Другие правила

Глава 4. Пари

Валери стояла на балконе над бурлящей бальной залой, опираясь на руку Филиппа. Светло-зеленое платье с большими бантами на верхней юбке и серебряными оборками на нижней и по вырезу корсажа, было великолепно, как и зеленые перья райской птицы в ее прическе. Сегодня она будет представлена к испанскому двору.

Три дня назад они с Сафи сошли с корабля в порту Валенсии, прибыв прямо из Рима, где два месяца гостили у тетушки Марго, дальней своей родственницы, которой поручил их Филипп. Тетушка достаточно быстро осознала, что за счастье свалилось на нее в виде юной племянницы, и быстренько отослала ее обратно Филиппу, после чего принялась мыть порог своего дома от крови влюбленных сеньоров и выметать из коридора осколки разбитых сердец.

Три дня назад Валери была в Валенсии, а сегодня стоит на балкончике над бальной залой Реаль Паласа, одетая в зеленый атлас и кружева, и на шее ее драгоценное жемчужное ожерелье. И, самое главное, Филипп держит ее руку в своей.

Валери вся сияла от счастья. Впервые попав на бал в прошлом году, она осознала, что не знает ни одного па. Она не умела танцевать, не знала этикета и пугалась разряженной толпы. Ее незнание и испуг были приняты знатью Неаполя за скромность, что дало ей множество положительных отзывов пожилых матрон. Девушка, отказавшая всем, кто приглашал ее, и которая все время держалась за руку брата, оказалась в центре внимания.

Вечером следующего дня Валери наняла учителя танцев, и в паре с Филиппом ежедневно отрабатывала разные па, учила танцы и слушала известные музыкальные произведения. Дремучей дурочкой, вышедшей из леса, быть ей совершенно не хотелось.

Теперь за ее плечами были балы Неаполя, Милана, Флоренции и Рима. И она ожидала, когда ее представят испанскому королю. Восторгу ее не было границ.

— Что ты сделала такое с тетушкой Марго, чтобы тебя выставили из дома за столь короткий срок? — спросил Филипп.

Валери подняла на него влюбленные глаза. Он был красив, и темно-синий камзол очень шел ему. Высокий, стройный, гибкий, Филипп был ее идеалом и любовью. Любое его слово воспринималось сестрой, как истина в последней инстанции. Ей и в голову не могло прийти возразить ему или сделать что-то не так, как он пожелает.

— Ничего, — сказала она, — я ничего ей не сделала. Но кузина Тереза рисковала остаться совсем без поклонников. Поэтому она посадила меня на корабль, для начала устроив премиленький скандальчик, и обозвав меня несколькими нелицеприятными словами. В общем, тетушке Марго не понравились мои навыки, которые я отрабатывала на поклонниках кузины, — Валери рассмеялась, — но, честно говоря, мне было там просто скучно. Столько правил, и все я умудрялась нарушать. Я вообще не понимаю, как можно жить, имея столько правил. Даже поесть спокойно нельзя, все в свое время, каждое действие возведено в ранг мистерии.

— Тут еще хуже, — улыбнулся Филипп.

— Не может быть! Хуже не бывает!

— Придется тебе научиться.

Валери вздохнула. С тех самых пор, как она покинула Лесной замок, ей все время приходилось чему-то учиться. Ее умения и навыки, которые она получила от старой няни Майрут, оказались совсем неприменимы к новому миру, в котором она оказалась. Ей надо было научиться танцевать, вести беседу, ходить так, чтобы книга не падала с головы, сидеть не сгибая спины, не путаться в платье, итальянскому, испанскому и французском языкам, не путаться в приборах за обедом, уметь отличить герцога от графа, да много чему, чему учат девушек этого мира с самого рождения. Поразмыслив, Филипп отбросил идею научить сестру игре на фортепиано, да и вышивание и всякие девичьи умения типа пения, тоже остались за бортом.

За год в Италии Валери проделала большую работу, и постепенно из лесной девчонки превратилась в светскую девушку на выданье. Ее утешало только одно: она умела почти все то, что умели остальные девушки. Но ни одна из них не могла бы вылечить рану, срастить ногу волчонку, или, к примеру, влюбить в себя любого из мужчин.

— Бедная кузина Тереза, — Филипп засмеялся, — ты бы показала мне, что это за женские штучки, которым тебя учила Майрут. Или хотя бы расскажи.

— Показать? — Валери улыбнулась, — могу показать только, как это работает.

Филипп облокотился о перила балкончика и стал смотреть вниз, на придворных.

— Кто тут самый самый? — спросила Валери, тоже разглядывая толпу, — самый популярный, красивый, чтобы женщины мечтали о нем? Я сегодня же начну и покажу тебе, как действуют на практике уроки Майрут. Если ты мне не веришь.

Филипп оглядел толпу еще раз. В глазах его зажглись веселые бесенята.

— Вот посмотри. Дон Хуан Медино, — он указал куда-то вниз, — Третий сын герцога Медино. Его мать — подруга инфанты Кармелы. И он сам пользуется милостью инфанты. Да и самого короля. Ему пророчат большое будущее. Еще с пяти лет он развлекал инфанту игрой на фортепиано. Учился забыл где, но закончил эту школу с отличием. Лучший ученик за много лет. Везде в общем лучший. Ну и красивый. Посмотри. В голубом камзоле. Женщины от него теряют голову.

— Это вот тот, рядом с высокой блондинкой?

— Да.

— Ну да, красивый. Мне нравится. Думаю, можно с него и начать. Завтра вечером жди его в гости.

— Что ты будешь делать?

— Увидишь.

Валери немного терялась в большой толпе. До сих пор еще сказывалось одинокое детство, где она могла общаться только с небольшим кругом людей, не более десяти человек. Но в Италии она специально училась не бояться толпы. И уже сейчас у нее неплохо получалось. Но дискомфорт остался. Все-таки не любила она больших скоплений народу, в толпе ей было тяжело сосредоточиться на ком-то одном.

— Дон Хуан Медино... — повторила она, пробуя на вкус это имя, — хорошо звучит, и сам прехорошенький. Ну да ладно, мне без разницы. Я все равно никого тут не знаю.

Валери была представлена королю, наследнику и инфанте Кармеле, и отработала по всем правилам придворного искусства. Ни одного лишнего слова или движения. Хотя ей было чрезвычайно сложно запомнить все эти правила этикета. Она справилась. И когда шла по зале обратно, опираясь о руку своего брата, она, как всегда, оказалась в центре внимания. И дон Хуан Медино тоже посмотрел на нее. Валери только этого и ждала. Она поймала его взгляд и на мгновение задержалась на нем. Их взгляды встретились, и она глазами, только глазами, улыбнулась ему. И все. Отвела взгляд. Стала что-то говорить Филиппу. А дон Хуан сделал непроизвольный шаг за ней. Потом резко остановился и понял, что впервые видит девушку, которую ведет за руку Филипп де Флуа. И имя ее он прослушал, занятый беседой с доньей Исабель, своей новой возлюбленной.

Дону Хуану всегда везло. Он был любимцем своей матери, его любила инфанта Кармела, ему легко давалась любая учеба, и все всегда хвалили и любили его. Женщины сами вешались ему на шею, стоило ему появиться в любом доме. Он шел по жизни легко и приятно, делал все, что ему ни заблагорассудится. Его умение держать себя и дипломатические способности всегда позволяли выходить сухим из воды, а несколько дуэлей, которые все же произошли, были легко выиграны благодаря лучшим учителям фехтования и его способности делать хорошо то, чему его учат. Прекрасные манеры и хорошо поставленная речь, позволяли вращаться в дипломатических кругах, и король уже подумывал о назначении его в какую-нибудь из европейских стран представителем Испанской короны. Только вот станет он постарше, женится и остепенится.

Везение дона Хуана закончилось в тот день, когда ко двору была представлена невысокая светловолосая девушка в зеленом платье. Она опиралась о руку графа де Флуа, о котором ходили нехорошие слухи, что он то ли русский шпион, то ли имеет какую-то тайную миссию от французского престола. Жаль, что имя ее он прослушал. Но глаза у нее были цвета болота, темно-зеленые, с золотистыми искрами. Она ушла куда-то вместе со своим спутником, и дон Хуан несколько раз пытался найти ее глазами среди гостей и придворных. Но она пропала, будто и не было.

— Мне кажется, я влюбился в нее с первого взгляда. Наверно потому, что она была не такая, как все. Другая. От нее так и веяло приключениями, шелестом листьев на деревьях, ночным костром и небольшими горными озерами. Чем-то свежим и светлым. Женщины при мадридском дворе все одинаковые. Даже смотрят они одинаково, и манеры у них тоже похожи. А Валери была совсем другая. Не похожая ни на одну из них.

Валери выждала некоторое время, и уже под конец бала снова появилась перед доном Хуаном. Даже не так. Она налетела на него случайно в толпе, просто засмотрелась куда-то и врезалась в дона Хуана. И уронила веер.

— Боже, простите меня, сеньор! — воскликнула она с непонятным акцентом, и невероятно искажая испанские слова, — простите, пожалуйста! — она хотела поднять веер, но дон Хуан, конечно же, не позволил ей, и сам подал ей его. Но Валери не взяла.

— Не стоит извиняться, — он улыбнулся, а она заулыбалась в ответ. Улыбка у нее была открытая и искренняя, — это вы простите меня, я тоже не видел вас.

Тут появился граф де Флуа. Он хотел было увести свою спутницу, но глаза его остановились на доне Хуане и в них блеснули озорные искры.

— Представьте мне вашу спутницу, дон Филиппе, — попросил дон Хуан, кланяясь ему в знак приветствия.

Филипп широко улыбнулся.

— Это моя сестра, дон Хуан, сеньорита Валери де Флуа. Вчера прибыла из Италии. Она еще только начинает учить испанский и впервые при мадридском дворе. Поэтому просим вашего снисхождения.

— Никакого снисхождения я не прошу! — возмутилась Валери с забавным акцентом, — я прошу только прощения, что побеспокоила сеньора!

— Дона Хуана Медино, — сказал Филипп.

Валери протянула дону Хуану руку, которую он поднес к губам. Потом кивнула ему, резко развернулась и скрылась в толпе, увлекая брата за собой. А дон Хуан стоял, смотря ей в след, и тут осознал, что забыл отдать ей веер. Первым его порывом было бежать за ней и отдать ей ее вещицу, но потом он подумал, что веер — хороший предлог нанести визит сестре Филиппа де Флуа и познакомиться с ней поближе.

На следующий день дон Хуан Медино постучал изящным серебряным молоточком в дверь резиденции графа де Флуа в самом фешенебельном районе Мадрида.

Валери не оказалось дома. Зато был дон Филиппе, который, казалось, немного над ним посмеивался.

Весь оставшийся день он думал о этой странной девушке, и вечером послал ей букет роз. А на следующий день случайно столкнулся с нею в парке. Она была одна, только со служанкой. В черном платье и зеленом плаще, со светлыми волосами, ниспадающими вопреки моде до самой талии тонкими завитыми кольцами, она казалась ему какой-то лесной нимфой, а не реальной женщиной из крови и плоти.

Валери сидела на скамейке, читая книгу. А дон Хуан прогуливался по аллее с доньей Исабель, в которую считал себя влюбленным, и которая оказалась прекраснейшей любовницей. И он бы думал только о ней, если бы в голове его не засела занозой Валери де Флуа, со своими свободными манерами и непонятным акцентом. Он поклонился Валери, но ему было неудобно подойти к ней, хотя ему очень хотелось променять все ночи с доньей Исабель на одну только возможность сесть на скамейку рядом с Валери де Флуа и спросить у нее, что за книгу она читает. Но он ушел, а она так и осталась, и только ее улыбка и взгляд были ему наградой.

Отделавшись как можно скорее от возлюбленной, дон Хуан бросился обратно к Валери, но скамейка была пуста. Правда, не совсем. На ней лежала книга. Дон Хуан поднял книгу, повертел ее в руках, раскрыл и замер. Книга была написана на совершенно неизвестном ему языке. Он знал несколько языков и уж точно мог бы определить, к какой семье относится тот или иной язык, но подобного он не видел ни разу. Он взял книгу с собой и отправился к старому букинисту.

Старик долго изучал текст. Потом пожал плечами и отдал ему книгу назад. Язык и ему знаком не был.

— Тарабарщина какая-то с востока, — сказал он, — я такого языка не знаю. Могу предположить только, что это чешский или польский. Но и то не наверняка, просто потому, что я не знаю ни одного славянского языка. Возможно, это один из них.

— Русский? — спросил дон Хуан, вспомнив, что говорили о брате Валери.

Букинист покачал головой:

— Нет. Русские используют другие буквы. Это же написано латиницей. Но, ни черта непонятно, вот что я вам скажу.

С тем дон Хуан и отправился в особняк Филиппа де Флуа, чувствуя себя последним дураком. Второй день подряд он приносил в его дом потерянные вещи.

В этот раз Валери была дома. Она явно недавно пришла, т. к. даже не успела еще переодеться. Но она ему обрадовалась. И сразу же ответила на вопрос, на каком языке написана эта книга.

— Это мадьярский, — сказала она, — поэтому вам ничего и не понятно. Он не относится ни к одной из групп европейских языков. На самом деле эта книга — неинтересный романчик. Вот я и оставила его на скамье в парке.

С тех пор знакомство состоялось, и дон Хуан все чаще и чаще стал появляться в доме графа де Флуа, а сестру графа де Флуа стали постоянно видеть в его обществе. Через месяц он окончательно порвал с доньей Исабель, выдержав длительную и бурную сцену с угрозами и швырянием вазочками. Но Валери стоила того, чтобы в тебя попали фарфоровой вазочкой.

— Вот, теперь он полностью мой, — сказала Валери в этот вечер своему брату, — ты слышал, что донья Исабель швыряла в него разными вещами? Мне рассказала донья Фелиция. Весьма забавно. Только что прикажешь мне с ним теперь делать?

Филипп отложил книгу и посмотрел на сестру.

— А что ты обычно делаешь?

Она пожала плечами.

— Да ничего. Стравливаю с кем-нибудь. Но они обычно сами находят, чем заняться. Ты знаешь, дон Хуан мне нравится. Пожалуй я пока подружу с ним. А потом решу, что делать дальше.

— Может замуж за него хочешь выйти? — усмехнулся Филипп.

Валери вскинула голову:

— Тебе все не терпится меня сбыть с рук. То во Флоренции предлагал меня всем подряд, то теперь и здесь... за первого же встречного.

— Ничего, что этот встречный — сын герцога Медино?

— Ничего. Я пока замуж не собираюсь. Вот влюблюсь — тогда и соберусь.

Филипп махнул рукой и снова принялся за книгу.

— Кстати, — вдруг сказал он, — я могу тебя поздравить. Ты на самом деле сделала это — влюбила того, кого я указал. Молодец. Старая Майрут не зря старалась.

— Это еще далеко не все, на что я способна, — усмехнулась Валери