Жаркие ночи в Майами

18

Мэри Уитни спускалась по лестнице. Внизу, в огромном холле, ее гости, как и положено, смотрели на нее. Это называлось «устраивать выход», и Мэри устраивала его весьма умело. Вечеринками надо руководить. Направлять это стадо овец в нужном вам направлении, сгонять их вместе, разгонять, набивать им живот едой, стричь их и иногда перерезать им глотки, чтобы посмотреть, какого цвета у них кровь. В настоящий момент они с жадностью поглощали в зале шампанское и мартини, так что могли наблюдать, как она спускается со своих высот для общения с ними. Будут объятия, словесные поединки, обмен информацией, манипуляции, достойные Макиавелли, и только после этого пастухи в обличье официантов выгонят их на балкон для первой смены блюд.

Шум разговоров стих, и гости слегка затуманенными глазами уставились на хозяйку. Это был Палм-Бич, и потомки протестантов англосаксонского происхождения уже парили высоко на волшебных крыльях первоклассной выпивки.

Маффи и Брюс Сатка, отвечавшие за вечеринку, стояли у подножия лестницы.

— Все выглядит превосходно, — сказала Мэри, поравнявшись с ними. — Жаль только, пришлось испортить такой замечательный интерьер, приглашая этих свиней.

— Они как-то быстро напились, — заметила Маффи. — Думаю, это наша ошибка, что мы не распорядились подать тосты с какой-нибудь закуской.

— Чепуха! — ответила Мэри. — Тогда они не стали бы есть акульи языки и соте из ресничек верблюдов или еще какую-нибудь ерунду, которую вы приготовили им на ужин. Послушай, Брюс, я, конечно, немножко глупа, но не можешь ли ты напомнить мне, по какому поводу устраиваются эти похороны? Пока мне это не совсем ясно.

Брюс хихикнул от удовольствия, вовсе не обескураженный язвительностью Мэри Уитни.

— Ламбада, дорогая. Прислушайтесь к музыке. Гляньте на этих статистов, которые изображают испанцев и завлекают толпу. Подождите, пока они начнут совокупляться во время представления.

Мэри оглядела зал. С дюжину латиноамериканцев крутились среди ошеломленных жителей Палм-Бич, принимая различные позы и вращаясь под музыку.

— Силы небесные! — воскликнула Мэри. — Они здесь для этого? Надеюсь, врачи наготове? Тут наверняка будут случаи со смертельным исходом. — Она покачала головой и улыбнулась. Мысль о смерти была приятна. Есть ли хоть что-нибудь отвратительнее вечной жизни?

— Ты не хочешь немного потолкаться там, прежде чем мы поведем их ужинать?

— Дайте охотничьей собаке увидеть кролика, — заметил Брюс.

— Это моя вечеринка. Я развлекаюсь, — сказала Мэри Уитни, — а вы обеспечиваете оформление. Да еще позволяете себе острить, — злобно добавила она и вдруг ринулась в толпу, увидев кого-то, с кем хотела поговорить. — Питер, дорогой, это замечательно! Как странно, что ты все же приехал ко мне на вечеринку. Впрочем, знаю я вас, писателей. Вы скорее предпочтете глазеть на несчастный случай на улице, чем сидеть перед чистым листом бумаги.

Питер Стайн улыбнулся ей в ответ. Мэри Уитни была единственным в мире человеком, который мог вызвать у него улыбку шуткой насчет писательских дел. Разумеется, она права. Вечеринки для него были мучением, особенно вечеринки в Палм-Бич, где интеллектуалы подвергались особой опасности. Но все лучше, чем одинокие терзания в поисках нужных слов.

— Глупости, Мэри, для меня это — исследовательская работа. За один вечер ты даешь мне уйму материала. Ты одна обеспечиваешь мне доступ в тайный мир женщин.

Он нагнулся, чтобы поцеловать ее в щеку, и она ответила ему тем же, как это принято в Европе. Глаза у нее при этом сверкнули.

— Не болтай чепуху! Я не распознаю женщину, даже если она сядет мне на голову. Вот про мужчин я кое-что знаю, дорогой. И скажу тебе одну вещь совершенно бесплатно. Теперь самое время уложить тебя с кем-нибудь.

Питер снова рассмеялся, запрокинув свое грубовато-красивое лицо. Господи, как хорошо смеяться! Дурачки правы: это лучшее лекарство.

— Кого-нибудь имеешь в виду конкретно?

Мэри оглядела его с головы до ног. Питер Стайн был очень привлекателен, но дело далеко не только в этом. Он интересный мужчина. Загорелое крепкое тело в древнем смокинге, слабые проблески седины во взъерошенных волосах — все это лишь начало. Стоит ему заговорить, и вы будете зачарованы игрой тонких морщинок вокруг рта, блеском сверкающих карих глаз, тем, как его руки подчеркивают произносимые им слова, усиливают их звучание до крещендо.

— Думаю, лучше, если это буду я, — сказала Мэри Уитни.

Это была только шутка.

— Но я слишком стар для тебя… и не играю в теннис.

— Грубиян, ты знаешь мои секреты!

Кстати, Питер затронул хорошую тему. Где этот чудак из Христова воинства? Он показывал этой девке Родригес дом. И лучше бы им не оказаться где-нибудь в кустиках. Мэри Уитни вытянула свою аристократическую шею. Нет, парня нигде не видно. Дрожь раздражения коснулась ледяной поверхности сердца Мэри Уитни. Дьявол его побери! Может, ей следует сделать перед ужином быстренький обход территории и пресечь в корне всякое безобразие?

Она обернулась к Питеру.

— Как продвигается «Мечта»?

Это была компенсация за выпад по поводу тенниса.

Питер поморщился.

— Бывали книги, которые писались быстрее.

— Послушай, дорогой, искусство похоже на секс. Чем дольше, тем лучше. Кстати, о сексе, я приготовила тебе на ужин совершенную красавицу. Кристу Кенвуд. Как тебе это понравится? Если это не благотворительность, то уж и не знаю что.

Питер Стайн не умел владеть собой настолько, чтобы на щеках у него не вспыхнул румянец. Он поспешно заговорил, желая скрыть смущение:

— Криста Кенвуд… да-да, я встречал ее однажды. Фотомодель. Актриса.

— Она все бросила ради агентства фотомоделей. Начинает довольно успешно. Пока что, — сказала Мэри.

Ей представился чек, который она только что подписала Кристе за участие Стива Питтса и Лайзы Родригес в ее рекламной кампании, и ощутила, что у нее может начаться головная боль.

Питера Стайна было трудно удивить, и тем более удивить столь приятно. Ему казалось, будто книжная ярмарка происходила только вчера, и он вовсе не забыл девушку, которая произвела на него такое сильное впечатление. Он собирался встретить ее там позже, но его не отпускали в тот вечер поклонники и поклонницы, а когда он начал ее искать, выяснилось, что Криста Кенвуд уже уехала. В Ки-Уэсте, вздернутый на дыбе своего романа, Питер частенько думал о ней и о том, чтобы увидеть ее вновь. Но он забыл, как играют в игру с назначением свиданий, и все потенциальные телефонные разговоры с ней, которые он прокручивал у себя в мозгу, представлялись ему ужасными. Теперь судьба подкидывала ему еще один шанс. Он будет сидеть рядом с ней по крайней мере часа два. Если за то время он не сумеет выстроить какую-то перспективу на будущее, значит, пришло время уходить в монастырь.

— Агентство фотомоделей? — переспросил он наконец. — Никогда не думал, что она занимается этим бизнесом.

Это было правдой. Она казалась такой яркой. Агентство фотомоделей, даже процветающее, несколько разочаровывало.

— Ты не должен недооценивать Кристу Кенвуд, милый, — отозвалась Мэри Уитни. Она заметила его скептическое отношение к роду деятельности, избранному Кристой Кенвуд, но совершенно упустила волнение, скрывавшееся теперь за его наружной холодной сдержанностью. — У меня недавно родилось новое «Правило Уитни»: никогда нельзя недооценивать того, кто носил желтые трусики. Послушай, дорогой, мне надо бежать. Потом я найду тебя, и поужинаем вместе. Ты сидишь за моим столом. Я решила, что лучше собрать все нейроны в одном месте, чем раскидывать их порознь.

Питер Стайн смотрел ей вслед. «Желтые трусики»! Мэри становится все эксцентричней с каждым днем.

Но, беря у проходившего мимо официанта бокал с шампанским, он ощутил, что находится в каком-то странном состоянии. Может быть, именно оно и называется счастьем?