Глеб и Аврора. Брак по расчету (СИ)

Глава 11

Аврора

Глеб стал президентом корпорации. Он получил то, чего так жаждал. Вечером собрались семьёй. Накрытый стол. Все улыбаются. Глеба поздравляют. Свекровь — Дарья Дмитриевна, очень волнуется. Подошла к сыну обняла его.

— Твой отец, тобой гордился бы, Глебушка. И дедушка тоже. Он ведь тебя готовил. Хотел, чтобы ты занял его место. Ты оправдал их надежды, дорогой мой.

— Мам, всё хорошо.

К ним подошёл мужчина моей свекрови, Вадим. Пожал руку Глебу.

— Молодец, поздравляю от души.

— Спасибо!

— Глеб. Ну раз так всё разрешилось, то я хочу тебя, как главу семьи поставить в известность. Я сделал твоей матери предложение. Она согласилась стать моей женой. Надеюсь, ты не против?

— Нет. Наоборот, я рад за маму. В конце концов, она не старуха, а очень даже красивая женщина, которая может зажечь сердце мужчины.

— Ты прав. Глеб. Моё сердце она зажгла. Я принял решение, что отойду от дел. Свой бизнес передам детям. Пусть рулят. У меня достаточно денег, чтобы провести остаток жизни с любимой женщиной. Дарить ей радостные мгновения, как в юности. Я уже купил дом у моря. Там обалденный вид и сад. Обещаю, твоя мама ни в чём не будет знать нужды. Мы хотим туда уехать.

— Всё нормально. Раз мама согласна, тогда никаких проблем. И, Вадим, раз уж ты решил с моей мамой быть до конца, то не обижай её. Она достойна счастья.

— Обещаю. Мы будем ждать вас. Но особенно внуков! — Все засмеялись.

Поздравил и Владимир своего старшего брата. Потом позвонила Ксюша. Она не могла приехать, по объективным причинам. Тем более, Глеб сказал, что Пётр Николаевич очень интересуется Ксюшей. Вечер прошёл в тёплой семейной обстановке.

Ночью между нами ничего не было. Чувствовалось, что Глеб устал и прежде всего морально. Поэтому я просто легла рядом с ним, обняла и поцеловала. Он гладил меня по голове, о чём-то думал. Я не задавала ему вопросы. Нужно — сам расскажет, что его тревожит или волнует. Или не расскажет. Всё же у мужчин есть свои тайны, которые женщинам лучше не знать. Мы так и уснули обнявшись.

Через два дня, когда я приехала ближе к вечеру из клиники, в Усадьбе был Глеб, дядя Коля, его главный по безопасности и друг мужа, которого он называл Стивом. Они находились в кабинете дедушки, который после его смерти стал рабочим кабинетом мужа. Дверь была чуть приоткрыта. Я хотела уже зайти, как услышала фразу, сказанную дядей Колей:

— Глеб, ты хорошо подумал? Моё мнение, ты не должен сам туда ехать. На это есть люди. Отправь аудиторов и из отдела экономической безопасности. Они в состоянии решить возникшие вопросы.

— И правда, Глеб. Зачем самому лететь к чёрту на кулички? В конце концов, не царское это дело, самому разъезжать. Дал команду, пусть работают те, кто за это деньги получают. — Это говорил Стив.

— Не царское говоришь? — Услышала голос мужа. — Нет, брат. Как раз царское. Дед мне всегда говорил, что золотой актив контролируешь сам лично. Никому не передоверять. Это очень важно. Я уже говорил тебе, дядь Коля, что как работает схема, знаю теоретически. Но мне этого мало. Я должен узнать это всё на практике. Мне нужно пообщаться с людьми на месте. Дед, пока ему здоровье позволяло, всегда сам ездил туда. И отец мой ездил, ни на кого не скидывали эту работу. А царское или не царское, так царь не должен отрываться от своих людей. Знаешь, Стив, как ещё говорили про таких царей — они страшно далеки от своего народа. И чем, в итоге это заканчивается, нужно напомнить? Да-да, подвалом дома купца Епатьева в Екатеринбурге. Причём не только для царя, но и для всей его семьи.

— А если с тобой что случиться? — Спросил дядя Коля.

— Надо постараться, чтобы не случилось. Хотя сейчас я в большей безопасности, чем та же Ксения. Кречетов начал охоту за ней. В этом я уверен. Через сестру он попытается опорочить меня. Так как вопрос с французами не закрыт.

— С Рене всё так же? Без изменений?

— Да. — Глеб помолчал. — И эта неопределённость с одной стороны играет нам на руку, а с другой, как раз против нас. Нужно потянуть время. Ксюше скоро рожать.

— Что с ребёнком делать намерен?

— Ничего. Данила не откажется от дочери. Он нормальный. Племянница побудет с ним, до того времени, как всё не устаканится. Никто её не собирается бросать. Даниле обеспечим финансовую поддержку. Приставим к девочке няню и охрану. Она ни в чём нуждаться не будет. Дядь Коль, это будет на тебе.

— Конечно.

— Далее, завтра я вылетаю в Сибирь. Со мной полетят два аудитора и пара человек из экономической безопасности. Остальных из охраны, силовое прикрытие выделишь сам, дядь Коля.

— С тобой поедет Стив и люди из его отдела.

— Хорошо. Ты как братишка, готов?

— Конечно, готов. Думаешь я тебя куда-то одного отпущу? Не дождёшься.

— Принцесса с кем останется? С твоей матерью?

— Ну да. Им не привыкать.

— Знаешь что, ты лучше сюда их привези, в Усадьбу. Так будет надёжнее.

— Глеб, перестань. Что с ними может случиться?

— Всё что угодно. Дядя в курсе, что ты мой личный телохранитель. Мне очень не нравится складывающаяся ситуация.

— Глеб. — Сказал дядя Коля. — Тут ещё такое дело. За твоим дядей ведётся наблюдение, это ты знаешь. Но у него есть своя служба безопасности. Так вот, там числится один тип. Он исполняет для Кречетова поручения, особо деликатные.

— Персональный палач?

— Что-то в этом роде. Но профи. И главное прижать его пока невозможно. Чисто работает.

— Дальше? Что тебя беспокоит?

— Он исчез.

— В смысле?

— Пропал из поля зрения моих людей неделю назад. И пока найти его не получается.

— Может дядя его того, зачистил? Мало ли?

— Нет. Я в этом уверен. Они что-то готовят. Поэтому я и против, чтобы ты именно сейчас летел на прииски.

— А если он вообще не появится? Я что, так и буду сидеть здесь безвылазно? Так дело не пойдёт. Я решил уже твёрдо. Вылет завтра. Так что готовимся. Стив, мать и дочь привезёшь сюда и я ничего слышать не хочу.

— Ладно, как скажешь, босс.

Я тихо отошла от двери. Прошла в холл. У меня почему-то дрожали руки, а в груди появилось нехорошее чувство, словно камень стал давить. И было ощущение чего-то плохого. Вскоре в холл вышли все трое мужчин. Дядя Коля и Стив поздоровались со мной. Стив даже галантно поцеловал мне руку. Я старалась не показывать своё состояние. Хотя паника во мне стала нарастать ещё больше, когда увидела мужа. Его спокойное лицо. Его улыбку, когда он смотрел на меня, нежность в глазах и любовь. Я это видела. Господи, главное, чтобы с ним ничего не случилось.

Когда вечером мы остались одни и Глеб пошёл в душ, я присоединилась к нему. Обняла его со спины. Целовала ему ложбинку между лопаток, плечи. Он стоял, замерев и закрыв глаза.

— Аврора, что с тобой? Ты какая-то напряжённая. — Он развернулся ко мне лицом. Обнял меня, прижимая к себе. — Тебя что-то тревожит?

— Глеб, я знаю, что ты летишь завтра. Далеко?

— Далеко. В Сибирь. На прииски.

— Зачем?

— Там начались кое-какие проблемы.

— А ты послать туда кого-нибудь не можешь?

— Нет. А ты откуда узнала? Я тебе хотел сегодня сказать, в спальне.

— Я нечаянно подслушала твой разговор с дядей Колей и Стивом. Извини меня.

— Ну раз подслушала, тогда ты в курсе, для чего и почему я лечу.

— Глеб, дорогой мой, но дядя Коля сказал, что это может быть опасным. Я прошу тебя, послушай его.

Глеб поцеловал меня в лоб, улыбнулся.

— Девочка моя, я уже всё решил. И решения своего не изменю. Не тревожься, всё будет хорошо. Через неделю я вернусь. И мы съездим на море, в Сочи. Хорошо?

— Глеб, мне почему-то тревожно. Такое чувство, что случиться что-то ужасное. Я прошу тебя.

— Ты слишком впечатлительная. Ничего со мной не случится. Обещаю тебе, что мы проживём с тобой долго. Детей народим. Потом дождёмся внуков. Смотри мне в глаза. Веришь мне? — Я кивнула.

— Верю. Глеб, прости меня за всё. Я тебя очень сильно люблю.

— За что простить? За то, что любишь меня?

— Нет. За то, что была такая. Вспоминая наше первое время, становлюсь противной самой себе. Что я чуть не натворила.

— Аврора. Это прошло. Всё закончилось. Это надо забыть. Я же не виню тебя.

— Да, не винишь. Я виню себя за это. Прости, за ребёнка, за нашу дочку.

— Ты не виновата. Мы с тобой говорили об этом. И у нас всё ещё впереди. Врачи сказали, что в этом плане ты здорова и у нас будут ещё дети.

— Знаешь, — сказала я, прижимаясь к Глебу, — я хочу. Я очень хочу вновь почувствовать, как маленькое сердечко застучит под моим сердцем. — Смотрела в глаза мужу. — Я хочу ребёночка. Твою плоть и кровь. Чтобы он или она были похожи на тебя.

— Поэтому ты и не предохраняешься в последнее время? — Глеб улыбнулся.

— Да. Сначала это было неосознанно. Страх новой беременности ушёл, исчез. А потом поняла, что я готова попытаться опять.

— Ну что же, я рад за тебя, Аврора. У нас впереди целая ночь.

Я тихо засмеялась. Уткнувшись ему в грудь.

— Если я займу у тебя всю ночь, ты будешь уставшим завтра.

— Ничего я в самолёте посплю. А ты случаем не беременна уже?

— Не знаю. Но я пока ещё ничего не чувствую.

— Тогда пойдём в нашу постель.

Я любила его в эту ночь, как одержимая. И он любил меня. Мы останавливались, переводя дух, отдыхали и вновь, соединялись в своей страсти и желании. Я, наверное, никогда не смогу насладиться им. Буду всегда голодная и одержимая им. Его сильные руки и ненасытные губы. Я выпивала его до капельки, как и он меня. Я умирала в его руках и вновь возрождалась. И когда под утро мы с ним успокоились, я чувствовала сладостное чувство во всём теле. Губы мои были припухшие от его поцелуев, как и моя грудь, которую немного ломило от его ласк, то нежных, то грубоватых.

Несмотря на то, что поспать удалось совсем мало, утром я проснулась сразу, стоило Глебу встать с кровати.

— Ты чего проснулась? Спи.

— Не хочу. Хочу с тобой побыть.

Тоже соскочила, сбегала в душ и быстро привела себя в порядок. Позавтракали. Глеб собирался. Вроде поездка деловая, но он надел джинсы, шнурованные высокие ботинки, теплую рубашку, камуфляжную куртку с капюшоном. С собой Глеб брал кейс с документами, как я поняла, а также рюкзак. Приехала моя свекровь. Посмотрела, как Глеб собрался. Положила ему в рюкзак ещё вещи.

— Мам, ты чего? Как будто я на год уезжаю.

— Твой отец всегда брал запасные носки, бельё, свитер.

Потом она вышла из кабинета Глеба. Вернулась с консервами. Принесла тушёнку, каши разные с мясом, консервированные овощи. Тоже положила в рюкзак.

— Мам, это уже перебор! — Глеб был явно не довольным.

— Сынок, там тайга. Повторяю тебе, и твой отец, и дедушка, когда туда ездили всегда брали с собой всё это. Консервы это сухпай, как они говорили. В тайге всякое может случиться. А ресторанов и столовых там нет.

— Мама, мы до места на вертолёте полетим. А не пешком пойдём.

— Ничего. Полетите, значит полетите. Если ничего не произойдёт, консервы назад привезёшь или на прииске оставишь. А лишний запас карман не тянет. Твой дедушка, один раз в тайге три дня провёл, у них что-то с вертолётом случилось, пришлось делать вынужденную посадку. Вот так-то.

Потом приехал Стив с дядей Колей и их людьми из службы безопасности. Стив был одет в камуфляж. Штаны, куртка, вязанная шапочка. У него тоже был рюкзак и ещё ружье в чехле.

— Стив, а ты чего пушку свою взял? Пистолета мало?

— Говорят там охота классная. Может получится расслабиться, если уж едем туда!

Со Стивом приехала пожилая женщина и девочка лет шести.

— Мама, Аврора, — обратился к нам Глеб, — это мама Станислава, Нина Федоровна и его дочь, Юля. Пока нас нет, они поживут в Усадьбе.

Мы познакомились. Мне очень понравилась девочка. Её глаза светились любопытством и восторгом, когда она разглядывала интерьер особняка.

— Как красиво! — Сказала Юля. В руках она держала красивую куклу. Как позже я поняла это был подарок ребёнку от моего мужа.

Глеб улыбнулся: — Уверен, тебе здесь понравится, принцесса.

Я сопроводила мужа до аэропорта. Самолет был частный. С Глебом помимо Стива, летело ещё несколько мужчин и одна молодая женщина. Некоторые мужчины были одеты также как и мой муж со Станиславом. А некоторые, в том числе и женщина по дресс-коду, то есть деловые костюмы. Я всё время держала мужа за руку. И чем ближе подходило время расставания, тем сильнее у меня начинало колотиться сердце. Наконец, все прошли контроль. Со мной оставался только Глеб. Он обнял меня, поцеловал в губы, потом в глаза и в макушку.

— Будь умницей, Аврора. И жди меня домой. Уверен, что приеду очень соскучившимся.

Я вцепилась в него и молчала. Все слова застряли у меня в горле. Просто смотрела на него, словно пыталась впитать черты его лица, его глаза, его губы, запомнить тепло его рук.

— Аврора, мне пора. — Он погладил меня ладонью по щеке и повернувшись пошёл в глубь терминала. Я молчала и смотрела ему вслед. Вот он оглянулся. На его лице была улыбка. Он помахал мне. Я в ответ. И вот он скрылся. Сколько я так стояла и смотрела вслед мужу, не знаю. Из оцепенения меня вывел голос охранника.

— Аврора Валентиновна, нам пора. Нужно возвращаться.

Я словно очнулась. Посмотрела на мужчину, кивнула ему.

— Да, Вы правы. Нужно возвращаться и ждать. Он обязательно ко мне вернётся…

Ксения

Глеб сегодня улетел по делам холдинга. Вроде всё нормально. С ним полетели люди из службы безопасности, аудиторы и ещё кто-то. Сказал, что вернётся через неделю. Почему тогда на душе так тревожно? Дочка толкнулась ножками. Положила ладони на живот. Ты чего толкаешься, крохотулька моя? Или тоже что-то чувствуешь? За дядьку своего переживаешь? Он хороший, очень хороший. С ним всё будет хорошо. Вот почему он такой упёртый? Ведь дядя Коля просил его повременить. Нет. Точно, как осёл или баран, упрётся и ничем его не сдвинешь. Хотя чего ты на Глеба так говоришь? Сама то лучше, что ли? Тоже вредная. Данилу всю кровь свернула и нервы вымотала. А он ведь любит. А ты Ксюша, любишь? Или только, как всегда, играешь в любовь? И с Рене что-то совсем плохо. За него тоже душа болит. Странно, когда он был здоров, то я за него не переживала. Относилась больше, как к хорошему знакомому, хотя и спала с ним. Правда не часто, как он того хотел, когда прилетал в Москву. Отказывала ему ссылаясь на разные причины. Играла с ним как кошка с мышкой. Тем более, видела, что он влюблён по уши и готов был ради меня на всё. Выполнить любой каприз. А когда с ним случилась беда, сердце словно ухнуло в бездну. Главное не умирай. Живи. Пусть ничего у нас не будет, но ты живи.

Ночью спала плохо. Дочка часто толкалась так, что живот ходуном ходил. Встала вся разбитая и не отдохнувшая. Смотрела на себя в зеркало. Да, Ксюша, подурнела ты. Где твой макияж? На меня из зеркала смотрела какая-то не адекватная дамочка. Бледная с ненормально блестевшими глазами, под которыми были темные круги. Ох, доченька, тяжело ты мне даёшься в последнее время. Всё же надо привести себя в порядок. Зашла в душ, разделась. Опять посмотрела на себя в зеркало. Боже, какой живот большой. Вымылась. Высушила феном волосы и уложила их. Поработала с лицом. Убрала круги под глазами. Пока занималась собой вспомнила о дяде Петре. Что же ты, сволочь, прицепился ко мне? Ничего, дай срок. Мне бы только нормально доченьку родить, я потом с тобой мерзавец разберусь.

В обед позвонила мама. Сказала, что Глеб долетел до места. Вернее, до областного центра. Что с ним всё нормально. Дальше полетит на вертолёте. Значит у него всё хорошо. Что же тогда так неспокойно мне? Может сама себя накручиваю? Или это из-за беременности? Слишком я впечатлительная стала. Иногда накатывает на меня. То смеяться охота, то плакать.

Погуляла. Посидела на лавочке, читала книгу, какой-то любовный роман, которые берут в дорогу и прочитав оставляют на полке купе. А всё равно. Боже как я уже устала здесь. Хочу к себе в «Клеопатру». Соскучилась. С Авророй хочется увидеться в живую. Поговорить, да просто посплетничать. С Вовкой увидеться. И всех больше с Глебом. Время обед, а есть совсем не хотелось. Решила полежать. На спине спать уже не могла. Ребёнок давил на внутренности. Спала теперь строго на боку. Легла, даже уснула. Проснулась от боли. И ещё было мокро. Что такое? Убрала одеяло, которым была укрыта. Смотрела на мокрое пятно, расплывающееся у меня между ног. Воды отходят. С трудом встала, вышла в коридор. Позвала девушку из обслуживающего персонала. Сказала, что у меня отошли воды. Рожаю. Чтобы хоть немного унять боль, дышала глубоко и часто. Девушка куда-то убежала. Вернулась назад в свою комнату. Позвонила маме.

— Алё, Ксюша?

— Мамочка, у меня воды отошли. Мне больно. Я рожаю, да?

— Доченька, всё нормально. Машина сейчас подойдёт. У тебя ведь всё собрано? Я сама тебе собирала.

— Да, мама.

— Ксюша, я сразу поеду в клинику. Тебя туда сейчас привезут. Ничего не бойся. Всё будет хорошо.

— Да, мама. Глеб звонил?

— Звонил. Они завтра утром на прииск вылетают.

Дарья нажала «отбой» на сотовом. Ну вот, дочка рожает. Надо собираться ехать. Хотела уже сказать своему водителю готовить машину, как сотовый вновь зазвонил. Посмотрела, звонил будущий сват.

— Алё?

— Даша?

— Здравствуй, Филипп.

— Даша, я хочу тебе сообщить… — Мужчина замолчал. Дарья почувствовала, как в груди у неё защемило в предчувствии беды.

— Але, Филипп, говори. Что случилось? Что-то с Рене?

— Да. Даша, мой мальчик умер. — Она услышала, как на том конце заплакал мужчина.

— Филипп, Филипп, боже мой. Как такое случилось? Он же шел на поправку.

— Он был слишком слаб. Он заразился… Даша, брачного контракта не будет. Ты сама понимаешь. Но большое соглашение мы подпишем.

— Филипп, причём здесь соглашение? Мне так жаль. Рене был такой… Он мне очень нравился.

— Даша. Ты Ксении сама скажи.

— Да. Не переживай по этому поводу. Как Моника?

— Плохо. У неё нервный срыв. В нашу больницу увезли. Я и звоню тебе из больницы. Я очень боюсь за неё, за Патрика.

— Филипп, пожалуйста, держись. Если бы я могла, то сейчас была бы с вами. Поддержала тебя, Монику. Скажи ей, что я буду оплакивать вашего мальчика. И буду молится за него.

— Спасибо, Даша. Прощай.

— Прощай, Филипп. — Дарья застыла в кресле, глядя куда-то в неизвестность отсутствующим взглядом. По её щекам потекли слёзы.

— Даша, что случилось? — Услышала она. Повернула голову, увидела Николая.

— Коля, Рене умер. Филипп только что позвонил.

— Твою бога душу. Брачный контракт теперь автоматом аннулирован⁈

— Это уже не имеет значения.

— А что с большим соглашением?

— Они его подпишут.

— Понятно. Мне очень жаль парня. Как там Филипп, Моника?

— У неё срыв. В больницу увезли. Филипп с ней. Звонил мне оттуда.

— Бедная женщина.

— Коля, Ксюшу тоже в клинику увезли. У неё воды отошли. Рожает она. Я туда сейчас еду.

— Так, час от часу не легче. У неё же еще две недели, вроде бы до срока?

— Такое бывает. Главное, чтобы она родила хорошо.

Аврора

Проводив мужа, приехала в «Клеопатру». Я успела на плановую операцию, в которой должна была ассистировать. Постаралась выбросить из головы все тревожные мысли. Операция прошла хорошо. Сумела настроится и отвлечься. Хирург меня похвалил. Это было очень приятно.

Приехав домой, засела в библиотеке. Я стала часто сюда ходить в отсутствии мужа. Здесь была своя атмосфера. Я чувствовала покой и умиротворение. Опять читала поэзию серебряного века.

Одной тебе, тебе одной,

Любви и счастия царице,

Тебе прекрасной, молодой

Все жизни лучшие страницы!

Ни верный друг, ни брат, ни мать

Не знают друга, брата, сына,

Одна лишь можешь ты понять

Души неясную кручину.

Ты, ты одна, о, страсть моя,

Моя любовь, моя царица!

Во тьме ночной душа твоя

Блестит, как дальняя зарница.

Это Александр блок. Я поглаживала страницы сборника. Сборник был старый. 1911 года издания. Меня позвали на ужин. Но аппетита не было. Я сказала, что не хочу. Попросила принести только воды. А когда вечером готовилась ко сну, почувствовала тошноту. Еле добежала до унитаза. Меня вырвало. Когда рвотные спазмы прошли, умылась. Что это было? Я вроде ничего не ела. Или… Я прислушивалась к себе. Неужели я беременна? Или нет? Спала плохо. Мне приснился тот давний кошмар про рыбу-меч. Как-будто я вновь в море, а она кружит вокруг меня, а потом развернувшись, устремляется ко мне, чтобы проткнуть меня своим острым и длинным носом. Проснулась в холодном поту. Кое как дождалась утра. Была вся разбитая, уставшая. Утром меня опять стошнило. Да что ты будешь делать? От завтрака отказалась. Сама мысль о еде вызывала у меня спазмы. Свекровь внимательно на меня посмотрела.

— Аврора, девочка моя, с тобой всё нормально? Ты бледная какая-то. Ничего не ешь.

— Что-то мне не здоровится, мама.

— Оставайся дома. Никуда не езди. Может мне врача вызвать?

— Нет, не надо. Я просто полежу и всё. Это, наверное, нервное. Я очень за Глеба переживаю. Мне ночью даже кошмар приснился.

— Аврора, с Глебом всё будет хорошо. Тебе надо успокоится. И верить в лучшее.

— Конечно. Всё будет хорошо.

Днём съездила в аптеку. Купила пару тестов на беременность. Потом долго не решалась проверить. Уходила в свою комнату и ложилась в постель. Даже забылась каким-то коротким и тревожным сном. Наконец, всё же решилась. Даже дышать перестала. Две полоски. Я выдохнула, закрыла глаза и привалилась к стене спиной. Слёзы сами побежали у меня. На всякий случай сделала ещё один тест. Он тоже показал две полоски. Сидела и ревела, как последняя дура. Кое как успокоилась. Привела себя в порядок. Хотела позвонить мужу и рассказать ему всё. Но в последний момент остановилась. Не надо сейчас ему лишние переживания. Скажу ему, когда он вернётся. Я знаю, он обрадуется. Мы ведь оба с ним этого хотим. Решила всё же рассказать свекрови. Обрадовать её. Она была в холле. С ней был дядя Коля. И Дарья Дмитриевна плакала. У меня сразу перехватило дыхание.

— Мама, что случилось? Почему Вы плачете? Что-то с Глебом?

— Нет, Аврора. С Глебом всё хорошо. Но, у нас всё равно горе. Рене умер.

Это, конечно плохо, но я вздохнула облегчённо. Я плохо знала Рене. Наверное, поэтому не испытала каких-то сильных чувств о его смерти.

— Мне очень жаль, мама. Но теперь Ксюше не нужно выходить замуж?

— Нет. Брачный контракт аннулирован по независящим от нас причинам. — Это сказал мне дядя Коля.

— А Ксюша знает? — спросила я. Свекровь отрицательно покачала головой.

— Ксюша не знает. Но дело в том, что её увезли в клинику. Она рожает, Аврора.

— Рожает?

— Да. Я сейчас поеду к ней туда.

— Можно я с Вами?

— Можно. Поехали.

Решила пока ничего не говорить Дарье Дмитриевне. На сегодня и так довольно новостей.

Глеб

Когда летели в самолёте, спросил Стива:

— Ты что там за вундервафлю с собой захватил?

— Ремингтон 700. По сути снайперская винтовка, только гражданский вариант.

— Американская? С оптикой?

— Да, американская. Штатный прицел «бушнель». Калибр 7,62 на 51 НАТО. Очень хороший карабин. Ходовой. Простой, как молоток и надёжный.

— Да, Стив, тебе бы только пострелять.

— Что делать, люблю я это.

Прилетели ночью на место. Оттуда сразу в гостиницу. Утром были уже в офисе. Там меня ждал неприятный сюрприз. Управляющий оказался в больнице в тяжёлом состоянии. Его сбила машина. Виновный скрылся. Но машину вскоре нашли. Она была брошена. Её владелец за пару часов до наезда обратился в полицию с заявлением об угоне. Назначил одного из аудиторов временно исполняющем обязанности управляющего. Оставил здесь команду разбираться. Сам с тремя людьми Стива и аудитором отправились дальше. Нужно было посетить прииск. Вообще у меня их было несколько. Но этот был самым крупным. Полетели на вертолёте, так как туда летом можно было добраться либо по воздуху, либо на лошадях.

Смотрел в иллюминатор. За бортом раскинулось бескрайнее море тайги.

— Красиво, да? — Спросил меня Стив, глядя вместе со мной в круглое окошко.

— Красиво.

Летели уже часа полтора. Смотрел на сопки, густо заросшие деревьями. Начали снижаться. Снизились так, что до проходили в ста-ста пятидесяти метрах над сопками.

— Скоро прииск. — Пояснил Стив на мой немой вопрос.

Сами выстрелы мы не слышали из-за гула двигателя. Резко послышались звуки ударов по корпусу вертолёта. Тут же стали появляться пробоины в корпусе. На меня плеснуло кровью. Услышал, как Стив закричал пилоту, чтобы он уходил вправо. Вертолёт затрясло. Словно в замедленной съемке увидел одного из охранников. Он лежал на полу со снесённой на половину головой. Потянуло гарью. Вертолёт терял высоту и скорость.

— Горим. — Закричал кто-то. Звук работающего двигателя изменился, с ровного рокота перешёл в надрывный визг, бивший по ушам.

— Глеб, — кричал мне Стив, — Приготовься, сейчас удар будет. Жесткая посадка. Уроды, блядь! Суки, порву…

Потом все опрокинулось вверх тормашками. Меня бросило на противоположную сторону. В последний момент услышал скрежет сминаемого металла. Удар и темнота…

Ксения

Боже, как я устала. Эта изматывающая боль. Доченька что же ты всё никак родиться не можешь?

— У неё силы на исходе. — Услышала чей-то голос. — Стимуляцию!

Смотрела вверх. Видела глаза мамы. Всё остальное её лицо было скрыто медицинской маской.

— Доченька, соберись. — Слышала её ласковый голос. — Маленькой нужно родиться. Давай, моя хорошая. Мы все тебя очень любим. Мы все здесь собрались. Они там в коридоре. Володя, Аврора, Вадим приехал и Николай.

— Глеб? — Прошептала я.

— Он сейчас далеко. На вертолёте летит. Мы его должны обрадовать, что у него родилась племянница. Давай, солнышко моё.

Схватки усилились.

— Ксения тужься. — Это врач. — Давай, Ксюша. Ты можешь!

С надрывом замычала, пока из меня не вырвался крик. Крик боли и отчаяния, а ещё надежды.

— Мамочка!!!

— Всё хорошо, — Отдаленно слышала тот же мужской голос. — Ребёнок пошел. Головка показалась. Ксения не останавливайся, ещё немного.

Боль, напряжение казалось достигли высшей точки и вдруг всё кончилось. Словно кто-то выключил рубильник. Ничего не чувствовала. Голоса, звуки словно сквозь вату и становились всё тише и глуше. Но в последний момент услышала плач младенца… Всё, я уже больше не могу. В угасающем сознании видела только глаза мамы… Свет, мягкий, теплый и Глеб. Он стоял и улыбался мне. Хотела позвать его, но не могла произнести ни слова. Он тоже молчал. Только улыбался. Потом пальцами обеих рук изобразил фигуру в виде сердца. Прикоснулся к своей груди и потом указал на меня.

«Я тебя тоже люблю, братик мой»…

Глеб

В какой-то момент стал осознавать себя. Я жив? Откуда-то из далека, словно сквозь толщу воды слышал чей-то голос. Сначала ничего разобрать не мог, потом голос стал громче. Стал различать, что говорят.

— Глеб, Глеб, очнись, братишка. Давай, приходи в себя. — Почувствовал, как что-то прохладное и мокрое течёт по моему лицу. И тут же тело взорвалось болью. Стон вырвался непроизвольно. — Глеб! Глаза открой.

Открыл, вернее попытался. Свет. Всё расплывается. А левый глаз закрывала красная пелена. Кто-то взял меня за плечи и помог сесть. Голова гудела, как колокол.

— Глеб, я осмотрел твои руки и ноги. Вроде всё целое. Пошевелить ими можешь. Пошевелил, правой рукой, потом левой.

Левую руку саднило. А вот левое бедро, как и бок сильно болели.

— Ничего не вижу. — Услышал собственный хрип.

— У тебя голова разбита. Но это поправимо. Просто сильно рассечено. Сейчас подожди. — Кто-то стал мокрой материей протирать мне лицо. С левого глаза исчезла красная пелена. Понял, что это кровь заливала мне глаз. — Да, не слабо тебя ковырнуло. Сейчас. Сиди спокойно. — Зрение прояснилось. Увидел того, с кем разговаривал. Это был Стас или по другому Стив. Отец принцессы и мой друг. Личный телохранитель. Он достал из рюкзака упаковку бинта. Надорвал её. Сделал из куска бинта тампон. Наложил мне на голову в том месте, где сильно болело. Потом стал бинтовать. — Ну что, брат, приходишь в себя?

— Стив. Что произошло?

— Хреновые дела произошли, Глеб. Нас отработали по полной из крупняка. Уроды. Стреляли либо из КОРДА, либо из «Утёса». Калибр 12,7 миллиметров. Долбили бронебойно-зажигательными с соседней сопки. Мы же снизились. В ста-ста-пятидесяти метрах проходили, а для таких пулемётов это как расстрел в упор. Тем более, у них штатная оптика есть. Хотя я удивлён, почему из ПЗРК нас не вальнули???! Он легче и мобильнее крупнокалиберных пулемётов. Наверное, у них какая-то накладка произошла. Но подготовились, сволочи. Заранее знали наш маршрут, досконально.

— А мы его и не скрывали. — Глухо ответил ему. Стив закончил бинтовать меня. Посмотрел мне в глаза.

— Приходишь в себя?

— Да. Ещё немного и буду в порядке. Дай пить. — Стив протянул мне фляжку. Глотнул из фляжки. Огляделся. Метрах в сорока-пятидесяти на склоне сопки горели искорёженные останки вертолёта. От них загорелись деревья, в которые вертолёт упёрся. Часть деревьев была повалена или сломана. — Стив, пожар разгорается.

— Не разгорится. Мокро всё. Дождь тут шел два дня. И скоро опять пойдёт. Видишь туча какая накатывает. Скоро ливанёт. Это хорошо.

— Почему?

— Уходить надо. Если они не дураки, сюда придут, контрольная проверка. А они явно не дураки. А дождь скроет наши следы. Что у тебя болит?

— Голова, левое бедро и бок.

Стас достал из аптечки флакончик. Вытряхнул из него пару таблеток.

— На, съешь. Запей водой.

— Что это?

— Ешь. Легче станет. Боль немного притупит.

Закинул таблетки в рот и запил водой из фляжки.

— Стив, а как мы тут оказались? Я что, сам из вертушки выбрался?

— Нет. Это я тебя с Виктором вытащили. И рюкзаки успел вытащить, пока всё не загорелось.

Точно, увидел одного из людей Стива. Его Виктором звали. Он сидел, привалившись спиной к стволу кедра. Его лицо было бледным. И она баюкал свою левую руку.

— У Виктора рука сломана. Надо шину накладывать. А у нас времени нет. Хорошо, что тебя в чувство привели. Идти сможешь? Надо отсюда уйти, как можно дальше.

— Не знаю. Помоги встать. — Стив подхватил меня под мышки. Встали. Меня штормило. Но я устоял. Отпустился от Стаса. — Нормально.

Левое бедро болело, но было терпимо.

— У тебя ушиб. — Сказал Стив. — И сотрясение мозга. Хорошо, что этим обошлось. Вообще удивлён, как ты себе голову не проломил.

— Ага, везунчики, мать его.

— Ну вот, уже шутишь, значит пациент скорее жив, чем мёртв. — Усмехнулся он.

— Типун тебе на задницу. У нас был спутниковый телефон. Надо сообщить.

— Нет телефона. Разбит он. В вертушке остался.

— То есть, связи с большой землёй нет?

— Нет. Будем самостоятельно добираться до ближайшего населённого пункта.

— И сколько до него добираться?

— Ближайшее, это прииск. Порядка 60 верст пешком. В обход сопок. По прямой не более 20. Но мы летать не умеем. Не птицы. И в 120 километрах поселение.

— Надо на прииск идти.

— Они тоже подумают так же. Поэтому будут ждать нас там, когда обнаружат, что не всех уничтожили.

Стив достал из чехла свой карабин. Установил оптический прицел, проверил готовность к стрельбе.

— Вить идти сможешь? — Спросил Стив парня.

— Могу. Не нога же сломана.

— Давай. Чем дальше уйдём, тем лучше. Я тебе лубок потом сделаю. Так что придётся потерпеть.

— Потерплю.

— Стив, — обратился я к нему, — а остальные?

Он отрицательно покачал головой.

— Все погибли. Остались только мы трое.

— Я смотрю на тебе практически ни царапины!

— А с меня всё как с гуся вода. Это уже второе у меня жесткое приземление на вертушке. И тогда тоже, только парой синяков отделался. Меня, Глеб, в детстве бабка заговорила от сглаза, порчи, от пули, от злой стрелы, да железа булатного.

— Поэтому везунчик?

— Везунчик. От всего заговорили, кроме предательства. Глеб, рюкзак свой унесёшь?

— А ты мой рюкзак вытащил?

— Свой и твой. А Виктора там остался.

Помог мне надеть рюкзак. Я постоял, привыкая. Голова продолжала болеть и иногда двоилось в глазах. Но надо было идти.

— Пошли.

Стив кивнул. Надел свой тактический рюкзак, повесил на шею, перекинув на грудь карабин. И пошёл вперёд.

— За мной двигаемся. Глеб, ты за мной, Витя замыкающий…

…В сгущающихся тучах грохнуло и сверкнула молния. Тут же резко хлынул дождь, сбивая пламя со стволов деревьев и с горящего корпуса вертолёта. Спустя час к обломкам вышла группа из шести человек. У одного в руках была снайперская винтовка Драгунова, у остальных автоматы Калашникова — АК-74. Плюс у каждого в кобуре по пистолету. Все шестеро были в длинных плащах с капюшоном. Огонь если и ещё и горел, то внутри искорёженного корпуса вертолёта и то не везде. Один из группы подошедших, пристально всматривался в обломки. Потом сказал рядом стоящему:

— Проверь. Все на месте или кого-то нет?

Заглянув в кабину, потом внутрь, проверяющий вернулся.

— Два члена экипажа там, в кабине. И двое в пассажирском отсеке.

— Всего двое?

— Да. Догорают.

— Значит, трое живы. Среди этих двоих в вертушке, Белозёрский есть?

— Трудно сказать. Они обгорели сильно.

— Плохо. Если Белозёрский уцелел, можете сразу себе место на кладбище заказывать. А Стив?

— Не знаю.

— Ещё хуже. Стив тот ещё волчара. Ладно, будем исходить из худшего, что они оба живы. Куда они пойдут?

— На прииск. Он ближе всего к ним.

— Свяжись с Духом, скажи, чтобы заблокировал подходы к прииску. Кроме прииска куда ещё могут пойти?

— В Кедровое. Но туда больше ста километров.

— Кедровое, значит…

— Да ну старшой, они не пойдут туда.

— Почему? Или ты считаешь Стива идиотом?

— А почему Стив? За старшего у них Белозёрский.

— Это в городе он командует. А здесь рулить будет этот волчара. А он тёртый мужик. Ладно. Ищем следы.

— Старшой, какие следы. Ливень такой, если и были всё стёрто.

— А ты поищи, пока светло. Может и найдёшь что. Давай, не тормози.

Пятеро разошлись в стороны, внимательно оглядывая окружающую к вертолёту местность. Траву, мох. Через некоторое время один из них позвал их старшего.

— Похоже, они пошли в ту сторону.

— То есть к прииску?

— Да, в направлении к прииску.

— Ну что же, тем хуже для них. Пошли следом. Около прииска их встретит Дух со своими людьми, а мы их подопрём с тыла…

— Даша, — в холл зашёл Николай, — у нас проблема.

— Что ещё? — Дарья посмотрела на друга семьи тревожно. Ксюша родила очаровательную девочку. Они с Авророй только недавно вернулись из клиники.

— Ты только не волнуйся. Прошу тебя.

— Коля говори. Что-то с Глебом?

— Связь с вертолётом пропала. На прииск в расчётное время вертолет не прибыл.

Дарья закрыла глаза. Побледнела. Господи только бы с сыном всё было хорошо.

— Даша. Всё могло случиться. Могла произойти незапланированная экстренная посадка. Пока ничего страшного не случилось. По их маршруту выслан вертолёт. Они пройдутся к прииску. Если вертолёт Глеба совершил вынужденную посадку, то его обнаружат. Тем более, с ним Стас. А Стас хорошо ориентируется в такой местности. Не потеряются.

Спустя несколько часов…

— Коля, что известно о вертолёте? — Спросила Дарья Дмитриевна начальника службы безопасности.

— Вертолёт нашли. Только что передали.

— Говори.

— В вертолёте нашли четыре обгоревших трупа. Он упал. Посадка была жёсткой. Даша! — Николай кинулся к женщине. Она обмякла на диване. — Нашатырь принесите! — Крикнул он горничной.

Когда Дарья пришла в себя, Николай протянул ей стакан с водой.

— Даша, выпей. Двое из погибших, это члены экипажа, пилоты. А среди двух остальных, хоть и сильно обгоревших, но Глеба нет. Меня уверили. Там уже осмотрели всё. Это значит он жив. Уцелел так же Стив и еще один из его группы. Так что, всё не так и плохо. Сейчас готовят поисковые отряды. Начнут прочёсывать тайгу в этом квадрате.

— Почему они упали?

— Как мне доложили, судя по пробоинам в корпусе вертолёта, их обстреляли из пулемёта. Повредили двигатель машины и она загорелась. Информация уже поступила в правоохранительные органы. Сейчас там принимают решение о возбуждении уголовного дела.

— Почему они не стали ждать помощи возле вертолёта?

— Скорее всего Стив стал уводить Глеба как можно дальше, уклоняясь от встречи с теми, кто сбил вертолёт. Убийцы должны были удостоверится, что Глеб погиб. Что погибли все, кто летел с ним.

— Коля, прошу тебя, найди моего сына. — Дарья вцепилась в мужчину. — Заклинаю тебя. Найди его.

— Найду. Обещаю. И тех, кто это сделал. Даша, прошу тебя, никуда из Усадьбы не уезжать. Владимира я уже предупредил. Охрану у Ксении усилил. Аврора тоже с этого дня и до разрешения ситуации не должна покидать пределы Усадьбы. Я ввожу осадное положение, если так можно выразиться.

Аврора

Пока были в больнице, я ничего свекрови не сказала о своей беременности. Не время было. Ксюша тяжело рожала. Долго не могла разродиться. Но всё обошлось. У нас с мужем родилась племянница. Я была искренне рада за Ксюшу с Данилом. Глядя на малышку, на которую нам дали посмотреть, непроизвольно погладила свой. Ещё плоский живот. Я очень хотела и верила, что через девять месяцев я так же смогу подарить мужу ребёнка.

Я устала за эту ночь. Приехав в Усадьбу, сразу ушла в наше с Глебом крыло и уснула, едва коснувшись постели. Что удивительно. Проспала до позднего утра. Потом приняла душ. Завтракать не стала, только выпила стакан свежевыжатого яблочного сока. Уехала в «Клеопатру». Сегодня операций не было. Только приём пациентов, осмотр и консультации. Освободилась довольно быстро. По дороге домой решила рассказать о беременности Дарье Дмитриевны. Зайдя в дом, услышала разговор свекрови с дядей Колей. Они были в холле. Я не верила в то, что услышала. Такого быть не могло. Вертолёт Глеба упал. Погибли люди. В них стреляли. И сейчас, где-то там идёт охота за моим мужем. И что его могут убить. Если уже не убили. Я оперлась на стену и сползла вниз. Слёзы сами побежали у меня из глаз. Из меня вырвался тихий вой. За что нам такое? Что мы плохого кому сделали? Кто-то поднял меня на ноги. Это был дядя Коля. Рядом стояла моя свекровь.

— Аврора, девочка моя, что с тобой?

— Я всё слышала, мама. Они хотят убить Глеба. Они опять хотят его убить.

— Успокойся. Они его не убьют. С ним Стас. Он не даст.

Но я не слушала свою свекровь. У меня началась истерика. Меня всю колотило. Я ревела, размазывая слёзы и слюни.

— Я хотела сказать Глебу, что у нас будет ребёнок.

— Как ребёнок? — Свекровь взяла мою голову в ладони, смотрела мне в глаза. — Ты беременна?

— Да. Вчера об этом узнала. Два теста показали две полоски.

Дарья Дмитриевна прижала меня к себе.

— Всё будет хорошо, Аврора. Он вернётся. Коля, дай успокоительное…

Глеб

Двигались по тайге полчаса. Стив иногда сверялся с картой, и проверял маршрут по компасу. Виктор держался, хотя я видел, что ему очень больно, иногда слышал его стон сквозь стиснутые зубы и сжатые губы. Наконец Стив дал отмашку.

— Привал.

Я повалился на таёжный мох лицом вниз. Он был такой мягкий. Лежал вдыхал его ни с чем не сравнимый запах — запах кедра, хвои, грибов и прелости. А ещё голова гудела, как колокол и бок болел. Даже не понял, как отъехал в призрачный сонный мир. Очнулся от того, что меня тормошил за плечо Стив.

— Глеб, просыпайся. — Я перевернулся на спину и сел. В глазах всё двоилось. — Глеб, посмотри на меня. — Перед моим лицом плавало лицо моего телохранителя. Именно плавало, не находилось на одном месте. Он пощелкал пальцами перед моим лицом.

— Всё нормально, Стас.

— Ничего не нормально. На меня смотри. Да, Глеб, у тебя глаза, как у суслика из Гондураса.

— А что в Гондурасе суслики есть?

— Есть, как не быть. Вот один из них передо мной.

— Я уже смеюсь, Стас. А что такого в глазах у гондураских сусликов?

— Это хорошо, что смеёшься. Вижу, всё-таки головой ты прилично приложился. А что такого в глазах у американских грызунов, так ничего такого, если коксом не обдолбятся. Глаза так же бродят в разные стороны, сами по себе. — Он достал опять какие-то таблетки, сунул их мне в рот. — Глотай. — Дал фляжку. Я запил.

— А у Виктора, что с рукой?

— Нормально всё. Я ему шину наложил из подручных материалов. — У Виктора на самом деле вся рука была перебинтована. И по очертаниям было видно, что Стас использовал в виде фиксатора обрезки толстых веток. Он ещё раз критически оглядел меня. — Ты бы лучше руку себе сломал, чем головёнкой своей вУмной ударился.

— Спасибо, дружище, за пожелания сломать себе руку.

— А что такое, Глеб? Рука не нога, идти смог бы. Зато голова чистой была бы, без тумана в глазах.

— Она у меня и так чистая. Я вчера вечером душ принимал.

— Ладно, вставай. Нам сегодня долго пилить нужно. Оторваться, как можно дальше. За нами, спинным мозгом чую, гончие уже идут.

Первым пошёл Виктор. Стив отдал ему карту. Показал куда нужно двигаться. Я шёл вторым и замыкающим — Стив. Он постоянно нас подгонял. Постепенно монотонность ходьбы стала действовать отупляюще. Стал словно зомби. Идёшь, идёшь… Куда идёшь, без разницы. Главное идёшь. Небо потемнело. Пошёл дождь, постепенно усиливаясь. Грохнул гром и сверкнул разряд молнии. Гроза началась, машинально отметил я. Было абсолютно безразлично. Когда Стив объявил привал, я даже и не понял, продолжал двигаться вперёд. Стив меня остановил.

— Тппр, лошадка. Куда намылился? — Смотрел на него непонимающе. — Глеб, всё, пришли на сегодня. — Я огляделся. Мы стояли под большим кедром. Тут же увидел чей-то старый навес. Полуразвалившийся.

— Что, здесь будем?

— Конечно. Чем тебе не нравится? Почти президентский отель.

Я кивнул, скинул рюкзак. Стив начал суетиться. Притащил веток. Разжёг костёр. Как он умудрился во время дождя это сделать, не понимал, ведь всё мокрое! Хотя, надо отдать должное, здесь под густыми кронами деревьев, дождь не так сильно чувствовался. Всё же деревья брали на себя часть дождя.

Вскоре весело горел костёр, небольшой, но его хватало. Виктор сел, опёршись спиной на ствол кедра. Закрыл глаза. Ему было нелегко.

— Виктор, ты как? — Спросил его. Он посмотрел на меня.

— Нормально, шеф. Бывало и хуже.

Стив достал из моего рюкзака консервы. Часть вскрыл, остальные убрал назад. Дал мне и Виктору в руки кружки, плеснул туда коньяка из плоской фляжки.

— Ну что, парни⁈ Не всё так плохо!

— Ты так думаешь? — Спросил Стива.

— Конечно. Мы живы, а не погибли под пулями в вертушке и не сгорели в ней. Это раз. Сумели уйти от контрольной группы, которая шла зачистить нас. Это два. Идёт дождь, а значит все наши следы смоет. Это три. И четыре, у нас есть еда и коньяк! Одни сплошные плюсы и минимум минусов.

— Всё же огласи весь список, особенно минусов. — Усмехнулся я в ответ на спич своего телохранителя.

— Минус, это то, что у Виктора рука сломана. Но минус терпимый. Ты своей головёнкой приложился, фейс себе попортил, за это мне пистон вставят две очаровательные женщины, в этом я уверен. Причём пистон без вазелина, а это больно!

— Правда? Пистон? — Я засмеялся.

— Гарантированно!

— И кто же это такие смелые?

— Дарья Дмитриевна и Аврора Валентиновна. Это если к ним ещё Ксения Антоновна не присоединиться. Меня же поедом съедят. Как это так, цельный граф с кучей родословных предков себе носик поцарапал аристократический. — Мы все трое засмеялись. — Так что, друзья мои, — продолжил Стив, — есть повод накатить по пять капель, это то, что нам всем сейчас доктор прописал!

Да, коньяк — это самое то. В груди и в животе сразу потеплело. Стив придвинул нам раскрытые консервы. Тушёнка была разогрета прямо в банке на костре. На расстеленный кусок тряпки он разложил порезанный свежий огурец, три помидора, несколько яиц, сваренных вкрутую. Тут же на костре разогревалось мясо цыплёнка в собственном соку. От всего этого, вперемежку с дымом шёл одуряющий вкусный запах. Я понял, что не смотря ни на что, очень сильно проголодался. Мы ели с аппетитом. Глеб периодически подливал нам коньяк, шутили и я уже не обращал внимания на дождь. Тем более, он стал стихать. Ночь пришла как-то быстро, даже стремительно. Вокруг нас была тьма, хоть глаза выколи.

— В тайге ночь наступает всегда быстро. — Пояснил Стив. — Переходного периода в виде вечера практически нет. Он очень мал.

— Стив, а наш костёр не увидят в темноте? — спросил его.

— Не должны. Во-первых, он видишь, горит у нас в ложбинке. Во-вторых, по ночи никто в тайге не ходит, да ещё в дождь. Ноги переломать запросто можно.

Наконец мы наелись, коньяк был выпит, о чём нам сообщил Стив. Я расслабился. Хотелось дико спать.

— Глеб, давай спи. — Сказал Стас.

— А дежурить?

— Не надо. Я подежурю за всех, как самый здоровый. А вы отдыхайте.

Услышав это, я закрыл глаза и сразу провалился в сон… Мне снилась Аврора. Она мило улыбалась и держала на руках совсем маленького ребёнка, грудничка. Глядела на меня и целовала малыша. Вот к ней подошла Ксения. Тоже стала гладить ребёнка. Потом она забрала у Авроры дитя. Вдруг картинка сменилась, я лечу в вертолёте. Стив смотрит в иллюминатор. Потом поворачивается ко мне:

— Глеб, сейчас тебя убивать будут.

Удары пуль по корпусу вертолёта. Дым, машина начала резко снижаться. Я приготовился к удару… Опять резко сменилась картинка… Я за рулём своей машины. Спешу к своей жене на свидание. Очень спешу, так как соскучился по ней. В салоне играет музыка. Неожиданно музыка замолкает, и кто-то говорит голосом моего дяди Петра Николаевича; «Сейчас тебя, щенок, будут убивать. И на этот раз убьют…» Вижу как со второстепенной дороги на трассу выскакивает Камаз и врезается в бок моей машины, сминая метал в гармошку и разрывая его, словно бумагу… «Тихо. Глебушка, тихо. — Слышу ласковый женский голос. Сразу же узнаю его. Это Аврора. Но, почему-то вижу маму. Она говорит голосом моей жены и гладит меня по голове. — Ничего не бойся. Мама с тобой. Ты просто испугался темноты. Закрывай глазки. Мама тебе расскажет сказку и колыбельную споёт». — И я осознаю, что я ребёнок. Совсем ещё маленький. Мне четыре или пять лет. У меня горел в комнате ночник, и он потух. Перегорела лампочка и я остался в темноте. Я тогда сильно испугался. Мне казалось, что что-то страшное начало вылезать из-под моей кровати. В памяти всплыл давно забытый страх, настоящий ужас. Я хотел кричать, но не мог издать и звука, только открывал рот. Меня начала бить крупная дрожь и я не мог сдвинуться с места. И что-то страшное и тёмное, темнее ночной тьмы поднимается рядом с кроватью. Грудь мою стиснуло. Я даже дышать уже не мог, задыхался. Мама зашла случайно и по моим хрипам поняла, что что-то случилось. После той ночи, страх темноты не проходил долго. В моей комнате после этого, отец запретил выключать свет полностью. Там всегда горел ночник. И горничная должна была находиться рядом. Она сменяла мою маму, которая была со мной, пока я не засыпал. Она рассказывала мне сказки, добрые и хорошие, со счастливым концом. Пела колыбельные. И вот сейчас она вновь её пела, как в далёком детстве:

Ложкой снег мешая, ночь идет большая.

Что же ты, глупышка, не спишь?

Спят твои соседи белые медведи,

Спи скорей и ты, мой малыш.

Мы плывем на льдине, как на бригантине

По седым, суровым морям.

И всю ночь соседи, звездные медведи

Светят дальним кораблям.

Она пела разные колыбельные. Их было у неё много. Картинка опять сменилась. Теперь мама пела колыбельную своим голосом и не мне, а Ксюше. Я заглядываю через щель приоткрытой двери. Ксюха лежала в своей пижаме и со своим большим плюшевым мишкой. Мама гладила её по руке:

Ночь укрылась черным пледом,

Согреваясь в свете звезд,

И сплетает быль и небыль

Из страны волшебных грез.

Ночь показывает сказки

И легенды старины:

Непослушным — в серых красках,

Милым — розовые сны.

Закрывай принцесса глазки,

Баю баю, ангел мой.

Верь, когда-нибудь из сказки

Принц придет и за тобой.

Золоченая карета

Повезет тебя к мечте —

К встрече с утренним рассветом,

К ясной утренней звезде.

Я стоял тихо и слушал. Мне всегда нравилось, как она пела. Мы все дети привыкли к маминым колыбельным. Под её голосом уходили все страхи, все печали. И ты уплывал на серебряном кораблике в мир счастливых прекрасных детских снов. Когда стал старше, такие сны, навеваемые мамиными колыбельными мне уже больше не снились. И сейчас я вновь слышу её голос…

Утром проснулся от того, что вкусно пахло. На поваленном когда-то сильным ветром стволе дерева, покрывшегося уже мхом, сидел Стив. Пил из кружки парящий напиток, понял, что это чай. Чай он заедал куском хлеба, на котором была тушёнка и довольно жмурился. Увидев, что я смотрю на него и даже сглотнул слюну, он закатил глаза.

— Мммм вкуссс, специфический. — Это выражение мне показалось знакомым. Где я слышал эту фразу??? Наконец дошло. Это же Райкин в одной из своих юмористических постановок, где он рассуждал о дефиците и как при дефиците жить хорошо, для некоторых людей, ибо чувствовали они себя уважаемыми людьми. Я засмеялся. Встал. Тело затекло. Дождя не было. Вот только вся одежда была мокрой! Ну и наплевать.

— С добрым утром, Стас! — поприветствовал Стива. Так же поприветствовал и Виктора. Он тоже уже проснулся. Стас налил ему чай в кружку. Я подошёл к пушистой ели, росшей рядом с нами. Запрокинул лицо вверх и дёрнул ветку чуть выше моего лица. На меня хлынул поток воды. Протёр лицо. Хорошо умылся. Вернулся к мужикам. Стив уже налил мне в кружку чая из термоса. Это мы разливали остатки, так как вчера чай тоже пили. Но всем хватило. Стив протянул мне ломоть хлеба с тушёнкой.

— Как себя чувствуешь, Глеб?

— Нормально. Бок побаливает, но уже не так, как вчера. Терпимо. Я уже и не обращаю внимания.

— А голова?

Я прислушался. Вроде тоже в порядке.

— Тоже терпимо. По крайней мере, голова уже не чугунная.

— Это обнадёживает.

Я сел на свой рюкзак, взял кружку с чаем и хлеб с тушёнкой.

— Стив, надеюсь у меня глаза сейчас ни как у суслика из Гондураса⁈

Стив внимательно смотрел мне в глаза. Потом с самым серьёзным видом кивнул:

— Да, Глеб, глаза точно более-менее. Гондураса больше не вижу. Но суслик ещё есть.

Я как раз откусил кусок бутерброда и пытался проглотить его. Поперхнулся и закашлял. Стив постучал меня по спине. Прокашлявшись, спросил:

— Но суслик адекватный? Русский?

— Насчёт русского не знаю, но уже к нам ближе. Из Мозамбика.

— Ни хрена себе ближе! — Мы с Виктором смеялись.

— Конечно ближе. Гондурас в Южной Америке, а Мозамбик — это Африка. Явно ближе!

Когда поели и стали готовится к марш-броску, услышали гул. Когда он стал ближе поняли — это вертолёт. Смотрели вверх. Нас с вертушки видно не было, это гарантированно, а вот мы видели. Винтокрылая машина прошла в стороне от нас.

— Интересно, кто это? — Задал вопрос Виктор, глядя в небо. — Помощь или наоборот контрольный в голову?

— Могут быть и те и другие. Сейчас их не разберёшь. Но на большой земле суета уже идёт, так как мы не прибыли в пункт назначения. Естественно, начали поиски. Вчера это было затруднительно, гроза и сильный ливень. Потом дождь. А сейчас погода идеальная для поиска. Небо чистое. Ветра нет. Ладно, исходить будем из худшего. Поэтому на вертушки реагируем только отрицательно, то есть прячемся. Всё пошли. Походный ордер прежний, первый — Виктор, второй Глеб, я замыкающий.

Оглядев нашу стоянку, всё за собой убрали, ибо нечего оставлять следы. Вскоре наше временное пристанище скрылась за деревьями. Мы двигались к Кедровому. Нужно было пройти, как сказал Стив, порядка 100 километров. И сколько времени нам понадобиться никто не знал…

Аврора

Я проспала весь день, после того как пришли ужасные новости о Глебе, что его вертолёт не долетел до прииска. Мне дали успокоительное. И это наверное была такая реакция моего организма, что я просто погрузилась в сон. Словно пыталась укрыться от жестокой реальности. Проспала и всю ночь. Утром горничная, постучавшись ко мне спросила, буду ли я завтракать? Спустилась в трапезную. Там все уже сидели за столом. Свекровь, младший брат мужа, Вадим, фактически муж Дарьи Дмитриевны, так как он стал жить у нас в Усадьбе. Они все поздоровались со мной. Поинтересовались, как я себя чувствую? Их забота была неподдельной, настоящей. Я ещё раз поблагодарила бога и своего мужа, что попала в эту семью. Они были настоящей семьёй, настоящим сплочённым кланом, где за своих переживали, любили и поддерживали. Я стала частью этой семьи. И мало того, я уже носила в себе маленького Белозёрского или Белозёрскую. Свекровь смотрела на меня с тревогой и заботой.

— Аврора, доченька, присаживайся. Как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше.

— Может врача тебе вызвать?

— Нет, мама, спасибо.

— Аврора, сегодня поедем к врачу, в гинекологию. Ты понимаешь о чём я? Надо встать на учёт, наблюдаться у нашего врача.

— Да, мама. — Помолчав некоторое время, спросила. — О Глебе что-нибудь известно?

— Пока нет. Ждём Николая. Он этим занимается.

Я ела совсем немного. Не хотелось, хотя тошноты у меня не было. После завтрака хотела уйти к себе, но Вовка мне не дал.

— Аврора, не замыкайся, прошу тебя. Я верю с братом ничего не случится. Просто не может ничего случится. Хочешь я тебе племяшку покажу? Мне Ксюха сегодня утром скинула.

Я улыбнулась.

— Давай. Тоже хочу посмотреть на маленькую.

Он включил видеозапись на своём айфоне. Ксюша держала на руках дочку. Была довольная, улыбалась. Показала личико. Я сидела и млела. Боже, какой маленький ангел.

— Вовка! — Говорила в экран Ксения, держа дочь. — Посмотри на свою племяшку! Надеюсь, ты её будешь любить? Иначе я тебе всю кровь сверну! — Мы с Володей засмеялись. А Ксюша продолжила. — Обязательно покажи Авроре. Надеюсь, она сейчас меня смотрит. Аврора, посмотри, какое чудо!!! Очень надеюсь, что скоро и у тебя такое же чудо будет. Я вас всех люблю, дорогие мои. Очень скучаю по маме, по тебе Вовка, по Авроре, по Глебу. Глеб, я очень надеюсь, что ты тоже вместе с Авророй смотришь. Или один, если Вова тебе переслал это видео. Я знаю, что ты будешь очень хорошим отцом и дядей. Всех вас целую, с нетерпением жду, очень жду, когда окажусь, наконец, дома, в Усадьбе.

А ведь Ксюша ещё ничего не знает, поняла я. Посмотрела на Володю. Он понял, о чём я подумала.

— Мы решили Ксюше ничего не говорить. Не надо ей ничего знать.

— Правильно, не надо. У неё сейчас главная забота это ребёнок. — Согласилась я. Потом вспомнила Данила. — Вова, а Данил знает, что у него дочь родилась?

— Нет. Пока решено ему не говорить. Слишком большой риск. Скажу больше, Аврора. Данила сумели услать подальше от Москвы.

— Куда?

— Куда-то аж чуть ли не на Дальний Восток. Типа у него там клиенты образовались, договора и прочее. Ну ты понимаешь?

— Понимаю. Данила отсюда убрали.

— Да, убрали. А если сейчас ему сказать, что Ксения дочь родила, он всё бросит и примчится сюда и наворотит дел.

— Володя, я всё понимаю. На самом деле сейчас Данилу знать о ребёнке не надо. Всё, давай, закрыли тему.

Потом играли с ним в бильярд. Я правда не умела. Он учил меня. Но мне понравилось. Почему-то Вовка вселил в меня надежду, что с Глебом всё нормально.

Ближе к обеду, в окно я увидела, что приехал дядя Коля, главный сторож семьи. Я смотрела со второго этажа, как он прошёл в дом. Положила кий на стол.

— Володь, я сейчас. — Быстро вышла из бильярдной. Спустилась на первый этаж и пошла к рабочему кабинету мужа. Дарья Дмитриевна и Николай были там. Я зашла. Они оба замолчали.

— Мама, дядя Коля. Я знаю, что у Вас есть известия о Глебе. Я хочу их знать. Прошу вас обоих ничего не скрывать. Пожалуйста.

Свекровь и главный Цербер семьи переглянулись. Дарья Дмитриевна кивнула Николаю.

— Говори, она должна знать. Аврора часть нашей семьи. Жена моего старшего сына. Она имеет право знать всё.

При её словах, моё сердце замерло. У меня даже дыхание перехватило. Я села в кресло.

— Хорошо. — Дядя Коля внимательно посмотрел на меня. — Значит так. Утром отправили вертолет с группой людей. Прошлись по маршруту. Нашли вертолёт Глеба. Их сбили. Судя по пробоинам в корпусе вертушки, стреляли из крупнокалиберного пулемёта. — Дядя Коля внимательно смотрел на меня. — Вертолёт упал на склон сопки. Загорелся. В самом вертолёте нашли четыре трупа. Обгоревшие. Аврора успокойся.

Что значит успокойся? Он что издевается?

— Глеб??? — Я смотрела на мужчину, ожидая приговора. Но он отрицательно качнул головой.

— Я же сказал, успокойся. Итак, четыре трупа. Двое, это члены экипажа. И ещё двое, это пассажиры. Один из них, это аудитор. Его удалось опознать. Трупы обгорели. Но, благодаря тому, что шёл сильный дождь, фактически ливень, гроза случилась, то огонь потух быстрее, чем в таких же случаях, но без дождя. А вот второй обгорел сильнее. Но не весь. Остался более — менее целым один ботинок. Даш, у Глеба какой размер? 43?

— Да, 43.

— Тогда это не Глеб. У того трупа размер 41. Это один из безопасников. Их осталось трое, кто ушёл. Один из них, это Глеб. И это однозначно. Второй это Стив. Третий тоже из безопасников. Кто именно, пока не знаю, но скоро узнаю. И это, на мой взгляд очень хорошие новости. У них была жёсткая посадка и Глеб остался жив. Понимаете? После посадки они ушли. Это говорит о том, что они целые. То есть руки, ноги на месте. И это ещё один плюс. Значит Глеб в состоянии передвигаться, а не лежать бревном. Третье, с ним Стив, а этот парень чувствует себя в зелёнке, как акула в море.

— Какой зелёнке? — Спросила я.

— Зелёнка, на сленге военных — лес. Для Стива, что лес, что горы, это родная стихия. Он убережёт Глеба и выведет его в безопасное место. Надо только верить в этого парня. Минус только один. Те, кто сбил вертолет, тоже об этом знают. И за Глебом началась охота. Его поиски уже начались. Подключились правоохранители, полиция. Сейчас прочёсывают вертолётами квадрат за квадратом. Готовятся поисковые партии для работы на земле. Сейчас идёт аналитика, куда они могли пойти? И ещё. Помимо табельных пистолетов у Стива и второго безопасника, Стив взял с собой американский карабин с оптикой. Это хорошее оружие. Фактически, снайперская винтовка, только гражданский вариант. Так что нашего мангуста не так просто взять. Даша, Аврора, будем надеяться на лучшее. Я уверен, всё закончится хорошо.

— Твои бы слова, Коля, да богу бы в уши. — Проговорила свекровь. Я её поддержала. Господи, Стив, выведи Глеба, я буду молится за тебя всю оставшуюся жизнь…