Жаркие ночи в Майами

38

Они были в сборе. Все без исключения. Криста вошла, нет, впорхнула в помещение. И присутствующие сразу же поняли, что с ней случилось нечто необыкновенное.

У Мэри Уитни было заготовлено кислое замечание насчет пунктуальности как основной человеческой добродетели. Однако она предпочла не нажимать на курок. Настроение Кристы, приподнятое, как на Рождество, помешало ей.

— Привет, дорогая, — сказал Стив. — По какой-то причине ты выглядишь еще более прекрасной, чем обычно.

Криста улыбнулась ему. Неужели это так бросается в глаза? Она обрадовалась: так и должно быть. Она заново родилась. Она была как потерпевшая кораблекрушение, но мужчина, которого она любит, за ночь и половину дня возродил ее. Криста торопливо прошла к своему письменному столу и села.

— Привет всем. Извините за опоздание.

— Пусть тебя это не беспокоит, — сказала Мэри Уитни. — Нам всем все равно нечего делать, а ты, дорогая, по всей видимости, так занята.

— Да, ночь у тебя несколько затянулась, — заметила Лайза.

Она расположилась на диванчике, целиком заняв его, и выглядела как котенок в дурном настроении — если такое вообще бывает.

Говоря эти слова, Лайза смотрела на Роба. Он внимательно изучал ковер. Мэри Уитни взглянула на него, потом на Кристу, затем на Лайзу. Совершенно очевидно, что прошлая ночь была хороша для одних и не удалась для других. Мэри Уитни полагала, что она одна из выигравших.

— Ты рано покинула нас, Криста, — сказал Стив. — Мудрые девственницы предпочитают рано ложиться спать.

— По крайней мере в теории, — со смехом отозвалась Криста и закинула ногу на ногу. Чувствовала она себя божественно. Ничто не могло задеть ее. Она чувствовала себя женой и матерью, и еще самой красивой, сексуальной и блистательной девушкой на всем белом свете.

— Роб не относится к числу «умных девственников», — сказала Лайза. — Он вернулся только после восьми часов.

— Это моя вина, — сказала Мэри Уитни. — Мы увлеклись дискуссией о голодающих детях и о том, как помочь им выжить, и эта дискуссия продолжалась и продолжалась…

Лицо Роба вспыхнуло. Несмотря на свое радостное настроение, Криста заметила это. В чем дело?

— Почему ты покраснел, Роб? — спросила Лайза.

— Я не покраснел, — сказал Роб.

— Здесь жарко, — вступилась за него Мэри Уитни. — И ночь была жаркая. Дьявол ее побери, но это Флорида! Здесь и должно быть жарко.

— Не можешь ли ты включить кондиционер? — обратилась Криста к секретарше. — Кстати, Мона появлялась, чтобы подписать контракт?

— Да. А полчаса назад был звонок из Мехико от «Буэна Виста». Они хотят нанять ее на две недели. Быстро сработано, правда?

— Прекрасно! Замечательно! — Криста захлопала в ладоши. Может ли день начаться лучше?

— С какой это стати кто-то так рвется заплатить большие деньги за Мону? — выразила удивление Мэри.

— У некоторых людей больше денег, чем здравого смысла, — заметила Лайза, намереваясь оскорбить одним махом как можно большее число присутствующих.

— Если имеешь деньги, здравый смысл ни к чему, — объявила Мэри Уитни.

— Откуда мексиканцы узнали, что Мона работает на твое агентство, если она только утром подписала контракт? — спросила Лайза.

— Наверное, Мона сообщила им, — ответила Криста. — Ты ведь знаешь, как это бывает. Часто модели более тесно связаны с клиентами, чем их агентство. Может быть, она придерживала эту сделку, чтобы произвести на нас впечатление. Надо сказать, что это сработало. На меня это действительно произвело впечатление.

— Да, и я готова держать пари, что на Джонни это тоже произведет впечатление, — вставила Лайза.

— Джонни ничего не будет знать, пока кто-нибудь не скажет ему, — резко сказала Криста. — Вряд ли Мона сама станет делиться с ним своими секретами.

Она многозначительно взглянула на Лайзу. Никому не удастся испортить ей настроение!

— Итак, что все думают о ночах в Майами? — спросила Криста.

Вечер вчера был сумасшедший. Она посмотрела на Мэри Уитни. Когда будет подходящий момент выложить ей свою идею о духах «Майами»? Наверное, лучше сделать это с глазу на глаз.

— Ночь была превосходная, — сказала Мэри Уитни. — Сплошной отпад, как говорят молодые. Или скорее те, кто «чуть моложе». Кстати… — Мэри выпрямилась на стуле так, что все поняли: она собирается выложить кое-что важное. — Кстати, в оставшуюся от моих долгих бесед с Робом часть ночи мне пришла в голову одна из моих «идей».

Все внимательно слушали, Мэри Уитни умела заставлять людей почувствовать, когда она — что с ней бывала весьма редко — говорит серьезно.

— На меня Майами произвел сильное впечатление. Это город, до краев наполненный событиями. Остальная Америка еще не осознала это. Люди все еще представляют себе, будто Майами — это сплошные туристы, кримпленовые костюмы и убогий уровень жизни. Но так было в прошлом. В будущем все будет иначе, я это чувствую. А лучшее, что во мне есть, — это интуиция.

Криста улыбалась. Не может быть. Неужели Мэри собирается сама выполнить работу за Кристу? Благодарение Богу за такое совпадение. Нет, «совпадение» здесь неправильное слово. Это везение. То, что происходит здесь, — это древний феномен, когда умные люди думают одинаково. Мысли Мэри Уитни и Кристы Кенвуд совпадали, и вовсе не случайно, а под влиянием Майами и всего, что здесь происходит.

Глаза Мэри зажглись странным огнем, и она продолжила:

— Мы видим, что здесь происходит. Европейцы, похоже, знают об этом. А американцы, как всегда, последними понимают, в чем их выгода. Их надо учить, чтобы они поняли. И мы сможем научить их. Мы можем назвать этот аромат «Майами Мэри Уитни» и снять всю рекламу здесь, на берегу, под этими окнами, в этих удивительных, сумасшедших клубах, из которых нас вышибали прошлой ночью. Мы можем присоединиться к этой всеобщей вечеринке в Майами. Мы можем стать этой вечеринкой. Более того, мы можем упаковать во флакончик всю суть этой вечеринки и все те дикие, волнующие вещи, которые она может представить. Аромат вберет в себя запах этого места, распускающегося по ночам жасмина, гардений… сексуальный, экзотичный и к концу дня превращающийся в американский. Вы можете приехать сюда. Вам не надо лететь самолетом. Вы в Испании, но одновременно у себя дома. Вы первопроходец, но вам не нужен заграничный паспорт. Вы можете выйти на пляж с обнаженной грудью, вы можете кататься на роликах по улицам, вы можете загореть до цвета черной икры, вы можете утонуть в моем аромате, и каждый мужчина в Америке захочет любить вас.

Мэри сидела на самом краешке кресла, и слова вылетали из ее рта, как проповедь с губ вошедшего в раж священника. Воодушевление ее переливалось через край. Оно распространялось вокруг, как зараза. У Кристы в крови взыграл адреналин. Лайза улыбнулась. Стив разинул рот. Роб сидел — весь внимание. Конечно, то, что говорила Мэри, было верно. Но почему это не пришло в голову никому другому?

Ответил на этот невысказанный вопрос Стив.

— Разные люди, — проговорил он, — видят Майами по-разному. На Севере многие считают это местом, куда уезжают умирать.

— Вы можете умереть здесь. Ничто вам не помешает. Вы можете умереть от рома, от солнца, от слишком долгого катания на моторках. Вы можете умереть от невероятной кубинской пищи, от того, что слишком долго засиживаетесь в клубах, где музыка настолько хороша, что становится опасной. Вы можете утонуть, занимаясь серфингом, или разбиться на своем «Харлее», а если будете употреблять мои духи, вы можете умереть от неумеренных занятий любовью. Послушайте, Стив, я говорю не о вчерашнем дне. Я говорю о завтрашнем. Деньги — там. Люди скоро увидят Майами другим. Иначе и быть не может. Выгляните в окно. Зайдите в бар. Проведите утро в кафе «Ньюз». Поверьте собственным глазам. Это то, что сделала я. Все начинается, но еще не началось. Через пять лет это место будет определять лицо Америки. Через несколько лет утонченные люди и их жены захотят жить и умереть в Майами. А я, черт побери, хочу этого сейчас. Я намерена сегодня же купить один из здешних отелей. Может быть, этот. Сколько они хотят за него? Четыре миллиона? Больше? Ерунда!

— Она права, — сказала Криста.

— Я знаю, — отозвался Стив, — я выступал адвокатом дьявола.

— Ах, — вздохнула Мэри Уитни.

— Потрясающе! — сказала Лайза.

— Да, звучит великолепно, — согласился Роб.

— Итак, молодежь на нашей стороне, — заявила Мэри.

— Но духи должны быть изготовлены немедленно. Разве Индия пахнет так же, как Майами? Наверное, нет. Достаточно ли просто изменить название? — В голосе Стива звучало сомнение.

— Запах может быть изменен за один длинный уик-энд. Это будет стоить денег и времени, но все это не имеет значения. Важна концепция, мечта. Если она выбрана правильно, все остальное становится на свои места. Боже, как я возбуждена! Пожалуй, не меньше, чем когда… — Мэри замолчала и взглянула на Роба. — Ладно, не важно… В общем, я хочу сказать, что колдовство рождается из возбуждения. Это и есть творчество. Вы желаете верить, и ваши соки изливаются, и… — она щелкнула пальцами в воздухе, — …вы побеждаете. Все очень просто.

На лице Мэри возникло выражение отрешенности.

— Майами богат ароматами цветов. От них кружится голова, и мысли у вас становятся сладострастными, жаркими. Вы окутаны жарой и горячим ветром, а луна рисует серебряные нити на воде и разбрасывает тени на пляже, где вас ожидает ваш любовник. А за спиной у вас веселье и огни пестрящих яркими красками зданий «Арт-деко». А перед вами океан. Над вами звезды. Вы подымаете руки к флакончику, висящему у вас на шее на розовом шнурке. Открываете пробку бутылочки, имеющей форму раковины, такой же, какие лежат у вас под ногами. Аромат проникает в ваше сознание. Вы увлажняете вашу кожу, коричневую от загара, и ваш мужчина придвигается к вам, привлеченный этим ароматом и этим мгновением. Он тоже вдыхает ваш запах, запах Майами, и занимается с вами любовью, и все счастье на земле ваше…

— Неужели это ты, Мэри? — спросила Криста.

— Бог мой, я сама не знаю. Я ли это? О небо, я не чувствовала себя так со времени той моей летней коллекции, которая в конце семидесятых покорила Париж. Некоторые считают, что именно на этой основе я заработала свой миллиард.

— Значит, мы снимаем здесь, в Майами, а главной темой является любовь, — сказал Стив, подытоживая существо дела.

— Да, именно так, — сказала Мэри. — Да, так и будет.

При этом все посмотрели на Роба и Лайзу. Теперь многое зависело от них.