Другие правила

Глава 1

Катрин де Шатори стояла у раскрытого окна и смотрела в сад. В замке она была совершенно одна, не считая слуг, то и дело мелькавших, словно тени. Жак так и не появлялся, Валери, Сафи и Жорж де Безье отправились в Париж, куда ей не было доступа, пока она носила траур по своему отцу.

Было очень тихо. Если до приезда Валери и Филиппа де Флуа тишина в замке вполне ее устраивала, то сейчас она бродила по коридорам, из комнаты в комнату и отчаянно тосковала. И дело было даже не в том, что отец и Сюзанна навсегда оставили ее. Нет. Раньше она была удовлетворена своей жизнью, целые дни проводя в обществе книжных героев. Но теперь она спускалась в библиотеку, смотрела на любимые тома, подходила к тому окну, где стоял дон Хуан, когда она пришла сюда в трауре по нему, открывала створки. Книги стали для нее мертвы, и она больше не находила в них ни интереса, ни утешения. Сюзанна была права. Герои ее книг умерли, а она, по странной случайности, была все еще жива.

Ее нареченный граф де Безье уехал вместе с Валери. Он сопровождал ее в Париж, бросив Катрин совершенно одну и толком не попрощавшись. В день их отъезда Катрин стояла поодаль, но Жорж даже не обернулся к ней, и только когда Валери и Сафи стали обнимать ее на прощание, просто кивнул головой.

Это было все, чего она удостоилась. Катрин расстроилась его поведению больше, чем отъезду кузины. Не о такой любви она мечтала. Не о таком муже молилась Богу. За все время прибывания Жоржа в замке они не сказали друг другу и пары фраз, и ни разу не оставались наедине. Да он к этому и не стремился. Катрин хоть и не любила его, но понимала неизбежность брака с ним, и ей хотелось видеть хоть какие-то проявления симпатии от своего нареченного жениха, а не просто изредка ловить на себе его задумчивый взгляд, который он прятал, как только она смотрела в его сторону. Все это никак не вязалось у нее с образом влюбленного мужчины, но когда она рассказала о своих мыслях Валери, та сильно удивилась.

— Жорж влюблен в тебя, можешь не сомневаться. Он только и думает, что о тебе и много о тебе говорит.

Возможно, с Валери он о ней и говорил. Катрин немного утешили слова кузины. Она видела, что с Валери Жорж держался гораздо свободнее, но стоило Катрин появиться вблизи, как он тут же замыкался и по большей части молчал. Иногда Катрин, зная кузину, задавалась вопросом, а не был ли он ее любовником. Но ответа на него, конечно, знать не могла. Это раздражало, и Катрин становилась все более нервной, неуверенной и несчастной. Когда же вся компания покинула ее, то разочарованию и тоске ее не было предела.

Появившийся практически сразу же после отъезда Валери, Жак посмотрел на свою сестру, и через пару недель привез ей нанятую в Туре компаньонку. Это была молодая женщина, лет на пять старше Катрин, которую звали Элиза де Сернак. Потеряв средства к существованию, мужа и родив мертвого ребенка, Элиза не потеряла самого главного — желания жить, веселости и оптимизма. Невысокая брюнетка, ловкая, хорошенькая, она привнесла в жизнь Катрин луч света, и немного разогнала ее тоску. Элиза заставила Катрин выйти из дома, принимала за нее приглашения на разные увеселительные мероприятия, которые до этого Катрин не желала посещать. Всегда приподнятое настроение Элизы стало передаваться и Катрин. Она все еще молчала, но теперь у нее появилось желание поделиться с новой подругой своей душевной болью и разделить ее на двоих. Иногда Катрин могла позволить себе упомянуть о Жорже де Безье, но всю историю, которая произошла совсем недавно, так Элизе и не рассказала.

Самой же большой радостью для Катрин было пришедшее совершенно неожиданно письмо от дона Хуана.

Письмо принесла Элиза.

— Кто такой дон Хуан? — спросила она, кладя перед Катрин голубой конверт.

Катрин смотрела на конверт, боясь прикоснуться к нему и не веря своему счастью. Жорж тоже писал ей, причем писал исправно два раза в неделю. Катрин точно знала, в какой день придет его письмо, более похожее на отчет. Оно обязательно будет начинаться с «Дорогая мадемуазель де Шатори», занимать полтора листа, исписанных уверенным правильным почерком, и содержать отчет о проделанной за последние дни работе. Катрин хорошо представляла все, чем занимался Жорж де Безье, даже знала, что он читает, и с чем он согласен или не согласен в прочитанной книге, когда и куда ездил, кто приезжал к нему. Читать его письма было откровенно скучно, и Катрин не всегда дочитывала до конца, и никогда не отвечала, хотя за ответ вполне мог бы сойти просто распорядок ее дня с комментариями. «Сегодня на ужин была щука, запеченная под белым соусом. К сожалению кухарка немного пересолила блюдо, но все равно оно пришлось мне по вкусу»... приблизительно так Катрин представляла себе свой ответ будущему мужу. Иногда она ужасалась тому, что всю оставшуюся жизнь будет вынуждена провести рядом с этим человеком.

И тут пришло письмо от дона Хуана.

У него был наклонный быстрый почерк. По-французски он писал не менее правильно, чем говорил. Катрин не нашла ни одной ошибки за все длиннющее письмо, хотя как иностранцу они были бы ему простительны.

...

Дон Хуан Медино мадемуазель Катрин де Шатори

Дорогая моя мадемуазель Катрин, я очень рад, что во Франции у меня остался такой друг, как вы, да и признаться, больше мне некому написать то, что я могу сказать только вам.

Замок Флуа — это просто груда руин, в которых кое-где можно найти жилые комнаты, обставленные по последнему писку моды. Интересно, кто закупал эту дорогущую мебель? Большей несуразности я не видел никогда! Надо будет выяснить, кто занимался в последнее время замком. Управляющий графством в замке не бывает, и правильно делает. Сквозняки там ходят такие, что в самую жару приходится разжигать камин и одеваться так, будто сидишь зимой у костра. Если до этого я еще пытался как-то там жить, то в последние дни управляющий пожалел меня и пригласил занять несколько комнат в его небольшом доме.

Городок маленький и очень бедный. Если бы вы, мадемуазель Катрин, увидели всю степень бедности живущих тут людей, то были бы поражены не менее меня. Тем более, что теперь я за этих людей в ответе перед Богом. Управляющий ищет только выгоды, но так нельзя. Несколько дней назад я взял целую стопку книг по экономике и теперь постоянно штудирую их. Надо будет найти какого-нибудь успешного торговца, который мог бы из практики подсказать мне, что делать в такой ситуации. Только сдается, что в графстве нет ни одного успешного торговца, все погрязло в беспробудной нищете. Мне кажется, что чтобы что-то заработало в этом городе, чтобы на рынке стали продавать что-то более ценное, чем хлеб, сюда нужно завезти денег и просто раздать людям. Денег ни у кого катастрофически нет и брать их неоткуда. А то, что есть, все уходит на налоги и минимальное пропитание.

Даже вроде бы знатные люди живут в бедности. Платья светских красавиц перелатаны и перешиты по новой моде, которая была новой лет десять назад. Крыши текут, а церкви приходят в упадок. Пока я разбираюсь в системе управления графством. Работы тут очень много, что меня весьма радует.

К сожалению, работа не спасает. Если я раньше думал, что работа может отпугнуть ненужные мысли, то сейчас убеждаюсь в обратном. Можно занять весь день, но остается вечер, да и днем они лезут между строк книг. Особенно ужасны вечера. У меня нет желания принимать участия в местных развлечениях, но в последнее время я стал завсегдатаем балов и музыкальных вечеров. Слушаю домашние концерты и восхищаюсь талантами юных дев. К сожалению музыка действует на меня плохо, тем более та, которая получается у этих исполнительниц. Но похоже их игра устраивает всех. Приходится выбирать — либо давать уроки игры на клавесине (фортепиано тут нет и никто о нем даже не слышал), либо слушать то, что имеется. Последнее время я уже склоняюсь к первому варианту.

Мадемуазель Катрин, помогите мне. Посоветуйте что-нибудь. Я постепенно схожу с ума. Если сначала мне казалось, что я излечился, то в последнее время все становится только хуже. Я понимаю, что не нужно думать, и нельзя задавать себе все время эти три вопроса: где, с кем, что делает? Но я не могу отвязаться от них. А воображение рисует мне разные подробности, которые не способствуют сохранению рассудка.

И еще одна просьба... Не говорите или не пишите ей ничего обо мне. Я хочу порвать все связи. Не просите мне написать, я не хочу получать писем от нее. Особенно, если они будут написаны из жалости или чувства долга. Если она вдруг напишет, пусть это будет ее личное желание, не продиктованное просьбой сестры.

Мадемуазель Катрин де Шатори дону Хуану Медина

Дорогой дон Хуан,

Прошу простить мне промедление, с которым я пишу вам ответ. Я была счастлива получить весточку от вас, но у меня несколько дней заняло обдумывание ответа. Хочу сообщить вам, что здоровье мое и моего брата в хорошем состоянии, и оба мы живем сейчас в замке Шатори. Жак не так давно вернулся в замок, сразу же после того, как моя кузина и мой нареченный жених покинули его стены.

Сразу же после отъезда кузины в Париж, из Тура пришли дурные новости. Виконт де Турне, который после объявления о замужестве моей кузины, заперся у себя в комнате и выходил только чтобы доехать до нашего замка и постоять под ее окнами (встречаться с ней он наотрез отказался), как только кузина покинула Шатори, покончил с собой. Я безмерно скорблю о нем, и сопереживаю его родственникам, ведь он был единственным наследником графского титула, который теперь получит какой-то далекий кузен. Поступок его можно назвать не просто глупым, но и обычным малодушием. Мне грустно от того, что Андре оказался настолько слаб и безумен.

Что до вашей просьбы, то я долго обдумывала как раз этот вопрос. Хочу поделиться с вами своим опытом. Как вы знаете, в моей жизни было одно негативное событие, которое мне хотелось бы поскорее забыть и не вспоминать больше никогда. Когда я старалась не думать о нем, подробности так и вставали у меня перед глазами. Но потом я поняла, что мыслям не прикажешь, как и сердцу. Я разрешила себе думать о нем столько, сколько мне хочется. Вы не поверите, но сейчас уже я очень редко вспоминаю о событиях в башне Фей. Поэтому советую вам не запрещать себе тревожных мыслей. Пусть они текут. Постепенно их количество станет меньше, и вы почувствуете себя несравненно лучше, чем раньше...

Их переписка не прекращалась, и Катрин привыкла ждать писем от него. Более того, она ждала именно писем дона Хуана. Письма Жоржа только раздражали ее и ввергали в тоску. Дон Хуан же писал много, интересно и читать его было одно удовольствие. Он не скрывал от нее ничего, искренне рассказывал о своих чувствах, наблюдениях и переживаниях.

Катрин же щадила его, и вести о Валери щедро разбавляла своими мыслями. Она выбирала из ее писем то, что можно было написать дону Хуану так, чтобы не сильно ранить его чувства, поэтому все ее новые знакомства, времяпровождение и едкие замечания оставались известны только Катрин, но при этом в ее письмах не было ни слова лжи. Она опускала подробности, сохраняя основную линию и не забывая, что дон Хуан достаточно умен, чтобы разгадать ее игру