Другая жизнь

Глава IV

Покои императора Голубого квазара расположились в другом конце замка от покоев Беллоны, идти туда пришлось через множество коридоров и комнат, пустых и людных, тёмных и светлых, холодных и тёплых. По этой причине девушка закуталась в длинную накидку с капюшоном, чтобы ни её одеяния, ни лица никто не увидел. К чему после первой же попытки изменить себя и жизнь оставлять за собой скандал? Нет уж, узнанной Беллоне быть совсем не хотелось. Тем более в сопровождении какого-то поверенного Виталия Дьюса её могли встретить родители, а этого ей было не нужно. Они после такого отчаянного поступка дочери точно не дали бы ей впоследствии осуществить задуманное – сравняться со Стеллой Нордмунской.

Если бы не тот несчастный поцелуй месяц назад, Беллона, возможно, никогда не решилась на подобное. Но после того как она испытала муки ощущения, будто предала Дерека и изменила ему, ей стало легче представить, что она снова окажется столь же близко с другим мужчиной. Разумеется, девушка ещё не знала, насколько близки бывают мужчина и женщина, поэтому и решилась на такое безумство. А насчёт очередного поцелуя…что ж, первый был хоть и не с тем, с кем хотелось, но назвать его неприятным Беллона не могла, не соврав себе. Когда она полностью успокоилась и проанализировала его, то честно себе призналась, что ей понравилось. Может, потому что она не видела лица незнакомца и приняла его за желаемого графа, а может потому, что он на самом деле умел отлично целоваться. Откуда знать, ведь сравнить было не с кем. Поэтому Беллона и думала, что с лёгкостью повторит свой печальный опыт, если пожелает. Ничего отталкивающего в Виталии не было. Да, морщинки вокруг глаз, одна глубокая на переносице и одна на лбу выдавали возраст, но всё остальное выглядело вполне сносно, если ни сказать привлекательно. Особенно улыбка. Ослепительно белоснежная, надменная и лукавая. Иногда она была снисходительной и ужасно обворожительной в этот момент. Именно она служила главным украшением императора и делала его гораздо моложе. Кожа так же была не старческой, а гладкой и упругой. «Да что я вообще морочу себе голову! Подумаешь, восемьдесят пять! Это глупый стереотип, считать по календарным годам. На некоторых планетах, как я слышала, люди живут и до двухсот лет, поэтому, конечно, там бы Виталия приняли за юнца. А уж по сравнению со своей матерью, он, наверное, и впрямь мнит себя мальчиком. Появись сейчас перед Дереком или любым другим его братом по ордену Стелла, выглядящая, как молодая, они бы наплевали на то, что ей на деле перевалило за сотню и наперебой пытались завоевать её! А она сама? Стала бы она отказывать императору Голубого квазара в его ухаживаниях? Сильно сомневаюсь». Ах, как сильно ошибалась Беллона, думая, что её прапрабабка связывалась с мужчинами только из корысти, ради славы и денег. В действительности, той просто всегда везло в том, что оба её интереса – получение власти и удовольствий, не расходились по разным дорогам, а шли бок о бок один с другим. Но Виталию она бы точно ответила взаимной страстью, жаль пропала, когда ему ещё не исполнилось и семнадцати. «Интересно, как первый раз поцеловалась Стелла? Наверняка не так странно и чудно, как я. По слухам, она вообще встречалась с мужчинами с четырнадцати, за семь лет до того, как вышла замуж! И скольких эта дамочка успела сменить за эти годы? Наблюдая за Габи, можно предположить, что уйму. Одна я, как дурочка. Хм, кстати, Бернардо сказал тогда, что тем юношей, с которым произошёл мой казус десятого июня, был принц Голубого квазара. А что, если это внук императора? Насколько мне не изменяет память, из уроков мадам Бланж о современной политике я помню, что там всего семь принцев. Четверо из них младше меня, а два из оставшихся сыновья наследника Виталия, его единственного законного отпрыска мужского пола от брака со Стейси Назаровой. Вот так-так. Что-то эти Дьюсы никак не дадут мне покоя».

Беллона и князь Рейнтфилд дошли до конечной цели. Остановившись у двухдверного входа в императорскую спальню (ему выделили самые роскошные и просторные апартаменты из всех гостей), Дмитрий без предупреждения вошёл внутрь, и, как расслышала девушка, сообщил, что её высочество принцесса Феирская здесь. Изнутри раздался голос, тот самый, низкий и бархатистый, но не такой прохладный, как тогда, когда Беллона впервые его услышала. Он нетерпеливо приглашал впустить ночную гостью и приказал князю удалиться. Юная леди, уняв дрожь и приняв как можно более равнодушный вид, несмело остановилась на пороге, но её заставила его переступить захлопнувшаяся за спиной дверь, которая слегка подтолкнула Беллону. Навстречу ей поднялся с дивана Виталий, галантно поцеловав девушке руку и усадив её рядом с собой туда, откуда только что встал. Перед этим он принял плащ с её плеч и аккуратно повесил его на спинку стула.

- Я безумно рад, что вы согласились прийти и составить мне компанию. Но что это? Вы плакали? Кто вас обидел? Если это Дмитрий, я немедленно прикажу наказать его!

- Нет, что вы! Ненужно никого наказывать! Просто камин в моей комнате задымил, вот у меня и заслезились глаза, – как хорошо, что Беллона заранее продумала эту отговорку, без замешательства и запинок она прозвучала вполне правдиво. Император, увлечённый чертами принцессы и очарованный её появлением, которого он, конечно же, ждал, но всё-таки сомневался, что она придёт, не смел усомниться в неподдельности слов девушки.

- Даже если вы приняли моё приглашение только ради того, чтобы покинуть свои покои, в которых невозможно было оставаться, потому что всё там заполонил смог, я всё равно рад вашему присутствию.

- Как вы могли заподозрить во мне такое коварство?! Разумеется, я пришла к вам, потому что мне хотелось с вами пообщаться и потому, что вам хотелось пообщаться со мной, – Беллона произносила каждое слово с натянутой улыбкой, которая в глазах растаявшего от восторга Виталия выглядела столь же искренней, как и сами фальшивые фразы. Он и сам сиял от удовольствия.

«Неужели он принимает всю эту чушь за чистую монету? Неужели считает, что понравился мне? А я ведь, кроме как уважение, вряд ли смогу что-нибудь к нему почувствовать. Да и он сам, чего хочет от меня? Как могла ему понравиться девушка, которая годится ему во внучки? Может, он испытывает ко мне чисто отеческую, покровительственную привязанность, возникшую у него от жалости или ещё от чего-нибудь? Я, наверное, выглядела так неуверенно и трусливо, что он, человек влиятельный и могущественный, решил взять меня под свою опеку». С другой стороны, Беллоне на самом деле интересно было поговорить с Виталием. Он столько мог рассказать ей. А уж сколькому научить! Совсем мальчишкой император видел Стеллу, её супруга Элиоса Второго. Он застал живым Робина Первого, основателя ордена, так увлекшего принцессу. В конце концов, он был мужем тёти Минервы, о судьбе которой Беллоне упорно не хотели рассказывать в подробностях. А захочет ли Виталий, с трудом забывший свою тоску о потерянной любви? Поговаривали, что если бы не эта трагедия, мужчина никогда бы не постарел даже на год и всегда бы выглядел прекрасным молодым юношей.

Беллоне повисшая тишина казалась неловкой, но нарушить её она не смела, да и не знала, о чём завести разговор. Начали возникать разные страхи; кто-то мог зайти сюда, кто-то мог видеть, как она направляется из своих покоев в покои к императору. Опять вернулось угрызение совести по поводу Дерека, но принцесса быстро отмела его, утверждая сама себе, что её преданность не нужна ему. Виталий Дьюс, насмотревшись на юную доверчивую красавицу, оказавшуюся рядом с ним среди ночи, заговорил на отстранённую тему.

- И как вам ваша премьера? Всё прошло, как вы хотели? Или что-то, может быть, не понравилось?

- Всё прошло замечательно. Я не ожидала, что ко мне так по-доброму отнесутся почти все, кому я была представлена. Я представляла высший свет немного другим, суровым и жестоким, а людей из него язвительными и презирающими всех других. Однако почти сразу мне удалось обрести новых друзей.

- Это великолепно, что вы так просто нашли общий язык с некоторыми сливками нашего общества. А вот насчёт того, что все они были искренними в своих улыбках и распростёртых объятьях, я бы усомнился. Остерегайтесь делать поспешные выводы. Просто вы пока не дали им повода для проявления их истинного лица. Но стоит лишь слегка оступиться и тут сразу сполна откроется вся сущность и вся зависть, которую, скорее всего, сегодня многие испытали к вашей молодости, красоте и перспективному будущему. Вы научитесь видеть это, как только хоть раз столкнётесь с человеческой ненавистью и злобой. Хотя желаю вам лучше этого не знать в своей жизни.

- К сожалению, я уже испытывала на себе нечто подобное, – Беллоне вспомнился печально отличившийся граф Бенк, покушавшийся на неё дважды. Он сейчас был на Астере, куда уехал вместе с принцем Робином и рыцарями, но остался там, даже когда они вернулись к своим дальнейшим делам. С какой целью он хотел убить её? Зависть, ненависть, мимолётное помешательство? Как хорошо, что это осталось в прошлом.

Император прочёл на лице Беллоны неподдельную тревогу и беспокойство. «А эта девушка уже успела что-то пережить, и не настолько наивна и беззаботна, насколько бывают принцессы в шестнадцать лет» - подумал Виталий. И это открытие ещё больше зацепило его. Было удивительно в ветреной и легкомысленной девушке, бегущей по первому зову к мужчине, найти вдумчивость и некий трагизм.

- Может быть, расскажете мне как-нибудь о своей судьбе? И об этом случае…

- Может быть, ваше величество. В другой раз, когда будет настроение…

- Значит, вы не исключаете, что мы ещё встретимся?

Беллона не знала, что ответить. Не сказать же, что ей не хочется слишком часто с ним видеться! Хотя пока он ничего такого не сделал, что бы заставило принцессу расхотеть видеть его вовсе. Ей было неловко в обществе такого человека, умудрённого жизнью и развращённого могуществом, находящимся в его руках с самого его рождения.

- Ваше величество, всё зависит не только от желания людей, но и от случая и других факторов, неподвластных обычному человеку, – Беллоне показалось, что такое расплывчатое объяснение максимально нейтрально и не даст императору никаких поводов для лишних мыслей. Оно не должно побудить его к действиям и заронить надежду на взаимность (если, конечно, Виталий именно этого хотел от принцессы).

По выражению лица мужчины, однако, можно было предположить, что он всё понял так, как ему то заблагорассудилось. Видимо, слова девушки пришлись по душе этому женолюбцу. Беллона снова почувствовала себя неуютно. Почему её угораздило даже теперь, подражая Стелле Нордмунской, попасть впросак? О чём бы та стала говорить с мужчиной, о чём не может она?

- Да, а почему собственно мы говорим обо мне? Давайте о вас? Расскажите что-нибудь интересное из своей жизни. Наверняка было что-то, что вам запомнилось. Я ведь видела пока не так много, а с родины так и вовсе выехала впервые. А вы успели повидать свет!

- Вы правы, но я думал, обо мне и так столько говорят и сплетничают, что ничего нового вы не узнаете. И чем я могу таким поделиться с вами, что стоило бы внимания?

- Признаться честно – я совсем ничего про вас не знаю, за исключением банальных вещей из вашей биографии. Но разве из дат и событий можно составить представление о человеке?

- Нет, конечно, нельзя. В этом вы тоже правы. Так, что бы вы хотели услышать обо мне? Спрашивайте, я постараюсь быть предельно откровенным, чего не делал уже довольно давно, – император располагающе улыбнулся. Это всегда срабатывало как обезоруживающее средство на представительниц слабого пола. На Беллону, быть может, это тоже могло бы подействовать, если бы она не знала сэра Дерека и если бы не сравнивала с ним каждого мужчину, от мала до велика. Поэтому девушка не растерялась и задала не какой-нибудь глупый и пустой вопрос, а издалека решила приблизиться к тому, что её интересовало. Впрочем, такового было огромное множество.

- Расскажите о своей семье.

Виталий немало удивился неожиданному направлению любопытства своей собеседницы. Но, несмотря на все свои пороки и хитрость, он никогда не нарушал слова, поэтому не отступил и был, как и обещал, откровенен.

- Боюсь вас огорчить, но я знаю о ней не больше, чем это знает любой другой. Мой отец мне неизвестен, а мать порой кажется совершенно чужим человеком, несмотря на то, что она раньше, в моей молодости, часто проводила со мной время, давала уроки жизни, советы, нравоучения. Ничего из её слов я не усвоил и жил так, как считал нужным. Совершенно в этом не раскаиваюсь, так как считаю, что из всех своих ошибок и передряг, в которые мне случалось попадать, извлёк больше пользы и умных выводов, чем если бы следовал книжным и словесным мудростям. А настоящей семьи у меня толком никогда и не было. Не знаю, что тому виной, но, скорее всего, я сам. Моим единственным пристанищем и гаванью во время бурь, устраиваемых судьбой, были лучшие друзья. Их было двое, но зато какие! Им не было цены, как товарищам. Не каждый брат так близок, как был мне близок Робин, кстати, ваш покойный дедушка, и Ти Джей, принц Бероны, из параллельного измерения. Наша троица прославилась на века, жаль, что былое не вернуть…

Император сам подивился, каким разговорчивым вдруг сделался. Но девушка, сидящая рядом, была совсем не такой, какими были люди, попадающиеся ему последние лет двадцать; она с живым интересом и искренностью слушала всё, что он говорил, жадно внимала и ждала продолжения. Поэтому он и открывал душу. Беллона и сама понимала, что ей хочется слушать и слушать.

- Но я не думаю, что мне стоит упоминать о нашей троице и её «подвигах». Это совсем не для ушей юной принцессы. Вы должны быть воспитаны на сказках со счастливым концом и историях о рыцарях…

На последнем слове Беллона впала в ступор и пропустила несколько последующих фраз. Там что-то проскользнуло о том, что в жизни Виталия не было моментов, похожих на сказки, которые так любят девушки, а о Робине Втором, должно быть, его внучке и так всё отлично известно.

- …так что, можете спросить о чём-нибудь другом, если вас по-прежнему волнует моя личность, и вы хотите что-либо знать.

- Вы немного слукавили, сказав, что у вас нет семьи, – не задумываясь, продолжила Беллона. На этот раз она спрашивала прямо о том, что ей в течение последних часов становилось всё больше интересно. – А как же ваши дети и внуки? Разве они – не ваша семья?

- Хм, естественно, это называется семьёй, но то, чем она становится в дальнейшем, не всегда оправдывает то, что от неё ожидается. Отношения, общение, чувства – всё порой складывается самым нелепым образом. Вам действительно хочется всё это слушать? – император готов был долго повествовать, но что-то его остановило. Видимо, последнее сомнение в бескорыстии, скользящем во взгляде принцессы Феира.

- Конечно, прошу вас, продолжайте!

- Что ж, с вашего разрешения. Моей старшей дочери сейчас шестьдесят два года. Я женился на её матери по принуждению своей, поэтому никогда не любил ни её, ни первой жены. Я вообще не испытывал к ней отцовских чувств, так как был слишком молод, когда она родилась. Когда Фаине исполнилось, кажется, десять, мы расстались. Это была не моя инициатива, меня всё устраивало. К тому же, Робин тогда с головой ушёл в свою семью – у него родился третий ребёнок, - и нам с Ти Джеем было скучновато, но, лишившись главного заводилы и подателя идей, мы смиренно разлетелись по своим «гнёздам». Мы искали приключений в надоевшем праздном времяпрепровождении, и терпение наше готово было закончиться в любую секунду. Начнись в том момент где-нибудь война, мы непременно в ней бы поучаствовали. Но время мирное, как и нынче, приходилось довольствоваться завоеваниями совсем другого толка. Тогда-то, в 2054 году, мне на пути попалась крепость, которую я восемнадцать месяцев не мог взять ни штурмом, ни осадой – это была Стейси, моя вторая супруга.

Беллона, затаив дыхание, ждала упоминания о Стелле Нордмунской, но о ней не прозвучало ни слова, будто для Виталия Дьюса она ничего собой не представляла. На самом деле сейчас так оно и было. Сделавшись не менее знаменитым, император Голубого квазара, в отличие от прабабки девушки, был живой легендой, поэтому мог ставить себя на одну с ней ступень. Это тогда, в юности, он подвергался влиянию басен, мифов и искал славу, потому и положил свой взор на дочь Стеллы. Впрочем, Стейси слыла такой красавицей, что будь она хоть крестьянкой без роду, без племени, или рабыней, на неё всё равно бы обратили внимание. Её огненно-рыжие волосы, чёрные глаза, унаследованные от матери, всё говорило о натуре незаурядной. Многие ожидали от неё того же, чего и от родительницы. Она имела все шансы заслужить такое же поклонение, такой же восторг и то же восхищение со стороны мужчин, но ей не хватило одной маленькой детали – мужа, подобного Элиосу Второму, который уважал, любил и боготворил свою супругу несмотря на всё, что она делала. Он прощал её измены, закрывал глаза на то, что она иногда относилась к нему пренебрежительно и без тепла. При этом он заставлял всех своим авторитетом испытывать к Стелле то же самое, что и сам – трепетное обожание и страстное упоение при одном её виде. Нет, среди настоящих мужчин его вмешательство было не нужно, но зато холодные, чёрствые и нечуткие к женским чарам правители, завистливые королевы или любящие посплетничать придворные умолкали и воспринимали Стеллу с уважением.

Стейси же прогадала с браком. Ей достался гордый и своенравный муж, отнюдь не готовый терпеть безобразия за своей спиной и выросты из костного вещества на голове.

- …когда у меня родился сын, я испытал неописуемое блаженство. Я занёсся, стал надменным, кичился, что у меня появился наследник. Почти в сорок лет, когда у тебя рождается ребёнок, испытываешь иное ощущение, нежели в двадцать. Через три года родилась Анабель, моя вторая дочь. Я старался уделять внимание детям, но больше времени я тратил на усмирение Стейси и на то, чтобы заставить её интересоваться детьми. Вскоре я разочаровался в ней полностью, поняв безнадёжность напрасных стараний, а вместе с этим ушла и отцовская спесивость. Я был сильно опечален своим снова неудавшимся и распавшимся браком. На пятом десятке лет я осознал, что вот теперь, наконец-то, повзрослел. До этого я всё воспринимал, как забаву, как игру. Думал, развлечения и радость будут длиться вечно, беззаботность не покинет меня до самой смерти. А после этого стал гораздо серьёзнее, требовательнее. Хотя, немного поостыв и отбросив раздражённость, которую разожгла во мне Стейси, я, Ти Джей и, вернувшийся к нам после рождения пятого ребёнка, Робин, начали по новой свои похождения.

Беллона снова застыла. Виталий подошёл к тому рубежу своей жизни, когда он встретился с Минервой. Вот-вот он откроет все секретные стороны судьбы её тёти, и сокровенные тайны его собственной души. Но опять ничего подобного не произошло. Ожидания принцессы не оправдали себя.

- Когда на свет появилась Дарма, наша с Гвинет дочь, я словно обрёл второе дыхание. Никогда я не любил своё дитя больше, чем её. Я сам занимаюсь её воспитанием, сам подолгу наблюдаю за её играми, прогуливаюсь с ней. Ей сейчас тринадцать лет, немногим младше вас…- только сейчас император поймал себя на мысли, что отношение к принцессе Феира у него плавно переходит от влечения к отцовской привязанности. Ведь эта девушка, действительно, была под стать его дочери – с невинными глазами, внимательная, относящаяся к нему с почтением. К тому же, она была племянницей его безвременно ушедшей Минервы. Да, именно из-за этого он сразу обратил на неё внимание, именно из-за её отдалённого сходства с ней он воспылал к Беллоне жгучим интересом. Но, если он станет домогаться расположения этой девушки, как мужчина, то не осквернит ли этим память любимой? Как он мог так по-идиотски себя повести! Конечно же, он не имел права даже думать о близости с принцессой. Просто желание воскресить Минерву в представленной ему Беллоне настолько сильно захватило его, что он еле смог с собой совладать. Слава Богу, он вовремя опомнился!

Девушка заметила заминку. Виталий смотрел на неё теперь другими глазами, нежели когда она только зашла. Она не могла понять, какими именно и что изменилось, но в голове императора явно произошли перемены. Не услышав ничего ни об одной из завораживающих и захватывающих её ум женщин, Беллона нажала на вопрос о потомках императора. Выбросив из головы Стеллу и Минерву (к девушке возвращалась её прагматичность и свойственный ей реализм, когда она предпочитала думать о настоящем и будущем, а не придаваться мечтам и воспоминаниям о давно ушедшем и канувшем в лету), и занялась опознанием незнакомца с феирского маскарада в честь дня рождения короля.

- …мои со Стейси дети? Как я уже сказал, после развода с ней, я изменился и стал самым отвратительным и никчёмным отцом, какого только можно представить. Я перестал следить за тем, как они росли и формировались. Годы шли, и я замечал, что Анабель пошла в мать – ей не нужны были сентиментальные семейные ценности. Ей нужна была красивая и лёгкая жизнь. Благо, я удачно и как можно раньше выдал её замуж. Её свёкор и свекровь оказались людьми более терпеливыми и умеющими внушать и наставлять. Анабель поддалась их влиянию. Она даже полюбила супруга, хоть и не сразу, но полюбила. Она исправилась. Я жалею только, что это произошло без моего участия. Мне бы очень хотелось оставить хоть одно приятное воспоминание о себе в сердце дочери. Анабель относится ко мне ровно, без обиды или затаённой злобы, но так же без любви или привязанности. А Марсель, мой единственный сын, он вообще меня сторонится. Ему уже сорок восемь лет, но он не может избавиться от навязчивой идеи, что я - олицетворение зла и сею вокруг себя только горе и беды. Наверное, такое отношение моих детей досталось мне за все мои грехи, которые я совершил. Впрочем, не могу сказать, что они были более тяжкими, чем у любого другого мужчины. Я более склоняюсь к той версии, которая распространенна у нас в Голубом квазаре: проклятие, которое наложили на мою мать, переносится и на её потомство. Печально, не доказано, но – факт!

- Так ваших детей и внуков ждёт такое же несчастье? Страшно подумать, что проклятие существует и имеет действие. Неужели с этим ничего невозможно поделать?

- Не хочу сглазить, но вроде бы у них всё в порядке и им не передался злой рок, тяготеющий надо мной.

- Слава богу! Значит, они смогут быть счастливы?

- Анабель уже счастлива. Её редко можно увидеть грустной или задумчивой. Что бы ни произошло и ни стряслось, на её лице улыбка, а в душе безмятежность. Марсель своеобразно, но я так думаю, тоже рад всему, что с ним происходит. Самой большой его отрадой был, есть и будет единственный сын Лион, которого и я очень люблю. Мне доставляет удовольствие и наслаждение общение с этим юношей...

Вот оно! Наконец-то Беллона дождалась! Сейчас она расспросит его обо всём, что касается принцев Голубого квазара.

- Но мне казалось, что у вас два внука?

- Так и есть, но второй – сын Анабель. Я его вижу гораздо реже, чем Лиона, так как они живут в другой системе и дочь не жалует меня визитами, а мне самому порой некогда наведаться на Брокс, кстати, это ведь по соседству с Феиром, в вашем Чёрном пути!

Девушка приблизилась к разгадке. Робин Третий всегда приглашал на свой день рождения всех из родной системы. Стало быть, сын Анабель точно был в Риджейсити десятого июня, а значит – это он украл первый поцелуй Беллоны. Да нет, не украл! Она сама его ему навязала. Как можно обвинять человека в том, чего он совсем не хотел и на чём не настаивал!

- А Лион и…

- Деметрий, его зовут Деметрий.

- Да, спасибо. Они похожи на вас? Какие они?

- О, боюсь, я буду не объективным, так как очень привязан к одному из них, и, всё-таки, являюсь их дедушкой. Лион высокий и статный, светловолосый. Внешне он полностью пошёл в мать и её родню – Назаровых.

- Назаровых?! – невольно сорвалось у Беллоны.

- Ах да, я же забыл, что вы дочь Феира и яро реагируете на упоминания об Олтерне. Да, мать Лиона – сестра Элиоса Третьего, короля вашей вражеской планеты.

- Вы превратно поняли. Я не считаю олтернцев, а тем более, Назаровых, своими врагами или даже противниками. Просто у меня есть кое-что, заставляющее ими интересоваться. Но простите, что перебила, продолжайте.

Виталий посмотрел на принцессу и не стал спрашивать, что за обстоятельства вынудили её любопытствовать по поводу Олтерна, так как весь вид Беллоны говорил о том, что она не намерена разглашать свой секрет.

- Характером он честолюбив, храбр, щедр и благороден. Любит фехтование, конные упражнения, но и умственным трудом занимается немало. От меня ему досталось упорство во всех начинаниях и находчивость, быстрота мысли. Правда, я использовал свои таланты по-другому, а он предпочитает направлять их на пользу себе и окружающим. А о Деметрии я знаю не так много; неусидчив, всегда оживлён, разговорчив. Быстро переключается с одного увлечения на другое. Впрочем, вы сами можете его увидеть и познакомиться, он сейчас здесь. Разве вы не были представлены друг другу?

Беллона судорожно вспоминала все лица, которые предстали перед ней в прошедший вечер. Да, ей представили короля-отца и королеву-мать Брокса – семидесятилетнюю пару, видимо, свёкра и свекровь Анабель, но с ними никого не было! Девушка поделилась разочарованием с императором.

- Ну вот, я же говорил – неусидчив и непостоянен, словно ветер! Не дождался даже финала премьер и уже куда-то испарился. Что ж, тогда поздно, потому что завтра с утра он собирался отбыть куда-то ещё. Если всё же хотите успеть с ним познакомиться, то вам следует отправляться спать, – Виталий посмотрел на часы, маленькая стрелка, которых указывала на двойку, а большая на шестёрку, и на сонный облик принцессы, – к тому же, вы устали и вам нужно отдохнуть. Я прикажу Дмитрию вас проводить.

Беллона, снова закутанная в накидку, шла обратно в свои покои и долго размышляла, и пришла к выводу, что оно так даже лучше, что она опять не увидит лица того, кто несколько мгновений занимал место графа Аморвила. Она не будет завтра рано вставать, и искать с ним встречи. Сегодня она обрела нечто гораздо большее – человека, который ей очень понравился и в котором она нашла замену отцу, советов и наставлений которого ей всегда так не хватало. Отцу, с которым ей так часто хотелось просто поговорить и пообщаться. К тому же, он от неё ничего не требовал, точно так же, как и она от него. Только дружбу, взаимопонимание, уважение. Они были так похожи душой, будто родственники. У него тоже никогда не было настоящей семьи, о которой мечтала и Беллона. Он тоже нашёл её замену в друзьях, как и Беллона в подругах. Но самое первое и главное, что приятно удивило девушку в мужчине – это его отношение к Стелле Нордмунской. Оно было «никаким». Она для него была ничего не значащим объектом, обратившейся в прах легендой, пустым звуком, который он даже ни разу не произнёс! Вместе с огромной симпатией к своему новому знакомому – императору Голубого квазара, Беллона ощутила первую победу над Дереком. Теперь она не чувствовала себя ущербной из-за несхожести с прапрабабкой. Она знала, что не уступит её мёртвой тени до последнего.