем да землей! Я-то знаю, чего ты боишься! — угрожающе прорычала она и развернулась. Рин поспешила выйти из-за спины Фриса. Синие, как вода, глаза Заринеи ошеломленно округлились, рот искривился, она пошатнулась и завизжала:

— А-а-а! Прочь! Сгинь! Сгинь, призрак!

Фрис едва успел подскочить к ней и схватить за руки прежде, чем Заринея наградила Рин парочкой увесистых заклинаний.

— Чш-ш! Тише, тише! Это я! Рина, я живая, я не призрак! Успокойся, успокойся! — заговорила Рин, поднимая руки вверх. Заринея вырвалась, отскочила на пару шагов, и на ее пальцах стал сплетаться шар желтого света. Рассеивание иллюзий или молния?

— Ты не обманешь меня, не обманешь! — кричала она. — Рин умерла, сгинь с глаз моих!

— Зара, одумайся! — закричала Рин, хватая со стола пирожок. — Я докажу тебе! Вот, смотри! Разве призраки могут есть?.. Благие боги, как это вкусно!..

Руки Зары поникли, она неуверенно замерла, ошарашенно глядя то на Фриса, то на Рин.

— Это я, я не умерла, я живая. Это все был спектакль, в газете неправда, Зара, поверь мне! — увещевала Рин, подходя ближе к волшебнице. Та осторожно протянула руку и ткнула в плечо девушки. В следующий момент Рин оказалась крепко прижата к груди подруги. Несмотря на бледный вид, недюжинной силы у Зары не убавилось.

— Боги, боги! Рин, родная моя сестрица! — причитала она. — Как же так? Как это случилось?

— Я тебе потом расскажу, — вздохнула Рин, отстраняясь. Она внимательно посмотрела на Заринею, а потом на Фриса, прислонившегося к стене. Тот немедленно принял самый невинный вид, но Рин знала, что сейчас он готов под землю провалиться, только не отвечать на ее вопрос.

— Лучше расскажите, дорогие, о чем это вы толковали?

— Ой! — спохватилась Зара, закрыв рот ладошками.

— Ну что, шило вылезло из мешка, да? Я уже устала удивляться, если честно. Вы оба были знакомы, так? Вы двое обманывали меня, заставляя думать, что незнакомы…

— Ты же знаешь, почему… — протянул к ней руку Фрис, но она увернулась.

— Молчать, пока я ругаюсь! Нет, не знаю! Ты вообще слышал о понятии «совесть»? Не слышал, как я погляжу. Ну зачем вы так со мной поступаете? — расстроилась она, наконец, поняв, что ругаться на двух дорогих ее сердцу людей не в состоянии.

— Рин, клянусь, однажды ты все узнаешь, — пообещал Фрис, осторожно дотрагиваясь до ее плеча. Девушка печально вздохнула.

— Где Арман, Зара?

— Арман не встает с постели, он очень плох, — отвела взгляд волшебница. — Я поддерживаю его своей магией, но этого недостаточно. Я… я теряю Силу, Рин. Моя магия стала уходить.

Рин схватила ее за плечи и протестующе мотнула головой, вглядываясь в синие глаза.

— Вчера я не смогла наложить обезболивающие чары. Сколько ни билась, ничего не выходило.

Рин помотала головой, верить в сказанное она решительно отказывалась.

— Зара, ты просто устала. Тебе нужно отдохнуть. Откуда взяться магии, когда сил даже на жизнь едва хватает? Ты так перенервничала, а ведь знаешь, как сильно зависят магические силы от твоего состояния. Все будет хорошо, вот увидишь. Твоя магия вернется.

Заринея сняла шаль с головы и молча продемонстрировала одну светло-каштановую прядь на затылке среди остальных розовых волос. Рин обмерла: если волосы мага возвращаются к обычному цвету, значит, это не простое переутомление…

— Я в этом сомневаюсь… Ты прав был, речной дух. Наши фокусы уже ни на что не годятся. Магия уходит из этого мира, и уходит она очень быстро, — вздохнула Зара, а затем отрезала: — Все, хватит об этом! Пойдем, Рин, я провожу тебя к Арману. Пожалуйста, тише с ним, он слаб, и любой шок может оказаться для него… последним.

Рин согласно кивнула, и вместе с волшебницей они поднялись на второй этаж дома, в небольшую комнату, где были лишь маленький камин, письменный стол, старинная софа и широкая кровать с балдахином, на которой спал Арман. Взглянув на старого друга, Рин не поверила своим глазам: седина покрыла его голову, хотя всего три месяца назад ее не было. Всегда кругловатое пухлощекое лицо высохло и одрябло, он стал похож на старика. Он давно не брился, и черная борода прилично отросла. Если бы Рин не слышала его тихое дыхание, могла бы подумать, что он мертв — его грудь едва шевелилась. Заринея бережно подоткнула одеяло и разбудила брата. Темные глаза приоткрылись, он слабо взглянул на сестру и снова закрыл глаза.

— Арман, к нам пришли гости. Проснись!

Рин не в силах была смотреть на совершенно беспомощного друга. Арман, который раньше был таким сильным, на чье плечо всегда можно было опереться, за кого можно было спрятаться, — он лежал и едва держал веки поднятыми. Едва сдерживая слезы, Рин опустилась на колени около кровати, взяла за руку.

— Арман! Это я! Я живая, никто меня не убил! — сказала она тихо-тихо. Арман уставился на нее таким же взглядом, как и сестра. Хриплый стон вырвался из полураскрытых губ, он дернулся прочь, но она лишь крепче сжала руку.

— Газеты наврали, я не умерла… Видишь? Я здесь, держу тебя за руку. Я вернулась, и все теперь будет хорошо! Я даже почти не пострадала, Арман!

— Ри-ин? — выдавил он, чуть сжимая ее ладонь. — Это и вправду ты?

— Я, конечно, я! Кто же еще? Хочешь, на спор съем ведро пирожных или подстрелю самый маленький листик на верхушке дерева? — улыбнулась она. — Прости меня, что заставила поволноваться, Арман! Я не хотела, честно!

Он сжал ее руку так крепко, как только мог, Рин в ответ нежно притронулась губами к костяшкам его пальцев. Увидев дорогого ей друга в таком плачевном состоянии, она мысленно приготовилась простить всё, в чем хотела обвинить. Теперь произошедшее перестало казаться таким важным, и первостепенное значение приобрело лишь здоровье человека, который был рядом всю жизнь, и от которого Рин действительно в какой-то мере зависела… Стоило лишь на мгновение представить, что Армана нет, и картина мира никак не выстраивалась.

На ее плечо легла тяжелая рука Фриса. Рин тут же обернулась и посмотрела на него умоляющим взглядом.

«Пожалуйста…» — мысленно попросила она.

«Я попробую, — кивнул Фрис, и эти слова прозвучали в ее мыслях. — Но ему придется пережить не самые приятные минуты. А для тебя цена будет высока».

«Что угодно».

«Что угодно? Хорошо. Посмотрим».

— Идем к озеру, — скомандовал он вслух и обратился к Арману: — Твоя подруга согласилась на высокую для нее цену, чтобы дать тебе шанс жить.

— Рин… Не стоило! — Арман попытался подняться.

— Это я буду решать. Я обязана тебе жизнью не меньше. Пришло время платить по счетам, — ответила Рин.

Вдвоем они подняли Армана, Заринея взяла теплый кафтан, чтобы укутать брата, и все вместе они направились к озеру.

Лед был толстый; Фрис провел минут десять, кружа около неширокой поначалу лунки. Наконец он сделал купель достаточно широкую, чтобы в ней поместились они двое, обернулся конем и вошел вместе с Арманом в ледяную воду. Тот держался за шею Фриса, дрожал всем телом и хватал ртом холодный воздух, словно вытащенная на берег рыба. Вода замерцала синими вспышками, заискрилась, глаза келпи полыхнули синим пламенем. Арман застонал, вцепился в гриву Фриса. Рин на берегу оставалось лишь крепко сжимать ладони Заринеи, чтобы та не рванулась к брату.

— Пусть Сила моя разольется по твоим жилам, пусть воля моя укрепит тебя. Сила моя — сила крови Земли. Воля моя — воля Хозяина мира. Слово мое — закон Жизни! — сказал Фрис. Озерная вода вдруг поднялась стеной вокруг них, брызги полетели во все стороны, купель охватил свет, Рин послышалось волшебно-очаровательное пение. Звук исходил, казалось, от самого озера. Водяной вихрь вздымался все выше и выше, и в один момент рассыпался каскадом капелек, дождем осыпался на землю. Фрис подставил шею Арману, и вместе они вышли из озера навстречу Рин и Заринее. Сестра тут же набросила на плечи брата кафтан, обняла и повела к дому. Фрис нырнул мокрой головой под руку Рин, та обняла его и поцеловала около уха, шепнув слова благодарности.

— Твоя благодарность будет выражаться по-другому, — сказал келпи.

— Как? — спросила Рин. Фрис превратился в человека, и, натягивая одежду на мокрое тело, ответил:

— Это ты узнаешь потом.

Рин задумчиво хмыкнула: что бы ни придумал Фрис, она согласится…

Арман и Заринея шли впереди, он держал ее за руку, а она смотрела на него и лучилась счастьем.

— Странно, я думала, что приеду и разнесу всех в пух и прах, а как дошло до дела — проглотила язык и не смогла даже толком отругать. Может быть, и не стоит, а? Как ты думаешь, Фрис?

Келпи сел на корточки, завязал шнурки на сапогах и посмотрел на нее снизу вверх.

— Они нисколько не виноваты в твоих злоключениях. Если и есть кто-то, кого тебе стоило бы обвинить во всех бедах — это я.

Рин фыркнула.

— Ты мерзавец, Фрис. Ты ведь знаешь, что я не могу причинить тебе никакого вреда, и беззастенчиво пользуешься моими чувствами. Все, что я могу сделать — это расстроиться. Но я устала от этого. Я устала разочаровываться. Я так устала, ты не представляешь!

— Представляю… — тихо ответил Фрис. Рин уставилась на подтаявший снег и пнула ледышку.

— В таком случае взаимопонимание между нами достигло бы невиданных высот, — прокомментировала она. — Раз ты так говоришь, то должен знать, чего я хочу.

— Я знаю, чего ты хочешь. Ты хочешь закончить все это, — ответил келпи, серьезно глядя на нее. — Но что будет с тобой потом?

Рин запрокинула голову и посмотрела в темнеющее небо.

— Я не знаю… — проговорила она, разглядывая темное облако. — Не знаю, что будет, когда мы победим. Не могу этого даже вообразить. Но я надеюсь, что после этого смогу уехать далеко-далеко отсюда. Туда, где мое прошлое не будет меня преследовать, — вздохнула она и процитировала Фриса: — Туда, где мое прошлое я буду всего лишь иметь в виду.

— Не смотри назад, не оглядывайся на прошлое, девочка…

— Не неси чепухи, Фрис! — раздраженно перебила Рин и с силой пнула снег. Ледяные крошки полетели во все стороны. — Я вся состою из своего прошлого. Вся, понимаешь? С головы до ног. Моя память определяет мою личность. Вы имели удовольствие полюбоваться на Рин, которая не имеет прошлого. У Анхельма, как он мне сказал, мурашки по коже табуном ходили от моего совершенно пустого взгляда. Ты сам, помнится, был не рад, когда видел меня такой. Так что не надо вот этой философской ерунды про не оглядываться назад, смотреть вперед и все такое, ладно?

Рин зябко передернулась и зашагала к дому. Настроение резко упало ниже уровня моря, ей сразу расхотелось говорить о чем бы то ни было. Меланхолия пропала, жалость тоже исчезла, уступив место злой усталости, и Рин все же решила довести дело до логического конца.