Глеб и Аврора. Брак по расчету (СИ)

Глава 17

Два года спустя…

Глеб

— Глеб, что случилось? Ты весь побелел. — Спросил меня Стив.

— Оля погибла.

— Как погибла? Почему?

— Разбилась. Её «Мерседес» на большой скорости врезался в бетонный отбойник на трассе.

— Ничего себе… Диверсия?

— Я не знаю. Дядя Коля сказал, что ждёт из Швейцарии видео с машины сопровождения и с салона её «Мерседеса». Посмотрим его и станет более-менее понятно. Дьявольщина.

Я не мог поверить, что Ольги больше нет. Сел в кресло и обхватил голову руками.

— Глеб. Мы разберёмся. На, хлебни лучше. — Он протянул мне бокал с виски. — Давай братишка.

Взял бокал и выпил залпом. Некоторое время сидели молча.

— Глеб. — Начал всё же Стив. — Ты не рассказал мне какую роль в проекте «Артемида» играет… Вернее играла Оля.

Посмотрел на него. Сам налил себе ещё виски и опять выпил залпом. Пытался представить, что Оли нет и не мог. Для меня она всё ещё жила. Стас продолжал ждать, вопросительно глядя на меня. Я начал рассказывать:

— Стас, давай начнём из далека, чтобы тебе было более понятно. Итак, многие дворянские семьи в Российской империи и даже ещё до того, как Россия стала империей, то есть в до петровскую эпоху, имели отношение к созданию и производству оружия. Либо напрямую, либо опосредованно. Например, до Петра Первого в Русском государстве было так называемое поместное войско. В курсе, что из себя представляло поместное войско?

— Ну, это, как я помню из истории, каждый дворянин обязан был привести с собой по требованию царя определённое количество солдат.

— Всё верно. Но слово солдат, тогда ещё не было. Кстати, знаешь откуда пошло само название военных — солдат, солдаты? От итальянского слова солид, монета. Сначала это была золотая монета Римской империи, а потом распространилась в средневековье и на всю остальную Европу. Так вот солдат, это военный которого нанимали за деньги, то есть за солиды. Короче — наёмник. А уже позже это слово перекочевало и в регулярные армии Европы. Но это мы отвлеклись. Так вот, в поместное войско, ты прав, по требованию царя, дворянин обязан был привести полностью вооруженных и экипированных ратников. Количество ратников зависело от количества земли, которой владел тот или иной дворянин или боярин. Чем больше у тебя земли, тем больше ты обязан вооружить и привести в царское войско воинов. Соответственно таким дворянам приходилось либо самим производить оружие, либо закупать его. А в то время полностью экипированный и вооруженный ратник стоит дорого. Некоторые богатые боярские и княжеские рода выставляли десятки и даже сотни таких ратников. Белозёрские в эпоху Ивана Грозного выводили на поле боя до двух сотен воинов. Вот и посчитай, во сколько им обходилось сформировать такое отряд. Если покупать всё, то можно было разорится, только на одной экипировке. А ведь их не только вооружить нужно было, но ещё и обучить. Земли то много было у них, а народа не очень. Знаешь почему?

— Почему?

— Белозёрские, фамилия производная от Белоозеро. До 16 века это была территория Новгородской республики. Земли много, но она была мало заселена. Это позже, уже во времена Петра и его приемниках Белозёрские переселились южнее, на дарованные им императорами земли. Конечно, основное вооружение своей поместной армии они производили на своих мастерских, а что-то и покупали. Железо везли из Швеции. Оно тогда считалось лучшим в Европе и везти было не так далеко. При Иване грозном Белозёрские сумели найти медное месторождение на своих землях и организовали рудник. С этого момента они стали производить и огнестрельное оружие. Пищали, мортиры и так далее, по заказу пушкарского приказа. Производили из меди и бронзы, покупая олово. Во времена Петра расширили своё производство и построили в начале 18 века ещё две мануфактуры, где производилась воинская амуниция. Всё выкупалось казной для нужд регулярной армии. Основными конкурентами моей семьи в 18 веке были Демидовы с их железоплавильными и оружейными заводами на Урале. Пугачёв, во время своего мятежа именно с демидовских заводов получил свою артиллерию, захватив несколько из них с уже готовыми к отправке в войска пушками.

Но в 19 веке ситуация изменилась. В первой половине 19 столетия железная империя Демидовых начала разваливаться. В 40-х годах Белозёрские сумели выкупить пару заводов у одного из Демидовых. Модернизировали их, закупив во Франции новые станки. Тогда как раз в Европе произошла первая промышленная революция. По мимо станков, привезли и специалистов. И перестали использовать труд крепостных, перейдя на наёмный. Что сказалось на качестве и количестве производимой продукции. В моральном плане и этическом, производство оружия считалось для дворян хорошим тоном, а вот торговля не очень поощрялась, хотя многие дворянские рода этим занимались, но не сами, а через своих людей среди купцов. К началу 20 века на заводах графов Белозёрских производилась артиллерия, всех калибров, винтовки по лицензии, сначала Бердана, а с 90-х годов 19 века и Мосинские. Производились пулемёты «Хайрем-Максим» по лицензии и шли разработки своих пулемётов. Производились броневые плиты для броненосного флота и корабельные орудийные стволы. А на фабриках шилось обмундирование для русской армии.

— Оружейные бароны? — Станислав засмеялся. Я тоже улыбнулся.

— Графья. Оружейные графья. — Мы звякнули с ним бокалами с виски. Сделав глоток, я продолжил. — Ну и как сам ты понимаешь, после 1917 года всё это накрылось медным тазом. Все производства были конфискованы и национализированы. Кстати, знаешь же по фильмам о Гражданской войне знаменитые будёновки?

— Конечно. Головной убор красных кавалеристов, напоминающий островерхий шлем русских ратников древности.

— Вот. Это не было изобретением Советской власти. К моменту революции на складах скопилось достаточно такого обмундирования, в том числе и длинные кавалерийские шинели. Всё это готовили для кавалерии императорской армии, но не успели переодеть. И вся экипировка попала к большевикам. Они просто нашили звезды и головные уборы назвали будёновки. Так как впервые их стали носить в Первой конной армии Буденного.

К 1920 году из всей династии Белозёрских оставался в живых только один прямой наследник — мой прапрадед Пётр. Так как начались роды у моей прапрабабушки Екатерины, они не смогли эвакуироваться из Севастополя с остатками армии Врангеля. Фактически моя семья тогда чуть было не исчезла окончательно. Бабушка умерла родами, но ребёнок выжил. Петру всю жизнь пришлось скрывать кто он. Иначе сам понимаешь, его сразу бы поставили к стенке без разговоров. Ни он, ни его сын никогда не помышляли о возрождении оружейной империи Белозёрских. Эту цель перед собой поставил мой дед, Константин Васильевич. Замысел этот возник у него, когда он был ещё молодой. С того момента он начал подготовку. Медленно, но верно, шаг за шагом, он начал реализовывать свой замысел. Благодаря своему отцу-генералу, моему прадеду, дед попал на партийную работу, изображал из себя идейного коммуниста. И в итоге стал работать в аппарате ЦК. И, как ответственный работник ЦК, курировал в числе прочего, угадай что?

— Военно-промышленный комплекс⁈

— Именно. Особенно он следил за такими разработками, которые не пошли в серию, но имели потенциал будущего. То есть, их клали под сукно не потому, что они были бредовые, а потому, что их реализация обошлась бы в колоссальные деньги, плюс технологии на тот момент были несовершенны. То есть, разработки, опередившие своё время. Таких было достаточно. Они ложились в архив. Дед их помечал и брал на заметку. В конце 80-х, начале 90-х прошлого века, дед уже не скрывал кто он и что. А после 91 года, когда Советская власть окончательно загнулась, он стал действовать уже более решительно. Перспективные разработки, особенно те, техдокументация которых хранилась в союзных республиках, изымалась им в наши личные архивы. Плюс, когда начали в 90-х банкротить предприятия оборонного значения или те, где производилась продукция двойного назначения, некоторые из них были выкуплены за бесценок. В 90-е шел процесс образования семейного дела. К середине этих годов дед уже отхватил серьёзный куш в золотодобыче. Ну и много чего было. Сначала у деда были только мысли по поводу будущего оружейного дела. Ничего конкретного. Он изучал семейные архивы. Свои думы он изложил к концу 90-х в тезисы. Они есть. В плане стратегии ещё не было общей системы. Потом за реализацию проекта, взялся мой отец. Он стал уже систематизировать и определять общую линию, стратегию будущей корпорации, которой ещё не было. Но он не успел. Его убили. Это знаешь. Работа сильно затормозилась. Понимаешь найти хороших исполнителей это не проблема. Проблема найти талантливого руководителя с абсолютным стратегическим мышлением, как говорил мой дед. Вот это была проблема. Как-то дед мне сказал, что большевиков мы не очень жалуем. Это и понятно, но он отдавал должное тому же Сталину, как государственнику. И довольно часто цитировал его. Так вот его знаменитое: «Кадры решают всё» — это было любимое изречение деда. Он и мне это вдалбливал в голову. Невозможно самому всё объять и всё знать. Поэтому команда, подобранных людей, профессионалов, особенно с которыми ты на одной волне, очень многое значит. «Короля играет свита» — это ещё одно часто цитируемое им изречение. Поэтому своё первое серьёзное дело, которое мне поручил дед, я начал с того, что стал формировать команду молодых и амбициозных людей. Всё сложилось удачно и они справились, даже не смотря на то, что я как руководитель проекта попал в больницу и лежал там овощем. По сути, когда они заработали, я там был уже и не нужен. Просто осуществлял функции координатора. А когда выбыл, меня моментально заменила Ольга. Дед заметил её ещё тогда и обратил на неё внимание. Позже он сказал, что она, настоящий бриллиант. Человек с абсолютным стратегическим мышлением. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Что-то типа кризисного менеджера, который начинает решать проблемы там, где другие их решить быстро не могут?

— Что-то в этом роде. Но гораздо шире в понимании. Он сказал, что таких людей не много. Им это дано от рождения. В последнем с ним разговоре дед высказал мне своего рода завещание, устное, чтобы я берёг её. Когда мы получили большой контракт, дед предложил мне ознакомить Ольгу с наработками по созданию семейной военно-промышленной компании. Я поговорил с ней. Ознакомил с тем, что уже имелось. Она очень заинтересовалась. В итоге, ей дед передал всё, что на тот момент было по данному проекту. И Ольга начала работать. Естественно всё делалось в тайне. Ольга за два года технически завершила создание концерна. Он уже есть. Просто этого ещё никто не понял. Оля фактически мама и руководитель проекта «Артемида». Это она придумала название. Дед одобрил.

— То есть, концерн уже создан?

— Да. С этого момента все активы Белозёрских начинают работать на «Артемиду» либо напрямую, либо опосредованно. Уже готовы первые прототипы на основании советских разработок. Да, тех самых, которые были отправлены в своё время в архив. На следующей неделе у меня встреча в оборонном ведомстве. Ты же в курсе, что обмундирование и амуницию мы уже выпускаем?

— Да.

— Для этого особых разрешений не нужно. Но теперь будем выходить на новый уровень. Непосредственно работа с боевыми системами. Работы будет много. Часть предприятий поменяет форму собственности.

— Это как?

— Например из ОАО, станут ЗАО. Это для примера.

— Из открытых акционерных обществ, станут закрытыми?

— Да. Но это только край всего, что будет переформатироваться. Ольга создала настоящую систему, причём сегментированную или по другому модульную. Каждый сегмент корпорации может работать абсолютно автономно. Если какая-то её часть вдруг будет, по каким-то причинам отсечена, это скажется только на сроках выполнения заказа, но не на всём заказе. Так как заработают резервные мощности в других сегментах. Это то, что касается промышленности. Здесь она использовала ещё советский опыт дублирования оборонных предприятий в разных частях страны.

— Она что, одна всё сделала?

— Почему одна? — Я усмехнулся. — Над этим работало целая куча народа. Правда этот народ не понимал конечной цели. Например, Ольга или я при необходимости давали задание нашим аналитикам, или логистам, или технарям, без разницы, даже СБ была задействована. Задание выполнялось, его результат ложился ей на стол. А для чего это делалась, какова конечная цель, знали только Ольга, я, дед и Сеченов.

— Мой шеф?

— Да, твой шеф.

— Тогда я не понимаю того, что ты его отчитал. Это было похоже на отставку.

— Так было надо. Дядя Коля уходит в тень. Он займётся тем, что умеет делать лучше всего, тем более это и была его специализация по прежнему месту службы.

— Что именно?

— Промышленный шпионаж. В структуре СБ создаётся такой отдел. Но он будет работать автономно. Подчинение напрямую мне. Ольга будет иметь особый статус, в соответствии с которым отдел Сеченова будет работать с ней вплотную и она может затребовать любую интересующую её информацию.

— Ничего себе! То есть, Ольга имела доступ у самой секретной информации, можно сказать совершенно секретной?

— Да. Даже к такой информации, которую будет знать только очень узкий круг людей. Например, я и всё.

— Тогда получается, что она имела не меньший приоритет, чем члены семьи — Аврора, твой сын, дочь, мать, сестра, брат, племянница?

— Именно так. Стас, когда я говорил, что Оля незаменимый человек, я тогда говорил не в переносном, а в буквальном смысле этого слова.

— А ты её отправил в Швейцарию!

— Отправил. У меня не было выбора. Всё шло хорошо до того момента, пока она не влюбилась. Это могло навредить делу. Влюблённая женщина непредсказуема. Но здесь, Оля вела себя в высшей степени корректно. Она не пыталась меня соблазнить, не говорила мне слов любви, не писала мне любовных писем или СМС. Она не переступала определённые границы. Постепенно ситуация бы стабилизировалась и я смог бы, очень надеялся, переключить её внимание на какого-нибудь мужчину.

— На какого?

— Да на какого-нибудь. Подобрали бы ей мужа с Сеченовым. Не суть. Но в дело вмешались мои дамы. И особенно моя мать. Визит Дарьи Дмитриевны к Ольге спровоцировал последнюю. Произошло то, чего я так опасался. Она фактически соскочила с рельс. Причём в самый ответственный момент. Понимаешь, быть с Ольгой близкими людьми и оставаться партнёрами по делу мы могли бы только в одном случае, если были бы мужем и женой. Тогда проблем не было бы. Но у меня уже есть жена и Аврору я люблю, разводиться не собираюсь. И делать Ольгу банальной любовницей так же в мои планы не входило. А тут на тебе. Опасность была в том, что она, как влюблённая женщина могла бы посчитать себя отвергнутой, униженной и растоптанной. Вот этого нужно было избежать. Ты же понимаешь на что способна такая женщина. Это же хуже атомной бомбардировки. Вот и надо было пройти на грани фола, по краю. Она пережила стресс. Но удержалась. Я дал понять ей, что она не чужая. Постарался сделать так, чтобы она не почувствовала себя униженной. В противном случае, ты же понимаешь, какой вариант пришлось бы задействовать.

— Ликвидация.

— Именно. А я не хотел. Тем более, дед мне сказал, чтобы я берёг её.

— Ты дал ей надежду?

— Нет. Я дал ей понять, что она мне дорога, как член семьи, как сестра.

— Ты думаешь сработало?

— Я думал, что да. Но похоже я где-то ошибся. Если это не диверсия. Ольгу я намерено убрал подальше. На неё и так слишком много внимания было. А здесь, как в пословице — подальше положишь, поближе возьмёшь.

— А ведь ты сыграл, Глеб, на её чувствах! Фактически использовал и продолжаешь использовать.

— Конечно. Но это было лучше, чем закрыть за ней крышку грома и кинуть горсть земли в её могилу. Ты же понимаешь? А теперь именно это и придётся делать. Закрыть крышку гроба и бросить последнюю горсть земли.

— Теперь понимаю. Ты ей доверял?

— Да. Доверял. Я в неё верил. Я же сказал тебе. — Плеснул ещё виски в опустевшие бокалы.

— Поэтому и контроль над ней 24 часа в сутки был?

— Это больше не контроль, это её безопасность. В случае малейшей угрозы, к Ольге должен был быть задействован особый протокол эвакуации. При необходимости, даже дипломатической почтой. Это забота иностранного отдела и особо Сеченова. Принимай дела окончательно у дяди Коли.

— Что с Марго делать будешь?

— Ничего. Мы с ней договорились. Фамилию у Кати сменили, как и отчество. И у неё уже российское гражданство, по мимо бразильского. Так что здесь всё ровно. Марго вроде нашла общий язык с Авророй и моей матерью, может приезжать сюда в Усадьбу вместе с дочерью. Это на усмотрение женщин. Я туда не касаюсь.

— Ольга руководитель проекта, так ведь?

— Совершенно верно. Была.

— Кто сейчас станет генеральным в новой корпорации?

— Я, как и планировалось. Ольга должна была стать моим первый замом и исполнительным директором. Второе лицо. Фактически она им и стала. Ты, с этого момента, окончательно принимаешь на себя всё СБ, будешь иметь такой же уровень доступа к секретной информации, как я и Ольга. У остальных доступ будет ограниченный. Исходя из их направления работы. Сеченов работает по шпионажу. Остальное его не касается. Он сам так захотел. Это его право.

— То есть, мы трое, вернее уже двое будем иметь наивысшую категорию допуска?

— Да. Я пока не знаю, кого возьму на место Оли. У меня просто нет кандидатов!

— Жёстко.

— Нормально.

— А конструкторы?

— Только по своим направлениям. Каждый должен знать ровно столько, сколько ему положено знать. Лишние знания, лишние печали. Оно никому не надо.

— Как долго Ольга должна была находиться за рубежом?

— Ещё не больше года. Возможно меньше. Потом вернулась бы.

— Глеб, а ноутбук. Который ты ей подарил, он с секретом?

— Конечно. С ним наши яйцеголовые поработали. Там вся информация по «Артемиде», зашифрована. Ольга была в курсе. Она знала, как с ней работать.

— Если была диверсия, значит, кто-то левый в курсе и большая игра началась?

Я в ответ только усмехнулся…

Стив

Мы стояли с Алёной на берегу озера. Уехали с ней сюда вчера. Юлька спала в палатке, тихо посапывая. Было утро. Мы специально встали с женой так, чтобы застать рассвет. Смотрели на восток. Алёна прижималась к моей груди спиной. Я обнял её. Она положила свои руки на мои. Скоро должно было появиться солнце. На костре висел котелок с водой. Будем заваривать чай. Люблю я это дело, походный чай, он отличается от того, который завариваешь дома.

Прижал жену ещё теснее к себе, зарылся в её волосы. Алёна улыбнулась. Даже услышал её смешок.

— Стас, ты всё не можешь успокоится?

— Я никогда не успокоюсь, глядя на тебя.

— Это обнадёживает.

— В чём?

— В том, что я тебе не надоем.

— За это можешь не беспокоится. Обещаю.

Мы ещё немного помолчали.

— Стас. — Опять обратилась ко мне Алёна. — Скажи, что было бы, если бы Ольга не погибла? С ней, с Глебом и Авророй?

— А что с ними должно было случиться?

— Для меня ситуация не совсем понятная была.

— Ничего не было бы. Аврора жена Глеба, хозяйка Усадьбы, мать его детей.

— Сына!

— Пока сына. Но думаю, они на этом не остановятся.

— А Ольга?

— Ольга была бы одна из ведущих топ-менеджеров, второе лицо в корпорации.

— Но она любила Глеба.

— Да мало ли кто и что любит⁈ Каждый должен заниматься своим делом. Ольга была бы на своём месте, делала бы ту работу, которую от неё требовали бы.

— Но влюблённая женщина готова на многое.

— Это понятно. И к этому были готовы. Алён, не надо Глеба считать легкомысленным. Видишь ли, в чём дело, действия Белозёрских порой трудно понять с первого раза, в первом приближении. Понятно становится спустя время. У них для каждого отведена своя роль и поставлена своя задача, которую должны выполнить на все 100!

— Даже для тебя?

— Даже для меня.

— И для меня?

— И для тебя.

— Как то это…

— Не совсем нравится?

— Да.

— Взгляни на это с другой стороны. Любой, кто попадает в орбиту их внимания, оценивается ими словно они тебя измерили, взвесили и пристроили там, где ты можешь быть максимально полезен. Если не можешь, то тебя просто вычеркивают из списка и забывают.

— Ага, своего рода список Шиндлера!

— Что-то в этом роде. И чем больше твоя ценность для них, тем больше тебе даётся. Но и больше с тебя начинает спрашиваться.

— А детей они так же квалифицируют?

— Дети для них идут по особой строке. Даже не родные.

— Это как?

— Ну вот возьми нашу Юльку. Она крестница Глебу. Ты знаешь, что с ней работает детский психолог?

— Зачем? Она что, нуждается в психологе?

— Не нуждается. Просто по заданию Глеба создаётся психологический портрет Юли. Чтобы выяснить к чему у неё предрасположенность, в чем она более талантлива и где может максимально, в будущем, себя реализовать.

— То есть, за Юлю, вы мужчины, уже всё порешали?

Я рассмеялся.

— Почему порешали? Просто выявив с детства её способности к чему-либо, это и будут развивать, делать на этом упор, в образовании, в развитии. Например, она любит рисовать. Даже в больницу к Глебу носила свои рисунки. Почему бы ей не пойти по этой стезе, где она сможет максимально раскрыться, как талант?

— То есть, у Юли не будет права выбора? Скажут куда идти, туда и пойдёт?

Я опять засмеялся.

— Алён, ты чего? Никто её лишать права выбора не будет. Просто это поможет развить в ней то, что заложено в ней от рождения.

— Может ты и прав. — Алёна гладила мои ладони у себя на животе. — Стас, я хочу тебе что-то сказать. — Она посмотрела вверх на меня, запрокинув голову.

— Говори.

— У Юли скоро родиться брат или сестра.

— Ты беременная?

— Да. Три недели. — Алёна продолжала смотреть на меня, а я глупо улыбался. Наконец она не выдержала. — Ты мне ничего не скажешь? Будешь и дальше улыбаться, как пыльным мешком пришибленный?

— А что тут скажешь, Алёна? Какими словами можно выразить свою радость? — Развернул её к себе лицом, поднял на руки и закружил. Она смеялась.

— Отпусти, поставь меня, не дай бог уронишь?

— Не уроню. — Когда её ноги коснулись земли, поцеловал её в губы. — Я очень рад, поверь. Я даже не надеялся на то, что у меня ещё будут дети. Значит у нас всё получилось! Теперь главное выносить и родить.

— Если ты будешь нормальным мужем, то я выношу и рожу.

— Обещаю, я буду очень даже нормальным.

— Стас, солнце встаёт!

— Я вижу. Смотри как красиво! Новый день начинается, Алёнушка!

— Пап, мам, а меня почему не позвали? — Из палатки вылезла дочь, терла кулачками глаза.

— Раз проснулась, иди к нам. — Улыбнулась ей Алёна и протянула к ней руки…

Аврора

Удивлялась сама себе, но я почему-то не испытывала негатива к Маргарите. Почему? Сама не могла понять этого. А ведь она в прошлом была любовница моего мужа и даже стала матерью его первого ребёнка — дочери. Наверное, всё дело в том, что между Ритой и Глебом всё это было до меня. И сейчас я не чувствовала в ней соперницу. И наблюдая за мужем, не увидела у него интереса к его бывшей. Он общался с ней равнодушно. Нет, не пренебрежительно или как-то негативно, а просто равнодушно и держал дистанцию. У меня даже создалось такое впечатление, что в глазах Глеба Марго это пройденный этап. Меня это даже как-то покоробило. А если я стану в его глазах пройденным этапом? Хотя его дедушка и отец прожили со своими жёнами всю жизнь. Хотя нет, отец Глеба не успел этого, его же убили. Но всё же. И ещё Катенька, дочь Глеба и Маргариты. Глядя на неё, я почему-то улыбалась. Хотя у меня уже есть свой ребёнок, сын. Катя такая смешная и её хочется взять на руки, целовать и щекотать. Светлое-русые кудряшки, голубые глаза и доверчивая улыбка. Да ещё в этом платьице, настоящая куколка.

Я сидела на веранде и пила чай с молоком. Тут же в вазочке лежали грецкие орехи. Это чтобы у меня молоко было жирнее. Пила чай и наблюдала за мужем и детьми. Глеб сегодня решил посвятить себя семье и общению с потомством, как он сам сказал. Вот он взял сына на руки, положил его на сгиб левой руки, нежно прижимая к себе, а правую руку протянул дочери. Она вложила свою маленькую ладошку в широкую ладонь отца, и они пошли на лужайку. На Глебе были спортивные штаны и майка. Был босиком. Он уселся по-турецки под яблоней. Там был тенёк. Он что-то говорил Кате. Она стояла рядом с ним и они смотрели на Костика. Потом к ним подошла Ксения с Соней на руках. Ксюша была в шортах и маечке. Тоже босиком. Села рядом с ними. Глеб одной рукой приобнял Катю, а она положила свою ручку на плечи отца. Рядом со мной села в плетёное кресло Маргарита. Тоже смотрела на Белозёрских. Некоторое время мы молчали.

— Знаешь, Аврора? — Сказала Марго. — Они, Белозёрские, могут использовать в своих интересах кого угодно, друзей, партнёров, даже жён и любовниц. Да-да. Но, единственные кого они никогда не будут использовать, это своих детей.

— Почему?

— Дети для них нечто сакральное. Ты же слышала такое выражение как: «Мы живём в наших детях. Они наше продолжение и наше бессмертие». Пусть я выразилась не совсем дословно, но ты же поняла?

— Да, поняла.

— Так вот. Многие это воспринимают в переносном смысле. Но только не Белозёрские. Для них это истина в буквальном смысле этого слова. Чтобы это понять, нужно знать историю этого рода. Ты читала летопись рода Белозёрских?

— Я только недавно начала её читать. Никогда не думала, что это такая бездна лет. А ты знаешь?

— Знаю. Я читала хронику семьи Белозёрских. Мы, когда встречались с Глебом, извини, Аврора.

— Ничего.

— Когда встречались, он как-то раз привёз меня в Усадьбу. Я его тогда спросила, сколько лет твоей семье? Вы же графы! Он ответил, что более восьмисот лет. Я тогда спросила: «А где это записано?» Глеб ответил, что Белозёрские были внесены в так называемую «Бархатную» книгу империи. То есть, в общий гербовик дворянских родов Российской империи при Павле Первом. Но это ведь не семь столетий назад. Тогда он сказал, что есть летопись рода. И если я так хочу, то он может ознакомить меня. Летопись храниться у них в библиотеке. Наиболее старые книги, рукописные в отдельной комнате. Там поддерживается определённая температура. Знаешь, такие старые книги в толстом кожаной переплёте. Текст рукописный, старорусский ещё.

— Знаю. Глеб показывал мне их. Но я там ничего не поняла, когда попыталась прочитать. Он мне дал адаптацию на современный язык.

— Всё верно. Он мне тоже давал почитать перевод на современный язык, сделанный в 30-х годах прошлого века. Архив тогда в Гражданскую уцелел чудом. Не был разграблен и уничтожен. Да и кому в Гражданскую эти книги, дневники, письма были нужны? Не сожгли в печке и то ладно. Часть архива попала к местному энтузиасту-историку, и он хранил их в краеведческом музее. А часть, наиболее древние рукописи были помещены в государственный архив. Так как имели историческую ценность. Самые старые записи датированы 13 веком. Там много такого, что не совсем интересно будет. Отчёты всякие, сколько собрано оброка, сколько чего куплено и так далее. Но там есть и кто, когда родился, крестился, женился. Кто погиб, сгинул в войнах с крестоносцами, с Литвой, с татарами. Скупые строки. Постепенно, пока читала, погружалась в историю их судеб, где было очень много трагедий. Их род несколько раз чуть не пресёкся полностью. Например, есть запись 14 века, когда свирепствовала чума. Тогда их семья практически вся погибла, остались только дед, старый боярин, и двое его внуков, вернее внук и внучка, совсем ещё маленькие. Было потом ещё несколько раз, когда род чуть не угас. Но каждый раз возрождался, благодаря многодетности в семье. Детей обязательно знакомят с историей рода. И ещё, Белозёрские никогда не отличались милосердием и человеколюбием. Но такова была их жизнь. Зато они очень злопамятные и помнят всё. И никогда не забывают, и не прощают.

— А ты откуда знаешь?

— Ты это поймёшь, когда ознакомишься со всей историей рода. Ты же сама сказала, что только начала читать. Там не мало кровавых страниц. Это я в переносном смысле. Например, в их семье почти не было предателей. За всё время был только один случай перехода на сторону врага. Имя этого Белозёрского было стёрто из списка бояр Белозёрских. За него никогда не заказывают помин души и не молятся. Там даже есть в одном месте, Глеб мне показывал, где указано кто и когда родился, затёртое место. Это произошло в 15 веке. Они тогда жили в Новгородчине, ближе к границе с Литвой и Ливонским орденом. Фактически они закрывали этот участок границы. Отражали набеги литвинов и немцев и сами ходили в набеги на них. Так вот, один из Белозёрских, младший или средний сын, я сейчас не помню, перешёл на сторону литвинов. В одной из схваток сошёлся со своим родным братом и смертельно ранил его, от чего тот вскоре скончался. Сам предатель женился в Литве на знатной литвинке. Тоже из известного литовского боярского рода. Белозёрские выждали время, сговорились с ливонцами и в неожиданный, для литвин, момент ударили. Захватили боярскую резиденцию, где жил их родич. Они убили всех, кто там был. Родича казнили страшной казнью. Ему не рубили голову, ибо иуда не достоин умереть от благородного меча. Повесить его тоже не могли, так как он боярской крови. Его привязали к двум жеребцам и разорвали на части. А потом останки сожгли. Убили его беременную жену. Всю челядь угнали на свои земли. Единственно кого они не тронули, это детей. Двоих мальчиков. Они были ещё совсем маленькие. Ибо сын за отца не отвечает. Забрали их к себе, всё же они были тоже Белозёрские и воспитали их.

Если в полон попадал кто-то из Белозёрских, неважно кто и к кому, они предпринимали всё, чтобы выкупить из неволи. А если попадали и взрослые, и дети, то в первую очередь выкупали детей, а взрослых уж как придётся. Один такой пример описан в 16 веке. Это, кстати, говорит и о их злопамятности. Тогда крымский хан Дивлет Гирей пошёл большим походом на Москву. Старший сын, наследник рода Белозёрских был как раз в столице. Там же была и его семья, жена на сносях и трое детей, два сына и дочь. Все малолетние. Сам Белозёрский со своими ратными людьми был в полку князя Бельского. А вот его семья жила в посаде. В красивом тереме, который они выстроили перед этим нашествием. И они не успели убежать за стены Кремля. Их захватили татары. Они попали в неволю к одному ногайскому бею. Крымчаку. Белозёрские начали переговоры о выкупе. Бей тогда заломил за всех огромную сумму. У Белозёрских таких денег не было. Они выгребли у себя всю казну. Тогда было принято решение о выкупе только детей. Их забрали. При этом крымский бей ещё поглумился и унизил наследника Белозёрского. Как я не знаю, это не говорится. Возможно, убили новорожденного на глазах отца или изнасиловали его жену, которую он не смог выкупить. Тут остаётся только гадать. Пять лет после этого Белозёрские готовились. Сговорились с другим ногайским родом, только из Казани. Даже породнились с ними, отдав в жёны за сына бея свою дочь. Тогда казанские ногаи не очень ладили с крымскими. Причём дева сама вызвалась стать его женой. Это тебе пример самопожертвования в достижении поставленной цели. По принципу — «цель оправдывает средства». Белозёрские выяснили, что тот крымский ногайский род по весне кочует в дельте Днепра. Они хорошо подготовились. Казанские родичи выставили четыре сотни конницы. Белозёрские три. Две своих и сотню навербовали из «охочих» людей, так указано в летописи. Заплатили последнее, что у них было наёмникам, что смогли скопить за это время. Женщины сняли с себя последние украшения. Такова была жажда мести. В набег пошли все мужчины их рода, вплоть до совсем «юнаков», мальчишек 13–14 лет. Они подкараулили крымчаков именно в дельте Днепра. Семь сотен, тогда это был большой отряд. У крымского бея было меньше сил, да он и не ожидал. Одним словом, они захватили всю семью бея. Когда его бросили на колени перед старшим из Белозёрских, глава рода сказал: «Аз воздам тебе за зло, причинённое роду моему. И твой род исчезнет»! Убили они всех. «Всех сыновей от мало до велико. Брали жён и дочерей его на ложе своё и их истребляли». Последним казнили бея.

— Кошмар какой! Там всё это написано? — Шокировано смотрела на Маргариту.

— Да. Но из этого набега один из Белозёрских, привёз себе жену. Она была турчанка. Совсем молоденькая. Её только привезли старому бею в жёны из самого Стамбула. Она была дочерью одного из знатных османских вельмож. И даже женой стать ногаю не успела. Так как в этот же день на ставку крымчаков напали. Бею сломали хребет и бросили умирать среди его убитых родичей. Девушку крестили и под именем Мария, она стала женой одного из младших Белозёрских. И жену наследника нашли, назад привезли. Что ей пришлось вытерпеть в неволе, бог знает. Но по возвращению, она ушла в монастырь. — Марго смотрела на меня некоторое время молча. Потом сказала. — Белозёрские за столетия не изменились. Они никому и никогда ничего не прощают. Не суди их. Они такие, какие есть. Посмотри на Глеба. — Я перевела взгляд на мужа. Он продолжал сидеть на лужайке с детьми. Катюша над чем-то смеялась заливисто. В месте с ней улыбались Глеб с Ксенией. Ксюша погладила Катю по голове и поцеловала её в лобик. — Аврора, посмотри на Катю, она очень похожа на свою далёкую прабабку Катерину. Может она её реинкарнация? И возможно Глеб, это реинкарнация далёкого предка, того самого, у которого захватили жену и детей, а он потом отомстил страшно. А Ксения, возможно, она отражение той юной боярышни Белозёрской, которая сама вызвалась стать женой сына ногайского бея, чтобы они дали своих воинов для совершения мести. Ведь Ксения согласилась стать женой Рене, хотя и не любила его. Но всё во благо семьи. Может они возрождаются в своих потомках из поколения в поколение. Кто знает⁈ Ведь не даром, для них дети это что-то сакральное, самое ценное, что у них есть. И любое покушение на своё потомство расценивают как самое тягчайшее зло в отношении их семьи.

Я смотрела на своего мужа. Видела, с какой любовью он смотрел то на Костика, то на Катюшку. Улыбался Софье. Да, возможно, они Белозёрские такие. Если надо не задумываясь пожертвуют кем угодно. Будут использовать кого угодно, ради своих целей. Но они никогда не причинят зло своим детям. Никогда их не бросят и никому не дадут в обиду. И я была почему-то уверена, что пройдёт время и Глеб ни за что не заставит Катю делать что-то против её воли. Он всегда предоставит ей выбор. Как и нашей дочери, если такая у нас появится. И тут я поняла, что да, она обязательно родиться. Я сама хочу этого. Хочу дочку. Ну и что, что они такие. Он мой муж и я не имею права его судить. Не имею права судить и осуждать его предков, чтобы они в прошлом не творили. Время такое было страшное. Их тоже никто не жалел и не щадил. А подарив Глебу наследника, я сама стала окончательно частью этой семьи. А значит история рода Белозёрских, это и моя история, история моих детей, в которую я тоже вписала свою строчку. И им есть, чем гордиться, а значит и мне.

Грудь у меня стала ломить. Значит молока много и сейчас оно побежит. Уже побежало. Сарафан там, где грудь, стал намокать.

— Ладно, Маргарита, пойду я. Костика пора кормить. А то с меня брызжет уже.

Марго улыбнулась и кивнула.

— Конечно. Мужика надо кормить…

— Сволочь! Ты меня обманул!

— Вероника подожди! — Владимир непонимающе смотрел на девушку. — Что значит обманул? В чём?

— А ты не знаешь? Овечкой невинной прикинулся! Отойди от меня. Никогда не смей приближаться ко мне. Понял?

— Вероника, объясни мне, что происходит?

— Что происходит? Ты же грёбанный мажор, сволота. Вон какой холёный, зажравшийся. Но мало того, ещё и графёныш! За сколько титул то бутафорский твои родители купили? Самому не стыдно?

— Не стыдно. И я не графёныш.

— А кто же?

— Граф Белозёрский. И титул мои предки не покупали, а заслужили.

— Да? И чем же? Много воровали?

Владимир молча смотрел на Веронику. В её перекошенное злобой и презрением лицо.

— Мои предки восемь столетий защищали эту землю. И платили за неё кровью её врагов и своей. Кровью детей своих, жен, матерей, когда возвращались из походов к пепелищам своих домов. Поняла? И мне не стыдно за них. Я знаю своих предков до седьмого колена. А ты знаешь своих предков? Кто они были?

— А тебе какое дело? Давай проваливай, благородный, тоже мне, аристократия сраная, белая кость, голубая кровь!

— Я обыкновенный парень, Вероника, учусь в нашем университете. И кровь у меня такая же красная, как у тебя. Хочешь проверить?

— Мне прямо сейчас расплакаться?

— Не надо. Не дай бог ослепнешь от слёз.

Володя повернулся и пошёл к своей потрёпанной Тойоте. Вероника смотрела в след уезжающей машине и когда она скрылась заревела, закрыв глаза ладошками.

— Ник, ты чего? — К ней подошла её подруга по университету Наталья. — Ты что с Вовкой поругалась? — Вероника кивнула, продолжая плакать. — А что случилось то? Ты так кричала на него. Он же нормальный парень. Весёлый такой. И ты ему очень нравишься.

— Мажор он долбанный. Обманывал меня, что у него родители простые, работяги.

— А они не работяги?

Вероника отрицательно покачала головой.

— Нет. Я же говорю — мажор. Граф, чтоб его, сука! Сволочь!

— Какой граф? Настоящий?

— Настоящий. Говорит его семье восемь столетий. Мерзавец такой! — Дальше девушка уже завыла в голос.

— Ну ты даёшь! Если он настоящий граф, то ты можешь стать графиней! И значит он не бедный!

— Ты что, дура! — Закричала Вероника! — Я что, блядь какая конченная, за кошельком бегать и продаваться таким⁈

— Сама дура! Что ты орёшь на меня? Да иди ты, тоже мне честная, бессеребренница. И что толку, выскочишь за такого же замуж, как сама голодранка. Сопливых детей нарожаешь, мужу пивосик таскать будешь, да копейки считать. Или думаешь с тем же Ванькой, который по тебе слюни пускает, по миру поездишь? Ага, держи карман шире. Ты дальше рынка никуда выбираться не будешь. Рано состаришься, да муж тебя колотить начнёт!

— Ты больная что ли?

— Сама больная. Молодой, красивый, не женатый, богатый, да ещё не просто богатый, а настоящий граф! Кому-то ничего, шиш с маслом, а кому-то всё на блюдечке, с синей каёмочкой, а они ещё кочевряжатся! Тьфу на тебя, Ника. Была дурой, бомжей обихаживала, так и останешься дурой, да ещё сама бомжихой станешь. — Наталья повернулась и отошла от Вероники.

Владимир приехал в Усадьбу мрачнее тучи. Мать, невестка и сестра посмотрели на него удивлённо. Но он ничего им не ответил и ушёл в свою комнату. Оттуда не выходил до утра. Утром уехал в офис к старшему брату. Там работал над данным ему заданием. В обед его вызвал к себе Глеб.

— Вова, неделя прошла. Покажи, что наработал? — Спросил он младшего брата. Тот положил перед братом папочку. Сидел на стуле и ждал пока старший не ознакомится. Закончив, Глеб с уважением посмотрел на Владимира.

— Молоток, братец! Честно, не ожидал. И когда успеваешь? Хотя, сессию ты уже сдал, но по всяким непонятным благотворительным тусовкам шатаешься.

— Уже всё.

— Что всё?

— Не шатаюсь. Со вчерашнего дня.

— А что так? С Вероникой своей поссорился? Ничего, бывает. Помиритесь.

— Не помиримся.

— Изменила?

— Нет. Узнала, что я далеко не из простой семьи, да ещё и граф. Она меня так и назвала — графёныш!

Глеб сначала смотрел на него удивлённо, потом захохотал в голос:

— Как, как назвала? Графёныш??? Мля, Вовка! Графёныш! Такого я ещё не слышал. Ну я не могу! И что теперь?

— Ничего. Короче, Глеб, расстались мы.

— Думаешь?

— А что тут думать? Она не такая,ёё как всё остальное большинство девчонок. Достали уже. Она другая.

— Другая? Брось. Все они одинаковые. Ещё сама прибежит.

— Не прибежит.

— А хочешь, её привезут?

— Даже не думай.

— Ну-ну! — Глеб опять усмехнулся. — Как хочешь. Я же для тебя стараюсь, младшой! Мне для брата ничего не жаль.

— Я, Глеб, сам справлюсь.

— Ну что же, хозяин-барин! Вольному воля, спасённому рай! Тогда давай поговорим о дальнейшей работе…

Вечером из офиса, Владимир опять приехал в Усадьбу. Ни с кем не общался и закрылся у себя. Около двенадцати ночи ему позвонил на сотовый знакомый парень.

— Алё? Володя?

— Да, Юра?

— Ты сейчас где?

— Дома, а что?

— Короче, тут такие дела. Я с девчонками в одном баре. Тут твоя Вероника. Бухущая, мама не горюй. Я её такой не видел никогда. Вы поссорились? Она сидит, пьёт и ревёт.

— Поссорились. Сильно пьяная?

— Достаточно. Еле на ногах стоит. И ещё, её тут два типа какие-то обхаживают.

— Что за бар? — Юрий сообщил название и адрес. — Старик, ты можешь её тормознуть, ну, чтобы из бара не выходила? Я сейчас подъеду.

— Постараюсь.

— Всё, я еду.

Володя выскочил из дома, быстро сел в свою «БМВ».

— Володя, ты куда на ночь глядя? — За младшим сыном вышла вслед на крыльцо Дарья Дмитриевна.

— Мне надо, по одному делу. А что такое?

— И всё-таки?

— Мама, ты забыла? Я уже взрослый, чтобы гулять в позднее время суток без твоего разрешения. Извини.

На крыльцо вышел и Глеб.

— Пусть едет, мама. Он на самом деле уже взрослый. Вовка вырос.

«БМВ» младшего Белозёрского выскочила за пределы Усадьбы и стала уходить на скорости в сторону города. Глеб, проводив машину брата взглядом, кивнул одному из охраны в сторону удаляющейся «БМВ». За машиной Владимира устремился чёрный «Гелендваген»…

Володя подъехал к нужному бару тогда, когда Веронику двое каких-то парней вывели на улицу и попытались посадить в машину, стоявшую недалеко от входа в заведение. Он быстро покинул свой автомобиль и направился к этим троим.

— Э, ребята, девочку отпустите. Она не ваш приз.

— Пошел на хрен.

— Грубо. Предлагаю ещё раз по-хорошему, отпустите её и мы разойдёмся мирно. Вам ничего не будет, можете дальше расслабляться.

Вероника в этот момент сумела сфокусировать на Владимире взгляд.

— О, смотрите кто пришёл⁈ Вовочка! А чего тебе, Вовочка-граф надо? Не видишь, мы веселимся.

— Слышал ты, фраер, мы веселимся. Так что отвали.

Владимир улыбнулся.

— Мадемуазель находиться в неадекватном состоянии. Она не отвечает за свои слова и действия. Поэтому оставьте её.

Перед машиной, в которую пытались посадить Веронику остановился «Гелендваген». Из неё вышли трое. Подошли к двум парням, державшим девушку.

— Девчонку отпустили. — Сказал старший из подошедшей троицы.

— А что такое? — Один из державших Нику, ответил довольно нагло. Второй из охраны, спокойно достал пистолет из кобуры скрытого ношения и упер его ствол нагловатому типу в глаз. Старший спокойно продолжил.

— Мне повторить?

Веронику отпустили. Она чуть не упала, но Владимир успел её подхватить.

— Спасибо парни, но я мог и сам! — Сказал он охране.

— Самому не надо, Владимир Антонович. Лучше мы.

Вероника икнула и уставилась мутным взглядом на боевиков Белозёрских.

— О как! — Пьяным голосом протянула она. — Владимир Антонович… ик… Какой серьёзный дядечка. Да, Володечка? Это что, твоя графская охрана? Круто! Я сейчас описаюсь. Ты сумочку мою не подержишь?

Владимир, ничего не говорят, потащил за руку девушку к своей машине. Открыл заднюю дверь и усадил её на сидение.

Сел на водительское место и развернувшись направился к выезду из города.

Сотрудники службы безопасности проводили его машину взглядами. Потом занялись двумя наглыми типами.

— Фил, — обратился старший к тому, кто держал в руках пистолет. — Оружие убери, ушлёпки прониклись. И зафиксируй это железо. Документы есть? — спросил он двух подопечных, с которых борзость уже слетела, как шелуха.

— Только права. — Ответил хозяин машины.

— Э, братаны, да ладно, девка ваша, всё, расходимся краями. — Сказал борзый, за что получил удар кулаком по прессу и согнулся вдвое. Не упал только по тому, что его держали за шиворот.

— Братан у тебя в зоне чалится, баланду жрёт. — Ответил ему старший.

— Вы что, в натуре, беспредельничайте? Я на Барона работаю.

— Нам по хрен и на твоего барона, даже если он Император Священной Римской империи германской нации. Можешь жаловаться. Скажи только что не поделил девку с людьми Белозёрских. Думаю он тебе, ушлёпку, хрен в задницу засунет и так и оставит.

— А кто это, император Священной Римской империи германской нации? Гитлер?

— Тебе лучше не знать. Фил, тачку зафиксировали?

— Да.

— Документы этих клоунов?

— У одного. У второго ничего нет.

— Этого достаточно. — Старший посмотрел на двоих типов. — Значит так, сейчас прыгайте в своё железо и исчезаете. Мы вас, ушлёпков позже найдём. Проведём урок вежливого тона. А то борзые слишком. Бежать!..

Владимир ехал в Усадьбу. Вероника, полусидя, полулёжа на заднем сидении, никак не могла принять более-менее вертикальное положение, икала и пыталась издеваться над парнем.

— А куда это наш благородный граф, меня везёт, а? Ик…

— Во дворец.

— Ик… Правда что ли? Ой, а что мы там будем делать, а Вовочка? Ик… Ик… Наверное любовью заниматься? Или твоё… ик… графское достоинство будет… ик… девку пользовать?

— С тобой? В таком состоянии? Я себя ещё уважаю.

— Ой, смотрите ка какие мы чистюли. Правильно, как там у вас, у графьёв… Ик… А вспомнила, холопки, типа грязная холопка. Да, Вовочка? Ну ты же отмоешь меня… Вова, а что тебе в-первую очередь сделать? А я знаю, ты же любишь, когда я тебе…

— Вероника, заткнись пожалуйста.

— А то, что будет? На конюшне выпороть меня прикажешь? Можешь прямо сейчас начинать, я только трусы… ик… сниму. Ты не против? А то они у меня последние, жалко…

— Господи, Вероника, тебя что несёт-то?

— Это тебя несёт… Сволочь, ненавижу тебя… Ик… Останови машину, я выйду.

— Охолонись.

Вероника наконец сумела привести в вертикальное положение верхнюю часть своего тела и попыталась вцепиться Владимиру сзади в голову. Он резко нажал на тормоза. Веронику бросило вперёд, и она застряла между спинками двух передних сидений. Лбом упёрлась в рычаг переключения передач. Попыталась выбраться, но у неё ничего не получилось. Володя спокойно смотрел на девушку сверху вниз. Ника зашипела.

— Вытащи меня отсюда… Ик…

Владимир промолчал, отпустил педаль тормоза и надавил на газ. «БМВ» рванула вперёд. Вероника ругалась на него, причём в выражениях не стеснялась. Но он не обращал на неё внимание. Глянул в зеркало заднего вида, там виднелась верхняя часть задницы девушки, приподнятой вверх. Он усмехнулся. В какой-то момент она замолчала. Попыталась опять выбраться из западни, но у ней вновь ничего не получилось. Через некоторое время она попросила Владимира уже спокойным тоном.

— Володя, вытащи меня отсюда. Мне плохо. Меня сейчас стошнить.

— Волшебное слово.

— Какое волшебное… Ик… Слово?

— Волшебное слово⁈

— Пожалуйста.

Володя принял вправо и мягко остановился. Вытащил девушку и усадил её назад на сидение.

— Мерзавец, сволочь!

— Это вместо спасибо?

— Дай я выйду!

— Куда ты выйдешь? Ночь, мы за городом.

— Мне плевать. Я не хочу с тобой быть в одной машине.

— А мне не плевать. Сиди. Ты, тем более, стоять то нормально не можешь. Чего так напилась?

— Тебя не касается.

Он сел назад на водительское. Вероника пыталась открыть дверь, но она оказалась заблокированной. Ещё раз обозвав парня сволочью, Ника замолчала.

Когда он заехал на территорию Усадьбы, Вероника уже спала. Володя открыл заднюю дверь машины, смотрел некоторое время на спящую девушку. Короткая юбка, задралась чуть ли не до пояса. Он хмыкнул и вытащил её из салона. Взял на руки. Повернулся, чтобы занести её в дом. На крыльце стояла его мать и старший брат.

— Да, ё ма ё! — Тихо выругался Володя. Но делать было нечего. Он двинулся по лестнице в дом.

— Володя⁈ Это что такое?

— Ни что, а кто!

— Я вижу, что это Вероника. Она пьяная?

— Она, мама, не пьяная, она бухая в полный хлам. На ногах не стоит.

— Какой ужас!

Владимир продолжал держать Веронику в руках. Прижимая её к себе.

— Смотри как он в неё вцепился! — Усмехнулся Глеб. — Лебёдкой не оторвёшь! — Внимательно посмотрел на девушку. — Да, Вовка, она просто чудо, пьянюще-бухущее чудо! Молодец, решил семью познакомить со своей избранницей? Не рано?

— У меня не было выбора. Не рано. Я пошёл. — Владимир прошёл мимо матери и старшего брата.

— Смотри не споткнись. Ценный груз несёшь! — Засмеялся Глеб. Володя ничего не ответил. Прошёл в свои покои. Уложил Веронику в постель. Она вообще не реагировала ни на что. Раздел её до исподнего и укрыл одеялом. Сам переоделся в спортивные штаны и футболку. Умылся и лёг спать на диване. Засыпая, он улыбался.

Утром проснулся рано. Вероника ещё спала. Заглянул в спальную. Одеяло с девушки сползло, вернее она его скинула во сне. Он полюбовался ей. Потом опять укрыл Нику. Сбегал во двор. Там уже был Глеб.

— Давай младшой, подъем-переворот на раз-два. — Командовал старший брат. — Ещё пять заходов.

Разогревшись, вернулся в свои комнаты. Пока принимал утренние процедуры, проснулась Вероника. Она с удивлением рассматривала интерьер. В спальную зашёл Владимир. Он был по пояс раздел и вытирался полотенцем. Посмотрел на девушку.

— Проснулась? Доброе утро, Вероника! Как себя чувствуешь?

— Где я и что ты со мной сделал?

— Ты у меня дома. В графской Усадьбе. И я с тобой ничего не делал. Разве не чувствуешь?

— Знаешь, Вовка, ты такой мерзавец!

— Спасибо, Вероника, за доброе утро.

— У меня голова болит. И вообще я себя плохо чувствую.

— Сейчас.

Володя вышел. Вскоре вернулся. Принёс таблетку и стакан кипячёной воды.

— На, выпей.

— Что это?

— Глотай. Тебе станет легче. Боль снимет. — Дождался, когда Вероника проглотит таблетку и запьёт её. — Теперь иди в ванную. Прими душ, тебе полегчает. — Протянул ей халат.

— Я не пойду.

— Пойдёшь. Не вредничай. Прошу тебя.

— Выйди.

Володя вышел. Вскоре из спальни показалась Вероника в халате. Он был ей великоватый.

— Ванная там. — Указал Володя Веронике. Дождался пока она примет душ. Сам уже переоделся. Потом подождал пока оденется девушка. Она старалась не смотреть на него.

— Спасибо. Володя. Извини, я вчера напилась, как свинья. Как мне в город попасть?

— Всё нормально. В город я тебя отвезу. Пойдём завтракать.

— Я не хочу.

— Надо, Вероника. В конце концов, это не прилично игнорировать семью, в доме которой ты провела ночь. Пожалуйста.

— Мы одни будем завтракать?

— Нет. Там моя мама, старший брат, муж мамы, жена брата, моя сестра и её муж. Есть ещё две племянницы и племянник. Но они ещё совсем маленькие и сейчас спят.

— Я не пойду. Ты с ума сошёл? Они же видели в каком я вчера была состоянии.

— Ну и что? Видели тебя только мой брат и моя мама.

— Я всё равно не пойду.

— Вероника, я прошу тебя, пожалуйста.

— Мне стыдно. Володя. А это правда графская резиденция?

— Правда, самая настоящая. Только она новая, построенная на месте прежней. Та была разрушена во время войны. Попала мощная авиационная бомба и здание было почти уничтожено.

— А твоя семья до революции тут жила?

— Да. С со второй половины 16-го века. Иван Грозный даровал моим предкам здесь земли. Раньше они жили ближе к Москве. Практически в городе. Но там терем татары сожгли в 16 веке. После этого они сюда перебрались. А основная резиденция была в Новгородчине. Там и погост бояр Белозёрских. Он до сих пор есть и мы туда ездим. А здесь сохранилась усыпальница уже графов Белозёрских. Я могу тебе её показать.

— Там хоронили твоих предков?

— Да, с того момента, как они здесь обосновались. Мы туда часто ходим, просто посидеть. Там ты словно разговариваешь с ними. Туда и мама ходит, и Глеб, мой старший брат и его жена. И Ксюша, моя старшая сестра. Только мы ходим все туда по одиночке или вдвоём.

— А я не знаю, где мой дедушка похоронен. И где прадедушка. Прадед погиб на войне, пропал без вести, где-то в Смоленской области. Даже могилки его нет. А дедушка пропал в тайге. Он геологом был. Его так и не нашли… Хорошо, пойдём.

Володя взял Веронику за руку. Она её не убрала.

В столовой или как Белозёрские называли трапезной, Вероника увидела трёх женщин и трёх мужчин. Две женщины молодые, не сильно намного старше её самой и одна в годах. Все ухоженные, красивые, даже старшая. У неё с одной из молодых было фамильное сходство. Вероника поняла — это мать и дочь. Эти две смотрели на неё с любопытством. А старшая ещё и с немым осуждением. Вторая молодая женщина, белокурая, смотрела на Веронику по-другому. Участливо что ли, словно на сестру. Вероника поняла, это жена старшего брата Владимира — Аврора. Мужчины — очень похожий на Володю, сидел во главе стола, это Глеб. Тот, кто старше, это муж их матери и третий — муж Ксении, сестры Володи. Муж Ксении и муж матери, смотрели на неё тоже с любопытством. А вот Глеб со смешинкой в глазах и улыбкой на лице. Она покраснела.

— Доброе утро Вероника! — Поприветствовал её Глеб. — Как ты себя чувствуешь?

— Доброе утро. Спасибо, хорошо.

— Ну и отлично! Вероника, присоединяйся.

Завтрак прошел с точки зрения Вероники хорошо. Белозёрские ели, иногда шутили. Дарья Дмитриевна расспрашивала Веронику о учёбе, но не назойливо. У них была какая-то атмосфера доброжелательности, тепла. Вероника поняла под конец, они семья. Близкие люди. Родные. И в какой-то момент ей захотелось стать частью их. Она была поражена сама себе.

Закончив завтрак, все пожелали друг другу удачного дня. И это была не дежурная фраза или дежурное пожелание. Они на самом деле желали друг другу этого искренне. Аврора ушла первой, у неё проснулся маленький сын.

Вероника молчала всю дорогу, пока Володя вёз её в город. Приехали к ней домой. Она посмотрела на него.

— Скажи, что это было?

— Что именно, Вероника?

— Вот это всё? Ночь в доме твоей семьи. Я поняла, ты меня раздел до трусов и уложил спать. Не воспользовался. Потом завтрак… — Девушка замолчала.

— Это моя семья. Как ты нас называешь графёныши. Ну вот, Ника, ничего такого не случилось. В холопки тебя не записывали. На конюшне не пороли. — Володя засмеялся. Вероника в ответ улыбнулась. Вышла из машины. Владимир тоже.

— Мне пора, Вова. — Тихо проговорила она.

— Конечно. Извини, если что.

— Это тебе спасибо, что увёз меня от этого бара. Ладно, Володь, я пошла.

— Иди. — Он смотрел вслед девушки. Она прошла немного к своему подъезду. Потом остановилась. Обернулась. Смотрела на Владимира. Он некоторое время стоял замерев, а потом быстро рванул к ней. А она к нему. Они сошлись. Объятия. Их губы соединились.

— Я никому никогда тебя не отдам. — Прошептал он ей. А она опять заплакала. Крепко обнимала его, прижимаясь к груди. Он гладил её. — Вероничка моя. Ты чего ревёшь?

— Прости меня пожалуйста. Прости за то, что наговорила тебе гадостей. Что оскорбляла тебя. Ты когда уехал, мне стало так плохо. Я поняла, что теряю тебя. А я не хотела. Просто это вредность и упрямство. И я очень люблю тебя. И не потому, что ты граф или ещё кто-то. Володя, — она подняла мокрое от слёз лицо, — если ты не захочешь больше видеть меня, я всё пойму.

— Ну уж нет. — Он стал целовать её мокрые глаза. — Ты никуда от меня не денешься. Запомни, сердце моё, если ты попала к Белозёрским, ты уже никуда от нас не денешься. От меня не денешься. И замуж выйдешь за меня. И детей рожать мне будешь. Поняла?

— Поняла…

Глеб

— Глеб, это видео из машины сопровождения. — Дядя Коля повернул ноутбук ко мне экраном. Включил воспроизведение. Впереди машины охраны, откуда велась запись двигался белый «Мерседес». Это была машина Оли. Вдруг она резко стала увеличивать скорость. Скорость увеличилась до 150 километров в час. Охрана пыталась связаться с Ольгой. Но она не отвечала. Потом «Мерседес» резко повернул и на полном ходу врезался в дорожное бетонное ограждение. Машина, деформируясь подпрыгнула и отскочила назад. Показалось пламя. Охрана остановилась рядом, к «Мерседесу» подскочили секьюрити. Стали тушить из автомобильных огнетушителей машину. Один из мужчин, пытался открыть водительскую дверь. Но её деформировало. И открыть не получалось. Подъехала патрульная машина с проблесковыми маячками. Полицейские стали помогать тушить. Камера бесстрастно фиксировала всё, что происходило там. Пламя удалось сбить не погасить окончательно. Машина дымилась. Плюс пар из повреждённой системы охлаждения. На горячий двигатель выливался тосол. Потом подъехали пожарные и скорая. Ольгу вытащили из машины, разрезав дверь и часть крыши. Положили на носилки. Врачи склонились над ней. Потом носилки поместили в карету скорой помощи и машина уехала.

— Дядь Коля, запись из салона Ольгиного «Мерседеса»?

— Сейчас. — Он закрыл видео, которое просмотрели только что. Навёл курсор на следующую папку-файл. Кликнул и отошёл. Пошла запись. Ольга вела машину. Как всегда, выглядела идеально. Деловой костюм, макияж. Красивая она всё же. В машине она была одна. Внимание сосредоточено на дороге. Ни разу не подняла взгляд на камеру. А она знала о ней. Это не скрывалось. Таковы были требования безопасности. В какой-то момент она всё же взглянула в камеру. Лицо сосредоточенно. Взглянув, опять перевала взгляд на дорогу и увеличила скорость. — Здесь она разгоняется. Сейчас она посмотрит в камеру. — Пояснил дядя Коля. И она действительно взглянула. Теперь она была другая. Она словно сделала какой-то выбор. И уже была не здесь, а там за чертой. Её взгляд был ясным, чистым. Её губы прошептали: «Прости» и она, не глядя на дорогу, вывернула руль влево. При этом продолжая смотреть в камеру. То есть, на меня. Она знала, что я буду эту запись просматривать. Она словно просила прощения и прощалась со мной. Потом картинка резко прыгнула. Это был удар. Сработка подушек безопасности. Они закрыли обзор. Я смотрел до последнего. До того момента, как спасатели добрались до Оли. Подушка безопасности сдулась. Увидел её. Она была белая, как снег. Ни кровинки на лице. Её вытащили. Всё, запись остановилась. Я сидел и молчал. Дядя Коля и Стас тоже молчали. Потом Стас положил передо мной на стол какие-то документы.

— Глеб, заключение технической экспертизы. Рулевое управление и тормозная система были исправны. — Сказал он.

— Это и так понятно. — Ответил ему. — Она сама это сделала. Не было никакой диверсии. — Стас и Сеченов кивнули. — Значит так, официальная версия, Ольга потеряла сознание во время движения. Это и привело к ДТП с летальным исходом. Никакого суицида. Я надеюсь, это понятно? Запись сделанную в салоне уничтожить. Оставить только запись из машины охраны.

— Понятно. — Ответил дядя Коля. Стас кивнул.

Через два дня привезли из Швейцарии спецрейсом гроб с телом Ольги. Его поставили в конференц-зале главного офиса. Что бы все работники могли проститься. Прощание прошло до обеда. Ей приносили цветы. Много цветов. Ольгу здесь все хорошо знали. Тут же был её портрет в траурной рамке. Я не был там. Сидел в своём кабинете. Выпил виски полбутылки. Наконец, ко мне зашёл Станислав.

— Глеб. Все простились. Через три часа рейс. Её увезут к ней на родину. Сейчас гроб закроют и подготовят к транспортировке в аэропорт. Через два часа поминки в ресторане. Иди, всё же простись с ней. Ты так и не подошёл к ней ни разу.

— Ты прав, пошли.

Мы спустились в конференц-зал. Сейчас там оставались работники ритуального агентства, Сеченов и несколько человек из охраны и управления офиса. Я подошёл к гробу. Посмотрел на Стаса и дядю Колю.

— Пожалуйста, пусть все выйдут. Оставьте меня с ней на едине. — Мы остались с ней одни. Внимательно смотрел ей в лицо. Гримёры хорошо постарались. Она была словно живая. Даже румянец был. Казалось, она просто прилегла отдохнуть. Скоро встанет и улыбнётся мне.

— Скажи, Оль, зачем ты это сделала? Почему? Да, я не дал тебе то, что ты очень хотела. И ты знала это. Но я дал тебе всего остального с избытком. Я верил в тебя. И ты обещала мне. Ты обещала. И подвела меня. Даже больше, ты меня предала. Бросила, просто сбежав. Я не смогу тебя простить за это… Но хочу у тебя попросить прощения. Прости меня, Оля. И прощай.

Коснулся её сложенных кистей рук, накрыв их своими ладонями. Постоял так, глядя на неё. Потом наклонился и поцеловал её в лоб. Отступил назад и пошёл на выход. Не оглядываясь.

Гроб увезли в аэропорт. Потом самолётом на её родину. Сопровождающими поехали Сеченов и глава администрации главного офиса. На поминки я приехал. Сказал первый поминальный тост. Выпил и после уехал домой. Всё закончилось. Закончился один этап, но неизбежно начался другой. Это круговорот жизни. И жизнь продолжалась…

Аврора

В тот день Глеб приехал мрачнее тучи.

— Здравствуй, Аврора. — Он снял пиджак. Снял галстук. Бросил их на диван. Потом зашёл в ванную вымыл руки и сполоснул холодной водой лицо. Я ждала его с Костиком на руках. Глеб подошёл к нам, забрал сына. И прижал его к себе.

— Глеб, что-то случилось? — Спросила мужа.

— Случилось. Ты ещё не знаешь? — Я отрицательно качнула головой.

— Глеб, ты о чём?

— Ольга погибла. Сегодня.

Кровь отхлынула от моего лица. Непроизвольно я закрыла ладошками рот.

— Как? Почему?

— Разбилась на своей машине.

— Мне очень жаль.

Он кивнул, продолжая укачивать сына.

— Глеб, я не желала ей зла. А тем более такого. Я не хотела её смерти… — Взглянув на мужа, я резко замолчала. Он смотрел на меня уставшими глазами.

— Не надо, Аврора. Её уже нет. А значит уже не важно, как ты или мама с Ксюхой относились к ней. Ничего уже не важно.

— Прости.

— Тебе не за что просить прощения.

Глеб ушёл с сыном на руках в другую комнату. Костик стал зевать. Я прошла вслед за ними. Глеб держал нашего малыша на руках, стал укачивать, тихо напевая колыбельную:

Спи, мой мальчик, спи, малыш,

За окном ночная тишь,

В небе звёздочки блестят,

Спать тебе, родной, велят.

Сдвинул месяц на бочок

Серебристый колпачок,

Он сапожки натянул,

Звёздам ярким подмигнул.

Муж ходил по комнате, тихо напевал колыбельную, смотрел на сына, грустно улыбаясь. Костик смотрел на отца внимательно, лёжа в его руках. Потом опять стал зевать. Глаза стали у него закрываться. А Глеб продолжал медленно ходить по комнате.

Закружились в хороводе

В небе призрачном ночном.

Свет холодный и далёкий

Тускло светит за окном.

Спят уставшие игрушки,

Спят картинки на стене,

Кот забрался на подушку

И мурлыкает во сне.

Сладкий сон придёт неслышно

И пробудет до утра.

Будь же ты, малыш, послушным.

Спи, мой ангел, спать пора…

Костик, наконец, уснул. Сладко посапывал в руках отца.

— Глеб, — шёпотом обратилась я к мужу, — давай Костю мне, я его в кроватку уложу.

— Я сам уложу.

Глеб прошёл в детскую. Аккуратно уложил сына в кроватку. Укрыл одеялом. Поцеловал его в лоб.

— Глеб. — Я смотрела на мужа. Раздеваться он не собирался. Я же приготовилась ко сну. На мне был халат и ночное бельё. — Ты спать пойдёшь?

— Пойду. Чуть позже. А ты иди ложись.

Я лежала в постели и ждала его. Он пришёл, через полчаса, может чуть больше. Лёг. Я потянулась к нему. И он меня обнял. Я поцеловала его и он ответил. Стал гладить меня, ласкать. Вскоре моё нижнее бельё упало на пол. Глеб любил меня. Нежно и страстно.

— Аврора, любовь моя. Единственная и ненаглядная.

И я его любила. Сильно любила. Наверное так, как не любила его никогда раньше. Я понимала и чувствовала, что он получил очень сильную душевную рану. Ольга занимала какое-то место у него. Нет, не место любимой женщины, а словно она была его младшая сестра, как Ксюша. И он переживал, страдал и тянулся ко мне, словно прося защиты. И я не имела права бросить любимого человека одного в эти мгновения. Ведь я его очень любила. Как и он меня. Я это чувствовала. И через близость, страсть, ласку я давала ему то, в чём он так сейчас нуждался…

Спустя месяц после того, как я узнала о гибели Ольги, я зашла в усыпальницу. Села на скамеечку. Здесь было тихо.

— Здравствуй, дедушка. — Тихо сказала я, обращаясь к Константину Васильевичу. Они все здесь покоились. Но кроме Константина Васильевича я никого при жизни не знала. Поэтому приходя сюда, я обращалась к нему. Но в его лице, я говорила со всеми остальными. — Дедушка, ты уже знаешь, что погибла Оля. Я правда не желала ей зла, а уж тем более такой ужасной смерти. Да, я не верила, что у Глеба с Ольгой ничего нет. А когда она умерла, Глеб в этот вечер мне ещё раз подтвердил, что они не были любовниками. И знаете что? Глядя в его глаза, я вдруг поняла, что на самом деле у них ничего не было. Но Вы то и так это знаете. Глеб после этого был словно потерянный, словно был в чём-то виноват.

И вроде у нас всё стало так, как раньше. Почти так же. Да, он нежен, когда любит меня. Я чувствую его любовь. Я жажду его, желаю и он тоже жаждет меня. Но… Я не знаю, как это выразить… У меня такое чувство, что чего-то не хватает, какой-то малости. И ещё, Глеб меньше стал улыбаться. Я как-то случайно услышала разговор мужа со Стасом. И Глеб в этом разговоре сказал странную вещь. Он так и сказал, с какой-то болью, обидой в голосе, словно ребёнок, которого жестоко обманули: «Меня предали. Она предала меня!» Сначала я не могла понять, кто его предал? Ведь я не предавала. У меня не было кроме мужа других мужчин, после нашей с ним свадьбы. Кто ещё мог предать? Дарья Дмитриевна? Но я знаю, что она сама очень переживала. И она всё делает и делала во благо своему старшему сыну. Ксюша? Но нет. Я не знаю за ней такого. А потом поняла. Глеб, с момента похорон Ольги, ни разу не произнёс её имя. Словно вычеркнул её из своей памяти. Вычеркнул и забыл. Но в чём она его предала, если они небыли близки? Может что-то передала конкурентам и стала на них работать? Я спросила у своей свекрови. На что та отрицательно покачала головой, сказав, что в этом плане Оля Глеба не предавала. И я решила сама у Глеба спросить. Он ничего мне не ответил, но попросил больше не упоминать Ольгу никогда.

Постепенно всё наладилось. Володя с Вероникой встречаются. Они решили, что поженятся после того, как окончат каждый свой университет. Володя уже защитился. А Веронике ещё год учится. Вместе они пока не живут, хотя иногда Вероника остаётся в Усадьбе до утра. Мы с ней подружились. И вместе с Вероникой, мы читали историю рода Белозёрских, дедушка. Вероника хоть и не историк, а юрист, сказала, что обязательно надо написать монографию по Белозёрским и опубликовать. Вот только вопрос, как к этому отнесутся сами Белозёрские, а то вдруг нас обеих с Вероникой отправят пастись в лес, траву кушать и пни окучивать, как один раз сказал Глеб.

А ещё, дедушка, я сегодня купила два теста. На всякий случай. И они оба показали две полоски. Никто ещё ничего не знает. Но я уверена, что будет девочка, доченька. У нас есть уже две девочки, Сонечка и Катя. Есть мальчик — Костя. И теперь будет ещё девочка. Кто-то скажет, что девочек слишком много. Но разве это плохо? Пусть сначала будут девочки. А сыновей мы ещё обязательно родим. Спасибо, дедушка, что выслушали меня. У нас всё хорошо. И я уверена, всё будет очень хорошо. Ведь жизнь, несмотря ни на что, дедушка, продолжается…

КОНЕЦ